Вит Ценев

– Как обычный среднестатистический гражданин, я весьма суеверный человек, и не очень мне хочется думать над тем, что ждет меня после смерти. Когда думаешь о таких вещах – постепенно накатывает страх, и больше об этом стараешься не думать. Говорят, в психологии есть специальная теория о том, что основные человеческие проблемы происходят от глубоко спрятанного страха смерти. В чем тонкости этой теории – я не знаю, да и не стремлюсь узнать. Без воодушевления я взялся писать эту книгу... Писать эту книгу... Мой читатель может спросить у меня: а в чем заслуга твоя будет, Вит? Разве это ты написал, о чем мы читаем? Нет, написано все это не тобой, а ты взял да и поставил имя свое на титульном листе. Отчего поставил – пренепонятно нам, уважаемый писатель, объясните нам, а мы будем премного благодарны.

Я отвечу тебе, наблюдательный мой читатель. Да, на титульном листе мое имя, и я считаюсь автором этой книги.

Почему? Буду краток – так Кристо пожелал.

«Вот записи мои, вот я сам, рассказать много чего могу, но не осилить мне книгу эту, Вит, ей-богу, не осилить, поэтому пиши ты: помянешь меня – хорошо, не помянешь – обижаться не буду. Хоть так пиши, что сам допрос ведешь, от своего лица как будто, но только другого ничего не искажая – как по стенографии моей есть – так и следуй. Только последовательность я не соблюдал – то одно нахлынет, и я запишу, более позднее, а то, после этого, другое – много более ранний допрос. Путаница у меня и в голове, и в записях – тебе разбирать да укладывать все это...» Пользоваться советом Кристо я не стал, следователем не сделался и оставил все как есть, даже откровенную непоследовательность в днях допросов Кривошеева сохранил в первоначальном виде. Так было в его тетрадках под номерами «1», «2», ну и так далее... Не зная, что делать с дневниками Ракшиева, я просто решил включать отрывки из них в контекст между стенограммами допросов. Читать его дневники было тяжело, я осмелился убрать большую часть ненормативной лексики и существенно подработал текст стилистически.

Писалось трудно, а выразить свое отношение к написанному оказалось еще труднее... Книг существует много, истины у всех разные. Я старался как мог понять ту странную философию, которую он неторопливо излагал со строк стенограмм допросов. Иногда мне казалось, что я понимаю, и даже больше, – принимаю все то, о чем он стремился поведать, иногда – словно надламывалось что-то, и чувствовал я только одно-единственное – страх и отчаяние... Но шли дни, страх мой исчезал, и появлялись неведомые Силы...

...И я снова сажусь за печатную машинку...

Кристо Ракшиев (дневники)

Мне снятся мертвые... Снятся почти каждую ночь, приходит мать, приходит отец, говорят со мной о чем-то – долго и утомительно. Сплю плохо, лекарства не помогают, часто кружится голова, силы на исходе. Меня беспокоят слуховые галлюцинации – наверное, я схожу с ума, слышу какие-то голоса, звуки, шорохи, стуки... Немного помогает холодный душ. Пишу семнадцатый день допросов. Своих мыслей нет...