Вся жизнь монаха является жертвой

Вся жизнь монаха естественным образом помогает ему иметь любовь, жертвенность. Он отправился в путь для того, чтобы умереть за Христа. Это значит, он вышел в путь ради жертвы. У монаха нет [мирских] обязанностей, поэтому ему необходимо развивать в себе дух жертвенности. Мирянин умирать за Христа не собирался, и потом у него есть обязанности мирские: он заботится о своей семье, о своих детях, поэтому спрос с него не такой строгий, у него есть оправдание. Например, на войне человек семейный стремится избежать опасности, чтобы его дети не остались на улице. О том, что если избежит опасности он, то могут убить кого-то другого, у которого тоже есть дети, этот человек не думает. Ну, это еще куда ни шло: здесь, по крайней мере, присутствует забота о своей семье. "У меня, — скажет такой человек, — дети на улице останутся". Он может, совсем не веруя в иную жизнь, стремится спасти жизнь эту.

— То есть, Геронда, монах должен постоянно жертвовать собой?

— Ведь мы уже сказали, что вся жизнь монаха есть жертва. А в противном случае, зачем мы становимся монахами? Если монах в этом отношении хромает, он не монах. О какой духовной борьбе можно потом говорить? Если отсутствует жертва, то места для духовной борьбы нет. А если нет жертвы, то, сколько бы ни старался монах жить духовно, все будет без толку. На Святой Горе говорят, что такая духовная жизнь под стать чучелам огородным: монах, ведущий такую духовную жизнь, не то что бесов изгнать не может, ему ворон гонять, и то достижение. Когда человек горячо берется за подвиг, предстоящий ему в этой жизни, то божественное пламя в нем тоже горит. Если этого божественного пламени нет, то он ни на что не годен. Это пламя дает ему радость, дает ему отвагу, дает ему любочестие. Это то, о чем сказал Господь: " Огня приидох воврещи "[166]. Когда есть этот божественный огнь, то и псалмопение, и молитва монаха, будь она за себя или за других, имеет результат. Особенно женское сердце, когда очистится, обладает большой силой и в молитве весьма преуспевает, становится "радаром". А тот, у кого нет любочестия, жертвы, будет иметь или мирскую радость, или мирское расстройство; радования же духовного такой человек ощутить не может.

Потому я и говорю вам: возделывайте жертвенность, братскую любовь. Пусть каждая из вас достигнет состояния духовного, чтобы, оказавшись в трудной ситуации, она смогла выбраться из нее сама. Не находясь в духовном состоянии, человек трусит, потому что любит самого себя. Он может и отречься от Христа, может предать Его. Вы должны решиться на смерть. Тут вон люди мирские, которые даже в рай не верят, жертвуют собой. А мы верим в то, что ничто не проходит даром, что в нашей жертве есть смысл. Мирские люди, находясь в полном неведении, будут жертвовать собой, подвергать свою жизнь опасности ради того, чтобы защитить другого, а монахи не будут приносить себя в жертву? Мы отправляемся в путь для того, чтобы умереть ради Христовой любви. Обязанностей мирских мы не имеем, и если у нас нет еще и жертвенности, то что мы вообще тогда делаем? Да над нами и муравьи станут смеяться! Видела, как муравьи высмеивают людей? Лентяев высмеивают!

— Геронда, а возможно ли такое: у меня есть готовность помочь другим, но побуждающие к этому мотивы не чисты?

— Это всегда видно. Когда побудительные мотивы не чисты, дух не находит покоя, понимает это и старается очистить их. На меня произвела сильное впечатление душа одной женщины, приходившей на днях. Узнав, что кто-то болен и страдает, она не может уснуть: мучается и плачет. А сама живет в миру. Она поделилась с кем-то тем, что с ней происходит, и в ответ получила: "Может быть, это вражье искушение". Да разве может такое происходить от искушения? Диавол может обмануть человека лишь в том случае, если он делает такие вещи напоказ, и тогда переживания будут ложными.

Убирайте из ваших действий самих себя. Человек, выходя из самого себя, выходит из земли, движется в иной атмосфере. Пока человек остается в самом себе, он не может стать человеком небесным. Духовной жизни без жертвы быть не может. Помните хоть немножко о том, что существует смерть. И раз нам все равно умирать, не будем слишком себя беречь. Не так, чтобы не беречься во вред здоровью, но и не так, чтобы преклонять колени перед покоем. Я не призываю бросаться в опасные приключения, но надо же, брат ты мой, иметь и маленечко героизма! С какой отвагой встречали герои смерть во время войны! Один монах, бывший вместе с Кондилисом[167] (Кондилис был патриот, герой), рассказывал мне, когда во время малоазиатской войны греки высаживали морской десант возле Константинополя, Кондилис находился на корабле и, лишь увидев Константинополь издали, стал вести себя как сумасшедший. "А ну, ребята, — кричал он, — умирать так умирать! Что сегодня, что завтра! Умирать — так молодцами, эй, ребята! Умрем героями за Родину!" Он даже не мог дотерпеть, пока корабль пристанет к суше. От напряжения, от сильного желания он не заметил, что корабль еще не дошел до берега, — прыгнул и упал в море. Так в нем все горело! Плавать он не умел: другие побежали, вытащили его из воды.

— Геронда, вы сказали, что нужно постараться освободить от своего "я" каждое наше действие. Как это сделать?

— Вам все готовое подавай. Что значит убирать свое "я"? Когда я убираю свое "я"? Как нам изгнать свое "я" из нашей любви? Как нам очистить нашу любовь? Насколько я не беру себя в расчет, настолько я изгоняю свое "я". И, отсекая нашу волю, нашу слабость, наш покой, мы тоже удаляем свое "я". Благодаря послушанию и молчанию из нашей самости исчезает многое. Когда наша любовь бескорыстна, мы тоже изгоняем свое "я", но в нашей любви должна быть также и жертва. Вам понятно это? Например, какая-то монахиня хочет сходить к матушке-игуменье и видит, что другая сестра тоже хочет к ней зайти. Если первая сразу же уступит сестре свою очередь, даже зная, что особых проблем у сестры нет, то у нее есть послушание, жертвенность и тому подобное. И когда она от всего сердца уступит свое место другой и с матушкой не поговорит, то с ней будет говорить Сам Христос. Однако она должна осознать, что это необходимо, должна сделать это потому, что так подсказало ей сердце, а не просто потому, что "так говорят святые отцы". Так она приемлет двойную Благодать Божию. И в этом случае одна сестра получает духовную помощь по-человечески, другая же получает помощь образом божественным, непосредственно от Христа.

Понаблюдайте и за теми мирскими людьми, которые проявляют такую жертвенность, какой нет даже у монахов. Я замечаю, что в миру, несмотря на то, что люди могут не веровать, иметь слабости и страсти, они — Бог так устраивает — имеют мягкое сердце. Они видят нуждающегося и, пусть он даже им незнаком, оказывают ему помощь. Многие люди, не верующие даже в то, что есть рай, увидев какую-то опасность, бегут предупредить зло, спешат погибнуть сами, чтобы другие остались в живых, торопятся раздать другим свое имущество. Много лет назад на одном заводе рабочего зацепило и стало затягивать в станок. Несмотря на то, что вокруг было множество мужчин, спасать его бросилась женщина. Мужчины, "отважные" такие, стояли, глядели. А она вытащила его из станка, но саму ее зацепило за платье, закрутило в станок, и она погибла. Мученица! Это великое дело!

О себе такие люди не думают они выбрасывают из себя свое "я". И, когда они выбрасывают его вон, в них бросается Христос.