Й Председатель Совета министров Российской империи

Перед правительством, возглавляемым Столыпиным, стояла задача разрешить три группы противоречий, выявившихся в ходе первой российской революции, между: 1) либеральным обществом и самодержавной властью царя; 2) непривилегированными «низами» и привилегированной элитой (так называемые крестьянский и рабочий вопросы); 3) общерос­сийским центром и национальными окраинами. Разрешить противоречия предполагалось через коренную модернизацию экономики (прежде всего аграрного сектора) и частичное реформирование социальных отношений и госаппарата. Это должно было поставить Россию в один ряд с индустриально развитыми державами мира. В конечном счете, успех (или неуспех) социально-экономической модернизации с неизбежностью вел к уменьшению или, соответственно, увеличению социальной напряженности в обществе. Для решения всего комплекса задач Столыпиным был избран путь консервативно-либерального реформаторства, осуществляемого совместными усилиями правительства и умеренно-либеральной части общества (представленной право-центристским большинством Ш Государственной думы). За образец принималась общественно-политическая модель бисмарковской Германии. Курс реформ был рассчитан на 10—20 лет. Важнейшим элементом третьеиюньского политического режима и основным гарантом успешного осуществления намеченных реформ являлась личность Петра Аркадьевича Столыпина. По словам одного из его ближайших помощников — С.Е.Крыжановского — Столыпин «первым сумел найти опору не только в силе власти, но и в мнении страны, увидевшей в нем устроителя жизни и защитника от смуты. В лице его впервые предстал перед обществом вместо привычного типа министра-бюрократа, плывущего по течению в погоне за собственным благополучием, новый героический образ вождя, двигающего жизнь и увлекающего ее за собою...» Говоря современным политическим языком, Столыпин явился «харизматическим лидером», сумевшим, благодаря исключительности своих личных качеств, вернуть государственной власти утраченный ею авторитет. По позднейшему признанию правого кадета В.А.Маклакова, Столыпин был единственным, кто «мог спасти конституционную монархию», каковой, несмотря на свой полусамодержавный статус, фактически являлась третьеиюньская Россия. Однако «харизматические» свойства личности премьер-министра могли быть эффективными лишь до тех пор, пока политика Столыпина пользовалась полной поддержкой со стороны настоящего «хозяина земли русской» - Николая П. Данное условие сообщало всей третьеиюньской конструкции потенциальную неустойчивость. Важным звеном третьеиюньского режима была Государственная дума. Ее успешное функционирование служило необходимым условием примирения либерально настроенного общества с царской властью. Дума интересовала либералов прежде всего как неподвластный цензуре (в отличие от газет и журналов) всероссийский центр гласности, позволяющий открыто обсуждать и критиковать любые действия правительства. Законодательный статус Думы был важен как средство давления на царя и его Министров, вынужденных считаться с мненем думского большинства, контролирующего государственный бюджет. Кроме того, признание Думы законодательным учреждением позволяло говорить об «окончательном!)) становлении России на европейский путь развития, что было принципиально важным для большинства представителей образованных классов. Собственно законодательные функции Думы оказывались в этой связи отодвинутыми на второй план, тем более что основным разработчикам реформ на протяжении всей эпохи продолжало оставаться правительство. Это, однако, не умаляло политического значения третьеиюньской Думы. Политический авторитет премьер-министра в значительной степени был связан именно с тем, что Столыпин смог найти общий язык с думской аудиторией, ожидающей от правительства проведения последовательной политики реформ. С самого начала осуществление реформистского курса было осложнено целым рядом обстоятельств. Третьеиюнь-ское законодательство явилось прямым нарушением Манифеста 17 октября и Основных Законов империи, поскольку было проведено без согласия II Государственной думы. «Только власти, даровавшей первый избирательный закон, — гласит Манифест 3 июня 1907 г., — исторической власти русского Царя, довлеет право отменить оный и заменить его иным». Таким образом, в государственно-правовой фундамент третьеиюньской монархии оказывались заложенными взаимоисключающие положения. Конфликт с радикально настроенной частью общества, требовавшей полноценной конституции, в итоге не устранялся, а лишь переходил в новую фазу. По новому положению о выборах абсолютное большинство мест в Ш Государственной думе должны были получить представители землевладельческой и городской элиты (49 и 15% соответственно от общего числа выборщиков). Число крестьянских выборщиков сокращалось вдвое. Городские избиратели подразделялись на две курии, из которых первой, включавшей сливки домовладельческой и торгово-промышленной буржуазии, предоставлялось почти в полтора раза больше мест в губернском избирательном собрании, чем второй.Среди рабочих право голоса получали лишь квартиросъемщики. Самостоятельные рабочие курии, обладавшие правом избрания одного обязательного депутата, сохранялись только в 6 губерниях. Резко сокращалось представительство национальных окраин. В некоторых районах (Польша, Литва) вводились особые курии для русского населения. Общее число депутатов уменьшалось с 524 до 442. Цензовый характер третьеиюньской Думы хотя и позволял Столыпину использовать ее в умеренно-реформистских и антиреволюционных целях, в то же время лишал ее возможности стать полноценным «народным представительством». Без прочной опоры как среди радикальной части общественности, так и социальных низов Дума оказывалась бессильной контролировать ситуацию в том случае, если исчезала авторитарная «подпорка» в лице традиционного самодержавия. Недостаточность самостоятельного авторитета Государственной думы объяснялась и отсутствием в российской истории традиции парламентаризма. Все это ставило и самого Столыпина, и сотрудничающую с ним Думу в жесткую зависимость от императора и группировавшихся вокруг него крайних монархистов, которым, в свою очередь, был абсолютно чужд умеренный либерализм и конституционализм столыпинского курса. Хотя Столыпин не пользовался понятием «конституция» при характеристике третьеиюньской России (этого термина не было и в Основных Законах), он полагал, что нарушения Основных Законов возможны лишь «в минуты потрясений и опасности для государства». Для традиционалистов же самодержавный царь продолжал оставаться единственным источником законодательствования: «Дума находится под законом, — указывал один из их лидеров, — а самодержавная власть над законом». Необходимость для Столыпина учитывать мнение крайне правых углубляло разрыв правительства с радикальной оппози­цией, позволяя последней открыто обвинять умеренных, реформаторов в «предательстве интересов народа». Одним из ведших в тупик всю третьеиюньскую систему власти факторов являлся император Николай Романов, постепенно перешедший на позиции антиреформизма и фактически заблокировавший большинство проведенных через Думу либеральных законопроектов (либо непосредственно, либо при помощи Государственного Совета, состав которого на 50%. контролировался лично императо-, ром)., «Все проекты реформ, — писал позднее Милюков, — даже самых умеренных застревали под «пробкой» Государственного Совета, превратившегося с годами в настоящее кладбище благих начинаний Государственной думы». Говоря о «столыпинском курсе», отметим, что самому Столыпину принадлежала лишь его общая идея: вначале «захватить» впавшую в «анархическо-хаотическое состояние» Россию «в кулак», а затем, «проведя земельную реформу, долженствующую уничтожить опаснейшую для России партию социал-революционеров, начать «постепенно разжимать кулак», т.е. наращивать заложенный в Манифесте'17 октября потенциал гражданского и политического либерализма. Многие конкретные элементы как реформистской, так и репрессивной составляющей данного курса были органически восприняты Столыпиным от его предшественников и сотрудников (Витте, В.И.Гурко, Крыжановского, П.Н.Дурново, А.В.Кривошеина и др.) либо являлись результатом воздействия на правительство различ­ного рода политических сил (октябристско-националистического центра Думы, объединений промышленников, правого большинства Государственного Совета, традиционалистов из ближайшего царского окружения, самого императора). Основными задачами правительственной политики Столыпин полагал сохранение Россией своей целостности и великодержавного статуса с одновременным превращением ее в «государство правовое». Помимо создания работоспособной Думы, ключевым моментом преобразований явилась аграрная реформа, начало которой положил принятый 9 ноября 1906 г. Указ «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования», ставший (с некоторыми поправками) законом 14 июня 1910 г. Каждый крестьянин получал право выходить из общины и укреплять находящуюся В' его пользовании надельную землю в личную собственность. Кроме того, он мог потребовать сведения всех своих земельных участков к одному месту без переноса (отруб), либо с переносом (хутор) усадьбы. 29 мая 1911 г. был принят Закон о землеустройстве, по которому частными собственниками автоматически объявлялись крестьяне тех общин, в которых был произведен комплекс землеустроительных мероприятий. Важными составляющими аграрной реформы явились политика переселения, деятельность Крестьянского банка, а также агрономическая помощь модернизирующим свое хозяйство крестьянам. Для утоления «земельного голода» были выделены 9 млн. десятин государственных, а также закуплены несколько миллионов десятин частновладельческих земель. Учреждался земельный, мелиоративный и переселенческий кредит. Всего за 1906—1913 гг. на нужды крестьянского землеустройства из казны было выделено 1,5 млрд. руб. (на нужды обороны за тот же период — 4,36 млрд. руб.).

Несмотря на очевидные трудности, с которыми столкнулась аграрная реформа (нехватка средств, агротехнического персонала, схематизм, неумелые действия представителей власти, неонародническое сопротивление реформе со стороны некоторых земств, психологическая неподготовленность значительной части крестьянства, сложности с переселением за Урал и т.п.), в целом она развивалась успешно. Хотя к началу мировой войны из общины вышло немногим более 25% крестьян, а количество перешедших к хуторам и отрубам крестьянских хозяйств составило примерно 10% от их совокупного числа, общий импульс, приданный аграрному сектору столыпинской реформой, был настолько мощным, что к 1915 г. валовой сбор зерна в России вырос, по сравнению с началом века, в 1,7 раза. Важнейшим следствием реформы явились качественный сдвиг в психологии как крестьян, так и земских и правительственных кругов, а также повсеместный подъем прагматизма и профессионализма, определивший собой дух третьеиюньской эпохи. Невзирая на объективную болезненность процесса крестьянского землеустройства и связанный с этим рост социальной напряженности внутри общины, в целом, вплоть до Февральской революции российская деревня оставалась политически стабильной.

В тесной связи с аграрными преобразованиями стояли задуманные Столыпиным реформы системы местного самоуправления, административного управления и суда. Фундаментом государственной пирамиды призвано было стать бессословное волостное земство, ключевой фигурой в котором, по мысли Столыпина, должен был со временем явиться крепкий крестьянин-предприниматель. Компетенция органов местного самоуправления расширялась, а отношение к ним административных властей предполагалось свести к «надзору за законностью их действий». Предполагалось упразднить институт земских начальников и лишить уездных предводителей дворянства административных функций, заменив тех и других назначаемыми МВД участковыми комиссарами и начальниками уездного управления соответственно. Планировалось создание административного суда, рассматривающего жалобы на должностных лиц.

Жандармская полиция объединялась с общей, причем с жандармов следовало снять обязанности по производству политических дознаний. На место земских начальников и сословного волостного суда становился упраздненный в период контрреформ, избираемый всем населением местности мировой суд. Предусматривалась европеизация уголовного процесса: «допущение защиты на предварительном следствии, введение состязательного начала в обряде предания суду, установление институтов условного осуждения и условного досрочного освобождения и т.п.»

Рабочий вопрос предполагалось разрешить как посредством легализации экономических стачек и профсоюзов, так и при помощи государственного страхования и законодательного упорядочения условий труда.

Реформа образования основывалась на идее преемственности низшей, средней и высшей школы, при этом брался курс на постепенное введение всеобщего начального образования. Намечалось введение подоходного налога и некоторое усиление налогообложения состоятельных классов. Особое внимание уделялось восстановлению военного могущества Российской империи, подорванного неудачной войной с Японией. Составляющей правительственного курса остались репрессии против революционно-террористического подполья. По приговорам судов в 1906—1910 гг. было казнено более 3925 человек. (От революционного террора в 1906—1907 гг. погибло 4126 должностных лиц.)

Наиболее спорной частью столыпинской программы явилась так называемая «политика русского национализма», подвергавшаяся ожесточенной критике как справа, так и слева.. По мысли Столыпина, данная политика должна была предохранить реформируемую Россию от распада.

Прежде всего необходимо было, чтобы все государственные учреждения (в том числе Государственная дума) оставались «русскими по духу», т.е. в абсолютном большинстве состояли из русских людей (которыми, впрочем, принято было считать вообще всех православных российских подданных). Следовало также положить «в основу всех законов о свободе совести начала государства "христианского, в котором Православная Церковь, как господствующая, пользуется данью особого уважения и особою со стороны государства охраною». Столыпин продолжил начатую в предыдущее царствование политику наступления на конституционные привилегии Финляндии, стремясь максимально унифицировать гражданско-правовое и административно-правовое пространство на всей территории империи. Так как намечаемые реформы предполагали развитие органов самоуправления на окраинах, следовало, по мысли Столыпина, выделить из состава последних русско-населенные территории. Там, где русское население находилось в абсолютном, либо относительном (с учетом имущественно-цензового фактора) меньшинстве, следовало искусственным путем расширить его представительство в органах самоуправления.

Левую оппозицию столыпинской национализм не устраивал прежде всего потому, что предусматривал политическое неполноправие инородцев. Крайне правых возмущали стремление Столыпина расширить, посредством политики национализма, географию существования земств, и вытеснить сословную солидарность дворян солидарностью всех «православно-русских», что на деле означало постепенный отказ от сословных привилегий.

Подавляющее большинство намеченных Столыпиным реформ (за исключением аграрной и отчасти военной) осталось нереализованным. Незначительная их часть была осуществлена после многолетних проволочек, в существенно сокращенном либо искаженном виде. Оправившийся от испуга революционных лет Николай 2, активно инспирируемый реакционно настроенными традиционалистами, по сути, саботировал проведение в жизнь столыпинской программы, стремясь де-факто вернуть Россию к неограниченному самодержавию. Личность Столыпина, настаивавшего на необходимости продолжения преобразований, стала вызывать у царя раздражение, косвенным итогом чего явились два (март 1909 и, март 1911 гг.) министерских кризиса, с последним из которых обычно связывают окончательное поражение Столыпина как реформатора.

Сотрудничество П.А.Столыпина с Государственной думой осуществлялось в форме, тесного взаимодействия с лидерами консервативно-либерального думского большинства, состоявшего из октябристов, умеренно-правых и националистов (последние не без содействия Столыпина объединились в октябре 1909 г. в единую «русскую национальную фракцию»). Председателем фракции националистов являлся П.Н.Балашев. Фракцию октябристов возглавлял Гучков. «Созвездие — Столыпин, Гучков, Балашев — было поясомОриона. Все, что предлагалось Столыпиным, если с ним были согласны Гучков и Балашев, имело большинство и проходило через Думу», — вспоминал В.В.Шульгин. На начало работы Ш Думы в ее состав входили 154 октябриста, 71 умеренно-правых и 26 националистов. На крайне правом фланге насчитывалось 50 депутатов, левую оппозицию представляли 28 прогрессистов, 54 кадета, 13 трудовиков и 20 социал-демократов. Поведение думских флангов не было стабильным: по некоторым вопросам они голосовали вместе с центром, по другим занимали противоположную позицию. Вначале центральной в консервативно-либеральном тандеме была фигура Гучкова. Однако по мере того как Николай 2 стал обнаруживать недовольство чрезмерными, с его точки зрения, конституционными притязаниями октябристов, а сами они, вопреки настоянию Столыпина, предприняли весной-летом 1909 г. попытку провести ряд законопроектов совместно с кадетской оппозицией, Столыпин стал в большей мере ориентироваться на националистов. Это, однако, не означало его отказа от сотрудничества с октябристами, которое было серьезно поколеблено лишь весной 1911 г.

Важная роль, которую играла в общественно-политической жизни третьеиюньской России стабильно функционирующая Государственная дума, способствовала оформлению партийной системы. Роль политических партий «парламентского» типа значительно возросла. (Характерно, что, с точки зрения традиционалистски настроенной императрицы Александры Федоровны, основной грех Столыпина заключался именно в том, что он встал «на путь этих ужасных политических партий, которые только и мечтают о том, чтобы захватить власть или поставить правительство в роль подчиненного их воле».) Зарождение наиболее крупных новых партий (националистов и прогрессистов) происходило в недрах Государственной думы. Даже те радикальные силы (традиционалисты и социалисты), которые являлись принципиальными противниками парламентаризма, вынуждены были частично интегрироваться в думскую жизнь и учиться играть по новым для себя политическим правилам.

На крайне правом фланге партийной системы находились непримиримые традиционалисты: кн. В.П.Мещеросий (издатель «Гражданина» — еженедельника, регулярно читаемого Николаем П), а также А.И.Дубровин и контролируемая им часть Союза русского народа (газета «Русское Знамя»). Они подвергали нападкам как самого Столыпина, так и поддерживавших его умеренных консерваторов-центристов. Дубровинцы резко критиковали тех черносотен­цев, которые принимали участие в работе Думы. К числу этих последних относились Н.Е.Марков (2-й председатель Главного Совета Союза русского народа, издатель газеты «Земщина») и лидер Русского народного союза им. Михаила Архангела В.М.Пуришкевич. На словах признавая Манифест 17 октября, умеренные черносотенцы стремились представить дело таким образом, что и после его издания царь сохранил за собой всю полноту неограниченной власти. Они готовы были признать лишь землеустроительную часть крестьянской реформы, отрицая за крестьянами право на освобождение от сословных ограничений и опеки со стороны поместного дворянства.

В 1908—1910 гг. организационно оформилась умеренно-либеральная партия русских националистов — Всероссийский национальный союз. Он насчитывал 5—7 тыс. членов. Его лидерами были Балашев, ГШ.Крупенский, гр. В.А.Бобринский, В.В.Шульгин, М.О.Меньшиков. Костяк думской фракции русских националистов составили представители русской землевладельческой и отчасти городской элиты Западного края (Правобережная Украина, часть Белоруссии, Литва), где успехи экономической модернизации сочетались с обостренностью национального вопроса и «где, — по выражению левого октябриста С.И.Шидловского, — принадлежность к русской нации сама по себе влекла за собою принадлежность к правым партиям». Отсюда и особенность идеологии и тактики националистов, сочетавших умеренный реформизм с близкой к позиции крайне правых непримиримостью по национально-религиозным вопросам; После того как председателем Совета Министров становится противник националистов В.Н.Коковцоа, а процесс реформ заходит в тупик, происходит упадок Национального союза.

Кризис Союза 17 октября стал развиваться, как только» выяснилось (к весне 1909 г.), что правительство Столыпина не в состоянии оплатить политические векселя, которые оно выдавало умеренным конституционалистам. Весной 1911 г. лидер партии Гучков открыто порывает со Столыпиным и слагает с себя полномочия председателя Государственной думы. В конце 1913 г. происходит раскол думской фракции. Левые октябристы (Шидловский) поддерживают идею Гучкова о бюджетном давлении на правительство с целью не допустить «полной ликвидации эры реформ». Подавляющее большинство фракции (М.В.Родзянко) сохраняет принципиальную лояльность по отношению к правительству и верность союзу с более правыми фракциями. Несколько правых октябристов образовывают группу беспартийных.Радикально-либеральная оппозиция была представлена в Думе фракциями кадетов и прогрессистов. Отличительными их признаками было непризнание законности актов 3 июня 1907 г., требование коренной реформы (дебюрократизации) Государственного Совета и введения в России института ответственного перед Государственной думой правительства. Большинство левых либералов были противниками насильственных методов подавления револю­ции. Кадетом Ф.И.Родичевым в нашумевшей речи, направленной против смертных приговоров, выносившихся военно-полевыми судами, было пущено в обиход выражение «столыпинский галстук». (Правда, Столыпин вызвал его на дуэль, и Родичев вынужден был извиниться.)

Руководство кадетской партией стремилось, с одной стороны, максимально «вписаться» в третьеиюньскую монархию, превратиться, по словам Милюкова, из «оппозиции Его Величеству» в «оппозицию Его Величества», однако, с другой стороны, оно не желало «отрекаться от «идеалов освободительного движения», продолжало поддерживать контакты с лидерами умеренно-социалистических групп. Это, в свою очередь, делало бесполезным все попытки кадетов заключить с октябристами продолжительное внутридумское соглашение. Не желая новой, революции в полном объеме, кадеты надеялись использовать в целях давления на правительство и царя революционную активность «демократических масс», для чего пытались сохранить контроль ЦК партии над думской фракцией, а также сеть местных организаций. Численность кадетов в этот период — 10—12 тыс. Внутри партии имелось довольно сильное правое течение (Маклаков, Струве, А.С.Изгоев и др.), манифестом которого стал сборник «Вехи» (1909), призывавший интеллигенцию к решительному отмежева­нию от революции, отказу от чрезмерно радикальных требований, признанию столыпинской аграрной реформы. Менее влиятельное левое течение (Н.В.Некрасов, А.М.Ко-любакин) выступало за перенос центра тяжести на контакты с социалистами. По мере нарастания кризисных явлений в обществе происходило общее левение партии кадетов.

Первый съезд партии прогрессистов состоялся в ноябре 1912 г. В ее организации приняли участие бывшие лидеры партий Мирного обновления (Н.Н.Львов, Е.Н.Трубецкой), умеренно-прогрессивной (П.П.Рябушинский, А.И.Коновалов), Демократических реформ (М.М.Ковалевский). Идеология российского прогрессизма приближалась к правокадетской.

Одним из наиболее ярких ее отличий являлась демонстративная «буржуазность». Если руководство партии Народной свободы продолжало скептически относиться к российской буржуазии, как к «политически неразвитой» силе, то прогрессисты полагали, что «талантливые, просвещенные предприниматели — вот класс людей, который сейчас особенно нужен России». В отличие от октябристов, прогрессисты были убеждены в том, что землевладельцы не могут быть «прогрессивными» и что поэтому «между аграриями и промышленниками союза быть не может». Рост численности фракции прогрессистов в Ш Госу­дарственной думе и успех на выборах в IV Думу были связаны, в первую очередь, с разочарованием значительной части городской буржуазии в умеренной тактике октябристов.

Для всех партий «парламентского типа» в третьеиюньский период были.характерны организационная аморфность, финансовая зависимость от богатых жертвователей, малое число местных организаций и активно действующих членов партии, сосредоточение практически всей партийной активности в стенах Таврического дворца.

Характерной особенностью деятельности оппозиционных партий в третьеиюньский период являлось участие их членов в масонских организациях. Политические масонские ложи стали открываться начиная с 1907 г. и первоначально были организационно связаны с объединением французских масонов «Великий Восток Франции». Для идеологии масонства были характерны антиабсолютизм, антиклерикализм, стремление к национальному равнопра­вию. В 1912 г. создается масонское объединение «Великий Восток народов России» во главе с избираемым на общероссийских конвентах «Верховным Советом». Данную организацию характеризовал значительный радикализм требований (превращение России в федерацию). Многие члены ее являлись республиканцами.

В 1907—1916 гг. политическими масонами являлись более трехсот видных представителей либералов, социалистов, отдельные аристократы, офицеры и генералы и даже члены царской фамилии. В частности масонами были кадеты Маклаков и Шингарев, октябрист Гучков, близкий к кадетам Г.Е.Львов, прогрессисты И.Н.Ефремов и А.И.Коновалов, правые социалисты Е.Д.Кускова и С.Н.Прокопович, меньшевики Н.С.Чхеидзе и М.И.Скобелев, трудовик А.Ф.Керенский (последний в 1916 г. был избран «Генеральным секретарем» Верховного Совета). Большевистская партия, за исключением отдельных членов (И.И.Скворцов-Степанов) в масонском движении участия не принимала.

По-видимому, развитие масонства в России было вызвано известной недоразвитостью, несформированностью политической организации общества. Самостоятельной политической роли, насколько позволяют судить источники, российское масонство не играло.

Социалистические партии отнеслись к столыпинской политике негативно, как к навязанному сверху курсу, направленному против беднейших слоев населения. Аграрная реформа Столыпина именовалось «черносотенной», принятой царизмом с целью «усиления власти и доходов помещика, для подведения нового, более прочного фундамента под здание самодержавия».

В первые годы после революции 1905—1907 гг. все социалистические партии переживали глубокий кризис. У социал-демократов и эсеров появляется сильное «ликвидаторское» течение, выступавшее против нелегальной деятельности и стремившееся к определенной интеграции в политическую систему.

Разоблачение руководителя Боевой организации партии эсеров Евно Азефа как платного агента полиции (1908) компрометирует основную тактическую линию социалистов-революционеров, ускоряя процесс распадения их на правых (журнал «Почин», — Авксентьев, И.И.Фундаминский), центр (газета «Знамя Труда» — В.В.Лункевич, МА.Натансон) и левых (журнал «Революционная мысль»).

Численность социал-демократов в столицах и провинции сокращается в 10—20 раз. В РСДРП оформляются течения меньшевиков-ликвидаторов (П.БАксельрод, Ф.И.Дан, Ю.Ларин, А.И.Потресов), меньшевиков-партийцев (Плеханов), большевиков (Ленин), радикалов-отзовистов (А.А.Богданов, А.В.Луначарский).

Меньшевики-ликвидаторы (журналы «Возрождение», «Наша Заря») призвали свернуть всю нелегальную деятельность РСДРП и выдвигали идею созыва «рабочего съезда» (Аксельрод), который должен был установить «контроль пролетариата» над Государственной думой. Немногочисленная группа меньшевиков-партийцев («Дневник социал-демократа») стояла за сохранение нелегальной основы партии.

Большевики предлагали готовить «сознательные массы пролетариата» к новой революции, сочетая имеющиеся легальные возможности с нелегальными формами борьбы. Думу предполагалось использовать не как инструмент для проведения реформ, а как трибуну для «революционной социал-демократической пропаганды и агитации» (Ленин). Отзовисты требовали отзыва «роняющей достоинство и влияние социал-демократии» социал-демократической фракции из Думы.

В августе 1912 г. в Вене был создан так называемый Августовский блок на платформе ликвидаторства. В организационный комитет вошли В.Горев-Гольдман, П.Брон-штейн-Гарви, А.Смирнов, М.Урицкий. В заграничный секретариат ОК входили Аксельрод, Мартов, А.А.Мартынов. На венской конференции Троцкий провозгласил первенство задач выборов в Государственную думу и достижения всеобщего избирательного права перед курсом на революцию, призвал к замене республиканского лозунга требованием очередных реформ, снятию лозунга конфискации земельной собственности в связи с осуществлением столыпинской реформы и превращению социал-демократии в легальную самоуправляющуюся организацию. Августовский блок был поддержан ликвидаторами Бунда и Социал-демократии Латышского края.

В этот же период усилилась активность большевиков. Приобрела популярность легальная газета «Правда», выходившая с 1912 г. Шестая («Пражская») конференция РСДРП (январь 1912 г.), на которой преобладали большевики, отмежевалась от ликвидаторов. На большевиков (6) и меньшевиков (7) разделилась в октябре 1913 г. социал-демократическая фракция Государственной думы.

Реформаторская несостоятельность третьеиюньского режима привела к тому, что наметившаяся в социалистическом лагере тенденция к отказу от революционной тактики не сумела стать необратимой. Многие из числа бывших ликвидаторов в годы войны и Февральской революции оказались на крайне левом социалистическом фланге (Троцкий, Урицкий, Мартов и др.).

В предвоенные годы активизировалось национальное движение на окраинах. На позициях культурно-национальной автономии стояли Бунд, Социал-демократия Латышского края, Кавказский областной комитет РСДРП. Дашнакцутюн отстаивал лозунг армянской национальной автономии. За «самостийность» Украины высказался съезд «Украинского студенческого союза» во Львове (1913), объединивший всех украинских сепаратистов. Направленное против административной власти имперского Центра, национал-сепаратистское движение становилось одним из факторов, способствовавших складыванию в России новой революционной ситуации.

Осенью 1910 г., когда стало ясно, что столыпинский план реформ безнадежно буксует, появились первые симптомы оживления оппозиционной активности. В октябре 1910 г. состоялись похороны председателя I Государственной думы кадета Муромцева, послужившие поводом к началу студенческих волнений. Спустя месяц в связи с похоронами Л.Н.Толстого по инициативе студентов и левых партий прошли массовые демонстрации под лозунгом «До­лой смертную казнь», в которых впервые после 1907 г. приняли участие оппозиционно настроенные рабочие. Министр просвещения Л.А.Кассо предпринял ряд репрессивных мер против студенчества, спровоцировавших длительную (до марта 1911 г.) забастовку, итогом которой стала коллективная отставка в знак протеста нескольких десятков профессоров и приват-доцентов Московского университета во главе с ректором А.А.Мануйловым, в их числе — В.И.Вернадский, Н.Д.Зелинский, П.Н.Лебедев, К.А.Тимирязев.

Мощным толчком к дальнейшему росту оппозиционной активности как цензовой части общества, так и пролетариата стал расстрел рабочих на Ленских золотых приисках в апреле 1912 г. К лету 1914 г. размах стачечной борьбы превысил уровень 1905 г., а накануне вступления России в первую мировую войну на улицах Петербурга шли вооруженные столкновения рабочих с полицией.

1 сентября 1911 г. в Киеве был смертельно ранен Столыпин. Убийцей оказался Д.Г.Богров, поддерживавший связь одновременно с Департаментом полиции и партией социалистов-революционеров. Новым председателем Совета Министров стал министр финансов В.Н.Коковцов, которого царь и царица специально предупредили о недопустимости продолжения политики Столыпина, стремившегося найти опору своему курсу в среде умеренно-либеральной общественности.

После ухода с политической арены Столыпина происходит серия политических скандалов, в основе которых лежит служебная нечистоплотность высших должностных лиц, покровительствуемых лично Николаем 2, От уголовной ответственности освобождаются те (товарищ министра внутренних дел П.Г.Курлов и др.), кого общество считало причастным к убийству Столыпина. Министерство юстиции во главе с И.Г.Щегловитовым инспирирует судебный процесс по обвинению еврея М.Бейлиса в ритуальном употреблении крови «христианского младенца» А.Ющинского. Несмотря на грубое давление со стороны судебных чиновников и прокуратуры, присяжные заседатели признают Бейлиса невиновным. С критикой деятельности судебного ведомства выступает даже часть русских националистов (Шульгин). Военный министр В.А.Сухомлинов открыто нарушает закон и злоупотребляет служебным поло­жением, пытаясь добиться от мужа своей возлюбленной согласия на развод. Помимо этого, Сухомлинова публично обвиняют в попустительстве иностранному шпионажу, что, однако, не мешает ему сохранять свой пост. Главной мишенью, на которой фокусируется весь гнев либеральной общественности, становится личность подозреваемого в хлыстовской ереси Г.Е.Распутина, приобретшего огромное влияние при дворе «православного Государя». М.В.Родзянко прямо связывал с роковым влиянием Распутина не только «начало разложения русской общественности, паление престижа царской власти и обаяния самой личности царя», но даже «начало русской революции». Распутина, сумевшего убедить царскую чету в том, что от него зависит здоровье наследника, страдающего гемофилией, а равным образом и судьба династии в целом, — оппозиционная общественность открыто уличает в грубом разврате и использовании царского авторитета в корыстных целях. В оппозиционном ключе начинают все активнее высказываться не только радикалы, но и традиционно лояльные октябристы, а также значительная часть националистов.

Выборам в IV Государственную думу предшествовало массированное давление крайне правых на Николая II, имеющее целью побудить императора к государственному перевороту и упразднению законодательного представительства в России. Аналогичный проект уже после созыва IV Думы разрабатывал министр внутренних дел Н.А.Маклаков (брат кадета В.А.Маклакова). Проект Маклакова выжал сочувствие Николая П, однако остался без последствий. Параллельно разрабатывался план создания «фиолетовой» Думы, включающей в свой состав около 150 заведомо послушных правительству священников. Данный проект встретил решительное сопротивление прежде всего СО стороны дворянской части избирателей и также остался нереализованным. В ходе выборов правительство стремилось не допустить избрания представителей либеральной ОППОЗИЦИИ.

В IV Думе, созванной в ноябре 1912 г., существенно усилились фланги при резком ослаблении позиций центра: 65 крайне правых, 88 националистов и 33 представителя Партии «центра» составили правое крыло; 48 прогрессистов, 59 кадетов, 9 трудовиков, 15 социал-демократов, а также более 20 членов национальных фракций представляли в Думе левую оппозицию. Октябристов было избрано 98. Поражение Союза 17 октября явилось следствием разочарования значительной части поместного дворянства, а также городской буржуазии в политике умеренного конституционализма, отстаиваемого октябристами.

С самого начала работ IV Думы стало ясно, что по сравнению с 1907 г. в структуре правительственной власти произошли существенные изменения. Фактически больше не существовало объединенного Совета Министров. Премьер-министр Коковцов не контролировал положение дел в своем кабинете, ни о какой программе правительственных реформ при таких условиях речь идти не могла. Коковцов перманентно конфликтовал с Маклаковым по вопросам внутренней политики, с Сухомлиновым по военным, бюджетным вопросам, с главноуправляющим земледелием и землеустройством А.В.Кривошеиным по поводу усиления финансовой помощи аграрному сектору, что грозило, по мнению Коковцова, поколебать устойчивость русской валюты. В начале 1914 г. Коковцов был заменен на посту Председателя Совета Министров И.Л.Горемыкиным, а на посту Министра финансов — единомышленником Кривошеина П.Л.Барком.

В условиях неспособности правительства к проведению даже самого умеренного реформаторского курса и явного стремления маклаковского МВД к проведению жесткой ан­тилиберальной политики, центральные фракции Государственной думы оказались не в состоянии сплотиться и выработать определенную позицию в отношении исполнительной власти. Не решаясь перейти в оппозицию, умеренные консерваторы, так же, как и радикалы, вынуждены были подвергать правительство критике за бездействие и злоупотребления. Из инструмента, призванного примирять власть и общество, третьеиюньская Государственная дума постепенно превращалась в один из основных факторов внутриполитической нестабильности, существенно ускорявший политический и социальный взрыв. По словам прогрессиста кн. С.П.Мансырева, эпоха IV Государственной думы явилась «подготовительным периодом к... смутному времени в России».

К исходу предвоенного времени созданный Столыпиным политический режим, который должен был позволить провести модернизацию в России в условиях относительного внутриполитического перемирия, стал быстро разлагаться. Вступая при таких условиях в глобальный военный конфликт, в котором участвовали самые мощные державы, российское самодержавие почти не оставляло себе шансов на историческое выживание. Накануне войны и Витте, и консерватор П.Н.Дурново предупреждали императора о неготовности страны к войне. Дурново считал, что в случае войны Россию ожидает социальная революция и «беспросветная анархия, исход которой не поддается даже предвидению». Однако начало войны мало зависело от стремления царя.