Позднеантичное общество

Наиболее характерной чертой традиционного взгляда на римскую историю является настойчивое стремление рассматривать ее последние века как эпоху кризиса и упадка. Одни исследователи видят в ней упадок "римского духа", другие – кризис античной культуры, третьи – экономический упадок и обнищание населения, четвертые – политическое и военное ослабление под натиском варваров, пятые – кризис рабовладельческого строя, шестые – закат античного городского строя и основанной на нем цивилизации, седьмые – упадок рыночной экономики и натурализацию хозяйства, восьмые – ориентализацию государства, поработившего и доведшего до упадка общество. Различные сочетания этих и других компонентов кризиса создают впечатление историографического разнообразия подходов к позднеримской истории, объединенных, однако, общим исходным постулатом (своего рода аксиомой): в IV-V вв. римское общество находилось в состоянии неотвратимого упадка, помешать которому не могли никакие усилия государства или отдельных императоров. Неясна лишь причина столь неумолимого разрастания кризисных явлений, за проявления которых принимаются практически все стороны экономической, общественной, политической, культурной жизни, изменения в идеологии и военной практике.

В последние десятилетия среди исследователей приобретает популярность подход, в соответствии с которым позднеантичное общество было не упадком, а закономерным этапом развития античной цивилизации. Реформы Диоклетиана попытались приспособить прежние формы административной системы и внутренней политики к многократно возросшему в течение III века гражданскому коллективу. Но оказалось, что двадцатимиллионному коллективу граждан уже не могут быть в полной мере адекватны принципы общественной жизни Принципата, даже скорректированные Северами. Реформы Константина освободили внутреннюю политику от некоторых, слишком тесно связанных с культурным наследием городской полисной жизни и потому устаревших, форм. С этого времени началась борьба античных общественных традиций с новыми, имперскими формами политики и общежития. Поскольку сходные формы взаимоотношений государства и общества, монарха и городских общин, уже были выработаны в условиях монархий эллинистического мира, этот процесс зачастую производит впечатление эллинизации (или ориентализации) Римской империи. Христианство, особенно на Востоке, активно помогало этому процессу на стороне государства, стремясь занять нишу господствующей идеологии империи. Естественно, что его оппонентом оказалась античная культура в римской оболочке, связанная с городским обществом. Переходный период подвижного равновесия между общинным городским началом и формирующейся имперской государственной структурой занял около двух столетий (с начала IV до второй половины VI века). Это условное равновесие и определяло своеобразие лица позднеантичного общества.

Развитие всякого общества выражается в трансформации одних его форм в другие. Позднеантичное общество естественным образом выросло из Ранней империи. Кризис III века выглядит способом выработки политического орудия для решения новых социальных задач, а административная политика Диоклетиана – способом применения этого орудия. Император, из вождя-принцепса гражданского коллектива ставший доминусом-господином, подобно отцу фамилии, в частном праве представлявшему все семейство, персонифицировал теперь все гражданское население Империи. Эта отождествление общества с императором было осмыслено Евсевием Кесарийским в форме посредничества императора между гражданами и христианским богом. Император был призван контролировать распределение прав и обязанностей между гражданами. Но возросшие размеры гражданского коллектива теперь не позволяли соблюдать единство прав и обязанностей. Поэтому продолжавшее мыслить себя в качестве гражданского коллектива общество начало разделяться на сословия. Фиксация прав и обязанностей каждого их сословий – сенаторы, куриалы, сельские плебеи, члены ремесленных коллегий, колоны и т.п. – происходила постепенно до середины V века, а окончательные формы приняла только в законодательстве Юстиниана. Поэтому позднеантичное общество IV – начала V веков существенно отличалось от позднеантичного общества второй половины V – первой половины VI веков. Но пока основной ячейкой популяционного поля продолжала оставаться городская гражданская община, общество сохраняло свою генетическую связь с Античной цивилизацией.

Идеологическая борьба внутри этого общества, оформлявшаяся в оболочку то верности античным римским культам, то преданности новому христианству, то особой его разновидности, вращалась вокруг вопросов прав и взаимных обязанностей гражданина, общества и государства, персонифицированного императором. "Новое" христианство освободило религиозную сферу от национальной римской специфики, сохранив все античные теоретические представления о власти. Общество по-прежнему мыслило себя гражданской (затем это стало называться – христианской) общиной, только теперь ей противостояли не жившие внутри границ империи перегрины, а варвары за пределами империи. Христианизация империи привела к тому, что принимавшие христианство приграничные варвары становились частью своего, христианского мира. Развивавшееся отчуждение гражданина и государства толкало его к сближению с варварами, в мире которых еще отсутствовала жесткая система угнетения. Варварский мир, вскормленный на границах империи, естественым образом перетек в его пределы, довершив разрушение связи государственных структур и общества там, где они были ослаблены. Местное население западных римских провинций более чем в десять раз превышало число переселившихся на их территорию германцев. Сломав римскую государственную машину, они не могли нарушить уклад жизни рядового населения. Большинство завоеванных "римлян" явно хотело быть завоеванными. Через два-три столетия бывшие римляне ассимилировали завоевателей и на территории бывшей империи начал развиваться феодальный строй, переход которого в зрелую стадию, однако, привел к античному Ренессансу.

Система связей гражданин-город-государство в Восточном Средиземноморье имела более прочные корни, чем на Западе. Поэтому Восточная империя оказалась более устойчивой по отношению к давлению варварской периферии. Для Византии большую опасность представляло соседство с Ближневосточной цивилизацией, часть территории которой римляне завоевали в свое время. Сформировавшаяся задолго до Античной здешняя цивилизация со своми социо-нормативными принципами не принимала чуждых античных форм общественной огранизации. Орудием борьбы с ними стал ислам, превратившийся в действенный цивилизационный инструмент только с распространением в Египте и на Ближнем Востоке. Ренессанс Ближневосточной цивилизации, оформленной некогда Ахеменидами, в мусульманской оболочке существенно потеснил христианский, или, иными словами, бывший римский, мир. Борьба исламского и христианского миров в эпоху средневековья была логическим продолжением борьбы римлян с парфянами и персами, но уже на иных рубежах и под иными лозунгами. Как и в случае с германскими варварами, политическое и идеологическое развитие исламского мира было спровоцировано соседством с Римской цивилизацией. Но если на Западе имел место симбиоз империи и варварского мира, то на Востоке развивалось их постоянное противостояние и соперничество.

Восточная Римская империя в течение V и VI веков еще боролась за сохранение социо-нормативных принципов Античной цивилизации, но к VII веку оказалась в соседстве с теснившими ее новыми социально-политическими формами Западной Европы и Ближнего Востока. Напряжение сил существенно изменило соотношение общества и государства в пользу последнего. Византия была вынуждена приспосабливаться к новым условиям своего существования. Античное наследие в общественной жизни стало непозволительной роскошью и превратилось в пережившую свое время традицию.