Грановская Р. М., Крижанская Ю. С.

Творчество и преодоление стереотипов. 1994. — 192 с.

СПб: OMS,

Книга известных петербургских психологов, посвященная проблемам творчества самораскрытия личности и снятия психологических барьеров, открывает новую серию «Авторитеты». В эту серию войдут научные, научно-популярные и методические работы, авторитетных социологов, психологов, педагогов, посвященные актуальным проблемам гармоничного развития личности в условиях современного общества

Издание ориентировано на широкий круг читателей.

ISBN 5-83-080080-2

В оформлении книги использованы работы С. Красаускаса оригинал-макет выполнен в системе TеX

введение

Мы все более и более недовольны обществом, в котором живем. Это понятное недовольство вызывает критику, которая, однако, во многих случаях не проясняет, а затемняет суть проблем, стоящих перед нами. Нередко распространенные схемы критики служат своего рода коллективной психологической защитой для нас всех, не давая возможности осознать истинные причины наших неудач (дабы мы не думали о себе слишком плохо) и в то же время не предоставляя шансов на изменение ситуации.

Причину многих, если не всех, недостатков мы склонны видеть в истории нашего общества. Мы объясняем их длительным господством тоталитарной идеологии, разнообразными пережитками прошлого. Углубляясь в историю, мы прослеживаем становление «национального характера», находя истоки современных проблем в татаро-монгольском иге или крепостном праве. Пытаясь истолковать сегодняшнее положение дел, мы

сравниваем влияние на сознание людей социализма и капитализма, православия и протестантизма и т. д.

Подобные исследования, безусловно, интересны и продуктивны. Однако они неспособны указать нам выход из создавшегося положения, так как, с одной стороны, историю не изменить, а с другой — неясно, какие конструктивные выводы может сделать из них конкретный человек, который, по-видимому, и должен преобразовывать ситуацию.

В то же время большую часть критики, звучащей сейчас в нашем обществе, можно сформулировать в терминах оскудения творческого начала, острой нужды в интеллектуально инициативных личностях, способных к творческим преобразованиям.

Мы недовольны растущей унификацией нашей частной — семейной и индивидуальной — жизни, вынужденно одинаковой одеждой, пищей, развлечениями, мыслями, стереотипами, явственной враждебностью общества к любой форме оригинальности или просто отличности от общепринятого.

Мы недовольны всепроникающей массовой культурой, вытесняющей культуру подлинную, несовместимой с какой бы то ни было духовностью и индивидуализмом в любых его проявлениях.

Мы недовольны нашей системой образования, которая порождает конформистов и вдалбливает в головы стереотипы, формируя людей с «законченным» во всех смыслах образованием вместо того, чтобы воспитывать оригинальных мыслителей.

Мы недовольны застоем и отставанием в нашей науке, редкостью оригинальных и продуктивных ученых, отсутствием смелых идей и масштабных проектов.

Нам недостает инициативных, духовно свободных людей со свежими подходами к актуальным проблемам. Мы остро нуждаемся в их творческих идеях, смелых проектах и новых представлениях о жизни. Мы повсюду наталкиваемся на стереотипы: в мышлении, поведении, общественной жизни — и не умеем их преодолевать. Если бы мы могли стать чуть более открытыми и раскованными, чуть менее подверженными стереотипам, чуть более непосредственными — насколько меньше было бы у нас проблем! Нам не хватает творческого начала, творческого подхода к жизни, творчества во всех его формах.

Увеличить количество творчества «на душу населения», вероятно, можно было бы с помощью специального обучения или воспитания. Возможно ли это? И что для этого нужно? В первую очередь необходимо хоть сколько-нибудь ясное представление о внутренней природе процессов творчества, о тех препятствиях, которые обычно мешают творческим проявлениям человека. Однако здесь и обнаруживаются главные трудности.

Когда говорят о творчестве, редко можно услышать сочетания «более» или «менее творческий», хотя говорят же «более общительный» или «менее умный». Похоже, что в нашем обыденном представлении творческие проявления не бывают относительными, они всегда абсолютны: творчество либо есть, либо нет, третьего не дано. Такое отрицание «континуума» творческих проявлений приводит к ложному убеждению, что невозможно развить, расширить имеющиеся творческие способности, что «творчеству не научишь». В то же время это свидетельствует о полной неподвластности процесса творчества субъективному восприятию и рефлексии, которое также способствует убеждению в его полной неуправляемости, неожиданности и непредсказуемости.

То же обыденное представление лежит, по всей видимости, и в основе трудностей профессиональных исследователей творчества — когда они хотят дать ему определение. В

большинстве известных дефиниций творчество определяется не как процесс, а через описание свойств результата, т. е. как некая деятельность, в результате которой получаютогновые знания, формы поведения и т. п., с дальнейшим определением их «новизны».

Вместе с тем очевидно, что если мы не сможем хотя бы схематично и упрощенно представить себе механизм возникновения творческих решений и условия, в которых этот механизм может работать, а будем думать исключительно о результатах творчества, то мы не сможем предложить и какие-либо способы повышения творческого потенциала личности и уж тем более какие бы то ни было способы обучения творчеству.

Представляется разумным рассмотреть следующую схему. То новое, что считается обычно результатом творчества, кажется новым, неожиданным или маловероятным с некоторой точки зрения, в определенной системе координат. Чувство удивления, которое всегда сопровождает восприятие чего-либо неожиданного и маловероятного, служит часто субъективным признаком новизны результата. Однако маловероятное событие в одной системе может с позиции другой системы выглядеть как средне-вероятное или даже обычное. (Так, например, человек, который в некоторой чужой области «изобрел велосипед», будет считать свое решение новым и творческим, хотя с точки зрения специалиста оно может быть вполне стереотипным.)

Для творчества необходима возможность выхода за пределы «своей» системы координат, привычных способов решения задачи, своего представления о мире, возможность перехода, хотя бы кратковременного, на другую платформу, другую точку зрения, с которой человек сможет увидеть невидимое из «своего мира» решение. Однако такие переходы из одного субъективного мира в другой очень непросты, им многое сопротивляется в человеке. С другой стороны, существуют ситуации и условия, з которых такие перемещения существенно облегчаются. Описанию этих ситуаций, психологических приемов и организационных условий, делающих возможным временный отказ от привычных стереотипов и, следовательно, облегчающих поиск новых решений в различных областях деятельности, и посвящена настоящая книга.

В первой главе подробно описаны структура и механизм функционирования модели мира — главной системы координат, определяющей восприятие человеком окружающего мира.

Во второй главе рассматривается система психологической защиты — механизм поддержания целостности и неизменности модели мира, который блокирует информацию, несоответствующую представлениям человека о мире, а иногда и препятствует порождению новых решений, если они могут как-то противоречить существующим на данный момент представлениям.

Третья глава описывает разновидности поведения, которые могут помочь человеку преодолеть давление индивидуальной цензуры, ослабить собственные подсознательные установки, повысить чувствительность к новому и неожиданному и доверие к собственным решениям. Здесь внимание сконцентрировано на том, как человек может сам помочь себе преодолеть наиболее распространенные барьеры мышления и поведения.

В четвертой главе раскрывается ряд наиболее распространенных стереотипов мышления, препятствующих творчеству, и описываются приемы, позволяющие снизить их влияние. Все они связаны с разнообразными способами формирования нового ракурса, иного взгляда на ситуацию, позволяющего отстраниться от давления привычных и общепринятых подходов.

Пятая глава книги посвящена обучению способам борьбы со стереотипами, но не индивидуальным, а групповым. Показано глубинное психологическое влияние группы, облегчающее и ускоряющее «сброс фасада», раскрепощение, которое позволяет вырабатывать разнообразные новые стратегии решения задач. Выдвигается и обосновывается гипотеза, что возникновение новых групповых методик и их эффективность тесно связаны с их нацеленностью на преодоление конкретных видов психологических барьеров.

В шестой главе излагаются групповые методы решения творческих задач. Показано, насколько развитие творческих возможностей личности зависит от стиля мышления.

Седьмая глава иллюстрирует на конкретной задаче — обучении взрослых — тормозящую роль совокупности стереотипов и барьеров в процессе творческого развития. Описаны приемы преодоления возрастных и профессиональных стереотипов.

Восьмая глава — также иллюстративная. Она демонстрирует значение нейтрализации психологической защиты на примере проблемы национальных конфликтов. Вскрываются положительные и отрицательные грани этнических стереотипов, их чрезвычайная устойчивость и инерционность, нарушения логики и восприятия под давлением этноцентризма.

В целом книга представляет дальнейшее развитие идей авторов относительно механизмов творчества, трудностей общения и структуры психологических барьеров, изложенных в их предыдущих книгах: Р. М. Грановская, «Элементы практической психологии» [16]; Р. М. Грановская, И. Я. Березная, «Интуиция и искусственный интеллект» [15]; Ю. С. Крижанская, В. П. Третьяков, «Грамматика общения» [26].

Модель мира

Элементы модели мира

Прошлое невозможно

уничтожить без того,

чтобы не разрушить

настоящее и будущее.

Вольфсон

Модель мира, как представление о мире и себе в нем, составляет центральную часть психической жизни человека. Эту модель человек формирует всей своей жизнью, всем своим опытом.

Представление о функционировании модели мира позволяет понять, почему и как получается, что объективно живущие в одном мире люди мыслят и действуют так, как будто живут в совершенно различных. Причина этого заключается в том, что психика каждого конкретного человека образует совершенно особый субъективный мир, а

поступки управляются по большей части не объективными обстоятельствами, а нашими субъективными представлениями о них.

Способность к взаимопониманию, представления о возможном и невозможном, о вероятном и невероятном определяются мерой общности или близости этих персональных миров. Оценка чего-либо как неожиданного или невероятного зависит поэтому от дистанции между мирами двух людей — мира человека, породившего это «что-то» и мира человека, это «что-то» воспринимающего. Миры, далекие от нашего, обычно не только непонятны, но (и это очень важно!) часто вообще не замечаются или отрицаются в принципе. Человек способен «правильно» воспринимать только то, что организовано по законам его внутреннего мира. Поэтому люди нормально себя чувствуют и успешно работают лишь в контакте с близкими мирами. Выход за пределы своего мира, связанный с желанием не только воспринять, но и принять нечто новое, дается тяжело. Для этого требуются либо специальные усилия, либо особые побуждающие ситуации. Однако пережитое напряжение почти всегда вознаграждается новыми, творческими решениями, обновлением поведения.

Картиной мира мы будем называть мгновенный (на данный момент) срез модели мира.

Из каких элементов состоит картина мира? Как считают многие исследователи, основными ее компонентами являются мотивы. Мотив представляет собой психическое напряжение, обладающее не только величиной, но и направленностью. Поэтому мотив может побуждать к активности, нацеленной на удовлетворение определенных потребностей. Функция мотивации — смыслообразующая. Это оценка, взвешивание конкретных жизненных обстоятельств и предполагаемых в них действий, придание им личностного смысла. Можно сказать, что изменение мотивов преобразует, деформирует все поле готовности к различным событиям. Поэтому мотивация и порождает целенаправленное поведение. Основными функциями мотива являются инициация, селекция и переключение действия.

Личность характеризуется не просто совокупностью мотивов, но и их организацией — системой, в которую они объединены. Среди разнообразия систем первенство принадлежит иерархии. Что выступает в роли фактора, подчиняющего мотивы друг другу? Прежде всего — конечность жизни человека. Именно осознание этого фундаментального ограничения заставляет психику организовывать себя в соответствии с некоторыми основополагающими идеями. Учет своего жизненного ресурса вынуждает выстраивать мотивы, цели и ценности в иерархию, определяя для себя их приоритеты. Обнаружена определенная динамика этой системы, зависящая от субъективного представления о том, сколько времени еще осталось. Чем меньше этот ресурс (например, в экстремальных обстоятельствах), тем более жесткой становится система ценностей, т. е. тем сильнее выражена ее иерархичность и тем меньше число ее элементов.

Мотивы, занимающие в системе ведущее положение, т. е. находящиеся на вершине иерархии, определяют общую направленность личности и ее нравственную устойчивость, Это могут быть мотивы, направленные на себя, на других людей, на дело. Обычно на вершине находится цель жизни, вблизи нее — другие, достаточно сильные и устойчивые мотивы, на нижних уровнях — мотивы кратковременные и неустойчивые.

Мотивы могут быть осознанными (цели) и неосознанными (установки). При этом индивидуальные ценностные шкалы осознаваемых и подсознательных мотивов разделены и даже могут противоречить друг другу. Это позволяет понять, как возможно одновременное домит нирование мотивов разных направленностей. Некоторые люди могут осознанно стремиться

к одному (и совершенно искренне провозглашать соответствующие мотивы), а действовать в соответствии с мотивами противоположной направленности, доминирующими на подсознательном уровне. Так, осознанно человек может высоко ценить щедрость — но при этом, под влиянием подсознательной мотивации, на деле проявлять совершенно обратные качества.

Из сказанного ясно, что факты отбираются и упорядочиваются человеком в соответствии с некоторыми личными ценностями. Поскольку для человека факт — это интерпретация события, которая зависит от уровня заинтересованности, то становится понятным, что мера объективности восприятия определяется системой ценностей человека. (Именно ценности упорядочивают действительность, вносят в нее оценочные — осмысленные — моменты. Отсюда фундаментальное отличие субъективного подхода от научного, отражающего максимально достижимый людьми уровень объективности подхода к действительности.) Факты соотносятся не с истиной, а с персональными представлениями об идеале, личными желаниями и социальными нормами.

Мотив определяет появление цели как чего-то желаемого в будущем. Цель — образ того, к чему направлен мотив. Поэтому цель и способна осуществлять связи между будущим и настоящим. Возникновение таких связей позволяет цели, как образу будущего, влиять на.настоящее и формировать его. Возникает цепочка: возникновение потребности, развитие на ее основе доминирующей мотивации, целенаправленная деятельность по удовлетворению данной потребности. Здесь будущее выступает как форма опережающего отражения, посредством которого человек приспосабливается к еще не наступившим событиям. Временная перспектива, таким образом, структурируется, в нее включаются мотивы и намерения, которые могут осуществиться в будущем.

Считается, что в физическом мире будущее не влияет на прошлое. В психике этот принцип причинности нарушается: в нем ожидаемое (предполагаемое) будущее может воздействовать на настоящее. Чтобы подчеркнуть это фундаментальное отличие, Рубинштейн [39] ввел понятия времени физического и исторического, пространства физического и пространства организма, предполагая, что они подчиняются разным законам.

На восприятие настоящего, конечно, влияет и прошлое, причем разные события прошлого воздействуют на нас в разной степени; при этом сильнее всего — не то, что было наиболее существенным для своего времени, а то, что по ассоциации или по контрасту связывается с сегодняшним днем, с его проблемами и удачами. Кроме того, люди с течением времени могут менять свои взгляды на события прошлого, не только вследствие приобретения новых знаний и, соответственно, иных его оценок, но и с утратой старых.

Таким образом, взаимное влияние прошлого, настоящего и будущего осуществляется через прямые и обратные связи в иерархии мотивов и целей. Поляризация находит отчетливое выражение в понятии «временной перспективы», которая предстает как напряженность между сущим и должным. Модель мира пронизана силовыми линиями, связывающими прошлое и будущее. Сила и напряженность этих связей видоизменяют поведение человека в настоящем. Это изменение зависит от индивидуальных особенностей, возраста и ряда других факторов. Например, чем сильнее направленность человека в будущее, тем охотнее он соглашается на «отложенное вознаграждение». При прочих равных условиях молодые люди легче удовлетворяются временной работой, чем пожилые, так как более ориентированы на будущее: «еще успеется». В картине мира молодого человека будущие перспективы его развития занимают более значимое место, чем у пожилого.

Иногда развитие личности приводит к отсутствию необходимой гармонии между прошлым и будущим, перекосу временных координат. Так, исключительная концентрация человека на прошлом, непрерывное обдумывание того, как могла бы сложиться его жизнь, выбери

он себе другую профессию или другую жену, деформирует его поведение в настоящем. Другой человек — мечтатель, прожектер — может полностью сосредоточиться на своих планах на будущее, что провоцирует его уход от полноценного контакта с настоящим и приводит к снижению ответственности за него.

В одной из последующих глав, рассматривая групповой тренинг, мы покажем, что особым образом организованная групповая деятельность может исправлять такие перекосы. Специальные упражнения «втягивают» прошлое, со всеми его проблемами, в настоящее и провоцируют его переосмысление, другие корректируют доминирование мыслей о будущем. По мере обучения и накопления опыта человек приобретает не только новые навыки и способы реагирования, но и новые мотивы. Они занимают свое место в системе, сдвигая тем самым всю иерархию. При этом возможно изменение удельной значимости целей, выход на первый план одних и затушевывание других. Преобладающее направление трансформирующих влияний внутри системы мотивов — сверху вниз. Высший уровень выполняет роль лидера: если изменилась ведущая жизненная цель, то перестраиваются все нижележащие уровни. Установки верхнего уровня иерархии определяют специфику восприятия мира человеком, неповторимость личности, ее характер.

Постановка целей, формирование эскизов будущего как проектов преобразования себя и мира предполагает, что желание достигнуть чего-то достаточно стабильно, подразумевает непрерывное поддержание некоторого уровня психической напряженности на весь период приближения к цели. Чем же обеспечивается эта долговременность усилий? Необходимая напряженность достигается с помощью особого состояния, называемого «фиксированной установкой». Активизация таких установок вызывает и сохраняет определенную тенденцию преобразовывать своими действиями существующую ситуацию в желательную. Только реализация цели — выполнение соответствующего действия — снижает исходное напряжение. Поэтому установку рассматривают как психическую напряженность, которая, в отличие от мотива, обладающего направленностью, характеризуется еще и мерой готовности действовать в заданном направлении. Установка может быть понята как занятая личностью позиция, определенное отношение к стоящим перед ней целям, выражающееся в избирательной мобилизации и готовности к деятельности, направленной на их осуществление. Неудивительно, что если человек шел к цели многие годы и это движение обеспечивалось мощными установками, то при ее достижении могут возникать патологические состояния, «болезни реализации» — как следствие резкого падения мобилизирующего напряжения.

Среди целей, структурирующих модель мира, выделяются особо ценные — идеалы. Идеал занимает господствующее, верховное положение в иерархии целей, поэтому он способен подчинить все нижележащие и монополизировать поведение человека. Идеал, как сверхценная идея, собирает, концентрирует в себе огромную энергию. Идеалы включают представления и о желаемом будущем, и о личных перспективах в социальном и нравственном отношении. Воплощение идеалов или субъективное ощущение приближения к ним сопровождается мощнейшими положительными эмоциональными переживаниями, совершенно необходимыми каждому человеку.

Одной из значимых характеристик психики является ее устойчивость, связанная с тем, какого уровня мотивами и установками она поддерживается в большей мере. На нижнем уровне иерархии — мотивы и установки неосознанные, находящие отражение только в переживаниях человека и потому соотносимые им с самочувствием и эмоциональным отношением к себе. Они могут довольно долго поддерживать какое-либо состояние психики, но не управляемы сознанием. Если опора идет на более высокий, осознанный уровень, на значимые

оценки своих свойств и качеств, то устойчивость может стать осознанной, а частные самооценки собираются в относительно целостный образ. И, наконец, на самых высоких уровнях установок сам «Я-образ» вписывается в общую систему ценностных ориентации личности. Этот последний уровень связан с осознанием целей своей жизни и средств, необходимых для их достижения. Когда из всей иерархии установок актуально представлена лишь ведущая тенденция, то психика наиболее устойчива. Следовательно, когда возникает вопрос: «Чем руководствовался человек в своих поступках — разумом или чувствами?», то по существу выясняется, направляли ли его частные, временные мотивы или долговременный идеал. В последнем случае высший уровень дает приказ низшим, и те изменяются под его направляющим влиянием.

Значимость верхнего уровня можно проиллюстрировать следующим примером. В одной из школ психолог с помощью тестов исследовал уровень развития интеллекта у учеников. После завершения тестирования он и ученикам, и учителям объявил имена наиболее способных, т. е. тех, кто имеет максимальный интеллектуальный индекс IQ. На самом деле среди названных им имен был ряд учеников с весьма невысоким IQ, поскольку в действительности отбор был случайным. Итак, все «узнали», кто в классе самый перспективный. Эти знания сместили оценки поведения и учеников, и учителей. Через год, придя в ту же школу, психолог обнаружил, что все, кому он создал репутацию «наиболее умных», являются лучшими учениками класса. Можно предположить, что в этом случае новоприобретенная репутация создала и у самых слабых учеников, и у их учителей иной «образ Я», побудивший первых с интересом и старанием относиться к учебе, а вторых — терпеливо ждать проявления объявленных способностей, что и дало свои результаты [67].

На высшем уровне иерархии ценностей находится смысл жизни. Жизнь становится непереносимой для тех, кто не имеет цели, для которой стоило бы жить, которой стоило бы добиваться. Утрата смысла жизни порой равносильна смерти. Если человек плохо понимает, для чего он живет, то он не способен устоять в жизненной борьбе, оценить свои возможности. Изучая пациентов, предпринявших суицидальные попытки, психологи обнаружили, что к решению покончить с жизнью их привела негативная оценка перспектив и потеря способности управлять своими делами.

Значение смысла жизни как синтеза высших целей и идеалов можно показать, рассматривая воздействие на поведение человека страха смерти. Возникающий страх иногда обостряется переживанием того, что нависла серьезная угроза не успеть воплотить жизненные планы. Страх усиливается непременным желанием успеть сделать самое главное в отпущенный срок. Это значит, что человек рассматривает свою жизнь как нечто целостное — некий творческий акт: курс обучения, который надо завершить, или дом, который надо достроить.

Ощущение полноты жизни возникает у человека, когда он самореализуется, т. е. воплощает свои идеалы, используя свои таланты и способности, и при этом его не вынуждают поступать против своих убеждений, своей системы ценностей, против того, что имеет для него особый субъективный смысл. Избыточная инерционность системы ценностей проявляется как косность, психическое затвердение убеждений: человек слишком многое считает для себя невозможным, отгораживая себя тем самым от изменяющейся действительности. С другой стороны, слишком подвижная, неустойчивая система ценностей отражается в обесценивании общепринятых норм, во вседозволенности.

Структура установок и мотивов осознается человеком как личные ценности и субъективные смыслы. Однако ценности имеют и общую для многих, социально значимую часть,

которая приобщает каждого к человеческому роду, позволяя преодолеть конечность, временность своего существования за счет достижения общечеловеческих целей.

Совокупность норм и ценностей определяет для человека так называемый «допустимый мир», который в дальнейшем служит ему линзой для фокусирования внимания и формирования новых оценок. Усвоение социальных норм в процессе воспитания приводит к тому, что подсознательно управляемое поведение человека в значительной степени автоматизируется, что позволяет ему экономить интеллектуальные ресурсы. По этой причине хорошо воспитанный, порядочный человек не должен каждый раз осознанно принимать решение о том, как поступить в конкретном данном случае.

модель «я» .

Похоже, что часто тело догадывается о

большем, чем душа, и человек спиною

рассчитывает дальше, чем головой.

Гейне

Важной частью модели мира является модель «Я». Понимание себя, представление о себе и отношение к себе сопоставляются обычно с двумя подструктурами модели мира: «Я-образ» и «Я-концепция». Если у человека нет целостного образа мира, он не может увидеть себя со стороны: ведь он — часть этого мира. Только в зеркале собственной картины мира он имеет возможность увидеть себя целиком и предстать перед самим собою. В этом смысле картина мира выступает как система ориентации, позволяющая составить представление о своем месте в окружающем мире и на этом основании предсказывать последствия своих поступков. «Я-образ» в значительной мере формируется подсознательно. Он характеризуется мерой гармоничности и устойчивости (инерционности). Как известно, устойчивость — одно из наиболее охраняемых качеств личности. При угрозе ее нарушения автоматически включаются защитные механизмы. Чтобы снизить их влияние, преодолеть, изменить чувственно закрепленное восприятие себя и перевести владельца данного «Я-образа» в «другую веру», необходимо приложить дополнительные усилия, затратить энергию на преодоление инерционности. Порой усилия нужны весьма значительные. Они расходуются на расшатывание быстро застывающих, теряющих подвижность структур, определяющих догмы и стереотипы восприятия.

Вместе с инерционностью субстанция «Я-образа» обладает и определенной хрупкостью. До некоторого момента образ противостоит ударам судьбы, а затем внезапно ломается, причиняя страдания его владельцу. Только у внушаемых людей обнаруживается повышенная его пластичность.

Если «Я-образ» в большей мере отражает эмоционально окрашенные представления о себе, то «Я-концепция» в значительной степени включает в себя осознанные оценки, результаты анализа и прогнозы, то есть то, как человек смотрит на свои действия, возможности и их развитие в будущем. Существует глубинная зависимость между положительной «Я-концепцией» и успешностью самореализации, а также между негативной «Я-концепцией» и недостаточной реализацией своих потенциальных возможностей. Эти корреляции обнаружены прежде всего у алкоголиков и истероидов.

Возрастное становление «Я-образа» и «Я-концепции» осуществляется под влиянием требований, предъявляемых ребенку со стороны взрослых. Оно реализуется за счет подра-

жания, а в дальнейшем — присвоения и погружения (интериоризации) этих требований. На ранних стадиях развития ребенок строит «Я-образ» и «образ мира» путем переноса своих впечатлений и ощущений (воспринятных через телесные состояния) на внешние объекты На этом этапе понимание осуществляется как перенос известного на неизвестное, т. е. как метафора. Далее следует этап не метафорического, а мифического мышления, предполагающего уже более развитые формы переноса и схватывания целостности. Для этого этапа характерно понимание через антропоморфный перенос свойств человека на мир. Наконец, следует этап преодоления антропоморфизма.

На этом пути ребенок переходит от привычки считать хорошим и плохим то, что он воспринимает в свете оценок, навязанных извне в готовом виде (от взрослых), к пониманию «добра» и «зла» в моральном смысле. Постепенно его понимание того, в какой мере он оправдывает ожидания окружающих, усложняется и превращается в достаточно стабильное представление о себе. Часть модели мира, связанная с представлением о себе, подвержена возрастной динамике. Сначала возникает ощущение, что «Я» — это тело. К трем годам понимание своего «Я» у ребенка расширяется, включая уже не только собственное тело: «мой папа», «моя мама», «моя игрушка», «моя собака». Развиваясь, личность все больше объектов втягивает в свое «Я» — одежду, семью, домашний очаг, имущество, результаты своего труда, деньги. В модели мира, соответственно, происходит структурирование ценностей. Это отражается в расслоении ее пространственных и временных критериев. Поскольку не все компоненты, ответственные за самовосприятие, созревают одновременно, то только к концу дошкольного периода у ребенка возникает относительно устойчивая иерархическая система мотивов. Ее активация и превращает его постепенно из существа ситуативного, подчиненного непосредственно воздействующим на него раздражителям и сиюминутным побуждениям, в человека, обладающего внутренним единством, организованного, способного руководствоваться устойчивыми желаниями Считается, что образ и концепция «Я» созревают к 9~10 годам, а к 13-и в них включается информация о собственных планах на будущее. С этого времени подросток придает особое значение результатам собственной деятельности, организующей это будущее.

В процессе социализации личность все больше изменяет представление о своем «Я», расширяя и распространяя его за пределы собственного тела. Прежде всего в круг «Я» попадают члены семьи. Любовь к родным вызывает переживание и понимание того, что радости или беды другого человека могут восприниматься как тождественные своему благополучию или страданию. Поэтому любовь к ближним становится тем этапом в развитии личности, который знаменует ее социализацию за пределами семьи. Дальнейшее развитие личности в историческом плане выражается, с одной стороны, в расширении ею своей идентичности до масштаба человечества («Я — человек»), а с другой — в углубленном понимании своей уникальности.

Если главную ценность для человека составляет он сам, то его мораль находится на низком уровне — эгоцентрическом. Когда в роли главной ценности выступает не только он сам, но и совокупность людей, объединяемая понятием «свои» (семья, община), уровень развития морали становится групповым. На следующем, более высоком уровне — социальном — главной ценностью считается не только «свой», но и любой человек, как представитель человечества. В наше время общество движется к той стадии развития моральных принципов, когда главной ценностью считаются не только все люди, но и все живое, — к экологическому уровню. Ощутить свое место в мироздании можно лишь по отношению к его высшей точке. В большинстве культур в качестве такой точки отсчета выступает представление о Боге. Если

человек не боится Бога, не испытывает стыда перед высшей инстанцией, перед истиной, то в его сознании не вырабатывается нормальная иерархия, не организуется система ценностей. Поведение человека, который руководствуется такими общественными ценностями, как правила морали, считается нравственным. Еще С. Л. Рубинштейн [40] выделил два типа такого поведения. Первый — нравственность как невинность, как неведение зла, как естественное, природное состояние человека. В этом случае законы морали воспринимаются как изначальные, закрепленные в традициях и обязательные для всех. Второй появляется в ситуации ломки сложившегося уклада жизни, когда рождается сознание, что есть нормы справедливые, которым надо следовать и подчиняться, и несправедливые, которых уже не следует придерживаться. Человек стоит перед выбором, какими из норм руководствоваться в дальнейшем и от каких отказаться. Отказ от старых норм всегда ведет либо к душевной пустоте, нигилизму и цинизму, либо к построению нравственной жизни на базе новых ценностей. И в том и в другом случае особенностью нравственных критериев является их предельная обобщенность. Поэтому они позволяют человеку принимать целенаправленные решения в обстановке максимальной неопределенности.

Представление о себе («Я-образ» и «Я-концепция»), связанное с иерархией мотивов, цепей и установок, образует ядро персонального мира. Вокруг этого ядра организуется представление о внешнем мире — «модель мира». Сейчас для нас важно подчеркнуть, что она представляет собой систему, включающую как компоненты обыденные, черпаемые из опыта, так и фантастические, т. е. наравне с образами реальности в нее входят образы несуществующих объектов и явлений. Этот конгломерат реальных и фантастических компонентов определяет и понимание мира, и построение временной перспективы поведения.

Временные перспективы, вызревающие в модели мира, включают стратегии поведения (с учетом возможного развития событий в будущем) и совокупность планов. Опыт показывает, что жизненные планы очень редко реализуются полностью, во всех деталях, без неизбежных корректив. Понимая это, человек резервируется — заготавливает для достижения одной цели несколько жизненных сценариев, а иногда и проживает, проигрывает их s своем воображении.

В жизни человека создание «библиотеки» подобных сценариев связано с наблюдением поведения окружающих. Очень рано ребенок перенимает и накапливает соо^тветствующие схемы поведения. Однако не только наблюдательность является источником новых способов решения проблем. Совокупность типичных жизненных ситуаций, в доступной ребенку форме, обобщена в сказках. Знакомясь со сказками, он усваивает этот опыт и обращается к нему впоследствии, как к личному реестру ролей и сценариев. Как личный опыт, так и другие возможности знакомства с разновидностями поведения определяют формирование предпочтительных жизненных ролей

Роль — это программа поведения человека, соответствующая ожидаемому от чего поведению, т. е. набор поступков, которые он обязан выполнять как член определенной социальной группы. Исследуя разнообразие человеческих взаимоотношений, Берн [5| обобщил их в трех ключевых сценариях; «ребенок», «родитель», «взрослый».

По сценарию «ребенок» человек выступает как существо слабое, непосредственное, капризное, ищущее опеки. «Ребенок» склонен очень легко прощать себе свои недостатки Он откровенен и значительно чаще других демонстрирует в поведении радость и огорчение, бунт и подчинение. Защищаясь, он обычно оправдывает свои поступки. Преимуществом этой роли, с позиции творческих возможностей, является то, что «ребенок» повышенно эмоционален,

свободен от догм, алогичен, непредсказуем и даже безудержен. Он очень легко выходит за пределы бессмысленных условностей и бурно радуется успеху самому по себе.

По сценарию «родитель» человек зачастую действует как педант, который знает, как следует себя вести. Он провозглашает нормы поведения, поучает, делая замечания типа: «глупо», «безответственно», «легкомысленно», «безнравственно». Навязывая советы, «родитель» ведет себя серьезно и значительно. Неудивительно, что окружающие быстро утомляются от его нравоучений и сверхсерьезного отношения к себе. Эта роль предполагает доминирование в психике человека критериев и оценок, присущих его собственным родителям. Они обнаруживаются в виде угроз, запретов, упреков, адресованных и другим и себе. Рассматривая эти особенности с позиции развития творческих способностей, надо отметить, что «родитель» склонен помогать, опекать, утешать и защищать. Совершенно очевидно, что это полезные качества, особенно при групповой работе над проблемой.

В роли «взрослого» человек все логически анализирует, тщательно взвешивает, трезво обо всем рассуждает. Он не слишком радуется достигнутому и мало поддается настроениям окружающих. «Взрослый» ориентирован на восприятие текущей реальности и объективной информации. Он находчив, хорошо оценивает свои возможности и спокойно рассчитывает шаги. В группе «взрослые» стремятся направлять других, оценивают, осуждают, мало в чем сомневаются. Со своим резонерством и рациональными суждениями они — не слишком гибкие участники групповых занятий. Нужны значительные усилия для развития у них творческих способностей, интуиции.

Важно подчеркнуть, что в роли «взрослого» человек в состоянии проверять и оспаривать чрезмерные, иррациональные требования и «родителя», и «ребенка». Он демонстрирует положительный багаж навыков и способностей, помогающий ему объективно оценить себя и действительность. Роль «взрослого» предусматривает отношения равноправия между партнерами, что очень важно в групповых приемах развития творческих возможностей. Кроме способности к реалистическому взвешиванию ситуации, их характеризует умение идти на компромисс и хорошее предвидение результатов.

Перечисленные роли мало связаны с физическим возрастом. Например, «ребенок» стремительно становится «родителем», когда, после какой-нибудь трагедии, он вынужден взять на себя ответственность не только за свои поступки, но и за младших братьев и сестер. В разных ситуациях человек может играть разные роли, но одной из них он отдает предпочтение: так, один до старости остается «ребенком», а другой с раннего детства выступает в роли «взрослого».

На основании всего изложенного в этой главе можно убедиться, что общение между людьми не сводится только к обмену информацией, но представляет собой взаимопроникновение их понятий о себе и о мире. Чем более сходны их модели мира, тем глубже такое проникновение и тем быстрее и легче достигается согласие партнеров по общению. При этом происходит как бы обмен перспективами, основанный на сходстве установок, целей и ценностей.

Любопытно, что мерой того, чего намеревается достичь человек, отражением его ценностных критериев является тот, с кем он себя сравнивает. Ведь каждый избирательно подходит к оценке успехов близких или далеких ему людей и к тому, в какой области лежат эти успехи — значимой для него или не значимой. Большинство охотно оценивает достижения других позитивно, если это успехи в далекой области или если они принадлежат малознакомым людям. К успехам в значимой области и у близких — отношение существенно более ревнивое и негативное.

16 Почему так происходит? Каждый человек из совокупности внешней информации выуживает только ту, которая может быть усвоена его картиной мира, не разрушая ее и не внося существенного разлада в его душевную жизнь. Используя совокупность психологических барьеров для защиты от представлений о. мире, мы строим различные отражения внешней среды. С другой стороны, столь тщательная охрана старого и порой даже окостенелого представления о мире препятствует творческому процессу, обращенному к пониманию объективных законов и механизмов внешнего мира. Поэтому возникает задача — как осуществить максимально возможное освобождение человека от влияния защиты, деформирующей поступающие к нему информационные потоки?

Отбор информации, используемой для построения индивидуальной модели мира, реализует цензура. Механизмы влияния и способы функционирования цензуры непостоянны. Они меняются со временем, зависят от возраста, пола, воспитания и социального окружения. Цензура, анализируя поступающую извне информацию, фильтрует ее, пропуская ту, которая не разрушает созданную на данный момент картину мира. Остальная, потенциально опасная информация преобразуется с помощью одного из механизмов психологической защиты и лишь в таком урезанном или переработанном виде оказывает влияние на картину мира.

Вся информация, поступающая из внешней и внутренней среды человека, цензурируется (процеживается) системой ценностей и барьеров. Здесь структура ценностей выступает как призма, преломляющая информацию под углом личных ценностей, интересов и идеалов. Цензура — окно, через которое мы смотрим в мир. Его размер и прозрачность поддаются сознательному и бессознательному контролю, который направляется стремлением человека оградить свою психику от вторжения травмирующих сведений. Информация, пропущенная цензурой, взаимодействует с наличной картиной мира, и, в зависимости от занимаемого ею там места, каждому событию придается некая личная значимость — на подсознательном или осознанном уровне. Когда в результате накопленного опыта основные ценности оказываются погруженными в глубины подсознательного, т. е. как бы забыты до наступления необходимости их актуализации, это свидетельствует о зрелости духовной жизни.

Наряду с индивидуальной, модель мира обладает и общечеловеческой составляющей. По ней проверяется правдоподобие и непротиворечивость новых фактов. Когда человек обдумывает предстоящий день или год, он неизбежно воспринимает себя находящимся в определенной жизненной позиции, отражаемой в «образе мира». Он пытается взвешивать и оценивать разные аспекты свой деятельности так, чтобы избежать конфликтов восприятия, поскольку при их возникновении ощущает диссонанс, порождающий негативные эмоциональные переживания. Поэтому возникает стремление так преобразовать поступающую информацию, чтобы устранить или минимизировать противоречия.

Из сказанного следует, что новые сведения не обязательно сами по себе приводят к дополнению или преобразованию модели мира: ключевую роль в этом процессе играет совместимость нового опыта с уже существующим. Кроме того, компоненты внутреннего мира человека характеризуются инерцией, т. е. склонны стабилизировать предыдущие состояния. Человек не готов расстаться с тем своим образом, в рамках которого он уважает себя. Живя в соответствии со своими схемами, он с их помощью ориентируется в ситуациях, а при их разрушении теряет ориентировку, успешность действий и, как следствие, — уважение к себе. Тогда он ощущает разрушение своего внутреннего мира. Возрастные, профессиональные, статусные стереотипы — это результат определенной психологической закрытости модели мира, которая препятствует пониманию новых ценностей.

Общая для многих людей, социально обусловленная часть индивидуальной модели ми-па формирует то, что называется тактичностью. Поступок, совершенный с тактом, предполагает, что человек усвоил определенную концепцию мира, традиции, ритуалы и нормы. Среди (Ьакторов, направляющих подобные поступки, есть и такие, к которым критерий разумности неприложим. Тактичность позволяет оценивать ситуацию с одного взгляда, воспринимать ее синтетически и не столько анализировать, сколько чувствовать, регулируя свое поведение множеством неявных принципов, часть из которых выводится из реальных ценностей, а другие порождены иррациональными церемониями. Естественно, что в подобных обстоятельствах человек не склонен к критике. Если бы он начал оценивать общественные нормы и церемонии критически, то неизбежно попал бы в конфликт и должен был бы выбирать: либо переинтеграция личности со сменой части ценностных ориентиров, либо преобразование травмирующей ситуации в нейтральную с помощью механизма психологической защиты. Такие коллизии особенно тяжелы для людей тонко чувствующих, но мало расположенных к активной деятельности, реализации своей жизненной позиции.

Итак, мы рассмотрели некоторые составляющие целостной модели мира, формируемой у человека. Эта модель состоит из двух взаимодополняющих частей. Первая строится через изменение мотивационных отношений в период воспитания — путем подражания, заражения, имитации и моделирования. Она определяет жизнеощущение и переживание событий. В ней накапливаются критерии в форме целостного идеала, образца для подражания. Такой синтетический идеал определяет мировоззрение как определенный тип жизнеощущения и переживания мира. Вторая система получает информацию через направленное, осознанное обучение, включающее социальные нормы и правила, и на этом пути организует свою иерархию ценностей. Она отличается фрагментарностью представлений о мире, которая поддерживается самой структурой нашего языка, выделяющего субъект, объект и их взаимные отношения.

Модель мира интегрирует человека как личность и служит ему универсальным персональным инструментом, незаменимым при решении любых жизненных задач. Она же выступает как целостная система ожиданий, где берут свое начало все выдвигаемые человеком гипотезы, помогая ему, тем самым, предвосхищать события и быть готовым поступать в соответствии с ними. Рассмотрение модели мира в единстве логического и исторического позволяет подойти к ней кок к обобщенному внутреннему полигону, где отрабатываются все проблемные ситуации.

Мобильность модели мира, возможности своевременной перестройки и коррекции субъективной иерархии ценностей и критериев определяют творческие перспективы человека, так как позволяют, с одной стороны, лишить значимости и обезвредить то, что стало травмировать человека, а с другой — включить в «модель мира» новые, актуальные ситуации, новые критерии и ценности. Так идет подстройка модели мира и трансформация ее воздействия на поведение. При определенном изменении сознания — раскрепощении — снимаются типичные для него ограничения мышления и оно обретает практически неограниченные возможности творчества.