Монгольские завоевания. Золотая Орда и ее влияние на ислам у осетин

На XI век приходится расцвет аланской культуры. Царский дом алан вступает в дипломатические отношения с Грузией, Абхазией, Византией. В этот же период аланы вновь обращаются к христианству. По всей Алании возводятся многочисленные замки, церкви и монастыри. На основе греческой графики у алан появляется письменность: об этом свидетельствует Зеленчукская надпись на могильной плите, датированная серединой Х века. Для охраны своих городов аланы возводят многочисленные башни и крепости. В некоторых местах строятся таможенные заставы.

Но период стабильности и государственного процветания сменился периодом больших потрясений. В начале XIII века монголы — новый народ, появившийся на арене всемирной истории, подчинили себе всю азиатскую часть исламского мира. Походы Чингисхана и его сыновей в Среднюю Азию, завоевание Хорезма, Кавказа, Ирана, Волжской Булгарии и Киевской Руси создали новую грандиозную по масштабам и социокультурному складу империю на евразийском пространстве. Отдельными ее частями управляли дети и внуки великого монгольского завоевателя. На два с лишним столетия значительная часть средневекового мира была объединена в системе монгольских империй-улусов, испытала монгольское культурное влияние.

После покорения государства хорезмшахов в Центральной Азии, в 1218 году началось нашествие войск Чингисхана в Закавказье. Пройдя через Мазендаран и Азербайдажан в Муган и Ширван, они намеревались через Дербент продвинуться дальше на север. Но в Ширване монгольским отрядам стало известно, что Дербентская теснина может доставить много трудностей при переходе большого войска. Уклонившись от намеченного ранее маршрута, они стали искать другой путь. Некоторые монгольские части все-таки рискнули пойти к Дербенту. Передвигаясь по восточному Северному Кавказу, они «ограбили и перебили много лезгин, которые были [отчасти] мусульмане и [отчасти] неверные. Нападая на жителей этой страны, мимо которой проходили, они прибыли к аланам...».57

Слух об этом ранее невиданном народе распространился по всему Кавказу. В Грузии, услышав о том, что монголы воевали против мусульман — что они убили правителя Хорезма Мухаммада и заставили спасаться бегством его сына Джелал ад-Дина, приняли их даже за христиан. В 1221 году 12 тысяч всадников, на некованых конях, вооруженные луками и стрелами вторглись в пределы Грузии. Сын царицы Тамар Георгий Лаша58 не был готов к войне; вынужденный принять бой малыми силами, он потерпел поражение и сдал Тифлис. В 1222 году от ран, полученных в этом сражении, Григорий Лаша умер, и грузинский трон наследовала его сестра Русудан.59

Монголы через Дарьяльский проход вошли на территорию Алании. Таким образом аланы были взяты монгольскими отрядами в кольцо с двух сторон — с востока и юга. Но аланы не собирались сдаваться. Позвав на помощь кипчаков, они вступили в сражение с монголами, и «ни одна из обеих сторон не одержала верха над другой». Тогда монголы обманным путем пошли на соглашение с кипчаками, и последние, за большое вознаграждение, оставили алан. Монголы напали на алан, «произвели между ними избиение, бесчинствовали, грабили, забрали пленных», после чего расправились и с кипчаками, «и отобрали у них вдвое против того, что [сами] принесли».60

После смерти Чингисхана в 1227 году, территория алан была передана в управление его внуку Батыю и вошла в состав Батыева улуса. К 1239 году внук Чингисхана Мункэ завоевал значительную часть адыгов и аланов в северокавказском регионе.61 Как сообщает в своей «Книге побед» («Зафар-намэ» — 1424–25 гг.) Шереф ад-Дин Йезди: «Всей этой областью до земли асов, русских, черкесов, до Крыма, Азака (современный Азов. — Н.Е.) и Булгара они овладели через некоторое время, после многих битв».62

В религиозном отношении политеисты-монголы как правило не применяли меры подавления по отношению к инакомыслящим (точнее — «инаковерующим»). И хотя повсеместно была распространена единая система государственного управления и построения вооруженных сил, а верховным главой империи почитался великий хан, избираемый в Каракоруме — столице первых ханов, монгольские императоры относились с большой веротерпимостью к покоренным народам. Христианский священник из Армении Кириак, очевидец завоевательных походов монголов, так описывал их: «Они облагали податью всех ремесленников, рыболовные пруды и озера, кузнецов и каменщиков, но они всегда щадили священнослужителей и не требовали от них никакой подати».63

Первым ханом, принявшим ислам, был внук Чингисхана64, сын Джучи хан Берке65. Существует несколько версий относительно того, как хан Берке стал мусульманином. Персидский средневековый автор Джузджани — современник первых завоеваний монголов, в своем сочинении «Табакат-и Насири» («Насировы разряды») сообщал, что еще до рождения Берке Джучи сказал: «Этого сына я делаю мусульманином, добудьте ему мусульманскую кормилицу, чтобы она ему пуповину обрезала по-мусульмански и чтобы он пил мусульманское молоко, ибо этот сын мой будет мусульманином».66 По другой версии, которая выглядит более правдоподобно, Берке принял ислам от последователей суфизма (шейха Шамс ад-Дина аль-Бахерзи — последователя «главы аскетизма» Наджм ад-Дина Кубра) во время одного из завоевательных походов в Бухару.67

Когда Берке достиг совершеннолетия, Джучи передал ему войско, в состав которого были включены все мусульмане, состоявшие на службе у монгольских императоров. После смерти Джучи на престол взошел его сын хан Батый, который также с очень большим уважением относился к своему брату Берке. Батый выделил для Берке свиту и земельные наделы (икта'). На военной службе у Берке состояли 30 тысяч мусульман, при этом в войске было обязательно соблюдение установлений шариата, в том числе действовал запрет на употребление вина (в отличие от Берке, большинство монгольских правителей отличались чрезмерным потреблением спиртных напитков68), регулярно совершался пятничный намаз. Для этого каждый всадник должен был иметь при себе молитвенный коврик — саджаду, чтобы в положенное время совершить молитву по всем правилам.69 В арабских хрониках отмечается, что жена Берке «также сделалась мусульманкой; она устроила себе мечеть из шатров, которую возила с собой».70

Постепенно аланское государство приходило в упадок; во много раз была сокращена территория расселения алан. Они были вынуждены платить дань ханским баскакам, которые периодически объезжали их страну для сбора налогов. Известно, что в 1254 году с этой целью в Осетию прибыл Аргун, «производивший общую ревизию подвластных стран».71 Параллельно, для контроля над налогообложением, Аргуном проводилась общая перепись населения. Существовало несколько видов налогов: в ханскую казну поступали «маль»72, налог на траву «капчер», торговый налог «дамга». Был также введен подушный налог «тагар», налоги на фураж лошадей местных монгольских чиновников «улупа»73, налоги для нойонов. Кроме того, существовала трудовая повинность «бигар»74, военная — «калан»75 или «салашкро»76. Все это приводило к постепенному запустению и разрухе в некогда процветающем аланском государстве. Через пять веков грузинский царевич Вахушти так будет писать о некогда процветавших овсах: «Во время же походов Чингизовых ханов, особенно же Батыя и Орхана, разорились и опустошились города и строения их, и царство овсов превратилось в мтаварство — княжество, и овсы стали убегать внутрь Кавказа, а большая часть их страны превратилась в пустыню...».77 Но осетин ждут еще боле тяжелые времена, впереди — нашествие Тамерлана.

А пока они терпят владычество монгольских ханов. Некоторые же из них в составе наемных отрядов периодически выступают на стороне монгол против грузинских князей. Так произошло в конце XIII — начале XIV века, когда в 1299 году (опять-таки, по сообщению некоторых авторов, под предводительством Ос-Багатара) они вошли в союз против грузин с монгольским нойоном Хутлу-Шахом и владетелем из Южной Осетии Шалвой Квена-Флавелем.78 Теперь осетинское предание представляет легендарного Оса-Багатара как одного из родоначальников, освободившего народ от грузинского ига. В конце XIII века осетины выступили против грузин и взяли город Гори, в котором они находились под покровительством монгол вплоть до 1307–1308 года. Они также принимали участие в экспедиции монгольских войск в Гилян в эти же годы. И только грузинский царь Георгий V (правил в 1314–1346 гг.) сумел покорить Южную Осетию и наложить на нее дань, овладев основными проходами через Кавказский хребет. На северных осетин власть грузин более не распространялась.79

На конец XIII — начало XIV века приходится и очередная волна исламизации осетин. В это время территория нынешней Северной Осетии вошла в один из десяти военных округов Золотой Орды — Ирхан. Золотоордынские ханы, сами недавно принявшие ислам, с большим рвением возводили в осетинских горных ущельях мечети. У Эльхотовских ворот, по пути в Дарьяльское ущелье, монголы поставили военный гарнизон и развернули большое строительство. Современный российский исследователь истории Осетии В.А. Кузнецов высказывает предположение, что в строительстве были задействованы пленные иноземцы, в том числе из Руси.80 Арабский автор первой половины XIV века аль-Омари также сообщал, что вместе с аланами и черкесами русские выступали как подданные золотоордынского хана, хотя у них были свои правители. И если все эти народы высказывали золотоордынцам верноподданнические чувства, платили дань и приносили дары, то «он оставлял их в покое, в противном случае делал на них грабительские набеги и оттеснял их осадами».81

Аланы скрывались от завоевателей в ущельях Центрального Кавказа, частично ассимилируясь с кавказоязычными и тюркоязычными народностями. На территории Осетии и Кабарды располагались две ставки золотоордынских ханов — Верхний и Нижний Джулат. В Верхнем Джулате был построен мощный комплекс мусульманских зданий. В историю это место вошло под названием Татартуп («Татарский холм», «подошва холма Татар», или «стоянка Татар»). Недалеко от Татартупа, по хребту Кавказских гор шел перекоп, который жители называли Тамерлановским (Брак-Темур-ленг).82 На всем его протяжении еще в XIX веке были видны курганные насыпи. Современные татарские историки считают, что в районе Владикавказа в средние века находилась золотоордынская крепость Капкай.83

В 1846 году, во время похода Шамиля в Кабарду, в Эльхотово шли серьезные сражения между ним и русскими отрядами. Очевидцы сообщали, что «от сильного сотрясения при пушечной пальбе» недалеко от минарета образовался глубокий обвал и из него стал виден глиняный кувшин «огромных размеров».84 Из-за сложной боевой обстановки никто не стал заниматься осмотром обвала, его просто засыпали землей. Но любители местных преданий собрали по этому поводу сведения из ногайских эпических преданий о Тохтамыше. В этих преданиях рассказывается, что у хана Джанибека в разных местах было 70 загонов для скота, на которых доили кобылиц. Все надоенное молоко через каменные или деревянные трубы спускали в общую цистерну, находящуюся у ханской ставки. Владикавказские любители старины в конце XIX века высказали предположение, что неисследованный кувшин мог служить цистерной, из которой молоко забиралось для приготовления кумыса.85

Вершины своего расцвета и простирающегося на другие народы могущества Золотая Орда достигла в первой половине XIV века. Особенно активно исламизация осуществлялась при хане Узбеке (1312–1342). Именно периодом его правления археологи датируют обнаруженные в 1960 году при Татартупе соборную и квартальную мечети.86 Но после смерти хана Бердибека (1359) в Орде начался затяжной политический кризис, который продолжался около 20 лет, серьезно отражаясь на авторитете ханов и ослабляя их власть над зависимыми народами.87 А Татартупский минарет, сохранившийся от монгольских времен на территории городища Верхний Джулат, остался загадкой для исследователей и местом поклонения простого народа на долгие времена. Он всегда привлекал внимание путешественников, его описывали Эвлия Челеби, Иоганн Гильденштедт, Дюбуа де Монпере88, Всеволод Миллер. Турецкий путешественник XVII века Эвилия Челеби так описывал Татартуп: «Видны остатки древних зданий... На дверях сохранились надписи и даты... Когда смотришь на этот город с высоты, то видишь 800 старых зданий».89 Л.Г. Лопатинский в XIX веке уже совсем по-другому расскажет об этой местности: «В настоящее время на месте городища стоит только один высокий кирпичный минарет, но еще в конце прошедшего столетия были видны здесь развалины мечети, башен, двух церквей и следы обширного кладбища. В одной из этих церквей академик Гюльденштедт90 мог еще различить на стене изображение Богородицы и Иоанна Крестителя».91

В конце 1950-х годов на территории Верхнего Джулата начались полевые исследования коллектива Северо-Кавказской археологической экспедиции Института археологии АН СССР. На протяжении трех лет шли археологические раскопки городища, расположенного у «Эльхотовских ворот» — стратегически важном месте, ведущем от Дарьяльского ущелья к Владикавказской равнине и на север к современному Моздоку. Раскопками было установлено, что монголы основали городище не на пустом месте. Обнаруженный здесь мощный культурный аланский слой Х-XII веков содержал многочисленные находки, подтверждающие существование в этом районе и христианства, и ислама. Небольшая христианская церковь (6х8 м) из плоского кирпича-плинфы хранила под своими сводами древнюю усыпальницу, внутри ограды храма и за ней было обнаружено 69 христианских могил. В другой части городища обнаружена такая же небольшая мечеть (7х12 м) с минаретом второй половины XIII века, построенная уже, видимо, при монголах. В 2,5 метра к западу от Татартупского минарета археологи обнаружили остатки большой соборной мечети. Ее общая площадь составляла до 210 кв.м, а высота стен превышала 6 метров. Здесь же, предположительно, находился и мусульманский мавзолей.92

Население Малой Кабарды и Осетии, храня отголоски древних преданий, наделяло территорию, на которой сохранялись остатки Татартупа, особой святостью. Клятву, произнесенную у Татартупа, кабардинцы считали священной. Преступники, отдавшиеся под его покровительство, становились неприкосновенными. Здесь же проходили народные собрания и совершались языческие жертвоприношения.93

Бережно и с уважением относились к минарету и русские: в 1829 году мимо Татартупа проследовал Александр Пушкин и оставил описание его в своем «Путешествии в Арзрум». Следуя по Военной Грузинской дороге, он, в частности, писал: «Первое замечательное место есть крепость Минарет. Приближаясь к ней, наш караван ехал по прелестной долине между курганами, обросшими липой и чинаром... Впереди возвышалась огромная, лесистая гора; за нею находилась крепость. Кругом ее видны следы разоренного аула... Легкий, одинокий минарет свидетельствует о бытии исчезнувшего селения. Он стройно возвышается между грудами камней, на берегу иссохшего потока. Внутренняя лестница еще не обрушилась. Я взобрался по ней на площадку, с которой уже не раздается голос муллы. Там нашел я несколько неизвестных имен, нацарапанных на кирпичах славолюбивыми путешественниками».94

В 1840-е годы, период постоянных боевых действий против Шамиля, Кавказский наместник князь М.С. Воронцов95 приказал отремонтировать минарет, сделать железную дверь у входа и обнести железной решеткой второй ярус минарета. При этом Воронцов отдал предписание командиру Владикавказского казачьего полка «иметь наблюдение за сохранением этого памятника старины».96 Однако со временем решетки были «уворованы, а ремонтировка обрушилась».

Так относились к Татартупу кабардинцы и русские, а осетины даже включили его в систему традиционных культовых празднеств, придав ему антропоморфный образ конкретного святого. Святой Татартуп почитался осетинами как покровитель странствующих и работающих в поле, от него, по местному поверью, зависел ежегодный урожай. Поэтому в застольных молениях-тостах при обращении к Татартупу просили о ниспослании обильного урожая. Праздник, отмечаемый осетинами из Ардона и окружающих селений, был описан оставшимся безымянным очевидцем в конце XIX века. Праздник этот длился несколько дней. Каждый год 6 октября97 осетины большими группами (в каждой — до 30–50 дворов), на лошадях и пешком, отправлялись к месту, где по их представлениям жил святой Татартуп. Когда одна группа выдвигалась к Татартупу, то на полпути она уже встречалась с другой, возвращающейся с празднества. Отдохнув на полпути под специально устроенным навесом, выпив араки и закусив шашлыками, все отправлялись дальше.

Само торжество в честь Татартупа совершалось в прилегающей гористой местности. Здесь, у одной из пещер, и собирались празднующие. На самом верху, у пещеры, рассаживались почетные старики, справа и слева от них — пожилые люди, ниже их отдельным кругом — молодежь. Распорядители праздника подносили старикам пиво в ритуальных чашах. А они вставали и, сняв шапки, взывали к святому Татартупу с мольбой о том, чтобы он ниспослал собравшимся всех земных благ. Во время ритуальной песни, посвященной Татартупу, чаша с пивом обходила всех присутствующих. После молитвы разжигались костры, и в течении суток (одного дня и ночи) собравшиеся совершали трапезу, святому посвящали песни и танцы, а также приносили и кровавую жертву. «Глядя на лес, — писал очевидец, — на этих людей, сидящих вокруг огня и распевающих песни, на костер, не угасающий все время, в котором жарятся шашлыки из принесенных в жертву баранов, невольно переносишься мыслью в глубокую старину, к языческой эпохе жизни народа...».98

Этот этнографический фрагмент весьма интересен для нашего исследования. Во-первых, потому что спустя много веков в своих преданиях осетины бережно продолжают хранить память о побывавших здесь некогда монголах («татарах»). Нужно заметить, что в отношении Тамерлана осетины сохранили в своей памяти лишь предания, наполненные страхом и ужасом. Таким образом можно предположить, что у монголов и алан были разнообразные, в том числе и дипломатические отношения, но не было той жестокости, которой сопровождались нашествия Тимура. Во-вторых, «языческое», народное моление в честь мусульманского культового места говорит о большой толерантности осетин и способности их принять любую религию в свой пантеон в том случае, если она не угрожает их существованию. И в-третьих, в тот момент, когда осетины из Ардона совершали это празднество, в станице Ардонская уже около двадцати лет существовала церковноприходская школа. Ее открыл в 1856 году осетинский священник М. Сухиев, а в 1895 году в Ардоне откроется Александровская миссионерская духовная семинария. Таким образом, здесь явно вырисовывается синкретическое сочетание традиционных и монотеистических культов, что еще раз говорит о высокой приспособляемости и толерантности осетинской ментальности.