Или аттенюатор Фильтр Дойчей Трейсман и Нормана 3 страница

Успешное сочетание сложных осмысленных действий удается нечасто. Русская пословица гласит: "За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь". Навряд ли есть пословица, утверждающая обратное. Поэтому в эстрадных и цирковых программах так называемых психологических опытов одновременное выполнение нескольких дел вызывает неизменный интерес и восхищение зрителей. Об одном из таких номеров писал М. Горький: "Научиться можно всему, надобно только захотеть. Вот, в Берлине, одна дама показывает фокусы: обеими руками в одно время пишет на разных языках — английском, немецком, французском — разные фразы. Даже так делает: в руки берет по два карандаша, в зубы — пятый и одновременно пишет пять различных слов на пяти языках. Это совершенно изумительный фокус, и, конечно, он требовал огромного напряжения сил, а вот достиг же человек такой гибкости. Значит — человек может сделать все, что хочет, нужно только волевое, длительное усилие"**. Большинству же не удается, например, одновременно слушать радио и читать книгу, беседовать и решать задачу, играть на музыкальном инструменте и смотреть телевизор без ущерба хотя бы для одной из пары деятельностей. Затруднительным иногда оказывается совместное выполнение даже простых действий. Убедиться в этом можно, если попробовать круговыми движениями одной руки поглаживать живот и, одновременно, другой рукой, похлопывать себя по затылку.

*Малкольм Н. Людвиг Витгенштейн: воспоминания // Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель. / В. П. Руднева (Сост.). М.: Изд. группа "Прогресс" "Культура", 1993, с. 38-39. **Горький М. Собрание сочинений в 30 тт. М., 1955. Т. 30, с. 66.

Конечно, мы нередко думаем об одном, делая при этом другое. Например, мы можем по дороге на работу размышлять о предстоящем разговоре с коллегой, перебирать бумаги на столе и мечтать об отпуске, умываться или чистить зубы, припоминая подробности футбольного матча. В подобных случаях акты нашего поведения проходят как бы автоматически или, как говорят профессионалы, на автопилоте; они не требуют фокального осознания и, следовательно, одинакового распределения внимания на внешнюю и умственную деятельности. Характеристики личности, прямо связанные с вниманием, определяют положительно как наблюдательность, собранность, внимательность, чуткость и негативно как рассеянность, халатность, черствость и равнодушие. Более отдаленную, но все же несомненную связь с развитием внимания имеют такие положительные черты характера человека, как усердие и настойчивость, старательность и прилежание, терпение и заботливость, аккуратность и ответственность. Раньше в табелях и дневниках гимназистов и школьников даже ставили специальную оценку за внимание. К негативным чертам этого рода относят ветренность, легкомыслие, непредусмотрительность, неряшливость, тревожность и подозрительность. "Духовная жизнь человека внимательного, вообще, способного от природы и вследствие упражнения к сильному сосредоточению внимания, при равных других условиях, всегда отличается большей организованностью, чем у человека, лишенного этой способности или обладающего ею в слабой степени; первые также несравненно более способны к развитию и совершенствованию, чем последние", — говорит в своих лекциях В. А. Снегирев (1893, с. 236). Исключительная способность концентрации внимания может быть воспитана и даже становится свойством национального характера. Русский поэт К.Д. Бальмонт в письмах из Японии восторженно отзывался о японках, называя их "воплощением изящной внимательности"*. По наблюдениям СЮ. Юрского, работавшего в Японии в качестве режиссера-постановщика, отсутствие рассеянности — главная, бросающаяся в глаза особенность поведения японцев; она проявляется в том, как японцы слушают собеседника, в слаженном и несуетливом труде строителей, в нечувствительности актеров к отвлечениям**. Негативным образом выглядит картина внимания в описаниях русского характера. Возможно поэтому русская и затем советская педагогика, следуя заветам К.Д. Ушинского, ставила задачу воспитания внимания на

Азадовский К. М., Дьяконова Е. М Бальмонт и Япония. М: Наука,

ГРВД1991.С.75.

Юрский С. Кто держит паузу. М.: Искусство, 1989. 320 с.

одно из первых мест и лелеяла надежду на предохранение нашей молодежи от таких специфических зол в душевной организации русского человека, как рассеянность, неравномерность внимания, бедность произвольного внимания" (Столица, 1915, с. 5). "Народ, у которого общественное воспитание давало бы дарование определенному числу граждан, а здравый смысл почти всем, был бы, бесспорно, первым народом в мире. Единственное надежное! средство добиться такого результата — это с ранних лет "приучать детей к работе внимания",— пишет К. Гельвеции (1974, с. 176). Т. Рибо обоснованно утверждает, что произвольное внимание "служит одновременно следствием и причиной цивилизации" (Рибо, 1890, с. 43). В связи с этим можно привести следующие слова К. Юнга:

"Сознание требует для своего поддержания значительного усилия. Человек устает от пребывания в сознательном состоянии. Он истощается усилием". В качестве примера он ссылается на наблюдения за представителями "первобытных племен", которые избегают малейшего раздражения, выводящего их из состояния дремоты. Они "могут сидеть часами неподвижно, когда же их спрашиваешь: "А что вы делаете? О чем думаете?" — они обижаются и говорят: "Только сумасшедшие думают — они держат мысли в своей голове. Мы не думаем". Если же они вообще думают, то, скорее, животом или сердцем. Некоторые негритянские племена уверяют, что мысли находятся в желудке, потому что они осознают только те мысли, которые действительно беспокоят: печень, почки, кишки или желудок. Другими словами, они осознают только эмоциональные мысли" (Юнг, 1994, с. 16).

Сравнительно с другими психическими явлениями и процессами феноменология внимания располагает рядом специфических черт. Первая из них — отсутствие четких границ области явлений внимания. Внимание, на первый взгляд, нигде и никогда не выступает изолированно от других феноменов, переплетается и сливается с ними в единое целое. Вторая особенность заключается в смутности. Субъективные явления внимания как бы уходят на периферию сознания, проявления объективные нередко замаскированы элементами целенаправленного поведения, которому онс- служит. "Внимание, подобно пищеварению, обычно находится за пределами нашей сознательной осведомленности",— пишет Р. Дженнингз (Jennings, 1986, с. 269). О том же, но более развернуто говорит Дж. Зубин: "У здорового бодрствующего индивида внимание не осознается. И только тогда, когда задача предъявляет субъекту особые требования, например, при обнаружении самолетов во время войны; когда ему не

удается уделить внимание чему-то важному из окружения или когда он что-нибудь забыл, чем-то занят или психически заболел, тогда внимание становится проблемой. Оно подобно окружающему нас воздуху, мы осознаем его присутствие только в тех случаях, когда подует ветер или возникает вакуум. Именно поэтому научное исследование внимания столь долго откладывалось" (Zubin, 1975, с. 139). Вопросы о том, в какой степени и насколько адекватно субъект (ребенок и взрослый) осознает процессы своего внимания, знает его особенности, возможности и ограничения, были специально поставлены и приняты к эмпирическому рассмотрению сравнительно недавно в русле работ по метапознанию (см. Приложение 6). Третья особенность феноменологии внимания заключается в пестроте и разнородности входящих в нее явлений. Разнообразие явлений внимания подчеркивалось еще У. Джеймсом (James, 1890). Смешение столь разнородных явлений под общей шапкой "внимание" Д. Берлайн считает наиболее серьезным препятствием на пути его изучения. Он утверждает, что эти феномены совершенно различны, поскольку возникают независимо друг от друга и подчиняются разным факторам и закономерностям (Berlyne, 1970).

В связи с разнообразием явлений и множеством свойств внимания возникает особая проблема их систематики. Задачи описания свойств и классификации видов внимания решались различными исследователями по-разному (см. Приложение 1). Так, У. Джеймс, классифицируя виды внимания, опирался на данные житейского опыта и самонаблюдения, и наиболее существенной считал функцию отбора (Джемс, 1902). Другие авторы закладывали в основание своих классификаций оригинальные концепции внимания. Центральным моментом систематики в этих случаях становится различение процессов и результатов внимания. Результат специфицировал внимание как таковое, а особенности процесса наводили на видовую классификацию (Вундт, 1912; Ланге, 1893; Рибо, 1890; Титченер, 1914).

Исследования внимания начались уже на этапе становления научной психологии, а в определенном смысле даже предшествовали ему и составляли его главное содержание. Фактор внимания существенно влиял на результаты физиологических экспериментов. Опыты и наблюдения Г. Гельмгольца, У. Карпентера, И. Мюллера и Г. Фехнера подготовили почву и возбудили широкий интерес к исследованиям феноменов внимания, в частности у ассистента Г. Гельмгольца, молодого врача и физиолога В. Вундта. Ему, безусловно, принадлежат права автора первой научной системы психологии и, одновременно, основателя психологии внимания. Примечательно, что одно из самых ранних исследований В. Вундта было направлено на изучение эффектов внимания в опытах с регистрацией времени реакции на зрительный и слуховой стимулы при условии их совпадения.

3-4037 33

Э. Титченер, обсуждая эту работу, писал: "В истории экспериментальной психологии не было более впечатляющего случая, чем попытка Вундта при помощи простого критического эксперимента опрокинуть всю психологию Гербарта" (цит. по Blumenthal, 1976, с. 22). Учение о внимании как процессе апперцепции вошло в основное ядро вундтовской концепции сознания. "Процессы апперцепции и перцепции, взятые вместе, образуют целое нашей душевной жизни" (Вундт, 1912, с. 37). О. Кюльпе писал: "Один из вкладов Вундта в современную психологию состоит в том, что он осознал и отразил в своем учении об апперцепции уникальную природу и фундаментальную важность внимания. Английская ассоциативная психология и ее последователи в Германии и Франции сводили все феномены сознательной психической жизни к механике идей и ощущений и практически полностью игнорировали состояние внимания. Вундт понял, что обладание идеей не совпадает с ее внимательным переживанием и условия внимания не заданы внутренней и внешней стимуляцией, которые мы рассматриваем в качестве физических двойников периферических и центрально вызванных ощущений" (цит. по Blumenthal, 1976, с. 25, курсив автора). Следует отметить, что позднее Т. Рибо разработал собственную концепцию внимания, которая рассматривалась им как необходимое дополнение к общей теории ассоциаций (Рибо, 1890). Благодаря работам В. Вундта и его учеников исследование внимания длительное время, вплоть до двадцатых годов нашего столетия, занимало центральное место в экспериментальной и теоретической психологии.

Э. Титченер считал открытие внимания одним из главных достижений научной психологии. Под открытием он подразумевал четкую формулировку проблемы внимания, признание ее особого статуса и фундаментальной важности. В частности, Э. Титченер утверждал, что "доктрина внимания является нервом любой целостной психологической системы, и перед общим судом психологии эта система будет оцениваться по тому, как решается данная проблема". Но тут же он признавал, что "открытие внимания не привело к какому-то немедленному триумфу экспериментального метода: как будто нашли осиное гнездо, и первое же прикосновение к нему вызвало целый рой настоятельных проблем" (Titehener, 1908, с. 173). Г. Эббингауз писал:

"Вопрос о внимании — вопрос очень трудный в психологии. У большинства английских сторонников ассоционной психологии, да и во многих новых подробных описаниях душевной жизни, вопрос этот совершенно не затрагивается, в других он втискивается в систему самым поразительным, порой самым беспомощным, можно сказать, образом. Нет,

поэтому, ничего удивительного в том, что в более подробных указаниях и ближайших описаниях сущности внимания мы встречаем большое разногласие. Огромное большинство определений слишком узко в сравнении с тем, что вполне целесообразно рассматривается как внимание, как ввиду существующего словоупотребления, так и на основании внутренней связи вещей; в них обыкновенно слишком выдвигается одна какая-нибудь сторона дела или же то, что имеет место при особых условиях" (Эббингауз, 1912, с. 162-163).

Трудности, с которыми сталкивалась психология внимания, объясняли отсутствием адекватных методов его исследования. Способность внимания лежит в основе научного наблюдения вообще и метода самонаблюдения, в частности. Возможно поэтому исследование внимания в психологии соз-нания-оказалось в целом безуспешным. "Интроспекция не обнаружила во внимании ничего действительно нового; ничего, что охарактеризовало бы этот процесс как таковой",— считал О. Кюльпе и отмечал, что "выявление надежного показателя внимания одна из важнейших проблем, ждущих своего решения в экспериментальной психологии будущего" (пит. по: Hamlin, 1896, с. 32; Titchener, 1908, с. 276, соответственно). Как показало дальнейшее развитие экспериментальной психологии, изучение внимания тормозила и не столько бедность чисто методических средств, сколько узость и односторонность общепсихологических концепций, лежащих в основе его исследований.

Психология сознания поставила проблему внимания, но к окончательному и общепризнанному ее решению не пришла. В работах В. Вундта, У. Джеймса, Э. Титченера и Т. Рибо были сформулированы фундаментальные понятия психологии внимания и предложены основные парадигмы его экспериментального исследования. Каждая из множества теорий внимания обладала своеобразием и выглядела достаточно убедительно. У. Пилсбери писал: "Проявления внимания многочисленны и разнообразны, и поэтому у компетентных крупных специалистов мы находим его определения как состояния мускульного сокращения и приспособления, как чистой умственной деятельности, как некой эмоции или переживания и как изменения ясности идей. Любое из этих определений подтверждается фактами, если мы поставим ударение на соответствующем аспекте различных выражений внимания" (Pillsbury, 1908/1973, с. 1). Н.Н. Ланге выделил восемь основных взглядов на природу внимания (Ланге, 1893). "Сейчас каждый мало-мальски самостоятельный психолог имеет обыкновение по-своему определять происхождение и суть внимания",— жаловался О. Кюльпе (пит. по: Hofler, 1894, с. 99). По словам К. Грос-

ca, на вопрос о сути внимания "не только отсутствует общепризнанный ответ, но и направления различных попыток его решения расходятся самым тревожным образом" (пит. по: Berlyne, 1974, с. 123). В дальнейшем экспериментальная психология не сокращала, а скорее приумножала число возможных трактовок внимания. Так, Э.Титченер в своих исследованиях пришел к выводам, по сути обратным положениям В. Вундта (Titchener, 1908). Возвышение психологии внимания стало напоминать, по меткому сравнению Ч.Спирмена, вавилонское столпотворение, когда строители заговорили на разных языках; значения термина "внимание" расплодились настолько, что исследователи перестали понимать друг друга. В связи с этим он сочувственно цитирует заявление М. Фуко: "Нам следует намеренно отказаться от любого использования понятия внимания и даже от произнесения этого слова" (Spearman, 1937, с. 140). В то же время в теориях восприятия и работах прикладного характера понятие внимания нередко выполняло объяснительную функцию, выступая в качестве Madchen fur alles*. Внимание в этих исследованиях превратилось, по словам В. Метцгера, "в магический принцип, который может делать все и не объяснять ничего" (Metzger, 1974, с. 114). Эта тенденция вызвала резкую критику со стороны гештальтпсихо-логов и других, близких к ним по позиции, исследователей сознания. "Слово "внимание" является в большинстве случаев излишним и вредным. Когда, например, некто Майер смотрит в свою тетрадь, то псевдонаучно это можно выразить так: "Майер направил свое внимание на тетрадь",— говорил Э. Рубин (1926/1976, с. 145). Особый протест вызвало титченеровское определение внимание как свойства любого психического процесса. Гештальтпсихологи подчеркивали активный характер внимания, называя его эго-объектной силой, призывали к специальным исследованиям эффектов внимания и проводили их на материале решения перцептивных задач. Проблему внимания не могли обойти и другие, более радикально настроенные, направления психологической мысли. В иных терминах она ставилась и разрабатывалась в рамках бихевиоризма и в школе психоанализа. Однако, в этот, как иногда говорят, ледниковый период ментализма понятия сознания, воли, намерения и внимания исчезли со страниц престижных психологических изданий практически полностью.

Длительное время психология внимания в открытой форме развивалась в области чисто эмпирических исследований с ярко выражен-

готов на всевозможные услуги.

ной прикладной направленностью. Именно здесь, в связи с решением вопросов эксплуатации сложной военной техники, в середине пятидесятых годов произошел новый взлет теоретической мысли и поворот к фундаментальному изучению природы внимания. Примечательно, что эта, вторая волна исследований внимания поднялась не в связи с противоречиями внутри научной ситуации, а благодаря прямому запросу со стороны практики. Экспериментальные исследования К. Черри и Д. Бродбента вернули внимание в фокус психологической науки. С работ этих авторов начинается современный этап развития психологии внимания. Отметим, что единой и общепринятой теории внимания до сих пор не создано. По мнению Д. Берлайна, ситуация вавилонского столпотворения, о которой говорил Ч. Спирмен, ухудшилась, так как исследователи внимания зачастую не понимают, что говорят на разных языках (Berlyne, 1974). Слова Э. Титченера о будущем суде над психологическими системами (см. с. 33) он оценивает как зловещее предзнаменование.

Ранние представления о внимании в наше время снова вызывают интерес, обсуждаются и разрабатываются. Недавно, Г. Бёймлер провел анализ учебной и справочной психологической литературы (главным образом современной) и выделил 35 различных определений внимания, которые ему не без труда удалось разбить на 6 основных классов (Baumler, 1991). Старые и новые взгляды на внимание он приводит рядоположенно, как будто время в истории психологии внимания остановилось. Проблемную ситуацию в данной области можно изобразить на мотив известной суфийской притчи, в которой незрячие люди ощупывают разные части слона, высказывая различные мнения о доселе неизвестном им животном. Конечно, слово "незрячие" здесь следует поставить в кавычки, поскольку вниманием занимались многие, в том числе самые проницательные умы психологической науки. На рис. 1.1 приведено лишь несколько, по одному ключевому слову на каждое, суждений о природе внимания. Для полноты картины можно вообразить, что эти слова произносятся на разных языках.

Изучение внимания в нашей стране проводилось в основном с целью тестирования его свойств у лиц различных категорий. Особую группу образуют исследования психофизиологических показателей внимания. Не отрицая их необходимость и значение, следует подчеркнуть, что для понимания психологической природы внимания, безотносительно к частным и практическим целям, такого рода работы оказываются, как правило, малопродуктивными. Ярким и многообещающим исключением среди них являются психофизиологические исследования Е.Н. Соколова (1969 и др.), а также нейропсихологи-ческие работы А.Р. Лурии (1973 и др.) и Е.Д Хомской (1972 и др.),

направленные на изучение механизмов регуляции как непроизвольного, так и, в особенности, произвольного внимания. К авторам, работы которых имеют, на наш взгляд, фундаментальное значение, относятся Л.С. Выготский, П.Я. Гальперин, Н.Ф. Добрынин и Д.Н. Узнадзе. Примечательно, что они исследовали внимание с разных общепсихологических позиций.

Грузинская школа психологии установки отводит вниманию чрезвычайно важную роль (Узнадзе, 1961; 1966). Внимание — необходимая предпосылка юзникновения и развития мышления и воли человека, фактор активизации процессов восприятия и памяти. Деятельность субъекта всегда опосредствована установкой — целостным неосознаваемым отражением действительности как ситуации удовлет-

Рис. 1.1. К постановке проблемы внимания (адапт. Licker, 1987, Fig. 6-2, p. 171)

ворения актуальной потребности. Отбор впечатлений, концентрация психической энергии на них и, как следствие, ясность и отчетливость соответствующих содержаний психики обусловлены установкой, а не процессом внимания. Согласно Д.Н. Узнадзе, "деятельность внимания характеризуется всюду одним и тем же, а именно более или менее продолжительной задержкой нашей активности на предмете, большей или меньшей продолжительностью фиксирования наших познавательных сил на нем" (Узнадзе, 1945, с. 8, курсив автора). Поведение человека может проходить в двух принципиально различных планах. В импульсивном плане, например, в случаях привычной деятельности, внимание не требуется. Процесс импульсивного поведения происходит безостановочно и всецело определяется стимулами внешней и внутренней среды организма. Второй, специфически человеческий план возникает и разворачивается при усложнении ситуации. Переход в него происходит благодаря особому акту, объектом которого является звено импульсивного поведения при затруднении или сбое деятельности. Он объективирует слабое звено импульсивного поведения, переводя его в сознание в качестве предмета познавательной активности человека. Этот процесс, названный актом объективации, Д.Н. Узнадзе отождествлял с вниманием, подчеркивая, что только таким образом внимание впервые получает не формальную, а содержательную характеристику. В процессе интенсивной познавательной деятельности путем волевых актов изменяется старая установка или вырабатывается новая. Итак, психология установки определяет внимание как специфически человеческий, особый и содержательный процесс, служащий необходимой предпосылкой трансформации установок импульсивного поведения*.

Проблема внимания находилась в центре научных интересов Н.Ф. Добрынина на протяжении десятилетий. Главные положения подхода к ее решению были сформулированы в конце двадцатых и тридцатые годы. Уже тогда при объяснении феноменов внимания Н.Ф. Добрынин использует категории личности и деятельности. "Необходимо на основе марксистского понимания личности и ее активности подчеркнуть основные ведущие черты в определении внимания, дать точное и исчерпывающее описание его проявлений, выяснить причины его возникновения и протекания" (Добрынин, 1938, с. 113, курсив автора). Там же он дает определение внимания как

*В своей последней незавершенной работе Д.Н. Узнадзе вновь обращается к проблеме внимания, указывая на необходимость различения объективации и внимания (Узнадзе, 1961, с. 196-197).

направленности и сосредоточенности психической деятельности и поясняет: "Под направленностью мы понимаем выбор деятельности и поддержание этого выбора. Под сосредоточенностью мы понимаем углубление в данную деятельность и отстранение, отвлечение от всякой другой деятельности" (с. 118, курсив автора). Первая часть определения характеризует внимание как явление, выступающее в виде двух характеристик психической деятельности — направленности и сосредоточенности. Эта часть носит описательный характер, хорошо согласуется со здравым смыслом, но не раскрывает содержание внимания как процесса, представляющего собой, по Н.Ф. Добрынину, одну из форм активности личности. Основная смысловая нагрузка падает поэтому на вторую часть определения, где говорится о выборе деятельности, его поддержании, углублении в данную деятельность и отстранении от других. Здесь, по сути, речь идет о целой группе процессов, объектом которых является сама деятельность, а функцией — направление и удержание ее в определенном русле. Н.Ф. Добрынин в дальнейшем неоднократно пояснял свое определение, предостерегая от неправильных толкований, либо устраняющих специфику внимания, либо отделяющих внимание от деятельности. Он подчеркивал, что "внимание есть особый вид психической деятельности, выражающийся в выборе и поддержании тех или иных процессов этой деятельности. Этот выбор сопровождается сосредоточением внимания, делающим ясной и отчетливой избранную деятельность" (Добрынин, 1975, с. 79). В одной из последних работ Н.Ф. Добрынин писал: "Сплошь и рядом внимание определяют как направленность и сосредоточенность сознания на каком-нибудь объекте. Мы считаем более правильным определять внимание как направленность и сосредоточенность гознанияш деятельность с объектами" (Добрынин, 1977, с. 93). Причинное объяснение процессов внимания и различий их деятельностных проявлений Н.Ф. Добрынин искал в аффективно-волевой сфере психики, используя понятия интереса, волевого усилия и потребности. Высший слой детерминации этих образующих личности он находил в структуре общественных отношений. Н.Ф. Добрынин выстраивает феноменологию внимания по линии классификации его видов, различающихся количественно по степени активности личности и качественно — по характеру этой активности. Степень активности определяется развитием потребностной сферы, которое происходит в конкретных исторических условиях благодаря специально организованному обучению и воспитанию. Последовательное проведение личностного подхода к анализу явлений внимания привело автора к дифференцированной классификации его видов. Более того, ему удается отчетливо выде-

лить как проявление высшей степени активности личности особый, названный послепроизвольным, вид внимания (см. Приложение 1).

П.Я. Гальперин определяет внимание как идеальное, свернутое и автоматизированное действие контроля (Гальперин, 1958). Учение о внимании как функции контроля — составная часть теории поэтапного формирования умственных действий. Последняя представляет собой общепсихологическую концепцию, основанную на своеобразном понимании предмета психологии, роли психики в поведении и особом методе исследования психических процессов (формирующем эксперименте). Внимание — продукт развития внешней, предметной и развернутой деятельности контроля в форму внутреннюю. Средства и способы контроля субъект находит в окружающей действительности. В зависимости от специфики этого развития получаются различные виды внимания. Непроизвольное внимание складывается стихийно, здесь маршрут и средства контроля диктуются объектом и текущими состояниями субъекта Внимание произвольное формируется тогда и в той мере, в какой процесс его развития становится планомерным. Произвольное внимание — результат обучения, в котором поставлена специальная задача и даны общественно выработанные образцы, средства и способы контроля данного вида деятельности. Общие умения и навыки внимания в каждом отдельном случае должны быть конкретизированы, детализированы и отработаны применительно к определенному виду деятельности. Обучение вниманию в разных видах деятельности открывает возможность формирования обобщенного контроля или внимательности вообще. Решающим доказательством своей теории внимания ПЯ. Гальперин считал итоги экспериментального исследования С.Л. Кабыльницкой. В этой работе проводилось поэтапное формирование контроля за поиском и исправлением ошибок невнимания (пропусков и замен букв, слогов и слов письменного текста) у школьников. Результаты обобщения сформированного контроля в различных ситуациях и на материале разных задач свидетельствуют, по мнению авторов, о том, что "в своей заключительной'идеальной и сокращенной форме контроль за любым производительным действием ни по виду, ни по результату не отличается от того, что называется вниманием (при выполнении этого действия),— от его внимательного выполнения. Почему же не считать его вниманием? На тех, кто станет утверждать, что внимание есть что-либо иное, ложится обязанность это доказать" (Гальперин, Кабыльницкая, 1974, с. 84-85).

Все крупные психологические направления неизбежно выходили на проблему внимания, пытались раскрыть, разработать или закрыть ее. Следуя избранному пути, различные психологические школы

давали свои варианты постановки и решения этой проблемы. Просчеты в методологии приводили к однобоким и потому уязвимым для критики решениям. Основное препятствие, с которым сталкивалась психология внимания на протяжении всей истории своего развития, заключается в том, что исследователи никак не могли прийти к единому мнению относительно первичного эффекта или продукта внимания. П.Я. Гальперин делает два вывода относительно причин трудности исследования внимания. Во-первых, про себя и внешнему наблюдению внимание представляется как бессодержательный процесс; во-вторых, у внимания нет собственного продукта (Гальперин, 1958). Внимание проявляется, как уже говорилось, вместе или сопряженно с другими психическими процессами. Ряд этих явлений столь разнороден, а связи между ними столь скрыты, что предположение об их общей основе выглядит сомнительным. Среди них трудно выделить явления, которые характеризуют внимание как особый процесс, и явления, указывающие на его продукт. Поэтому ставится под сомнение специфика внимания как особого психического процесса и снимается вопрос о его содержании. Там, где указывается продукт или эффект внимания, редуцируется специфическое содержание процесса, и наоборот, когда раскрывается содержание, исчезает продукт. В итоге, вниманию чаще всего отводилась роль описания иных психических процессов, сознания или деятельности. Многим казалось, что построение единой концепции внимания, которая смогла бы непротиворечивым образом объяснить все явления сосредоточенности и рассеянности человека, означало бы создание глобальной общепсихологической теории. Поэтому психологию внимания следует рассматривать либо как психологию in nuce*, либо, что по сути то же самое, вообще не считать самостоятельным разделом психологической науки.