О самоотвержении

Если вы полностью постигли значение самоотвержения, [1] то вспомните внутреннюю трудность, которую вы чувствовали и о которой вы свидетельствовали очень естественно, когда я увещевал вас всегда считать себя за ничто, ведь это «я» является настолько дорогим для нас. Отказываться от себя значит считать себя нулем; и кому это трудно, тот уже познал, что такое самоотвержение, на которое так восстает наша природа. Так как ты почувствовал удар, то очевидно, что это стало раной в твоем сердце; позволь трудиться всемогущей руке Божией в тебе, поскольку Он хорошо знает как отделить тебя от самого себя.

Происхождение нашего расстройства находится в том, что мы любим себя со слепой страстью, которая приравнивается к идолопоклонству. Если мы любим что-нибудь вне себя, то это опять же только для нашей же пользы. Мы должны освободиться от обмана по отношению к щедрой дружбе, в которой нам кажется, что мы как будто на время забыли себя, чтобы думать только об интересах нашего друга. Если повод нашей дружбы не смирен и не прост, то она все еще эгоистична; и чем более тонок мотив, тем более он скрытен и более правилен в глазах этого мира, но тем более он становится опасным и, более вероятно, что он отравит нас, вскармливая наше самолюбие.

В этой дружбе, которая и нам и миру кажется такой простой и беспристрастной, мы ищем удовольствие любви, не воздавая взаимностью и, с этим благородным чувством мы возвышаемся над слабыми и неприятными нам людьми из нашего окружения. Помимо дани, которую мы платим нашей собственной гордости, мы ищем от мира признания нашей незаинтересованности и великодушия; мы желаем быть любимыми нашими друзьями, хотя не желаем служить им; мы надеемся, что они будут заворожены тем, что мы делаем для них безвозмездно; и таким образом мы получаем воздаяние, которое мы, как кажется, сами презираем: ибо то, что более склонно к тонкому самолюбию, склонно также и слышать приветствие в свой адрес за отсутствие самолюбия?

Ты, возможно, встречал некоторых, кто, казалось, думал о других, а не о себе, кто восхищался добрыми людьми, кто был хорошо образован и казался полностью забыл о себе. Но это самозабвение настолько велико, что даже самолюбие начинает подражать ему и находит, что нет более той славы, сравнимой с той, которую как бы не ищут вообще. Унижение и самоотвержение от своих прав, если они подлинны, было бы смертью нашей природы, но может стать, с другой стороны, наиболее утонченной и незаметной пищей для гордости, которая презирает все обычные формы славы и желает только той, что останется от простых целей амбиций, растоптанных ногами и что так очаровывают обычные умы.

Но это не самый трудный вопрос для разоблачения, это скромное высокомерие есть гордость, которая не кажется гордостью вообще, из-за того, что так сильно, как кажется, отказывается от всех обычных целей воли. Осудите это и оно не будет преткновением для вас; пусть те, кто это любит, окажется не в состоянии воздавать дружбой, уважением и доверием и проблема откроется быстрее. Легко видеть, что нет в сердце заинтересованности, хотя и есть трудные попытки показаться иначе: оно в действительности не может платить просто как другие, не желает безвкусной похвалы, денег, хорошего благосостояния, которое состоит из исполнения служения и обязанностей. Однако, нужно платить; но сердце жаждет уважения от людей; оно любит, чтобы его любили и восхищались его незаинтересованностью; оно, кажется, забыло себя, чтобы посредством этого привлечь внимание всего мира к себе.

Сердце все же эти размышления расценивает не так; оно не говорит так: «я обману целый мир моим великодушием, чтобы мир мог полюбить меня и восхищаться мной»; нет, оно не осмелится говорить таким недостойным языком о себе; оно обманывается с остальным миром и восхищается собой в великодушии, как красавица восхищается своей красотой в зеркале. Оно очаровано, воспринимая себя более щедрой и более незаинтересованной, чем остальная часть человечества; иллюзия, которую оно готовит для других, простирается и на себя. Оно поступается собой для того, чтобы пожертвованное пришло от других, то есть почет великодушия, и это есть то, что услаждает его больше, чем что-нибудь другое.

Однако если мы посмотрим вовнутрь, чтобы изучить наши удовольствия и нашу печаль, то мы без труда согласимся, что имеем эту гордость и отметим, что она более или менее тонка и имеет различные вкусы. Какой бы вкус вы не предали ей, это все еще гордость; и то, что кажется наиболее ограниченным и наиболее разумным, является наиболее дьявольским; в почитании себя, она презирает других; она жалеет тех, кто довольны глупым тщеславием; она признает пустоту величия и высоких социальных сословий; она не может пребывать с теми, кто опьянен удачей; она своей посредственностью выше удачи и так возвышалась к новой высоте, попирая ногами всякую ложную славу людей; подобно Люциферу, который желал бы стать как Всевышний. Это своего рода божество, возвышающееся над всеми человеческими страстями и интересами, но она не чувствует, что стремится занять место выше людей своей обманчивой гордостью, которая ослепляет человека.

Мы можем убедиться, что только любовь Божия может заставить нас избавиться от себя. Если бы Его мощная рука не поддерживала нас, то мы не знали, как сделать первый шаг в этом направлении.

Не существует среднего курса; мы должны относить все или к Богу или к себе; если к себе, то мы не имеем никакого другого Бога, чем себя; если Богу, то мы в подчинении и относимся к себе только лишь как одному среди других Божиих творений, без эгоистичных интересов, и с чистым оком выполняем Его волю, вступаем в самоотверженность, которую вы желаете так искренне понять.

Но позвольте мне снова сказать, что ничто так не закрывает ваше сердце от благодати самоотказа, как та философская гордость и самолюбие под маской мирского великодушия, которые вам следует особенно опасаться, принимая во внимание ваше естественное расположения к ним. Самый выдающийся, свойственный нам вклад откровенности, незаинтересованности, удовольствия в благом деле, деликатности чувств, любви к чести и щедрой дружбе, должны навести нас на недоверие к себе и опасение за себядовольство от этих природных даров.

Причина, по которой никакое существо не может вывести нас из своего «я», состоит в том, что нет ни одного, который бы заслуживал предпочтения перед собой. Нет ни одного, который имеет право так отделить нас, нет у них и совершенства, которое необходимо для того, чтобы объединить нас с ними независимо от нас самих, нет у них силы удовлетворить нашу душу в таком союзе. Следовательно мы не любим ничего вне нас самих, если это не связано с нами; мы выбираем объект любви под руководством наших грубых и животных страстей, если мы низки и невоспитанны, или под водительством очищенного желания славы, если мы настолько тонки, что не удовлетворенны тем, что является грубым и вульгарным.

Но Бог делает две вещи, которые Он только имеет власть сделать. Он показывает Себя нам со всеми Его правами над творением и во всех красотах Его благости. Когда мы чувствуем это, то понимаем, что не сотворены для себя, а мы созданы для славы Того, Кому было угодно сотворить нас. Он слишком велик, чтобы сделать что-нибудь не для Себя и поэтому все наше совершенство и счастье должны потеряться в Нем.

Никакая сотворенная вещь, хотя бы даже не слепая, не может заставить нас понять себя. Далекие от обнаружения в них той бесконечности, которая так наполняет и помещает нас в Бога, мы видим только их пустоту и бессилие наполнить наши сердца, а также несовершенство, которое непрерывно ведет нас в себя.

Второе чудо, которое делает Бог, заключается в том, чтобы производить в наших сердцах благоугодное Ему, просвещая наше понимание. Он не удовлетворяется, показывая Свое великолепие; Он заставляет нас любить Его, производя это Своей благодатью, Своей любовью в наших сердцах; и Он таким образом Сам исполняет внутри нас то, что Он дает нам увидеть, что мы должны Ему.

Вы желаете, возможно, узнать более подробно в чем состоит это самоотвержение. Я попытаюсь удовлетворять вас.

Есть небольшая трудность в понимании, что мы должны отвергнуть преступные удовольствия, несправедливую прибыль и достижения, и грубое тщеславие, потому что отказ от этих вещей состоит в презрении, которое аннулирует их абсолютно и запретит нам иметь любое удовольствие от них; но не так легко понять, что мы должны отказаться и от честно приобретенной собственности, удовольствия, скромной и хорошо проводимой жизни, чести от хорошей репутации и добродетели, которая поднимает нас до досягаемости зависти.

Причина, по которой мы не понимаем, что эти вещи должны быть оставлены, состоит в том, что от нас не требуется, чтобы мы отказались от них с ненавистью, но, напротив, хранили их для использования согласно обстоятельств, в которые Божественное Провидение поместило нас.

Нам нужно утешение от умеренной и мирной жизни и утешение от жизненных неприятностей; если почести, то мы должны расценить их как "нечто удобное", и мы должны содержать то, чем мы обладаем, чтобы удовлетворять наши нужду. Как тогда нам отказаться от этого в тот момент, когда мы печемся о них? Мы умеренно и без пристрастия делаем то, что нам по силе сохранить их, чтобы трезво использовать их, не желая наслаждаться ими или полагать наши сердца в них.

Я говорю о трезвом их использовании, потому что когда мы не прилеплены к какой-либо вещи с целью личного удовольствия и стремления к нашему счастью в этом, то мы используем только необходимое; как вы можете видеть, мудрый и преданный слуга использует ровно столько из собственности его господина, сколько необходимо для восполнения его необходимых потребностей.

Отказ от злых вещей состоит в отказе от них с ужасом; а от хороших вещей - в использовании их с уменьшением до наших потребностей, непрерывно учась сократить все мнимые хотения, которыми жадная природа льстила бы себе. Помните, что мы должны не только отказаться от злого, но также и от хорошего; ибо Иисус сказал: "если кто не оставит все, что имеет, тот не может быть Моим учеником». (Лк.14:33) Следовательно, Христианин должен отказаться от всего, что он имеет, даже невинного; ибо если он не откажется от этого, оно перестанет быть невинным. Он должен отказаться от того, что является его обязанностью хранить с величайшей осторожностью, как например благосостояние его семейства или его собственная репутация, так как он не должен держать свое сердце ни в одной из этих вещей; он должен иметь их для трезвого и умеренного использования; короче говоря, он должен быть готов отдать все всякий раз, когда воля Провидения лишает его их.

Он должен отдать то, что он любит больше всего и что он обязан любить; и его отказ от них состоит в этом, что он должен любить их ради Бога только; использовать утешение их дружбы трезво и только для его потребностей; быть готовым поделиться с ними всякий раз, когда Бог желает это и никогда не искать в них истинный покой своего сердца. Целомудрие истинной Христианской дружбы состоит в поиске в смертном и земном друге только небесного супруга. Таким образом мы используем мир и творение не как злоупотребление ими, согласно св. Павлу. (1Кор.7:31) Мы не желаем брать удовольствия из них; мы только используем то, что Бог дает нам, и то, что Он желает от нас любви, и что мы принимаем с сдержанностью сердца, получая это только ради необходимости и храня это для более достойной цели. В этом смысле Христос хотел, чтобы мы оставили отца и мать, братьев и сестер, друзей, и для этого Он пришел принести меч на землю.

Бог есть Бог ревнитель; если порой твоя душа прилепляется к какому-либо существу, то твое сердце не достойно Его: Он должен отклонить его как супруг, который не делит привязанности супруги между собой и незнакомцем.

Оставив все внешнее и то, что не есть сам человек, остается завершить жертвоприношение, отказываясь от всего внутреннего, включая себя. Отказ от тела более ужасен для тонких и мирских людей. Они не знают ничего, если можно так выразиться, кроме себя в этом теле, которому они льстят и которое они украшают с такой заботой; и даже лишившись благ, они часто сохраняют любовь к своей жизни, прибегая к позорной трусости так, что само имя смерти заставляет их дрожать. Ваша естественная храбрость поднимает вас выше этих страхов, и я думаю, что вы скажете, что желаете не льстить своему телу и не колебаться, соглашаясь на смерть всякий раз, когда воля Божия в том, чтобы отдать его и предать пеплу.

Вы можете таким образом отказываться от тела и все же могут остаться великие препятствия в отказе от духа. Чем больше мы способны с помощью нашей естественной храбрости презреть временную хижину из глины, тем более мы склонны ценить то, что она содержит и поэтому мы неспособны посмотреть свысока на это содержимое.

Мы чувствуем своим разумом нашу мудрость и нашу добродетель, как молодая и мирская женщина чувствует свою красоту. Мы имеем удовольствие от них; это дает нам удовлетворение почувствовать, что мы мудры, умеренны, и сохранены от волнения, которое мы видим в других; мы опьянены удовольствием того, что не опьянены удовольствием; мы отказываемся храбро от наиболее лестных искушений этого мира, и удовлетворяемся от уверенности в нашем воздержании.

Какое опасное состояние! Какой тонкий яд! Как изменяешь ты Богу, если уступаешь свое сердце этому подчищенному самолюбию! Вы должны отказаться от всякого удовлетворения и всего естественного самодовольства в твоей собственной мудрости и добродетели. Помните, что чем более чисты и превосходны дары Божии, тем более ревнив Он к ним.

Он явил милосердие к первому человеческому мятежнику, но оставил ангела. Оба согрешили самолюбием, но поскольку ангел был совершенен и был расценен как своего рода божество, Бог наказал его неверность более жестокой ревностью, чем он поступил по отношению к неповиновению человека. Мы можем сделать вывод из этого о том, что Бог больше ревнует к его более превосходным дарам, чем к обычным; Он хочет иметь нас в союзе только с Ним и чтобы мы считали Его дары, даже может быть превосходные, только как средства нашего более легкого и глубокого соединения с Ним. Кто рассматривает благодать Божию как наслаждение и видит в ней собственные удовольствия, то обращает ее себе в яд.

Никогда не притягивайте внешние вещи к себе, как например влияние или таланты и даже вещи более внутренние. Ваша добрая воля является не меньшим даром милости Божьего, чем жизнь и существование, которые вы получаете прямо от Его рук. Живите доверием; все, что есть в вас и все, что вы есть, только дано тебе взаймы; используйте это по воле Того, Кто дает это, но никогда не считай это ни на миг как свое собственное.

Здесь и есть истинное самоотвержение; это дух самоотказа, использование себя и нашего чистого ока для движений Божиих, Кто один лишь истинный господин Своих существ. Вероятно, вы желаете узнать, что является практикой этого отказа в деталях. Но я отвечу, что чувство появится в центре души не раньше, чем Бог Сам возьмет вас Своей рукой, чтобы вам пережить самоотвержение всегда и во всем.

Самоотвержение не достигается болезненными размышлениями и непрерывной борьбой; оно лишь воздержание от самосозерцания и от желания господствовать над собой нашим собственным способом, и чтобы мы потеряли себя в Боге.