Доктор Оллендорф, дядя Питера

На борту тихоокеанского лайнера, летящего над виднеющимся за иллюминатором Манхэттеном, доктор Роберт Оллендорф на пути из Майами в Лондон сказал нам несколько слов. Он — приверженец Райха, живущий в Лондоне. Он также дядя Питера Райха и прекрасный человек. (Макавеев сожалеет, что его больше нет в фильме.)

Доктор Оллендорф. Если какой-нибудь нормальный мужчина или женщина вдруг будут созданы врачом, каковы могут быть последствия? Что ж, очень просто. Он, скорее всего, совершит самоубийство!

Первобытный крик

Третья пациентка кричит и воет все более и более ужасающе. Ужас сочится из каждой ее поры.

Снова Тули

Мэдисон Авеню, в непосредственной близости от музея Уитни. Мнимый солдат, которого мы видели во вводном эпизоде, идет по улице. Морской пехотинец в шлеме осторожен; он ведет себя так, будто находится в азиатских джунглях, он весь экипирован небольшими параноидальными средствами защиты, между тем вокруг него гудят машины Нью-Йорка. Он проходит мимо пожилой дамы, которая чувствует, что что-то не в порядке. Морской пехотинец в действии.

Четвертая пациентка, чистая невинность

Другая пациентка кричит, рыдает, воет, визжит. Ее кожа свидетельствует о приступе сдерживаемой энергии. С каждым новым взрывом ярости ее кожа становится на один он краснее. Она рычит и излучает высвобождаемую ненависть. В этом есть что-то прекрасное и жуткое.

(Эта сцена была изъята из окончательного варианта фильма.)

 

Секспол, югославский вариант

Крупный план Милены, разбивающей четыре яйца одно за другим. Это первый раз, когда мы видим ее. Титр: «Сексполфильм». (Когда этот титр в первый раз появлялся в фильме, то в американском варианте картины мы добавляли: Берлин, 1 мая 1931 года. Теперь же мы добавляем: Белград, 1 мая 1971 года. Все снова ожидают увидеть секс в напоминающих соты зеркалах. Однако на этот раз секс сублимируется в нежную любовную сатиру.)

В то время, как Милена идет по улице, к ней пристает Радмилович, пролетарий, пьяница, бывший любовник, непредсказуемый скандалист.

Радмилович. Когда ты была простой ученицей косметички, ты разрешала мне срывать розы в своем саду. Но теперь, когда ты прошла партийный курс, ты пренебрежительно относишься к интимным пролетарским друзьям.

Милена. Это подлая клевета, ты — безответственный элемент. Ты — отвратительный пережиток нашего славного прошлого, товарищ Радмилович! Он делает ужасные вещи: бегает вокруг нее с громыхающей урной, подкатывает большую пустую бочку и устанавливает ее посередине улицы, чтобы использовать в качестве личной трибуны.

Радмилович. Бога нет! Государства нет, и людям скоро придет конец. (Впрыгивает на бочку.)

Милена. Держи себя в руках, товарищ! Назад пути нет!

Установив бочку посередине улицы, Радмилович перекрыл путь элегантному «мерседесу». В Югославии именно эта марка используется высокими начальниками и партийными чиновниками, поэтому у Радмиловича к нему — особые чувства.

Радмилович. Стой, поганый «мерседес»!

Человек в машине. Ты знаешь, чей он, подонок?

Радмиловичу наплевать на представителя власти, он вскакивает на капот и кричит водителю через ветровое стекло: «Долой красную буржуазию!» Он также выкрикивает с издевкой названия других атрибутов красной буржуазии: «Бифштекс Эстерхази! «Митцуко» (духи), марксистский фактор!»