П. Буаст

Одежда жрецов древних цивилизаций, выполняющих и роль врачей, была подчеркнуто белой. Белое одеяние было символом, атрибутом чистоты и исповедальности судьбы.

Однако, несмотря на то, что белые халаты в обиход медиков вошли лишь с середины XIX века, обоснования их внедрения в медицинскую практику весьма весомы. Белые халаты медицинских работников предназначены для защиты их одежды и тела от загрязнения и инфекции, для ограждения больных от переноса инфекций нашей светской одеждой. Белый халат врача, студента-медика, медицинской сестры, са­нитарки — это не только одежда, на которой хорошо замет­ны загрязнения. Белый халат в то же время символ, эмблема медицины - эмблема чистоты, физической и душевной.

Известный писатель и врач П. Бейлин в книге «Поговори со мною, доктор» подчеркивает, что каждой профессии придается своя форма. Форма делает солдата солдатом, офице­ра — офицером, моряка — моряком, летчика — летчиком, стюардессу—стюардессой. Уже сама форма обязывает. А по тому, как ее носят, судят о достоинствах человека.

Белый халат! Приверженность медицины к белому цвету объясняется не только повышенным свойством белого цвета сигнализировать загрязнение. Уже давно замечено: если у медика белоснежный и чистый халат, он не терпит грязи во­круг, строг к инфекции. Не бывает так: халат сверкает, а под ногтями траур. Чистота—религия медицины» (1981, с.43).

Врач-реаниматолог А. Аксельрод утверждает, и не без основания, что больница — специфическая среда и отношения между людьми во многом определяются функциональной ро­лью белого халата. Эта форма определяет почтение к медику, дисциплину и послушание больных и их близких (1976). Воздавая должное с позиций больного белому халату мед­сестры, Л. Гончаров (1974) пишет: «Сестру я определяю по тому, какой на ней халат, — чистый, отутюженный, накрахмаленный, застегнутый на все пуговицы, значит, такой сестре мо­жно доверять. Значит, гордится своей профессией, халат но­сит, как сказочная королева мантию». Подобные оды халату студентов и врачей я слышал ни раз.

Интересен и вывод американских психологов, изучавших мнение пациентов двух больниц Бостона: врач должен быть в белом халате—символе медицинского авторитета.

Наша профессия, строгая и выдержанная, предъявляет по­вышенные требования и к профессионально-этическому офор­млению головы. Применительно к нашей теме, я готов с тем же упрямством утверждать, что врачу и студенту нужна, конечно, хорошая шапочка, ибо голова врача, студента, мед­сестры, увенчанная столь почтительным убором, придает им строгость, профессиональную направленность, причастность к корпусу милосердия и чести.

Врачи, медсестры, студенты-медики без белой шапочки - традиционного компонента нашей профессиональной формы, как правило, вызывают нарекания, в особенности, когда на­ша прическа не эстетична, не гигиенична.

Как видно, для успешного врачевания просто необходимы чистые, накрахмаленные, хорошо отглаженные халат и ша­почка, — эти «доспехи рыцарей медицины».

Этика светского «платья эскулапа» и студента. Врач, ут­верждал Гиппократ, должен быть чистым и хорошо одетым. Гиппократ же к факторам врачебной мудрости относит скром­ность, простоту в одежде и опрятность. «Врач, который же­лает иметь успех в практике, должен быть здоров, опрятен, скромен... носить белую, надушенную благовониями одеж­ду», — рекомендовалось в древние времена в «Книге жизни» Сушруты, изданной в Древней Индии.

Не подлежит никакому сомнению, что и сегодня авторитет врача или студента, прежде всего, зарабатывается делом. Но больной должен видеть в медике и немного таинственного че­ловека, волшебника, способного творить чудеса, чему должна соответствовать и его светская одежда.

Эта тенденция подчеркнута в романе «Змеелов» Л. Карелина. «Театральным жестом широко распахнули дверь, и в комнату вступил профессор — тот самый ожидаемый. Он был высок, тучноват, румян, седовато-лыс, у него были жизнелю­бивые, сочные губы. Из-под крахмального белого халата вы­пирал, бахвалясь, добротный костюм... Уверенность, осведом­ленность, благонадежность вступили в комнату». Как вы заметили, автор недвусмысленно подчеркивает связь между эстетическим образом врача («крахмальный халат», «доброт­ный костюм»), с профессионально-этическими качествами («уверенность, осведомленность»).

У женщин-врачей, студенток, как я полагаю, обувь, платья, костюмы, их украшения могут приобретать большее разнообра­зие форм, покроя, расцветок. Однако, они не должны утрачи­вать нарядность и изящество, а также добротность и опреде­ленную строгость с учетом возраста, конституции, социально­го положения, сезона, погоды, оттеняя, тем не менее, женст­венность и обаяние, интеллигентность и доброту, исключая сухость, чопорность, экстравагантность.

Примечательно, что положительные герои художественных произведений, кино и в жизни одеты «строго и модно», «эле­гантно и добротно», «нарядно и скромно», «чисто и хорошо», «опрятно и побогаче».

Так же очевидно и то, что такой эстетический, гигиениче­ский, светский образец медика производит на больных, и их родственников, как и на коллег, положительный эмоциональ­ный, моральный эффект, и, что не менее важно, служит до­стоверным показателем профессионального мастерства, вра­чебной мудрости.

О вреде пышности наряда врача и студента. Многие на­ши коллеги с давних времен стремились к излишней пышно­сти наряда.

Как бы вы назвали установку на обязательность яркой пышности наряда врача?

Мы сегодня называем странным словом это явление—«ве­щизм». Слово это кентавр. С его корнем из родного языка срастился иностранный суффикс. Оно обозначает необуздан­ную страсть к вещам показным, парадным, престижным, сим­вол кричащего преуспевания и его превосходства. В вещиз­ме страшно рабское отношение к вещам, превращение их в фетиш, которому могут быть принесены в жертву собственные нравственные принципы и здоровье, покой и счастье других людей (И. Преловская). «Вещи зловещи»,—подчеркивает Е. Евтушенко, когда речь идет о фетишизации вещей. Вещи становятся зловещими, если увлечение модой чрезмерное, рабское. Даже если из коротких платьев выбирают самые корот­кие, из длинных—самые длинные.

Заслуживают осуждения и те наши женщины-коллеги, вра­чи, медсестры и студентки, которые стремятся одеваться сверхмодно, увлекаются в угоду моде, например, мини-модой, пренебрегая своими физическими особенностями, конститу­цией, возрастом, местом, временем событий. В результате эта экстравагантность и позволяет коллегам, больным и их род­ственникам судить-рядить о... мини-совести, мини-чести, мини-доброте, мини-достоинстве.

Стремление отдельных мужчин — врачей и студентов к лощеной, необыкновенной моде, пожалуй, не уступает женщи­нам. Академик Д. С. Лихачев призывал мужчин нашего вре­мени не быть смешными — «это не только умение себя ве­сти, но и признак ума. Излишняя забота о своей наружности сразу видна. Надо заботиться о том, чтобы одеваться прилич­но, но эта забота у мужчин не должна переходить известных границ. Чрезмерно заботящиеся о себе мужчины — неприят­ны».

«Пациент испытывает сомнение, видя... доктора, одетого ультрамодно или безвкусно и небрежно», — высказывает свой взгляд на проблему одежды врача и С. Долецкий, известный детский хирург.

Запомните же, коллеги, слова прогрессивного американ­ского философа и поэта Р. Эмерсона: «Культура и внешний лоск, — совершенно разные вещи».

А в дамских брюках (джинсах) можно? С начала 50-х го­дов получили полное равноправие джинсы — «синее чудо». Оно окончательно разрушило все преграды между гардероба­ми Адама и Евы... Носить джинсы, да и брюки из любой тка­ни, предусмотренные модой сегодняшнего дня, вне больницы наши женщины-коллеги имеют общепризнанные права. Но и здесь должны быть учтены возраст, конституция, да и просто элементарная полнота, ситуация общения и даже погода, вре­мя года...

Что же касается служебной, больничной обстановки, то здесь высказываются далеко неоднозначные суждения. Мне­ние сближается в пользу брюк, когда речь идет об академических занятиях вне больниц и поликлиник, исключающих общение с больными. Конечно, практичные, удобные джинсы должны быть предельно аккуратные, чистые. Другое дело практика в больницах, где требуется единая форма: халат, шапочка, тапочки (сменная обувь). Брюки на девушках не­желательны: дополнительный риск с точки зрения асептики.

Отношение к джинсам медиков высказали и пациенты. Этот вопрос лег в основу нелишенного смысла исследования, приведенного американскими психологами в двух больницах Бостона. Оказалось; что внешний вид врача во многом опре­деляет отношение пациентов и его желание лечиться. 53% больных решительно высказались против ношения врачами джинсов, а 23%—против ношения кроссовок, считая их при­знаком неуважения к пациентам. Многие настаивают, чтобы мужчины врачи носили галстук, а женщины—платья или юб­ки, но не брюки.

Украшения, которые не украшают. Человек стремился украсить себя всегда. Конечно, как во всем, так и в отношении украшений должно быть чувство меры. Беата Бушелева, на­ша современница, считает, что излишнее усердие, как прави­ло, преследует определенные корыстные, меркантильные це­ли. Примером может служить врач и шарлатан Месмер. Он общался с публикой в расшитом золотом и серебром лиловом камзоле, с многочисленными бриллиантовыми перстнями на выхоленных руках.

Мне кажутся шарлатанами и врачи, наши современники, стремящиеся подражать Месмеру. Следует им уяснить то, что бравирование «вопящими» драгоценностями дурно влияет на окружающих, раздражает, возмущает, озлобляет тех, кто ли­шен такой возможности, особенно молодых. Более того, для некоторых «неокрепших» студенческих душ следование пре­стижной моде становится средством возвыситься над окру­жающими сверстниками. «Именно это желание, — утверждает Д. Карнеги, — соблазняет многих подростков становиться гангстерами и бандитами».

Дорогие украшения врача и студента — явление страш­ной разрушительной силы на психически тонкий, хрупкий про­цесс врачевания. Я убежден, что более всего насторажи­вает больных и наших коллег яркая, ультрамодная, слишком дорогая одежда и «холеное тело», увенчанное тяжелыми, мно­гочисленными украшениями из серебра и злата, драгоцен­ными камнями (рубинами, сапфирами, изумрудами и др.).

В такой ситуации невольно рождается подозрение, что врач или студент своей одеждой и драгоценностями стремит­ся поразить, ослепить, броситься в глаза, быть в центре вни­мания с помощью украшений и одежды. Как унизительны бедная одежда или больничная форма пациента на ярком фоне такого врача, студента. И больные, особенно женщины, глядя на вопящий блеск одежды и украшений врачевателя, невольно ощущают себя невзрачными, постаревшими, обиженными судьбой и обществом.

Я глубоко убежден, что одежда врача и студента дол­жна быть элегантной и практичной, гигиеничной и эстетич­ной и со скромным набором украшений. К такому выводу я пришел, и исходя из опыта и мировоззрения предшествую­щих и нынешних поколений врачей и их пациентов. Юным коллегам, пораженным вирусом украшательства, я напомню мысли мудрых людей. Так, известный французский лексикограф П. Бауст (1765—1824) писал: «Причудливые наряды обезображивают и красоту». Еще раньше мыслитель, ученый, художник Леонардо да Винчи, сказал букваль­но следующее»: «Сияющая красота юности уменьшается в своем совершенстве от чрезмерных и слишком изысканных украшений».

Врач-чудак «выглядит совсем необычайно». Эта мода, противостоящая общепринятой, именуется «антимодой». Вы­ражается она в пренебрежении к своему внешнему виду. Тому, что признается большинством общества нормой в одежде, противопоставляется шокирующий стиль: нарочито об­шарпанные и застиранные джинсы, грубо залатанные свите­ра, замызганные балахоны, «жеваные» шляпы, сумки из дерюги... «В моде на обноски, — замечает В. П. Мотяшов, — нет ничего радикального от моды на «шикарные» вещи. За­частую потребительские принципы торжествуют в ней, толь­ко в более извращенной, антиэстетической форме».

Конечно, факт эрудиции, профессионального мастерства многих «чудаков» неоспорим. Но для того, чтобы в этом убе­диться, нужно съесть пуд соли, что потребует многих дней, а то и месяцев общения. Нашим больным, большинству из них, родственникам больных и умерших, времени уделяется слишком мало, чтобы диагностировать мудрость «чудаков».

Бесспорно, одежда формы «антимоды», с «юродством», «чудачеством» врача или студента при первом общении, как правило, кратковременном, в условиях поликлиники, скорой и неотложной помощи не сформирует положительного сужде­ния о культуре и профессиональном мастерстве. Сколько бы ни дискутировали, факт остается фактом по Гомеру: встречают по одежде (vestis virum facit!). «О вещах судят не по их сути, а по виду; мало кто смот­рит вглубь, чаще довольствуются наружностью», — утверждал много веков назад Грасиан Балтасар.

Нищета и нечистоплотность одежды врача и студента «приводит в посмех». Пожалуй, не может вызвать спора по­ложение, что нечистоплотность, нищета, убожество светской и профессиональной одежды врачевателя не только может вызвать неприязнь, но и отвращение к нему и даже катего­рический отказ от его помощи как врачевателя, рискуя да­же нанести вред своему здоровью.

Говорят, что бедность не порок. И все же бедность оде­жды верных служителей недужных, не считающихся в своей работе ни со временем, ни со своими заботами и здоровьем, мне кажется аморальной.

Как-то раз я беседовал с больной, бла­годарной за выздоровление, за успешную операцию. Она с грустью заметила, как боялась своего врача. Дело в том, что внешняя культура врача Г. у всех больных вызывает недо­умение, огорчение и неприязнь. Рубашка его до предела изношена, не первой свежести, ворот ее всегда расстегнут, ха­лат и шапочка мятые, грязные. Брюки заштопаны, обувь грязная, вопиющей изношенности. Не так уж и редко врач Г., выйдя из операционной, забывает снимать одежду, пропитан­ную кровью, гноем, какой-то слизью, и так является в палату, вояжирует по больнице, беседует с родственниками больных. Его вид пугает и часто отпугивает особенно чув­ствительных больных.

Серьезные нарекания высказываются в адрес медиков и в связи с тем, что мы стали приравнивать халат к универ­сальной «спецухе», к «робе на все случаи жизни». Не стано­вится халат чище, если им обтирают сиденья и салон «неот­ложки». Мелькают халаты у госпиталей, больниц, поликли­ник, детских консультаций, медучилищ, на субботниках, кол­лективных выходах по благоустройству округи...

Заключить этот раздел о нищете и нечистоте одежды ме­дика я бы хотел известным изречением М. Сервантеса. Он утверждал: «Небрежность в одежде свидетельствует о расслабленности духа, если только под этой небрежностью и распоясанностью не скрывается двуличие».

Эстетический и этический потенциал одежды. По одеж­де судят и о нашей культуре. Нам же известно, что в поня­тие «культура» входят не только глубина образования, про­свещения, но и моральный уровень, включая и эстетические, нравственные аспекты одежды. В культуре одежды мелочей нет.

Эффекты одежды весьма сложны и многогранны. Я их условно подразделяю на моральные, психологические, эмоциональные, социальные, профессиональные эффекты, рож­денные одеждой у носителя, хозяина» одежды, и у лиц, об­щающихся с носителем одежды.

Французы говорят: «Хорошо одетая женщина — это женщина, уверенная в себе». Сказанное можно отнести и к мужчинам. Хорошо одетым быть приятно и... полезно. Каж­дый знает, что в хорошем костюме может произвести опти­мальное впечатление на окружающих. Хорошие модные ко­стюм, платье, обувь оказывают тонизирующий эффект на по­ходку, поведение, настроение, на талант общения, жесты, ми­мику, чувство собственного достоинства, коэффициент полез­ного действия в таком сложном труде.

Исследуемые А. Никифорова рассказывали, что когда они прекрасно выглядели, то им было легче решать пробле­мы и добиться успеха. Нам импонирует суждение Б. Д. Парыгина. Он называет модную одежду «средством компенса­ции» неудовлетворенного чувства личного достоинства: цель моды— «вызвать к себе интерес», она выражает стремление человека к «более высокой оценке и потребности в новом опы­те общении».

Как подчеркивает М. С. Каган, одежда, становясь как бы оболочкой человека, приобретает «не одно утилитарное, но и художественное и эстетическое значение — она образно «пред­ставляет» человека, раскрывает его вкусы, самооценку, ино­гда профессию, социальное положение: мало того, одежда по­могает органическому «психологическому» включению чело­века в ситуацию (темная, строгая одежда участников траур­ной церемонии, фрак дирижера оркестра, парадный мундир военнослужащего, строгая и скромная функциональная одеж­да врача»).

Итак, строгая и скромная профессиональная одежда, как и светская одежда врача и студента-медика, должны олице­творять чистоту тела, помыслов и духа. Об этом следует по­мнить студентам, врачам всех поколений, особенно Вам, юные коллеги, вступающим в жизнь, принимающим эстафету Гиппо­крата.

 

ЛИТЕРАТУРА

Авиценна. Канон врачебной науки. Ташкент, 1981.

Алешина Л. О вежливости, о такте, о деликатности. Л., 1975.

Афанасьев В.А. Мелодия на два голоса. М., 1983.

Бартко А.Н., Михайлова Е.П. Биомедицинская этика…2 т. М., 1995, 1999.

Бейлин П. Поговори со мной, доктор. Киев, 1981.

Бронштейн А.И. Вкус и обоняние. М.-Л., 1950.

Василев К. Любовь. М., 1979.

Гиппократ. Избранные книги. М., 1936.

Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., т. 2,1979.

Ермаков В.В., Косарев И.И. О профессии врача. М., 1978.

Иванюшкин А.Я. Этика сестринского дела. М., 1998.

Леви В. Искусство быть другим. М., 1980.

Мудров М.Я. Избранные произведения. М., 1949.

Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1968.

Паскаль Б. Мысли. М., 1974.

Райкин А. Я верю в человека. Лит. газ. 1982, 1 января.

Силуянова И.В. Биоэтика в России: ценности и законы. М., 1997.

Станиславский К.С. Этика. М., 1981.

Ташлыков В.А. Психология лечебного процесса. Л., 1984.

Толстой Л.Н. Смерть Ивана Ильича. М., 1974.

Угетти. Врачи и пациенты. Перев. с итал. СпБ, 1901.

Шантуров А.Г., Евсеева Н.И. Кому доверить факел Гиппократа. Иркутск, 1977.

Яровинский М.Я. Лекции по курсу «Медицинская этика» (биоэтика). М., 1999.

Монографии, учебные пособия А.Н.Орлова,