А. Б. Агапов 26 страница

 Административные нормы закона, побуждающие адресата к действию, обусловленному правовым предписанием, отличаются от императивных норм: в первом случае религиозные объединения обладают возможностью избрать должную альтернативу поведения по своему усмотрению. К альтернативным нормам относятся прежде всего положения закона, регламентирующие процедуру государственной регистрации. Возможность участия в регистрационных отношениях обусловлена только волеизъявлением религиозной группы; органы исполнительной власти не вправе настаивать на обязательной регистрации.

 Особую разновидность административных норм составляют предписания Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», предусматривающие односторонние обязательства органов исполнительной власти. В частности, должностное лицо правоохранительного органа не вправе настаивать на допросе священнослужителя по исповедальным обстоятельствам. Разглашение тайны исповеди не допускается даже в случае тяжких уголовных преступлений или административных проступков, тем самым Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» предусматривает иммунитет священнослужителей в сферах административной и уголовной юрисдикции. Участие священнослужителя в следственных действиях обусловлено не нормами права, а конфессиональными установлениями, но только в случае, если разглашение исповедальных обстоятельств допускается каноническими предписаниями.

Одной из причин полемики, предшествовавшей принятию Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», явились различия в статусе религиозных групп и религиозных организаций. Временной ценз, предусмотренный указанным Федеральным законом, распространялся лишь на конфессиональные объединения, которые могут быть созданы только в форме юридического лица. Деятельность религиозных групп, не претендующих на осуществление правомочий юридического лица, зависит исключительно от намерений их приверженцев и не обусловлена фактом государственной регистрации. Однако отсутствие правового положения юридического лица далеко не всегда влечет за собой ограничения гражданской и административной правоспособности: дееспособные члены религиозной группы вправе приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права и участвовать в предпринимательской деятельности, не обладая правомочиями юридического лица. Таким образом, различия в имущественном статусе физических и юридических лиц не могут препятствовать разрешению межконфессиональных противоречий, так же как и противоречий между конфессиями и государством.

17.6. Русская православная церковь и исполнительная власть

В преамбуле Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» подчеркивается особая роль православия в истории России, становлении и развитии ее духовности и культуры. Русская православная церковь (РПЦ) представляет собой особый тип религиозного объединения. Ныне действующая церковная организация объединяет десятки миллионов приверженцев, она непосредственно связана со становлением и развитием государственности и общественного самосознания русского народа. Статус РПЦ несовместим с ее непосредственным участием в государственном управлении, однако духовный авторитет Церкви содействует начинаниям исполнительной власти, укрепляя тем самым устои российской государственности.

Независимость РПЦ связывается с фактом предоставления в 1589 г. Константинопольским патриархатом автокефалии Русской церкви^[550]. С точки зрения канонического права автокефалия означает независимость, самоуправление православных церквей — Болгарской, Сербской, Русской, Элладской, Румынской, Албанской и др. Учреждение патриаршества в Русской церкви относится к 1589 г. Первый Патриарх Московский и всея Руси Иов был поставлен при участии Вселенского Патриарха Иеремии II во время царствования Федора Иоанновича. Механизм взаимоотношений РПЦ и государственной власти подвергался неоднократным изменениям как в патриарший (1589—1721), так и в синодальный (1721—1918) периоды. Захват власти в России большевиками и последующие десятилетия характеризуются активным богоборчеством во всех его проявлениях: от осквернения святынь Русской православной церкви до физического уничтожения ее иерархов. Советская власть рассматривала и сугубо церковные проблемы, непосредственно затрагивающие статус высших органов управления РПЦ. В 1925—1943 гг. советские власти препятствовали избранию высшего иерарха Русской православной церкви. В это же время заметно усилились и иные проявления религиозной нетерпимости, выразившиеся в ужесточении репрессивной, антицерковной политики государственного атеизма. Государственный режим стремился разрушить вековые устои духовности, основанной на традициях православного миросозерцания. Этот период ознаменован начавшимся в 1928 г. и продолжавшимся вплоть до Великой Отечественной войны массовым закрытием церквей: из имевшихся в 1928 г. более 30 тыс. приходов (две трети от довоенного количества) в ведении РПЦ к 1941 г. осталось 4,5 тыс.^[551]

Период после Великой Отечественной войны и примерно до 1958 г. характеризовался упрочением взаимоотношений государственных властей и РПЦ, чему во многом содействовала роль Церкви в подъеме патриотического движения в годы войны. Исполнительная власть не препятствовала открытию новых приходов на освобожденных территориях, особенно в Белоруссии и на Украине: в 1946 г. юрисдикция РПЦ распространялась на 10 544, а к 1949 г. — уже на 14 477 приходов; были возобновлены богослужения в Троице-Сергиевой лавре; открылись Московская и Ленинградская духовные академии. Однако в 1958—1964 гг. вновь возобновились санкционированные партийно-государственным руководством прежние методы антирелигиозной политики. Архиерейский собор РПЦ 18 июля 1961 г. был вынужден под давлением государственных властей устранить священнослужителей от участия в приходском собрании и приходском совете, запретив им заниматься хозяйственными делами религиозных общин. Этот период характеризовался закрытием и уничтожением многих церквей на всей территории СССР. В Московской епархии в то время было закрыто более половины храмов; из 285 приходов, существовавших в Днепропетровской и Запорожской епархиях, осталось лишь 49; число монастырей, находившихся в введении РПЦ, сократилось с 47 до 16^[552]. Массовое закрытие религиозных общин, в том числе и православных церквей, было прекращено после освобождения от должности в октябре 1964 г. председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущева. Но все же православные приходы продолжали закрываться, их число в 1981 г. сократилось до 7007. Изменение государственной политики по отношению к РПЦ ознаменовано реорганизацией в партийно-государственном руководстве СССР в 1985—1989 гг.

В период 1945—1988 гг. статус РПЦ определялся Положением об управлении Русской православной церкви, где Патриарху отводилась главенствующая роль во взаимоотношениях Церкви с государственной властью. Сегодня взаимоотношения Церкви с исполнительной властью наряду с федеральным законодательством регламентируют внутренние установления РПЦ, прежде всего Устав об управлении Русской православной церкви, принятый Поместным собором 8 июня 1988 г.

Неучастие РПЦ в государственном строительстве и осуществлении мирских полномочий исполнительной власти не следует отождествлять с отстраненностью клириков, прихожан и объединившей их церковной организации от решения судьбоносных внутриполитических проблем. Все органы внутрицерковного управления РПЦ обладают потенциальной возможностью участвовать в деятельности органов исполнительной власти. Разработка основ взаимоотношений РПЦ и государства отнесена к ведению высшего конфессионального органа — Поместного собора. В период, когда Поместный собор не созывается, указанные полномочия осуществ­ляются подотчетным ему органом — Архиерейским собором РПЦ. Поместный и Архиерейский соборы являются представительными органами РПЦ, различающимися периодичностью их созыва: Поместный собор должен созываться не реже одного раза в пять лет, тогда как перерывы в заседаниях Архиерейского собора не могут превышать два года. Поместный собор в сравнении с Архиерейским собором обладает более значимыми представительскими полномочиями: его членами по должности являются правящие и викарные архиереи РПЦ, клирики, монашествующие и миряне, избираемые для участия в его работе по квоте, устанавливаемой Священным синодом. В деятельности Архиерейского собора участвуют все епархиальные архиереи, а также архиереи, возглавляющие синодальные учреждения и духовные школы. Таким образом, только Поместный собор обладает статусом высшего представительного органа коллегиального управления РПЦ, правомочного определять основы взаимоотношений Церкви и мирской власти. Священный синод — единственный постоянно действующий орган внутрицерковного управления — осуществляет полномочия Поместного и Архиерейского соборов в период между их заседаниями. Периодичность работы летней (март — август) и зимней (сентябрь — февраль) сессий Синода подтверждают его статус постоянно действующего коллегиального органа внутрицерковного управления.

Председательствующий на заседаниях Синода Патриарх РПЦ вправе приостановить решение Синода по любым внутрицерковным вопросам, впредь до разрешения коллизий Архиерейским собором. Синод является коллегиальным исполнительным органом, в его ведении находится реализация политики взаимоотношений Церкви с федеральными властями, разработанной и утвержденной Поместным и Архиерейским соборами. В качестве подотчетного им органа Синод не вправе вносить коррективы в концепцию взаимоотношений РПЦ с мирской властью. Синод представляет собой редкую разновидность коллегиального органа управления общественным объединением, в его состав входят две разновидности постоянных членов. Помимо высших иереев РПЦ (митрополитов Киевского, Галицкого, Петербургского и Новгородского, Крутицкого и Коломенского, Патриаршего экзарха всея Украины), в состав Синода входят также лица в архиерейском сане, возглавляющие важнейшие синодальные учреждения: управляющий делами Московской патриархии и председатель отдела внешних церковных сношений. Решения высших органов церковного управления — Поместного и Архиерейского соборов и Синода — в сфере взаимоотношений с государством призваны содействовать решению важнейших внутриполитических проблем. В случае кризисных ситуаций высшие органы Церкви, руководствуясь доктриной невмешательства в политико-правовые причины разногласий, призваны содействовать примирению противоборствующих сторон.

Важнейшие функции взаимоотношений мирской и церковной властей осуществляются на епархиальном уровне. В соответствии с Уставом об управлении РПЦ епархиальный архиерей является «полномочным представителем Церкви перед государственными властями по вопросам, относящимся к его епархии»^[553]. Архиерей обладает неограниченными полномочиями в осуществлении собственной политики взаимоотношений с исполнительной властью. Епархиальные собрания и совет обладают лишь совещательными функциями и не вправе воспрепятствовать любым начинаниям архиерея^[554].

Важнейшим структурным элементом епархии является приходская община, объединяющая клириков и мирян: все основные разновидности публичных отношений (среди них регламентация правомочий собственника на здания и сооружения культового назначения, церковную утварь и иное имущество) возникают, изменяются и прекращаются на приходском уровне. Взаимодействие приходов с исполнительной властью не ограничивается имущественными отношениями. Приходские общины подлежат регистрации в органах юстиции, последние также контролируют их деятельность. Приходское собрание и его подотчетный орган — приходской совет вправе владеть, пользоваться и распоряжаться церковным имуществом, вступая с этой целью в обязательственно-правовые отношения с органами исполнительной власти. Реализация оперативных договорных обязательств отнесена к ведению настоятеля храма, который, как правило, и является председателем приходского совета. Настоятель также осуществляет полномочия распорядителя денежных средств прихода.

Таким образом, в сфере имущественных отношений с исполнительной властью органы приходского управления действуют автономно и не связаны решениями епархиального архиерея — к его ведению отнесены исключительно полномочия канонического руководства приходом, входящим в состав епархии.

17.7. Внутренние установления религиозных организаций

Действующее законодательство к неотъемлемому праву религиозных организаций относит издание ими внутренних установлений, к которым прежде всего относятся уставы, регламентирующие статус религиозного объединения в его взаимоотношениях с государством, а также основы его внутриорганизационной деятельности (так называемые общегражданские уставы). Они представляются в Минюст России или его территориальные органы для регистрации объединений. Основные требования к содержанию общегражданских уставов изложены в ст. 10 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях».

Помимо общегражданских уставов, конституирующих правовое положение объединений, последние располагают установлениями, регулирующими многочисленные разновидности религиозной обрядовой и церемониальной деятельности. Такие установления, в отличие от общегражданских, предназначены для опосредования сугубо внутренней деятельности конфессии (определения Священного синода, указы святейших патриархов, нормы поведения, взаимоотношения во время служб и т.д.), поэтому в государственной регистрации они не нуждаются.

Внутрицерковные установления, как правило, основываются на синодальной иерархии источников. В Русской православной церкви к наиболее авторитетным духовным источникам внутрицерковных установлений относят канонический кодекс вселенской Православной церкви — правила Апостольские, Вселенских и Поместных соборов и Святых отцов.

Рассматривая проблему иерархической соподчиненности источников внутрицерковных установлений, следует учитывать, что, в отличие от права общегражданского, важнейшим критерием разграничения тех или иных конфессиональных источников может быть только их духовный авторитет, понятие «юридическая сила», используемое в научном обиходе современных юристов и законотворческой технике, здесь едва ли применимо. Именно поэтому вышеупомянутое собрание канонов вселенской Православной церкви превосходит по своей авторитетности принятый Поместным собором РПЦ 8 июня 1988 г. Устав об управлении РПЦ.

Тот же самый иерархический принцип соподчиненности внутрицерковных источников присущ и другим конфессиям, упомянутым в преамбуле Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях». Важнейшими из таких источников являются, как правило, кодифицированные сборники основополагающих норм вероисповедания, затем по значимости следуют указания по внутрицерковным проблемам руководителей (духовных наставников) данных конфессий, изданные коллегиально или единолично. Издание актов такого типа регламентировано законодательством многих европейских стран, в частности новым Конкордатом Итальянской Республики от 18 февраля 1984 г.

Внутрицерковные установления религиозных организаций в некоторых случаях догматичны — это, как правило, нормы, устанавливающие конфессиональные отношения, базирующиеся на неизменных источниках Церкви, определяющих духовные устои данного вероучения.

Статья 15 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» определяет основы статуса внутренних установлений религиозных организаций, т.е. конфессиональных объединений, уже зарегистрированных в органах юстиции. В то же время указанный Федеральный закон не предусматривает каких-либо ограничений в издании актов внутрицерковного управления и для религиозных групп (ст. 7). Данным Федеральным законом предусмотрено, что издание конфессиональными объединениями актов внутрицерковного управления «не должно противоречить законодательству Российской Федерации», т.е. законам и подзаконным актам, регламентирующим их деятельность.

Другой неотъемлемый атрибут издания внутрицерковных установлений религиозными организациями заключен в том, что соответствующие субъекты обладают гражданской правоспособностью юридического лица (ст. 49 ГК РФ), т.е. организация в этом случае обладает гражданскими правами и несет обязанности, предусмотренные их уставными актами. Возникновение гражданской правоспособности религиозных организаций обусловлено завершением регистрационных отношений с органом юстиции. Гражданская правоспособность религиозных организаций в полном объеме наступает после выдачи лицензии — специального разрешительного документа, санкционирующего осуществление религиозными организациями предпринимательских полномочий (п. 3 ст. 49 ГК РФ). Многие виды предпринимательской деятельности религиозных организаций, предусмотренные их уставами, осуществляются на основе лицензий, выданных федеральными службами (в редких случаях — другими федеральными лицензирующими органами).

Принцип уважения государством внутренних установлений религиозных организаций, установленный п. 2 ст. 15 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», означает прежде всего обеспечение публичными органами действенности актов церковного управления в богослужебной деятельности. Термин «государство», упомянутый в п. 2 ст. 15 указанного Федерального закона, следует понимать в том буквальном значении, который дан ему действующей правовой системой Российской Федерации, прежде всего ее Конституцией. Государственно-правовой статус распространяется на республики в составе Российской Федерации (ч. 2 ст. 5 Конституции РФ), однако последние не обладают правомочиями суверенного государства. Внутренние акты религиозных организаций не должны противоречить законам и иным правовым актам, принимаемым не только Российской Федерацией в целом или республиками в ее составе, но и соответствующим актам, принимаемым любыми другими субъектами РФ, не обладающими, в отличие от российских республик, государственно-правовым статусом, т.е. уставам, законам и подзаконным актам краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов, ведомственным актам, принимаемым на основе предписаний Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях»^[555]. Таким образом, государственные органы субъектов РФ в соответствии с конституционными установлениями обязаны обеспечить возможность реализации гражданами их прав (например, защиту со стороны органов внутренних дел беспрепятственного осуществления обрядовой и церемониальной деятельности).

В п. 2 ст. 15 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» воспроизведен термин «уважение», редко упоминаемый в законодательстве и относящийся к категории моральных терминов. Само по себе это слово практически всегда употребляется применительно к конкретному человеку, но не корпоративному образованию. Однако филологическое истолкование того или иного термина отнюдь не следует отождествлять с его правовой значимостью. Принцип уважения государством внутрицерковных установлений следует воспринимать следующим образом:

государство в лице публичных органов обеспечивает защиту права собственности конфессиональных объединений, закрепленного их внутрицерковными установлениями;

государство и прежде всего органы исполнительной власти обязаны обеспечить все права и условия деятельности религиозных объединений, в том числе и не прошедших государственную регистрацию, защитить их от противоправных посягательств^[556].

17.8. Регламентации обрядовой и церемониальной деятельности

Религиозные организации вправе основывать и содержать недвижимые объекты культового назначения и, руководствуясь правомочиями юридического лица (п. 1 ст. 49, п. 3 ст. 50 ГК РФ), определенными их уставами, вправе приобретать такие объекты в собственность. В Федеральном законе «О свободе совести и о религиозных объединениях» говорится об «иных местах и объектах», также предназначенных для отправления религиозных культов. Вообще в нем часто употребляются понятия «культ» и «религия». Комментаторы, в том числе и религиозные, не склонны к их отождествлению. Прежде всего следует отметить, что в научной литературе и законотворчестве термин «культ» появился лишь в начале XX в. В словаре Даля это слово вообще отсутствует, толковые и синонимические словари современного русского языка не во всех значениях связывают его с религией. В правовом смысле термин «культ» следует понимать как совокупность обрядовых и церемониальных действий, свидетельствующих об устойчивом духовном преклонении адептов конфессии, их беззаветном, созидательном служении канонам вероучения. Под «иными местами и объектами» обычно понимаются не только традиционные объекты, где проводятся богослужения (православные и буддийские храмы, мечети, синагоги, монастыри и т.д.), но и молитвенные дома религиозных групп. Указанные объекты должны служить своему религиозному предназначению, определенному уставами религиозной группы, т.е. быть местом богослужений, молитвенных и религиозных собраний и т.п. Иное использование объектов недвижимости культового назначения, например для проведения в них митингов, манифестаций и т.п., будет противоречить правилам п. 1 ст. 16 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», в соответствии с которым возможно только целевое использование указанной недвижимости. Противоправное использование храмов и других культовых зданий не следует отождествлять с осуществлением религиозно-культовых функций, например проведением проповедей в православных и иных храмах, в которых наряду с проблематикой духовного свойства рассматриваются и прямо относящиеся к теме проповеди политико-правовые проблемы.

К местам религиозного почитания (паломничества) относятся объекты особого духовного поклонения приверженцев различных вероисповеданий: города (Мекка для мусульман), особые территориальные образования (район горы Афон (Святой горы) на полуострове Айон-Орос в Греческой Республике), обладающие особой административной юрисдикцией монастыри Русской православной церкви, места захоронения людей, прославившихся подвижнической, духовной жизнью, и т.п. Иногда объекты религиозного поклонения совпадают для адептов различных вероучений, например Иерусалим представляет собой объект паломничества христиан, иудеев и мусульман. В этом случае религиозные организации, организующие паломничество, не вправе препятствовать адептам других вероисповеданий в организации молитвенных (религиозных) собраний, предшествующих паломничеству. Таким образом, термин «паломничество», прежде употреблявшийся по преимуществу в смысле поклонения приверженцев различных религий основам вероучения, следует понимать в расширенном толковании — как духовную и церемониальную деятельность религиозной организации. В соответствии с п. 2 ст. 16 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» при толковании этих предписаний необходимо иметь в виду ­следующее:

а) объекты обрядовой конфессиональной деятельности ограничены законом;

б) установлена беспрепятственность совершения обрядовой деятельности в указанных объектах;

в) перечень объектов религиозного почитания, где совершается религиозная обрядовая деятельность, может быть определен как внутрицерковными установлениями, так и нормативными актами органов государственной власти, чаще всего — исполнительной.

Богослужения отличаются от обрядовой и церемониальной деятельности. Богослужение следует понимать как почитание Бога в соответствии с церемониальными действиями, определенными внутриконфессиональными актами; формой такого почитания может быть церковная служба. Религиозный обряд, или церемония, — понятие более широкое и представляет собой совокупность всех действий, установленных внутриконфессиональными актами, например, к таковым следует относить обряд крещения, церковного благословения на брак после его регистрации в органах ЗАГС (для православных). К ним также относятся осуществление прав и обязанностей клириков, наказания для мирян-вероотступников, церковные наказания для духовных лиц, регулируемые каноническими предписаниями, и т.п. Религиозная и обрядовая деятельность может совершаться только в объектах, указанных в уставах религиозных организаций, и иных местах, если осуществление действий духовного почитания не будет препятствовать зарегистрированным уставам. Прежде всего это территории, непосредственно прилегающие к храму или иному культовому зданию; к остальным объектам, где обрядовая деятельность совершается беспрепятственно, относятся места паломничества, кладбища, крематории, жилые помещения и другие объекты.

Объекты, предоставленные религиозным организациям для осуществления обрядовой деятельности, выбираются не по усмотрению религиозного объединения, а зависят от санкции исполнительной власти. Например, для осуществления религиозной и обрядовой деятельности органы исполнительной власти могут передавать в собственность (владение, распоряжение) большие объекты культового назначения, использовавшиеся в условиях упраздненной политико-правовой системы в мирских целях, либо пустующие храмы, монастыри, мечети, синагоги, кирхи и т.д. Мирская власть вправе выделять в собственность конфессии специальные участки для застройки их объектами культового почитания. Наконец, любой из вышеуказанных объектов предоставляется религиозному объединению для использования по целевому назначению, т.е. исключительно для совершения богослужебной и иной обрядовой религиозной деятельности.

Под беспрепятственностью совершения религиозных обрядов понимаются гарантии, предоставляемые государством для осуществления церемониальной деятельности, например, пресечение сотрудниками органов внутренних дел беспорядков, происходящих в местах конфессионального почитания, охрану иерархов РПЦ и церковнослужителей других религий при проведении религиозных или обрядовых мероприятий и т.п.^[557]

Государством гарантируется осуществление гражданской и административной правоспособности религиозных объединений при проведении религиозной и обрядовой деятельности в случае соответствующего уведомления должностных лиц и по согласованию с ними: в государственных учреждениях, действующих в сферах здравоохранения, системах министерств и ведомств, осуществляющих социальную и пенитенциарную политику. Религиозные организации вправе осуществлять указанную деятельность при соблюдении следующих, определенных законом условий:

а) наличие волеизъявления находящихся в публичных учреждениях граждан;

б) осуществление рассматриваемых видов деятельности представляет собой право религиозной организации, т.е. она может отказать мирянам в осуществлении обрядовой деятельности даже при наличии их просьбы;

в) администрация государственных учреждений обязана предоставить специальные помещения для богослужебной деятельности.

УИК РФ, определяя режим исполнения наказания, не предусматривает осуществление религиозных обрядов, но и не запрещает их. Осуществление обрядовой деятельности на объектах уголовно-исполнительной системы (УИС) имеет свои особенности, а именно:

а) обеспечение любых религиозных обрядов гарантируется государством при условии наличия волеизъявления осужденного и священнослужителя;

б) осуществление обрядовой деятельности в местах лишения свободы не должно нарушать правил внутреннего распорядка соответствующего пенитенциарного учреждения, а также ущемлять права (в том числе и религиозные) других осужденных;

в) возможность посещения мест богослужения, находящихся за пределами пенитенциарного учреждения, определяется руководством объекта УИС с учетом режима содержания осужденного;

г) обрядовая деятельность осужденных, для которых предусмотрены особые меры изоляции (осужденные к аресту, лишению свободы, содержащиеся в одиночных камерах, помещениях камерного типа и др.), ограничена, но в то же время им разрешено приглашать священнослужителей и осуществлять культовую деятельность в специально выделяемых в этих целях помещениях (исполнение обрядовой деятельности допускается и для тяжелобольных осужденных). Предоставление соответствующих помещений является обязанностью администрации мест лишения свободы (ч. 4 ст. 14 УИК РФ).

Федеральным законом «О свободе совести и о религиозных объединениях» регламентируется также и обрядовая деятельность военнослужащих. В толковании соответствующих предписаний указанного Федерального закона необходимо иметь в виду следующее. Во-первых, право свободы совести военнослужащих не должно препятствовать осуществлению их служебных обязанностей; именно в этом смысле следует понимать положение указанного Федерального закона об ограничении их религиозных свобод воинскими уставами — подзаконными актами. Во-вторых, предоставление условий военнослужащим для отправления религиозных культов представляет собой право, но не обязанность командования воинских частей.

В более пространной форме богослужебные права военнослужащих урегулированы не Федеральным законом «О свободе совести и о религиозных объединениях», а принятым позднее Федеральным законом от 27 мая 1998 г. № 76-ФЗ «О статусе военнослужащих». Он предусматривает некоторые существенные ограничения свободы совести военнослужащих, а именно: военнослужащие вправе участвовать в обрядовой деятельности (в том числе и в богослужениях) только как частные лица; распространение основ вероучения, посвящение в них других лиц, осуществляющих военно-служебные обязанности, не допускается (например, военнослужащий не вправе распространять религиозную литературу в воинской части и т.д.). Наконец, для осуществления своего права на свободу совести военнослужащие должны получить предварительную санкцию командира, который не обязан предоставлять необходимые условия военнослужащим для религиозно-обрядовой деятельности (ст. 9 Федерального закона «О статусе военнослужащих»), но в то же время может удовлетворить просьбу верующего.