Акустическая обстановка

Единство действия, единство времени, единство места — вот «три кита», на которых зиждутся формы искусств любого вида и жанра.

В большинстве звукорежиссерских работ, особенно музыкальных, действие и время в их монолитностях заданы самим произведением; их реализация обеспечивается исполнительским коллективом. Звукорежиссер, разумеется, занимается вместе с композитором и дирижером некоторым редактированием музыкального материала. Такая работа возникает, например, при записи современной музыки, если партитура позволяет (или даже предполагает) режиссерское переосмысление, отличающее студийное исполнение произведения от концертного.

При записи музыки для кино или спектакля психологическое состояние музыкантов и темпоритмические координации определены сценарием, изображением, пьесой, театральной постановкой и пр.

Но есть в названном триединстве признак, обеспечение которого в фонографии является прерогативой звукорежиссера. Это — звуковое единство места, даже если оно подчинено кино- или театральной мизансцене.

В изобразительных искусствах каждой работе присуще качество, оцениваемое зрителем, как единая светотональ-ная атмосфера. Нечто подобное наблюдает и человеческий слух в концертном зале, домашней комнате или даже на открытом пространстве, когда кажется, что воздух напоен звуками. Это явление существует благодаря акустической диффузии, рассеянию и «перемешиванию» звуковых волн, идущих с разных направлений, так что исчезает ощущение локальности, и возникает впечатление единого акустического эфира. Иные слушатели говорят о некой воздушной вуали, сквозь которую они «видят» ушами звучащие предметы.

Мы будем именовать это качество акустическим, единством, акустической атмосферой, акустической обстановкой.

Эстетической целью изложения акустической атмосферы в художественной фонографии, как и по смысловой аналогии в живописи, является придание звуковому изображению определенного колорита сообразно звукорежиссерской

концепции, стилевым и историческим традициям музицирования, специфике звучания тех или иных помещений.

Формальной же задачей создания в записи акустической обстановки является не только реализация единства места. Все, что мы говорили о фонографическом пространстве, сможет оставаться лишь на бумаге, пока слушатель не ощутит звуковой связи, некоего «акустического клея», соединяющего разные элементы фонокомпозиции в единое целое.

Последние слова, естественно, предопределяют еще и необходимость тесной взаимосвязи качественных признаков диффузных и прямых компонент фонографической картины; выражаясь математически, их корреляции. В противном случае акустическая атмосфера превратится в звуковую автономию, существование которой не исключается разве только тогда, когда это продиктовано особенностями драматургии.

Сказанное необходимо учитывать при изложении акустической обстановки, понимая под указанной корреляцией подобие текущего спектра диффузного звука суперпозиции спектров прямых сигналов, а также временное положение диффузного, реверберационного «заполнения» звуковой картины в тех пределах слушательских ощущений, пока они воспринимаются слитно. В противном случае можно получить то, что эксперты— акустики и звукорежиссеры называют дисторсией звуковой перспективы или пространственными искажениями.

Если рассматривать акустическую атмосферу как компоненту фонографического пространства, то необходимо определить, какую часть стереобазы она будет занимать. Вопрос не праздный, ибо только в том случае, когда она — суть акустическая обстановка, ей отводится вся воспринимаемая слухом ширина. Вряд ли сказанное требует особых доказательств. Достаточно вспомнить, что слышимое пространство всегда больше видимого, так что в фонографии нас могут в этом смысле сдерживать лишь технические пределы.

Но встречаются случаи, когда для изложения акустической обстановки используется не вся стереобаза, а какая-то ее часть, выбранная, может быть, даже несимметрично по отношению к стереофонической оси. Это происходит, когда в чередующихся сценах действия строятся, например, то в небольшой комнатке, то в огромном зале.

Известны примеры, где разница в акустических атмосферах адекватна различию не только в обстановке, но и в хро-

пологий. Таким способом иногда передаются ретроспекции; их индивидуальный общеакустический образ по ассоциациям воспринимается слушателем как примета времени (см. главу «ФОНОГРАФИЧЕСКАЯ СТИЛИСТИКА»).

Необходимо заметить, что акустическая обстановка, формируемая с помощью реверберационных сигналов, благодаря психологическим особенностям восприятия, в частности, зрительно-слуховым связям памяти, создает ощущение относительно конкретных размеров звучащего пространства. Это очень помогает корректировать виртуальные протяженности квазиобъектов, соизмеряя их, так сказать, в ассоциативном масштабе, с размерами изображаемых объемов.

Игнорировать это обстоятельство, если речь идет об изложении звучаний по аналогии с естественной обстановкой, нельзя. Это особенно критично в записях «живых» концертов или иных видов звукового протокола, когда звукозрительные впечатления должны соответствовать привычным ожиданиям.

ПЛАНОВОЕ ЗВУКОИЗОБРАЖЕНИЕ

Подобно тому, как это делается в теории изобразительных искусств, применительно к фонографии тоже можно говорить о разноплановой организованности звуковых образов, или квазиобъектов.

Такая организация, как одна из составных частей звуко-режиссуры, входит в основу композиционного фонографического построения. Именно разноплановость, как было показано, придает звуковой картине глубину и масштабность, помогает акцентировать наиболее важные элементы звукового произведения. Это же позволяет использовать методы контрапунктной композиции, при которой разные звуковые линии, не мешая друг другу, хорошо излагаются в звукопере-даче.

Мы уже знаем, что масштабная величина звукового плана по сравнению с изобразительным гораздо менее абсолютна. В кино, к примеру, можно точно идентифицировать так называемый «средний поясной план», когда актер снят камерой по пояс, или деталь, если зрителю показаны только глаза. Но в фонографическом изложении звучащий крупно голос не может однозначно ассоциировать у всех слушателей

точный зрительный план: одни представят себе человека, находящегося на расстоянии 1-2 метра от них, другим покажется, что говорящий ближе. Это происходит потому, что изобразительная информация более конкретна в своей геометрии, чем звуковая, а слуховое восприятие гораздо инди-видуальнее зрительного (во всяком случае, в отношении оценки размера звукового объекта или квазиобъекта).

Поэтому нет смысла пользоваться множеством градаций звуковых планов, аналогичных градациям планов изображения, принятым в живописи, фотографии или кино. Звукоре-жиссерская практика показывает, что достаточно ограничиться следующими плановыми разновидностями:

1. Сверхкрупный план.

2. Крупный план.

3. Средний план.

4. Общий план.

5. Дальний план.

Градации 2, 3 и 4 являются наиболее распространёнными.

Естественно, что границы между указанными звуковыми планами не могут быть определены точно, так как в каждом конкретном случае слушатель не только оценивает впечатления о расстоянии до квазиисточника и его величине, но проводит также постоянные подсознательные или рациональные соизмерения со всеми остальными элементами фонокомпо-зиции, невольно апеллируя к той акустической обстановке, которую звуковая картина сообщает его воображению. Поэтому необходимо учитывать, что плановая организация, плановое распределение звуковых образов строится по двум координатам: наиболее крупному плану одного из голосов (под голосом подразумевается инструментальная или вокальная линия в музыкальном произведении) и наиболее удалённому плану, при том, что ключом к восприятию удалённости является общая диффузная атмосфера звуковой картины, дающая возможность оценить, пусть даже субъективно, размеры звучащего пространства (см. § 5-3).

Акустические характеристики указанных плановых градаций базируются на выработанном веками психофизиологическом опыте слухового восприятия. Человеческий слух оценивает расстояние до источника звука во-первых, по удельному весу так называемых «прямых» сигналов в общем звучании, во-вторых, по соотношению энергий частотных компонент звукового спектра. Так, известно, что короткие звуковые вол-

ны, порожденные высокочастотными колебаниями источника, затухают из-за трения в среде распространения быстрее, чем длинные (низкочастотные). Следовательно, недостаток высокочастотных составляющих в звучании принципиально не может свидетельствовать о близости источника.

Нужно попутно заметить, что спектры сигналов атак большинства музыкальных инструментов, в особенности ударных, изобилуют высокочастотными компонентами. Поэтому яркое, или наоборот, мягкое звучание в атаках также имеет соответствующую связь со степенью удаленности объекта.

Кроме того, звуки различной громкости субъективно оцениваются как звуки источников, находящихся на разном расстоянии от слушателя (громкие— ближе, тихие — дальше). Как следствие этого, частотная характеристика слухового восприятия варьируется в отношении низких и, в некоторой степени, высоких частот, дополнительно помогая констатировать близость источника по обилию этих спектральных составляющих, или наоборот.

Что касается упомянутой оценки удельного веса прямых сигналов в общем звучании, то необходимо отметить, что наш слух способен различать две составляющие энергии реального звукового поля: энергию Е1 прямых звуков, доходящих до слушателя непосредственно от источника, и энергию Е2 диффузного звука, являющегося результатом реверберацион-ного процесса в помещении. Частное R = Е2/Е1, именуемое акустическим отношением, свидетельствует о том, какая из этих составляющих преобладает в той или иной точке пространства, окружающего источник. Психоакустический опыт показывает, что при прослушивании источника в непосредственной близости от него воспринимаемый звук имеет минимальную диффузную окраску, так как прямые акустические сигналы доходят до слушателя без потерь, и к тому же маскируют звуки, отраженные от различных архитектурных поверхностей. И наоборот, при большом удалении от источника звучание приобретает почти исключительно диффузный, «размытый» характер, ибо энергия прямых звуков, доходящих до слушателя, ничтожна.

Однако, поскольку реверберационные процессы в закрытых помещениях существуют независимо от взаимного расположения источника звука и слушателя, то и в фонографии их невозможно исключать полностью, разве что кроме случаев, обусловленных художественной спецификой.

Поэтому в число признаков удалённости звуковых объектов, соответственно, фонографических квазиобъектов, следует ввести ещё один, так сказать, уточняющий параметр, — временной сдвиг между прямыми и диффузными сигналами. Рис. 5-7 даёт этому обстоятельству приблизительную иллюстрацию. Суммарный диффузный сигнал, психологически воспринимаемый слушательницей как сигнал, идущий от «дальней стены», поступает через время Tdiff. после каждой акустической атаки. Звук саксофона доходит до точки прослушивания за время Tsax., сопоставимое с Tdiff., так что разность Tdiff.-Tsax. стремится к нулю. Что же касается звуков контрабаса, слышимых через время Tbasso после их возникновения, то воспринимаемая диффузная окраска этого инструмента задержана на вполне ощутимую величину Tdiff.- Tbasso.

Рис. 5-7

Все сказанное относится, в первую очередь, к моноураль-ному«*осприятию, когда человеческий слух не оценивает ни направления на источник звука, ни его ширины (протяженности). При бинауральном приеме в слуховой оценке размеров, как мы уже выяснили, принимает немалое участие и угловой охват источника. А его локализация в фонографическом пространстве дает возможность производить размерные сопоставления различных квазиисточников, что также связано с оценкой в звуковом изображении глубины и масштабности.

Следует, впрочем, заметить, что в искусственных звуковых полях, в фонографии, увеличение иллюзорных размеров виртуальных звуковых объектов может быть иногда связано с их незначительной реверберационной окраской, пока таковая тесно коррелирована с прямыми сигналами, а её малость не воспринимается как общеакустическая аура. В этом случае большая ширина квазиобъекта, являющаяся признаком его близости, может противоречить данному звуковому плану с точки зрения акустического отношения, увеличение которого суть свойство удаления источника. Такая ситуация требует повышенного внимания со стороны звукорежиссёра, а возникающие проблемы решаются путём компромисса.

О близости или удаленности акустических объектов свидетельствует подчеркнутость или, соответственно, завуали-рованность характерных призвуков, связанных со звукоизв-лечением (стуки клапанов духовых инструментов, дыхание исполнителей, т.п.)

Итак, основные признаки, по которым в фонографии определяется план, следующие:

1. Громкость квазиобъекта.

2. Акустическое отношение и количество пространствен
ной информации.

3. Время задержки между прямыми и диффузными сиг
налами.

4. Спектральные качества квазиисточника, характер зву
ковых атак.

5. Впечатления о размерах квазиобъекта; при стереофони
ческой передаче — ширина виртуального источника звука.

6. Заметность исполнительских шумов (призвуков).
Необходимо уточнить, что диффузную окраску сообщают

отнюдь не только сигналы реверберации, естественной или искусственной (см. ниже). Любые, даже однократные повторения звука, созданные устройствами задержки сигналов ассоциируются в психоакустической природе с существованием отражающих природных или архитектурных конструкций, с наличием пространства, в той или иной глубине которого действует акустический объект.

Определим теперь конкретные характеристики звучания квазиисточников, передаваемых в художественной фонографии различными планами.

1. СВЕРХКРУПНЫЙ ПЛАН. Уровень громкости — макси
мально возможный. Акустическое отношение ничтожно, то
есть диффузные сигналы либо отсутствуют вообще, либо на
ходятся на пороге заметности; если же они хоть чуть-чуть
ощущаются, то временной сдвиг между прямыми и диффуз
ными звуками — большой. В естественных условиях он зави
сит от архитектурных особенностей помещения, а в фоног
рафии, где используются также приборы искусственной
обработки сигналов — время задержки можно увеличивать
до тех пор, пока запаздывающая диффузная окраска, пусть и
минимальная, не станет помехой в художественном смысле).

Частотная характеристика звукопередачи имеет подъем в нижней и верхней областях, и не только за счет электрической коррекции, применяемой для эффекта сверхкрупного плана, но и благодаря субъективному увеличению слуховой чувствительности на краях частотного диапазона при повышении громкости. Кажущиеся размеры квазиисточника — максимальные; при стереофонической передаче они могут достигать всей ширины стереобазы.

Заметим попутно, что сверхкрупный план применяется довольно редко из-за того, что такая близкая, детальная передача изобилует непривычно большим уровнем шумов, связанных со звукоизвлечением. Кроме того, в большинстве случаев требуется очень малое расстояние от микрофона до исполнителя, что сопряжено с техническими сложностями, в частности, с возможностью аэродинамической перегрузки микрофона. Этого, разумеется, можно избежать, применяя устройство ветрозащиты, но наличие последнего влияет на спектр звукопередачи, заметно снижая ее как раз в высокочастотной области, что противоречит вышеизложенным требованиям.

Французский звукорежиссер Ж. Бернар отмечал, что «...сверхкрупный план обладает известной степенью нескромности». Поэтому его использование должно быть продиктовано драматургической необходимостью, и применять сверхкрупные планы без убедительных оснований, очевидно, не следует.

2. КРУПНЫЙ ПЛАН. Уровень громкости —умеренно боль
шой, иногда максимальный, но передача при этом состоит
уже не только из одних прямых звуков. Несмотря на то, что
акустическое отношение по-прежнему мало, квазиобъект всё-

таки приобретает ощущаемую диффузную окраску. Время задержки между прямыми и рассеянными сигналами остаётся большим. Частотная характеристика передачи крупным планом может не иметь подъёмов в высокочастотной области, хотя из-за большой громкости субъективное ощущение усиления краёв спектрального диапазона, особенно на низких частотах для голосов нижнего регистра, всё ещё остается. Механизмы звукоизв лечения прослушиваются, но не подчёркнуты. Виртуальные размеры источника— большие, но уже не огромные, как это было в сверхкрупном плане; они устанавливаются в соответствии с естественными ощущениями. Стереофоническая ширина определяется в соотношении с протяжённостями квазиобъектов иных планов. Как правило, она заметно меньше стереобазы. Звуковые атаки — яркие, но уже не гипертрофированно жёсткие, как при сверхкрупной звукопередаче.

3. СРЕДНИЙ или НОРМАЛЬНЫЙ ПЛАН. Уровень громкости — близок к естественному, во всяком случае, соотносительно со звучанием всей программы. Акустическое отношение приблизительно равно 1, что означает, с одной стороны, достаточную диффузную окраску квазиисточника, а с другой — уже сообщает некоторую информацию об окружающем пространстве, разумеется, далеко не полную в своей акустической геометрии. Начальный сдвиг диффузных сигналов меньше, чем в двух предыдущих случаях. Спектральная характеристика не имеет заметных подъёмов в каких-либо областях, хотя это требование не запрещает применение частотной коррекции с целью исправления дефектов, связанных с природой звука или микрофонным приемом. Так же вполне допустимо использование с художественной целью различных устройств для специфической тембральной окраски.

Относительные масштабные размеры квазиобъектов, звучащих в среднем плане, адекватны естественным, поэтому ширину виртуального источника в стереофонии следует делать такой, чтобы результаты слуховой оценки расстояния (глубины) в рамках фонографической картины максимально соответствовали возникающему при этом психологическому зрительному эффекту.

Акустические призвуки исполнителей воспринимаются уже совершенно естественно, как при непосредственном слушании. То же самое можно сказать и о характере звуковых

12 Чаказ №820

атак — их акустическое качество натурально соответствует музыкальной динамике.

Заметим, в порядке отступления, что постоянные ссылки на естественные акустические закономерности и слуховой опыт предписывают будущему звукорежиссеру непременные ежедневные наблюдения и тренировки звукозрительного восприятия и слуховой памяти, без чего фонографическая «лепка» будет недоступной.

4. ОБЩИЙ ПЛАН. Акустическое отношение — много больше 1, поэтому громкость передачи, преимущественно, определяется громкостью звучащего пространства, информация о котором почти максимальна. Уровень же громкости собственно прямых звуков источника сравнительно невелик, он, как правило, продиктован необходимыми музыкальными пропорциями, с одной стороны, и условиями точной локализации квазиобъекта в стереофонической картине, — с другой.

Последнее требует некоторых пояснений. Дело в том, что виртуальные размеры источника при изложении общим планом — минимальны, но он должен быть конкретно различим в общем звучании. И здесь большую помощь вновь оказывают локализационные свойства слуха, ощущение направления и, соответственно, включение псевдозрелищных механизмов восприятия. Минимум же ширины квазиобъекта может либо равняться пределу разрешающей способности (3°- см. выше), либо, если на этот счет нет особых драматургических предпосылок, квазиобъект может передаваться точечно, то есть с использованием моносигнала, направляемого в нужное место стереофонического изображения панорамным регулятором.

Временная задержка между прямыми и диффузными звуками настолько мала, что реверберационные сигналы воспринимаются уже как нечто слитное, входящее в акустическую природу источника.

Спектральная характеристика передачи имеет некоторый спад на краях диапазона, особенно в высокочастотной области; этим объясняется также и достаточная мягкость звуковых атак. Что касается источников звука, представляющих нижние регистры, и излучающих волну, близкую к шаровой, то для них в дальнем плане характерен спад интенсивности в низкочастотной области спектра.

Исполнительские призвуки, если и прослушиваются, имеют явно выраженную диффузную окраску, что дополнительно убеждает слушателя в общеплановом звукоизображении.

5. ДАЛЬНИЙ ПЛАН, как и сверхкрупный, также используется крайне редко, и всегда требует точной драматургической мотивировки. Акустическое отношение при передаче дальним планом стремится к бесконечности, ибо в собственно источник превращается всё звучащее пространство, где прямые сигналы почти отсутствуют, тем более, что реверберационные звучат с ними, практически, синхронно. Частотная характеристика передачи соответствует только диффузной атмосфере, поэтому крайние участки спектрального диапазона либо не воспроизводятся вообще, либо передаются с большим спадом, потому что, как уже отмечалось, впечатление о большом удалении источника звука подтверждается как малым уровнем низкочастотных составляющих сигнала, интенсивность которых в поле шаровой волны убывает пропорционально квадрату расстояния до слушателя, так и малым уровнем высокочастотных компонент, претерпевающих при распространении на большие расстояния значительное затухание в среде.

Размеры далеко звучащего пространства определяются эквивалентным временем реверберации; степень удаленности связана с громкостью, а также, как следует из вышеизложенного, с соотношением уровней различных спектральных составляющих передачи.

Необходимо отметить, что во имя сохранения естественности звучания при передаче тем или иным фонографическим планом все указанные признаки должны соответствовать друг другу. Исключение составляют те случаи, когда звуковая драматургия требует нарушения натуральности. Здесь может возникнуть необходимость, к примеру, максимальной громкости одних диффузных звуков, либо, наоборот, едва слышимого шепота, излагаемого, по всем остальным признакам, в явно крупном или даже сверхкрупном плане. Режиссерская трактовка звукового произведения может также потребовать свободы вариаций шириной квазиобъекта вне зависимости от величины плана. Но такие «неестественные» решения всегда должны быть оправданы содержанием материала, и принимать их нужно обязательно в контексте целого произведения.

Звукорежиссёр должен заранее проанализировать создаваемую звуковую картину, и зрительно представить себе во всех деталях фонокомпозицию каждого эпизода, руководствуясь при этом не только личными ассоциациями, но и объективными акустическими категориями, вытекающими из художественного замысла. Что же касается вопроса о применении плана той или иной крупности, то он решается при сквозном разборе всего произведения. Конкретных рекомендаций по «рисованию» определенными планами для изложения тех или иных фонокомпозиционных элементов существовать не может и не должно, разве что когда звуковое изображение обязано соответствовать естественным и привычным психоакустическим закономерностям. К таким случаям могут, к примеру, относиться так называемые «записи по трансляции из концертного зала».

Добавим, что слуховой аппарат, воспринимая сложную звуковую картину, непроизвольно концентрирует внимание на звуках, представляющихся человеку в данный момент наиболее важными. При этом происходит так называемая свободная психологическая адаптация к «главному» голосу (ее не следует путать с явлением физиологической адаптации слуха к звукам различных уровней). Заметим из повседневной практики, что даже в условиях повышенного окружающего шума мы способны на большом расстоянии отчетливо воспринимать речь кого-либо из присутствующих, если она является для нас наиболее актуальной. Иногда же мы наблюдаем за собой противоположное: крик стоящего рядом остается не услышанным, если он нас не интересует, а наше внимание сконцентрировано на окружении, пусть даже беззвучном.

Подобной психологической настройке помогают сопутствующие зрительные факторы, дающие толчок к переключению внимания на звуки, обладающие объективно той или иной крупностью, ибо собственно избирательная работа слуховогсГанализатора состоит в выделении конкретного звука из шума, равно как и прямого из диффузного, невзирая на то, что собственно слуховые приемники, уши, механически реагируют на суммарный сигнал.

Однако в условиях электроакустики, за исключением зву-копередачи в кино или телевидении, физическое зрение дезавуировано, и психологическая адаптация может происходить уже только в слуховых отделах головного мозга. Но для

того, чтобы адаптироваться к тому или иному звуку, слушатель должен получить обязательную информацию об их качественной разнице, и чем выше будет степень дифференцированное™, тем шире окажется поле этой свободной адаптации, тем активнее станет слуховая деятельность, а вместе с ней — и восприятие.

В данной связи иногда бывает достаточно того, что несколько звуков обладают тембральной или регистровой разницей, и в дополнительной плановой дифференцированнос-ти нет особой необходимости. Но чем сложнее звуковая картина, тем больше возникает пар или групп элементов, характеризующихся близкими тембрально-высотными признаками, и тем сильнее надобность в акустической разноплановости.

При этом всегда уместно ставить вопрос о взаимоотношении различных планов как внутри единой фонокомпози-ции, так и в пределах звуковой мизансцены, и тем самым находить ключ к режиссерским решениям.