Житие преподобного Германа Аляскинского.

(1756/1757-1836, 13/26 декабря – преставление, 27 июля/ 9 августа – прославление).

Родился святой Герман около 1760 в Серпухове, в купеческой семье. Его мирским именем было — Герасим Иванович Зырянов. 12 лет от роду он стал келейником в Саровском Успенском монастыре. В 16 лет он переходит на послушание в небольшой монастырь Троице-Сергиеву пустынь, что располагалась на берегу Финского залива у самого Санкт-Петербурга. Здесь он провел не менее пяти лет и однажды, тяжело заболев, получил чудесное исцеление от Божией Матери.

Проведя здесь, на берегу Финского залива, около шести лет, он переселился на Валаам. Настоятель Валаама, преподобный Назарий (Кондратьев)[1], благословил его на отшельничество в лесной глуши, в месте, именуемом с той поры "Германова пустынь". По праздникам, приходя в монастырь, преподобный нес клиросное послушание (у него был прекрасный голос). В Валаамской обители святой Герман принял и монашеский постриг.

Есть мнение, что святой Герман пришел на Валаам в 1778 году. В том же году преподобный Серафим пришел в Саровскую обитель. Обстоятельства жизни преподобного Германа на Валааме напоминают об уединенных подвигах его великого современника - Саровского чудотворца. Подобно преподобному Серафиму, валаамский подвижник отличался исключительным и проникновенным знанием духа и буквы Священного Писания, творений святых отцов и учителей Церкви.

В 1794 прп. Герман был включен в состав миссии из десяти валаамских иноков, отправленных Синодом на острова у берегов Аляски для духовного просвещения местных жителей (в 1760-х годах принятых в российское подданство). Летом следующего года иноки прибыли на остров Кадьяк.

Сначала их деятельность шла успешно. По прибытии на остров Кадьяк миссионеры немедленно занялись постройкой храма и обращением язычников. "1794 года, сентября с 24 живу на острове Кадьяке. Слава Богу, более 700 американцев перекрестил, да более 2000 браков обвенчал, состроили церковь, а время позволит - сделаем другую, да походные две, а то и пятую нужно сделать" - замечает в одном из писем архимандрит Иоасаф. Отец Герман на новом месте поначалу нес послушание в пекарне и занимался хозяйственными заботами Миссии.

Но затем, после того как часть монахов вместе с главой миссии, архимандритом Иоасафом (Болотовым) (в будущем – святителя Иоасафа), погибла при крушении корабля "Феникс", а другие разъехались, преподобный Герман остался в одиночестве.

На помощь оставшимся в живых миссионерам в 1804 году был командирован только один иеромонах Александро-Невской Лавры Гедеон (Федотов). Он на некоторое время возглавил Миссию. Его заботами была устроена школа для детей крещеных алеутов. В 1807 году иеромонах Гедеон навсегда покинул стан миссионеров, возложив всю ответственность на преподобного Германа, который до самой кончины своей оставался духовным отцом, пастырем и попечителем душ человеческих в доверенной ему Миссии. Преподобного хотели посвятить в сан иеромонаха и возвести во архимандрита, но смиренный инок отказался от какого бы то ни было возвышения и до конца своих дней пребывал простым монахом.

Герман не отчаялся, но продолжал свое дело, обосновавшись на Еловом острове (Спрюс-Айленд; в двух милях от острова Кадьяк), который называл Новым Валаамом.

Этот остров проливом в версты две отделяется от острова Кадьяк, на котором был построен деревянный монастырь для помещения миссии и устроена деревянная церковь во имя Воскресения Спасителя. Остров Еловый небольшой, весь покрыт лесом, почти посредине его сбегает в море маленький ручеек.

Этот-то живописный остров и избрал для себя отец Герман, выкопал на нем своими руками пещеру и в ней провел первое лето. К зиме, близ пещеры, управляющая островами Компания выстроила для него келью, в которой и жил он до смерти, а пещеру святой отец обратил в место своего могильного упокоения. Недалеко от кельи возвышались деревянная часовня и деревянный домик для посетителей и училищных занятий. Перед кельей разбит был огород. На огороде сам копал он гряды, сажал картофель и капусту, сеял разные овощи. К зиме запасал грибы: солил и сушил их; соль приготовлял сам из морской воды или рассола.

Плетенный короб, в котором носил старец с берега морскую капусту для удобрения земли, говорят, был так велик, что трудно было эту ношу поднять одному, а отец Герман, к великому удивлению всех, переносил ее без посторонней помощи на далекое расстояние. В одну зимнюю ночь ученик его, Герасим, случайно увидел его в лесу, идущего босиком с таким большим деревом, которое под силу нести четверым. Так трудился старец и все, что приобретал таким безмерным трудом, все то употреблял на пропитание и одежду для сирот — его воспитанников, и на книги для них.

Одежда отца Германа была одна зимою и летом. Рубашки холстяной он не носил, ее заменяла оленья кухлянка, которую он по восьми лет не снимал и не переменял, следовательно шерсть на ней вся вытиралась и кожа залоснивалась. Потом сапоги или башмаки, подрясник, ветхая, полинялая, вся в заплатах, ряса и клобук — вот и все его одеяние. В этой одежде он ходил везде и во всякую погоду: и в дождь, и в снежную метель.

Постелью ему служила небольшая скамья, покрытая оленьей, вытершейся от времени шерстью, изголовье — два кирпича, которые под голою шкурой оставались незаметными для посетителей: одеяла не было, его заменяла деревянная доска, лежавшая на печке. Эту доску сам отец Герман назвал своим одеялом, завещав ею покрыть его смертные останки, она была совершенно в рост его. «В бытность мою в кельи отца Германа,— говорил креол Константин Ларионов, - я, грешный, сидел на его постели, и это считаю верхом моего счастья».

Случалось отцу Герману бывать в гостях у правителей Компании и в душеспасительных беседах с ними просиживать до полуночи и даже за полночь, но ночевать он никогда не оставался, несмотря на ни какую погоду, всегда уходил к себе в пустыню. Если же по какому-либо особенному случаю и нужно было ему ночевать вне кельи, то утром всегда находили постель, постланную для него, совершенно нетронутой, а старца не спавшим. Точно так и в своей пустыни, проведя ночь в беседе, не предавался он отдохновению.

Ел старец весьма мало. В гостях чуть отведывал какого-либо кушанья и оставался уже без обеда. В келье очень малая часть небольшой рыбы или овощей составляла весь его обед. Все, что приобретал, отдавал бедным и сиротам. Со временем недалеко от кельи были построены часовня и дом для посетителей, в котором также находилось училище для сирот. Герман учил детей Закону Божию и пению.

Тело его, изнуренное трудами, бдением и постом, сокрушали пятнадцатифунтовые вериги. Эти вериги в настоящее время находятся в часовне, где за образом Божией Матери найдены они были после смерти старца, как говорят одни, или оттуда они сами выпали, поясняют другие.

Описанные черты жизни старца касаются, прежде всего, внешнего его делания. «Главное же его дело, — вспоминал преосвященный Петр, бывший епископ Ново-Архангельский, викарий Камчатской епархии, — было упражнение в подвигах духовных, в уединенной келье, где никто его не видел, и только вне кельи слышали, что он пел и совершал богослужение по монашескому правилу».

Такое свидетельство преосвященного подтверждает и ответ самого отца Германа. На вопрос: «Как вы, отец Герман, живете один в лесу, как не соскучитесь?» он отвечал: «Нет, я там не один. Там есть Бог, как и везде есть Бог! Там есть ангелы, святые! И можно ли с ними скучать? С кем же лучше и приятнее беседа, с людьми или с ангелами? Конечно, с ангелами!»

Затем с помощью Русско-Американской компании рядом была выстроена более основательная келья, а также деревянные часовня и школа. Сравнивая (в письме губернатору русских колоний в Америке С.И.Яновскому) эту землю с "новорожденным дитятей", Герман призывал власти заботиться о местных жителях, учил их русскому языку, Закону Божьему и церковному пению. Приходил к ним на помощь при эпидемиях и стихийных бедствиях, получив известность как целитель и чудотворец.

Вокруг Германа сложился круг учеников из алеутов и креолов. При этом он обращал в православие не только аборигенов: под влиянием бесед и писем преподобного сам губернатор Яновский, вольнодумец и деист, оставив свой пост в 1821, со временем стал схимонахом, приняв в Свято-Тихоновском монастыре под Калугой постриг под именем Сергия. На фоне того колониального произвола, что омрачал отношения русских пришельцев и местных жителей в более крупных форпостах типа Кадьяка, православный быт Елового острова представал образцом благолепия (хотя у Германа были свои сложности в отношениях с властями). В самой своей аскезе, равно как и в духовных поучениях преподобный первым перенес на американский континент традицию православного старчества.

Посвятив себя совершенно на служение Господу, ревнуя единственно о прославлении Его Всесвятого Имени, вдали от родины, среди многообразных скорбей и лишений, десятки лет проведя в высоких подвигах самоотвержения, отец Герман был сподоблен от Господа многих благодатных даров.

Среди Елового острова по горе сбегает ручей, устье которого всегда покрыто бурунами. Весной, когда появлялась речная рыба, старец отгребал песок из устья, чтобы можно было пройти рыбе, и рвущаяся на нерест рыба устремлялась в реку. Сушеною рыбою кормил отец Герман птиц, и они во множестве обитали около его келий. Под келией у него жили горностаи. Этот маленький зверек, когда ощенится, недоступен, а отец Герман кормил его из рук. «Не чудо ли это мы видели?» — говорил его ученик Игнатий. Видели также, что отец Герман кормил медведей. Со смертью старца и птицы, и звери удалились, даже род его не давал никакого урожая, если кто самовольно держал его, утверждал Игнатий.

Однажды на Еловом острове сделалось наводнение. Жители в испуге прибежали к старцу, тогда он взял из дома своих воспитанников икону Божией Матери, вынес ее, поставил на мели (лайде) и стал молиться. По окончании молитвы, обратившись к присутствующим, сказал: «Не бойтесь, далее места, где стоит святая икона, не пойдет вода». Исполнилось слово старца. Затем, обещая такую же помощь от святой иконы и на будущее время заступлением Пренепорочной Владычицы, поручил он ученице своей Софье в случае наводнения ставить икону на лайду. Икона эта хранится на острове.

Барон Ф. П. Врангель по просьбе старца писал под его диктовку письмо одному из митрополитов (имя его осталось неизвестно). Когда письмо было окончено и прочитано, старец поздравил барона с чином адмирала. Изумился барон: это для него была новость, которая действительно подтвердилась только через долгое время, при выезде его в Петербург.

Жаль мне тебя, любезный кум, — говорил отец Герман правителю Кашеварову, у которого он принимал от купели сына, — жаль, смена тебе будет неприятная!» Года через два Кашеваров был связан во время смены и отправлен на остров Ситху.

За год до получения в Кадьяке известий о смерти высокопреос-вященного митрополита (имя его неизвестно), отец Герман говорил алеутам, что их большой духовный начальник скончался.

«Часто говорил старец, что в Америке будет свой архиерей, тогда как об этом никто и не думал, — рассказывал преосвященный Петр, — но пророчество это в свое время сбылось».

«После смерти моей, — говорил отец Герман, — будет повальная болезнь, и умрет от нее много людей, и русские объединят алеутов».

Действительно, кажется через полгода по его кончине, было оспенное поветрие, смертность от которого в Америке была порази-тельная: в некоторых селениях оставалось в живых только по несколько человек. Это побудило колониальное начальство объединить алеутов. Тогда из двадцати алеутских селений образовалось семь.

«Хотя и много времени пройдет после моей смерти, — говорил отец Герман, — но меня не забудут, и место жительство моего не будет пусто. Подобный мне монах, убегающий славы человеческой, придет и будет жить на Еловом, и Еловый не будет без людей».

«Миленький, — спрашивал отец Герман креола Константина, когда тому было не более двенадцати лет от роду, — как ты думаешь, часовня, которую теперь строят, останется ли втуне?» «Не знаю, апа», — отвечал малютка. «Я, действительно, — говорил Константин, — не понял тогда вопроса, хотя весь разговор со старцем живо запечатлелся в моей памяти». Старец же, несколько помолчав, сказал: «Дитя мое, помни, что на этом месте со временем будет монастырь».

«Пройдет тридцать лет после моей смерти, все живущии теперь на Еловом острове перемрут, ты останешься жив и будешь стар и беден, и тогда вспомнят меня», — говорил отец Герман ученику своему, алеуту Игнатию Алиг-яге.

«Когда я умру, — говорил старец своим ученикам, — вы похороните меня рядом с отцом Иоасафом. Моего быка убейте; мне довольно послужил. Похороните же меня одни и не сказывайте о моей смерти в гавань: гаваньские не увидят моего лица. За священником не посылайте и не дожидайтесь его: не дождетесь. Тела моего не обмывайте, положите его на доску, сложите на груди руки, закутайте в мантию, ее воскрылиями и клобуком покройте мое лицо и голову. Если кто пожелает проститься со мной, пусть целует крест, лица моего никому не показывайте. Опустив на землю, покройте меня бывшим моим одеялом».

Приближалось время отшествия старца. В один из дней приказал он ученику своему Герасиму зажечь свечи пред иконами и читать Деяния Апостольские. Через некоторое время лицо его просияло и он громко произнес: «Слава Тебе, Господи!» Потом, приказав прекратить чтение, объявил, что Господу было угодно еще на неделю продлить его жизнь.

Через неделю опять по его приказанию были зажжены свечи и читали Деяния святых Апостолов. Тихо преклонил старец свою голову на грудь Герасима, келья наполнилась благоухания, лицо его просияло, и в то же мгновение отца Германа не стало. Так блаженно почил он сном праведника на восемьдесят первом году своей многотрудной жизни, 13 декабря 1837 года.

Несмотря на предсмертную волю отца Германа, ученики его не решились хоронить старца, не дав о том знать в гавань; неизвестно почему не убили они и быка. Посланный с печальной вестью возвратился из гавани, сообщив, что правитель колонии Кашеваров запретил хоронить старца до его приезда. Там же, в гавани, был заказан для усопшего лучший гроб, который должен был доставить на Еловый священник. Но все эти распоряжения были противны воле почившего. И вот подул страшный ветер, полил дождь, сделалась ужасная буря. Невелик был переезд из гавани на Еловый, всего часа два пути, но никто не решался пуститься в море в такую погоду. Так было целый месяц, и все это время тело отца Германа лежало в теплом доме его воспитанников, лицо его не изменилось и от тела не было ни малейшего запаха.

Наконец с опытным стариком Козьмою Училищевым был доставлен; из гаваньских никто не приехал, и жители острова одни предали земле бренные останки своего старца. Та исполнилось последнее желание отца Германа. Бык отца Германа на другой день по его смерти ударился головой о дерево и свалился на землю мертвый.

В самый день смерти старца в селении Катани на Афогнаке виден был над Еловым необыкновенный светящийся столб до неба. Пораженные чудесным явлением креол Герасим Вологдин и жена его Анна стали молиться со словами: «Видно отец Герман оставил нас». Этот светящийся столб видели и другие. В тот же вечер в другом селении на Афогнаке видели человека, поднимавшегося к облакам над Еловым островом.

Похоронив старца, ученики поставили над его могилой простой деревянный крест. Позже на этом месте был воздвигнут храм, освященный во имя преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев.

Видев славную подвигами жизнь отца Германа, видев его чудеса, видев исполнение его пророчеств и, наконец, его блаженное успение, «все местные жители, — свидетельствует преосвященный Петр, — вполне уверены в его богоугождении».

В 1842 году, через шесть лет по преставлении старца, плывя морем на Кадьяк и находясь в крайней опасности, высокопреосвященный Иннокентий, архиепископ Камчатский и Алеутский, воззрев на остров Еловый, сказал в уме своем: «Если ты, отец Герман, угодил Господу, то пусть переменится ветер!» И точно, не прошло кажется и четверти часа, рассказывал впоследствии высокопреосвященный, как ветер сделался попутным, и они благополучно пристали к берегу. В благодарность за избавление архиепископ Иннокентий сам отслужил на могиле блаженного панихиду.

В 1867 году один из аляскинских епископов составил записку о житии преподобного Германа и о случаях чудотворения по его молитвам, которые еще долго после его блаженной кончины записывались доброхотами. Впервые житие преподобного Германа было опубликовано на Валааме в 1894 году. В 1927 году русский архимандрит Герасим (Шмальц)[2] прибыл на остров Еловый и остался там до конца своих дней. В 1952 году им были составлены житие и акафист преподобному, а через семь лет им же мощи преподобного Германа были открыты и перенесены в специально построенную небольшую часовню.

9 августа 1970 года, на день памяти святого великомученика и целителя Пантелеимона, на острове Кадьяке митрополит всей Америки и Канады Ириней (Бекиш) в сослужении сонма архиереев совершил торжественное прославление Германа в лике равноапостольных святых. Мощи прп. Германа были положены в соборе в деревянную раку, на которую были возложены принадлежавшие святому камилавка и железный крест с параманом. В тот же день, 9 авг. 1970 г., Герман был прославлен и РПЦЗ в кафедральном соборе в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» в Сан-Франциско. Определением Священного Синода РПЦ от 12 ноября 1970 г. имя прп. Германа было внесено в месяцеслов.

В 1984 году преподобный Герман прославлен вместе со всеми Сибирскими святыми. Его изображение есть на общей иконе Сибирских святых. А рака с мощами преподобного находится в храме Воскресения Христова в городе Кадьяк.

Главными источниками сведений о преподобном служат 11 сохранившихся его писем и «Жизнь валаамского монаха Германа», составленная на Валааме по материалам схимонаха Сергия (журнал "Странник", 1868, № 2).

Его Новый Валаам стал примером для современного Братства святого Германа Аляскинского (основанного в 1963 в юрисдикции РПЦЗ).

Тропарь прп. Герману, глас 7-й:

Звездо пресветлая Церкве Христовы, на севере просиявшая, вся к Царствию Небесному путеводящая, учителю и апостоле истинныя веры, предстателю и заступниче гонимых, украшение изящное Святыя Церкве во Америце, преподобне отче Германе Аляскинский, молися ко Господу Спасу нашему, спастися душам нашим.

Ин тропарь, поемый во Америце, глас 3:

Преподобне отче наш Германе, первый светильниче в земли нашей просиявый, приносим вси тебе похвалы сия, ты же, яко имея дерзновение ко Господу, буди нам заступник и утешитель и Церкве нашея покровитель дивный, да вси со умилением зовем ти: радуйся, отче наш Германе, Аляски и всея Америки преславный чудотворче.

Ин тропарь, глас 1:

Лозу Православия принесл еси в Америку из России благочестивыя и, удобрив корень постническими трудами и напоив обильне молитвенными слезами, плоды принесл еси виноград возлюбленный, Германе, преблаженне отче наш. Темже и Бог тя прослави, яко апостола преподобнаго, нетлением мощей и благодатию чудес, от нихже почерпающе благодеяния, восхваляем тя: слава Давшему ти крепость, слава Венчавшему тя, слава Даровавшему тя Америце, светило Православияю

Кондак, глас 3:

Свет вечный Христа Спаса нашего тя на путь евангельский во Америку настави, возвестити весть о мире евангельскую. Днесь Престолу Славы предстоя, молися о стране твоей и людех ея, о мире всего мира и спасении душ наших.

Кондак, глас 8:

Взбранному Воеводе своинствовався, в брань вступил еси на духа злобы в поле преподобия и апостольства. И, пожав победы обоюдныя, воздвизаеши нас вопити тебе: радуйся, святе Германе, апостоле преподобный.

Ин кондак, глас 8:

Валаама постриженник честный, возлюбленник Божия Матери бывый, ревнитель подвигов древних, подвижник новый, молитву, яко копие и щит, приемый, страшен демоном и тьме языческой ставый, Германе преподобне, моли Христа Бога спасти души наши.