Глава 12. Сила, принуждение, побуждение, убеждение, манипуляция, авторитет

 

Эти виды власти различаются по источникам подчинения объекта субъекту. Выражение “источники подчинения” представляется более точным, чем встречающееся в литературе “мотивы подчинения”, поскольку сила и манипуляция, как мы увидим далее, не могут быть объяснены с точки зрения мотивов подчинения объекта субъекту.

А. Сила ¹¹. В данном виде власти источником подчинения выступает способность субъекта непосредственно воздействовать на объект или его окружение. Обладание властью в форме силы означает возможность оказать намеренное влияние на тело или психику объекта или ограничить его потенциальные действия.

Обычно понятие “сила” используется для обозначения воздействия на физическую сторону бытия объекта, на его тело, т.е. в значении “физическая сила”. Однако, на мой взгляд, понятие вполне применимо и к воздействию на сознание (психику) объекта, т.е. может использоваться и в значении “психическая сила”. Д.Ронг, также придерживающийся данной точки зрения, пишет, что психическое насилие является весьма распространенным способом властвования. Оно может приобретать институционализированные формы, например, в виде ритуальных церемоний унижения, практики черной магии и колдовства, произнесения проклятий и т.д. [с.282]

Психическое насилие, в процессе которого субъект власти оказывает негативное воздействие на психику, менталитет или эмоциональное состояние объекта, часто осуществляется совместно с физическим насилием и не может быть отнесено ни к какой другой форме власти (Wrong, 1988: 28).

Большинство исследователей согласны с тем, что при осуществлении власти в форме силы, в отличие от других форм власти или влияния, объект лишается возможности выбора и у него нет альтернативы подчинению. Р. Берштедт пишет: “Сила… в социологическом смысле означает сокращение числа, ограничение или полное исключение альтернатив, имеющихся у индивида или группы в результате воздействия со стороны других индивидов или групп” (Bierstedt, 1950: 733). У. Конолли также подчеркивает, что ограничение выбора объекта власти является специфическим свойством силы, отличающим ее от других видов влияния (Connolly, 1993: 92) ¹².

Действительно, когда человека сажают в тюрьму, то у него нет выбора. Используя силу, субъект власти обращается с объектом как с физическим телом, поэтому повиновение объекта (следование команде субъекта) при осуществлении власти в форме силы может отсутствовать. По этой причине некоторые авторы, в частности П.Бэкрэк и М.Бэрэтц, противопоставляют силу и власть. Они пишут:

 

Суть различия между властью и силой состоит в том, что во властном отношении одна из сторон достигает повиновения другой стороны, тогда как при использовании силы цели могут быть достигнуты, если они есть, при наличии неповиновения. … пуля после выстрела или ракета после запуска находятся в полете и лишают жертву выбора между повиновением и неповиновением. (Bachrach and Baratz, 1970: 27–28) [с.283]

 

С этой точки важно различать способность субъекта добиться подчинения объекта путем использования силы и путем угрозы использования силы (принуждение). Некоторые авторы фактически смывают различие между этими двумя видами власти. В частности, данная ошибка имеет место у Берштедта, который относит к силе ситуации типа “кошелек или жизнь” (Bierstedt, 1950: 733). По поводу этого Бэкрэк и Бэрэтц резонно замечают, что здесь мы имеем дело не с использованием силы, а с угрозой использования силы: “Если требование А отдать кошелек в обмен на спасение жизни "подсказало" Б уступить кошелек, то в этом случае А осуществил свою власть – он добился повиновения Б, угрожая более жесткими мерами” (Bachrach and Baratz, 1970: 27).

При всей их внешней схожести, сила и принуждение различаются по своим параметрам, возможностям, способам применения и результатам. Д.Истон, проводящий четкое концептуальное разграничение между силой и принуждением, пишет:

 

Я различаю силу и угрозу силы. … Есть большая разница между реальным исключением человека из политической системы путем его тюремного заключения и угрозой тюремного заключения. В случае только угрозы, человек может быть склонен подчиниться, …тогда как при использовании силы он продолжает отказываться повиноваться решению властей, но вынужден с ним смириться. (Easton, 1958: 183)

 

Обстоятельно рассматривающий данную проблему, Д.Ронг подчеркивает, что неспособность различать силу и угрозу силы ведет к тенденции преуменьшать роль принуждения в человеческих отношениях (Wrong, 1988; 26–27).

Нередко утверждается, что применение силы является свидетельством крушения власти. Поэтому власть и сила рассматриваются как противоположности. Наиболее последовательно данную точку зрения, как мы увидели ранее, отстаивает Х.Арендт. Аналогичной позиции придерживаются также Т.Болл, Э.Гидденс, Ю.Хабермас и некоторые другие исследователи. [с.284]

С этим я не согласен. Разумеется, если сила используется лишь в качестве наказания за неповиновение, то власть фактически не была осуществлена. В этом случае субъект, как уже отмечалось, не достиг желаемого результата в отношениях с объектом. Иногда применение силы означает, что все попытки достичь подчинения с помощью других методов не имели успеха, то есть субъект смог осуществить власть над объектом только с помощью силы. В этом случае также можно говорить об отсутствии власти – точнее об отсутствии тех форм власти, к которым стремится субъект.

Однако нередко субъект сам предпочитает использовать силу вместо принуждения или других методов власти (хотя способен прибегнуть и к ним): посадить человека в тюрьму может быть проще (или повлечет меньшие затраты), чем применять принуждение или побуждение. Другими словами, применение силы может быть результатом утраты власти, но не обязательно.

Б. Принуждение. Принуждение как форма власти имеет место в случае явного несовпадения интересов субъекта и объекта. Здесь источником подчинения выступает угроза использования негативных санкций в случае отказа повиноваться команде. Термин “угроза”, как указывает Д.Болдуин, имеет три несколько различных значения. Во-первых, под угрозой понимается деятельность А по изменению поведения Б. Во-вторых, угроза нередко интерпретируется в терминах восприятия Б, который предвидит для себя какую-то опасность или вред. В-третьих, она выражает отношение между А и Б, в котором А стремится заставить Б почувствовать угрозу и ему это удается (Baldwin, 1989: 46–47).

Я использую термин “угроза” в последнем смысле, поскольку первые два значения “угрозы” не могут объяснить власть как отношение между двумя и более акторами; они выражают или действия, которые может совершить А, или реакции Б, тогда как власть подразумевает и то, и другое. В соответствии с предложенной концепцией власти, “принудительная власть” определяется мною как способность субъекта обеспечить подчинение объекта путем угрозы использования негативных санкций в случае неповиновения. [с.285]

В отношении данной формы власти нет особых разногласий между исследователями, большинство их предлагает аналогичные интерпретации. Например, Э. Де Креспини определяет принудительную власть как “способность А заставить Б действовать в соответствии со своими намерениями и вопреки желаниям Б путем негативного воздействия на Б для достижения его повиновения или путем угрозы негативного воздействия на Б, если тот не повинуется” (De Crespigny, 1968: 196) ¹³. Дж. Френч и Б.Рэйвен пишут, что “принудительная власть О над П обусловлена ожиданием П наказания со стороны О в случае его неповиновения” (French and Raven, 1959: 157).

Таким образом, принуждение как форму власти можно охарактеризовать следующим образом: (1) А и Б имеют существенно различные (противоположные) преференции в отношении того, что А хочет от Б, поэтому Б не заинтересован в выполнении команды А. Однако (2) повиновение А является для Б меньшим из зол, чем неповиновение, при котором А реализует свою угрозу негативных санкций; Б понимает, что в этом случае он потеряет больше того, что он получит (сохранит) в результате неповиновения. (3) А предпочитает не приводить в исполнение свою угрозу, хотя способен сделать это. Ситуации, когда А не способен привести угрозу в исполнение, но способен достичь подчинения Б в силу того, что Б обладает неадекватной информацией о возможностях А, следует трактовать как случай манипуляции, хотя границы между формами власти здесь достаточно прозрачны. Принуждение также отличается от предупреждения и предсказания: при осуществлении принуждения субъект власти является причиной события, которое он вызвал с помощью угрозы применения санкций, тогда как в этих ситуациях он просто предвидит совершение определенных событий без своего участия в них. [с.286]

В. Побуждение. Здесь источником власти является вознаграждение, которое получает объект от субъекта в обмен на подчинение. Э. Де Креспини определяет побуждение как “способность А заставить Б действовать в соответствии со своими интенциями (так как он иначе не стал бы действовать) путем обеспечения Б тем, что его [ Б ] привлекает с целью достижения его повиновения, или выполняя обещания, когда Б повинуется” (De Crespigny, 1968: 198).

Так же, как и принуждение, побуждение подразумевает нежелание объекта следовать команде субъекта без внешнего стимула, предложенного субъектом. Но если при принуждении подчинение достигается с помощью угрозы принятия негативных санкций, то побуждение связано с обещанием вознаграждения (позитивными санкциями).

Нередко утверждается, что между позитивными и негативными санкциями нет существенной разницы, поскольку угроза может рассматриваться как обещание чего-то негативного. В определенном смысле это действительно так: в обоих случаях субъект власти стимулирует объект изменить свое поведение, и объект сам “выбирает” подчинение как более приемлемую для него перспективу. Кроме того, в некоторых ситуациях очень трудно различать, даже на интуитивном уровне, негативные и позитивные санкции. Например, когда субъект отказывается от оказания регулярного (ожидаемого) вознаграждения.

Однако различие между принуждением и побуждением тем не менее можно зафиксировать. П.Блау считает, что оно проявляется в отношении к первоначальному состоянию (“initial baseline”), в котором находился объект до начала воздействия на него со стороны субъекта: в зависимости от того, стало ли положение объекта лучше или хуже в результате его взаимодействия с субъектом, мы имеем дело либо с позитивными санкциями (побуждением), либо с негативными санкциями (принуждением). [с.287]

Санкции можно относить к позитивным и негативным и по тому, как их воспринимает сам объект Д.Болдуин пишет:

 

О выражении “Если Вы сделаете X, я дам Вам $10” невозможно сказать, является ли оно обещанием или угрозой без ссылки на ожидания Б. Если Б ожидал $10 как вознаграждение независимо от того, сделал он Х или нет, то он может воспринимать данное выражение скорее как условие отказа от ожидаемого вознаграждения, нежели как условие получения неожидаемого вознаграждения. Таким образом, то что выглядит как обещание, на самом деле может оказаться угрозой, если угрозы и поощрения различаются в зависимости от их восприятия Б. Данное психологическое понятие угрозы и поощрения соответствует интуитивным значениям этих терминов. (Baldwin, 1989: 49)14

 

На мой взгляд, побуждение и принуждение не следует объединять в одну форму власти. Побуждение и принуждение обычно имеют разные ресурсы подчинения: побудительная власть основывается на утилитарных ресурсах (деньги, недвижимость, возможность оказания различных услуг и т.д.), а принуждение ассоциируется с оружием, физическим превосходством, военными организациями и другими силовыми ресурсами. Они также различаются по совокупности таких [с.288] характеристик, как интенсивность, экстенсивность, вероятность успеха ¹⁵, и др. ¹⁶

Но главная причина состоит в том, что люди по-разному реагируют на принуждение и поощрение. Поэтому позитивные и негативные санкции различаются по своим конечным и побочным эффектам. Если немедленной реакцией на принуждение является страх. беспокойство и сопротивление, то побуждение обычно ассоциируется с надеждой и поддержкой. Позитивные санкции имеют тенденцию создавать ощущение симпатии и заботы о нуждах объекта, тогда как негативные санкции – ощущение безразличия или враждебности по отношению к нему. Первые обычно укрепляют стремление объекта сотрудничать с субъектом в будущем, тогда как вторые препятствуют этому. Осуществление власти в форме принуждения, как правило, ведет к усилению конфликта между субъектом и объектом, росту неприязни и сопротивления со стороны объекта. Поэтому легче обеспечить легитимацию требований с помощью позитивных санкций, чем с помощью [с.289] негативных. Однако побуждение обычно требует больших материальных затрат, чем принуждение ¹⁷.

Наконец, принуждение и побуждение различаются по своей моральной оценке: осуществление принудительной власти осуждается гораздо чаще, чем осуществление власти в форме побуждения, поскольку принуждение ассоциируется с насилием, а побуждение – нет.

Г. Убеждение. Источником власти в форме убеждения выступают аргументы, которыми обладает субъект и может использовать для достижения подчинения объекта. Д.Ронг определяет убеждение следующим образом: “В ситуациях, где А представляет аргументы, обращения или увещевания, которые после самостоятельной оценки их содержания с точки зрения своих целей и ценностей принимаются Б в качестве основы своего поведения, А успешно осуществляет власть над Б в форме убеждения” (Wrong, 1988: 32). Адаптируя данную дефиницию к диспозиционной концепции власти, убеждение можно определить как способность субъекта добиться подчинения объекта с помощью рациональных аргументов.

Хотя угрозы и обещания часто выглядят как убеждение, источники подчинения в этих формах власти различные. Власть в виде убеждения осуществляется только в том случае, если в основании каких-то действий лежат аргументы. Э. Де Креспини объясняет этот нюанс следующим образом:

 

Если А угрожал кому-то или предложил ему взятку, он тем самым дал Б основание для подчинения, но мы не можем сказать, что здесь имеет место аргумент. …Об А можно было бы сказать, что он предложил аргумент, если бы он попытался воздействовать на выбор другого лица путем высказываний о характере и последствиях определенных действий без какого-либо ограничения альтернатив этого лица с помощью давления или побуждения. Если бы Б рассмотрел эти [с.290] соображения, взвесил их, соотнеся со своими ценностями и приняв в качестве основы для своих действий, мы могли бы сказать, что он был убежден А сделать что-то, что соответствует намерениям A. (De Crespigny, 1968: 204)

 

В отличие от принуждения и побуждения, убеждение не подразумевает обязательный конфликт между субъектом и объектом и оставляет объекту свободу в ее “негативном” значении, поскольку объект может действовать в соответствии со своими намерениями. У объекта по-прежнему сохраняется выбор – принять аргументы субъекта или нет, и этот выбор не ограничен ни угрозой негативных санкций, ни мотивируется внешними стимулами. Убеждение, пишет Э.Хендерсон, “заключается в таком использовании ресурсов, которое позволяет одной стороне изменить когницию другой без выгодного или невыгодного для последней изменения ситуации” (Henderson, 1981: 33).

В силу этого убеждение часто вообще не рассматривается в качестве формы власти. Например, У.Конолли, как и многие другие авторы, не относит убеждение к числу форм власти, поскольку в отношениях между субъектом и объектом отсутствует конфликт и оно осуществляется без подавления интересов объекта (Connolly, 1993: 88). С.Льюкс также указывает на то, что при убеждении объект самостоятельно принимает доводы субъекта, поэтому “не сам А, а соображения А, или их принятие Б являются причиной изменения его действий” (Lukes, 1974: 32–33).

Здесь Льюкс, на мой взгляд, не вполне прав, поскольку нельзя противопоставлять субъекта его ресурсам (А и ресурсы А). Ранее я уже высказывался в пользу широкой концепции власти, которая включает в себя все формы подчинения объекта, в том числе и убеждение. Мною отмечалось, что если принять логику Льюкса, то мы должны будем также противопоставлять А всем ресурсам А, (его оружию, физической силе, авторитету и т.д.). Убеждение следует отнести к формам власти, поскольку оно является средством достижения субъектом желаемого для него результата во [с.291] взаимоотношениях с объектом. Как и другие формы власти, убеждение зависит от ресурсов, которые неравномерно распределены между людьми. Люди различаются по своему умению убеждать, ораторскому таланту, интеллигентности, доступу к информации и умению подать ее нужным образом. Все это имеет прямое отношение к распределению власти – как между отдельными индивидами, так и в масштабе всего общества.

Д. Манипуляция. Источник подчинения объекта субъекту связан со способностью субъекта оказать скрытое влияние на объект, не осознаваемое объектом. Д.Истон определяет манипуляцию следующим образом: “Когда Б не осознает намерения А оказать на него влияние, а А способен заставить Б действовать в соответствии со своими желаниями, то мы можем сказать, что имеем дело со случаем манипуляции” (Easton, 1958: 179). В отличие от других способов осуществления власти, где субъект четко выражает свои интенции в виде команды или путем непосредственного использования силы, в манипуляции субъект воздействует на объект без выражения своих пожеланий в отношении деятельности объекта. Манипуляция может иметь место и в тех случаях, где между субъектом и объектом вообще нет коммуникации, даже в ситуациях, когда объект не знает о самом существовании субъекта.

Манипуляция принимает две основные формы. Во-первых, субъект осуществляет скрытый контроль над объектом в процессе коммуникации, делая объекту замаскированные “предложения” путем селектирования поступающей объекту информации, например, утаивая важную информацию, недоступную объекту из других источников. Этот вид манипуляции проявляется в рекламной деятельности и многие формах политической пропаганды.

Другой ее вид связан со способностью субъекта изменять окружение объекта; с помощью этого он вызывает желаемую для него реакцию объекта без непосредственного взаимодействия с ним. Управляющие промышленными предприятиями манипулируют поведением рабочих с помощью корректировки служебных [с.292] инструкций, системы начисления заработной платы, стимулов и т.д. Другим примером данного вида манипуляции является изменение цен, осуществляемое торговыми компаниями.

Новые возможности в использовании манипуляции возникли в связи с современными открытиями в области биологии и психологии. Воздействие на мозг с помощью лекарств и электронных средств с целью изменения сознания и эмоций человека дает субъектам власти мощные инструменты скрытого контроля над психикой людей и их деятельностью.

Среди всех форм власти манипуляция пользуется, пожалуй, самой дурной репутацией, поскольку объект не осознает власти над собой и считает, что действует самостоятельно. При манипуляции, пишет Д.Ронг,

 

отсутствуют команды, которым бы объект мог неповиноваться; он не видит своего противника, который ограничивает его свободу. Поэтому манипуляция представляется наиболее бесчеловечной из всех форм власти, даже более бесчеловечной, чем физическое принуждение, где жертва, по крайней мере, знает, что является объектом чьей-то агрессии на ее тело и основы жизнедеятельности. (Wrong, 1988; 30)

 

Поскольку различие между манипуляцией и другими формами власти зависит от того, насколько субъект делает свое намерение открытым или скрытым от объекта, в некоторых случаях манипуляцию непросто отличить от силы и убеждения. Когда субъект открыто создает препятствия объекту действовать определенным образом, то имеет место осуществление силы, когда же субъект делает это скрытно от объекта – манипуляция. В дискуссиях, где интенции субъекта очевидны, мы имеем дело с убеждением. Однако это не препятствует использованию субъектом некоторых элементов манипуляции, что делает грань между ними трудноразличимой. Аналогичная проблема возникает и тогда, когда мы пытаемся развести силу и принуждение, принуждение и побуждение или побуждение и убеждение. Но случай с манипуляцией является по-видимому наиболее трудным. [с.293]

Некоторые авторы, в частности У.Конолли, считают, что формы власти различаются не только по чисто “техническим” параметрам, но и имеют в своей основе разные моральные основания. Поэтому их невозможно различать, не встав на определенную моральную позицию. Конолли пишет:

 

С позиции аморальных марсиан, не разделяющих наших общепринятых взглядов на человеческие отношения, было бы странным и бессмысленным различать манипуляцию и убеждение, как это принято у нас. Однако если кто-то из нас убежден в том, что им фактически манипулировали, хотя он в то время считал, что его убеждали, то именно изменение его восприятия выступает более важным, чем все “количественные” различия между убеждением и манипуляцией. Другими словами, для тех, кто придерживается принципа, что люди заслуживают уважения, различие между убеждением и манипуляцией является моральным; оно отражает моральное предубеждение против второго, которого нет в отношении первого. (Connolly, 1993: 94)

 

На мой взгляд, различие между манипуляцией и убеждением нельзя ограничивать моральными соображениями. Разумеется, при осуществлении манипуляции объект власти думает, что его убеждают, т.е. с точки зрения объекта манипуляция обычно выглядит как убеждение. Однако источники подчинения объекта субъекту при убеждении и манипуляции различные. При убеждении субъект сознательно не утаивает информацию от объекта; он хочет, чтобы объект принял его точку зрения и поэтому предоставляет ему всю имеющуюся у него информацию. Напротив, при манипуляции у субъекта нет намерения сделать так, чтобы объект мыслил как и он сам. Поэтому он скрывает от объекта часть информации или дает объекту неадекватную информацию. Таким образом, при убеждении источником подчинения объекта является рациональность (обоснованность) аргументов, которыми обладает субъект, тогда как при манипуляции он связан со способностью субъекта утаить какие-то аргументы (информацию) от [с.294] обьекта. То есть различие между манипуляцией и убеждением может быть объяснено без ссылок на мораль ¹⁸.

Е. Авторитет. Источником подчинения выступают какие-то характеристики (свойства) субъекта или его статус, которые делают объект обязанным принять команду субъекта независимо от ее содержания. Л.Стейн определяет авторитет как “нетестированное принятие чьего-то решения” (Цит. по: Wrong, 1988: 35). В отличие от убеждения, в процессе которого объект самостоятельно оценивает и анализирует рекомендацию субъекта, подчиняющая сила авторитета заключена не в содержании коммуникации между субъектом и объектом, а в ее источнике, т.е. в самом субъекте.

Объяснение отношения между властью и авторитетом является классической проблемой социальной философии и политической теории. Является ли авторитет формой власти или они представляют собой два различных феномена? Данная проблема стала предметом острых дискуссий. Некоторые авторы (Дж.Остин, К.Маркс, М.Вебер, Б.Рассел, Д.Истон, Р.Берштедт) рассматривают авторитет как тип, разновидность или форму проявления власти. Он определяется как “институционализированная власть”, “власть, осуществляемая в соответствии с соглашением” и т.д. Хотя их подходы существенно отличаются друг от друга, авторы согласны в том, что власть и авторитет соотносятся между собой как общее и особенное, и авторитет невозможен без власти.

Данный подход подвергся критике со стороны тех философов (Х.Арендт, М.Крозье, К.Фридрих, Р.Фридман, П.Уинч), которые объясняют власть и авторитет как различные явления. Они утверждают, что между властью и авторитетом имеют место лишь чисто эмпирические отношения, т.е. в реальности власть и авторитет [с.295] часто пересекаются между собой, но авторитет не должен отождествляться с властью или рассматриваться в качестве ее формы (Winch, 1967: 98; Arendt, 1970: 41; Flathman, 1980: 127). Некоторые исследователи, например С. Льюкс (Lukes, 1974: 32), считают, что авторитет может быть формой власти, но не обязательно.

Очевидно, что анализ проблемы и его результаты зависят от того, как определяются оба понятия. Так же, как и понятие власти, понятие авторитета является одним из наиболее дискутируемых. Существует два основных подхода в понимании авторитета. Первый подход представляет авторитет как право командовать. Авторитет рассматривается как свойство (принадлежность) закона, статуса, учреждения, положения в обществе. Люди обладают авторитетом, поскольку занимают какое-то место или пост в определенной системе. В этом смысле авторитет принадлежит как бы не людям, а их позиции, статусу. Т.Гоббс определял авторитет следующим образом: “Право выполнения какого-то Действия называется Авторитетом и иногда полномочием. Поэтому под Авторитетом всегда понимается Право совершения какого-то действия” (Hobbes, 1996: 112). Данный подход характеризует авторитет как авторитет де юре.

Другой подход рассматривает авторитет как проистекающий из знания, умения, экспертизы или каких-то других качеств, которыми обладает субъект. Мнения и распоряжения тех, кто обладает таким авторитетом, являются правильными, обоснованными, весомыми и т.д.; люди подчиняются им, как истинным, в силу их источника (“доверие без дискуссии”). Как писал Ф.Аквинский, “решающим фактором является то, кому принадлежит распоряжение; в сравнении с этим содержание распоряжения является в некотором смысле второстепенным” (Цит. по: Friedman, 1990: 67). Здесь авторитет обозначается и объясняется как авторитет де факто ¹⁹. [с.296]

Можно предположить, что эти подходы описывают два совершенно различных явления. Однако у них есть несколько общих свойств, которые позволяют квалифицировать их как два типа авторитета. То есть понятие “авторитет” относится к обоим видам отношений.

Во-первых, оба предполагают “отказ от суждения” со стороны того, над кем авторитет осуществляется: во всех интерпретациях авторитета Б выполняет распоряжение А или не тестируя его, или не принимая во внимание свои собственные соображения по существу распоряжения в процессе деятельности. У. Конолли пишет:

 

Когда Вы осуществляете авторитет надо мной, я повинуюсь Вашей команде добровольно в силу (1) определенных характеристик, которые и Вы, и я приписываем занимаемой Вами позиции или (2) потому, что мы согласны в том, что Вы обладаете каким-то особым пониманием сложившейся ситуации, которое мне еще недоступно или доступно не в полной мере. В обоих случаях я признаю обязанность повиноваться20 и действую в соответствии с этим. И причина моего повиновения не связана с Вашей принудительной властью или Вашими аргументами по поводу предлагаемых Вами действий. (Connolly, 1993: 110)

 

В случае, когда А обладает авторитетом де факто, Б принимает его команды, поскольку для него А является авторитетом в данном вопросе, а не потому, что он сам исследовал этот вопрос и пришел к какому-то выводу. При осуществлении авторитета де юре, Б не оценивает возможных последствий действий, которых требует А. Его подчинение обусловлено обязанностью выполнять команды А.

На мой взгляд, “отказ от суждения” следует трактовать в самом широком смысле и использовать применительно к трем несколько различным ситуациям: (1) объект следует распоряжениям субъекта без каких-либо размышлений над его содержанием (он безразличен к [с.297] команде, т.е. не имеет какой-либо причины сопротивляться ей или просто не способен оценить ее последствия); (2) изначальное отношение объекта к команде субъекта было негативным, но объект повинуется команде без внутреннего сопротивления, поскольку доверяет субъекту и/или убежден, что субъект “знает лучше”; (3) отношение объекта к команде субъекта является негативным, но он принимает команду добровольно (без восприятия команды субъекта как угрозы), поскольку рассматривает свое повиновение как должное. Первые два случая относятся главным образом к авторитету де факто, третий – к авторитету де юре.

Во-вторых, обе версии авторитета включают в себя идею обоснованности притязаний субъекта на обладание авторитетом. Критерии обоснованности притязаний могут быть различными: возраст, пол, статус, профессия, персональные характеристики, благосостояние, официальные документы и т.д., исключая содержание авторитетного распоряжения.

В-третьих, оба вида авторитета зависят от ценностей и убеждений тех, кто участвует в авторитетном отношении. А обладает авторитетом отчасти потому, что Б имеет соответствующие ценности, способствующие его убеждению в том, что А обладает авторитетом. В этом смысле авторитет не может быть “естественным”” независимым от каких-то конвенций между людьми.

В отличие от силы и манипуляции, авторитет основывается на определенном восприятии субъекта объектом и результируется в повиновении объекта команде субъекта. Объект как бы передает субъекту право командовать (или соглашается с ним) в каких-то конкретных ситуациях. Это право не обязательно институционализируется и формально фиксируется. Но субъект всегда ожидает от объекта добровольного подчинения (без сопротивления), зная, что является авторитетом для объекта. В реальной политической практике правительственные решения, как и большинство других видов авторитетных отношений, обычно “подкрепляются” открытой или скрытой угрозой использования силы. Однако это не устраняет различий между авторитетом и силой (принуждением). [с.298]

Авторитет достигается различными путями. Поэтому можно выделить формы авторитета по его источникам.

Персональный авторитет основывается на персональных ²¹ характеристиках (свойствах) субъекта, оцененных объектом ²². Персональный авторитет представляет собой неинституционализированное отношение между субъектом и объектом; это скорее отношение между людьми как таковыми, чем между людьми как носителями каких-то социальных ролей. Он связан, с одной стороны, с определенными чертами и способностями субъекта, с другой стороны, он зависит от их восприятия и оценки объектом. “Любовь, восхищение, дружба или психологическая предрасположенность к господству и покорности являются основами персонального авторитета” (Wrong, 1988: 61).

По-видимому, наиболее распространенной персональной характеристикой, способствующей формированию персонального авторитета, является компетентность. Д.Ронг рассматривает компетентный авторитет как самостоятельную форму авторитета. Его источником является вера объекта в то, что субъект обладает превосходством в знаниях, компетентности и экспертизе и лучше понимает, как реализовать цели и интересы объекта.

Разумеется, можно считать компетентный авторитет отдельной формой авторитета, но более последовательно было бы все-таки рассматривать его в качестве вида персонального авторитета. Эти же соображения в полной мере относятся и к моральному авторитету (который основывается на нравственных качествах субъекта) или к любому другому авторитетному отношению, в котором источником подчинения выступают определенные свойства субъекта. [с.299]

Традиционный авторитет. М.Вебер определял традиционный авторитет следующим образом: “авторитет может называться традиционным, если легитимность обусловлена верой в святость власти и древних законов” (Weber, 1993: 41). Этот вид авторитета “передается” субъекту по традиции и в известном смысле не зависит от персональных качеств субъекта ²³. Примерами традиционного авторитета являются отношения между родителями и детьми, младшими и старшими, мужчиной и женщиной, патрицием и плебеем и т.д. К наиболее простым формам традиционного авторитета Вебер относил геронтократию и патриархат (Weber, 1993: 42–43).

Легальный авторитет. Данный вид авторитета основывается на рациональных основаниях: это “вера в законность используемых правил и право тех, кто ими наделен авторитетом отдавать команды” (Weber, 1993: 39). Д. Ронг определяет его как “властное отношение, в котором субъект обладает признанным правом командовать, а объект – признанной обязанностью повиноваться ” (Wrong, 1988: 49) ²⁴

Легальный авторитет следует отличать от легальной власти (легитимной власти). Нередко различие между этими понятиями смазывается, особенно теми теоретиками, которые определяют авторитет как легитимную власть. Некоторые авторы считают, что авторитет осуществляется во всех случаях, когда выполняется распоряжение обладающего авторитетом де юре субъекта, в том числе и когда повиновение мотивируется страхом [с.300] перед использованием негативных санкций (Easton, 1958: 180–182; Oppenheim, 1961: 32; Crozier, 1973: 212). “До тех пор, пока приказы и команды выполняются "автоматически", до тех пор, пока законам (безличностным выражениям авторитета) повинуются, короче говоря, до тех пор, пока язык авторитета "работает" и наделенные им лица не вынуждены "обращаться" к языку влияния и власти, мы можем считать, что авторитет функционирует” (Bell, 1975: 57) ²⁵.

Указывая на эту ошибку, У.Конолли (Connolly, 1993: 109) отмечает, что при объяснении авторитета нередко смешиваются две разные идеи – добровольное повиновение команде (даже если она направлена против интересов объекта) в силу ее восприятия как должного, и реакция на принуждение, использование которого является оправданным (законным). Первый вид отношения – это авторитет, второе – легитимная власть, В обоих случаях подчинение объекта является оправданным, однако мотивы подчинения в них различные. Когда осуществляется легальный авторитет, подчинение объекта команде субъекта обусловлено тем, что он чувствует себя обязанным повиноваться. Если же подчинение основано на открытой или скрытой угрозе использования силы, то мы имеем дело с принуждением – независимо от того, оправдано ли возможное применение силы или нет. Если субъект вынужден обращаться к силе, хотя бы и предусмотренной законом, то это означает, что он не обладает властью в форме легального авторитета: он не в силах реализовать свое право, и его легальная позиция (позиция сама по себе, а не инструменты силы, ассоциирующиеся с ней) не делает его способным обеспечить подчинение объекта без использования ресурсов принуждения.

Хотя границу между легальным (легитимным) авторитетом и принуждением в некоторых случаях достаточно трудно различить, все субъекты власти [с.301] заинтересованы в стабильных отношениях с объектом и потому стремятся их легитимизировать, т.е. сделать легальный авторитет основой своей власти. Легальный авторитет формирует устойчивые и “надежные” формы “правления предвиденных реакций”; он более эффективен, чем принуждение или побуждение, поскольку снижает необходимость поддержания в постоянной готовности средств принуждения, непосредственного контролирования и регулярного экономического и неэкономического поощрения объектов. В силу этих причин “голая власть” всегда стремится облачиться в одежды легитимности.

Эти шесть форм власти – сила, принуждение, побуждение, убеждение, манипуляция, авторитет – охватывают, на мой взгляд, все возможные случаи власти. Некоторые другие формы власти следует рассматривать как их разновидности. Например, устрашение и принудительный авторитет (этот вид авторитета выделил Д.Ронг) можно отнести к принуждению; ограничение (Э. Де Креспини) – к силе; реакцию – либо к принуждению, либо к побуждению; референтную власть и власть привлечения – к персональному авторитету; формирование – к манипуляции, и т.д.

Все перечисленные формы есть абстракции, играющие роль “идеальных типов” в исследовании властных отношений; они, как и общее понятие власти, не могут выразить реальность во всем ее многообразии, но так или иначе способствуют ее описанию и объяснению. Каждой из форм присущи определенные свойства, эмпирические закономерности и тенденции.

Хотя можно найти “чистые” примеры всех форм власти, большинство “реальных” властных отношений являются “смешанными”. Возьмем в качестве примера власть работодателя над работником в отношении его профессиональных обязанностей. Власть работодателя обычно имеет несколько источников и он осуществляет власть в различных формах. Это может быть легальный авторитет (работник признает право работодателя отдавать распоряжения и свою обязанность им подчиняться), персональный авторитет (работник [с.302] подчиняется работодателю, признавая его превосходство в компетентности и знаниях), принуждение (работодатель использует угрозы, например, увалить работника, если тот не выполнит его распоряжений), побуждение (работодатель стимулирует работника строго выполнять распоряжения, обещая вознаграждение), убеждение (работодатель прибегает к использованию рациональных аргументов для того, чтобы работник понял, что выполнение всех должностных инструкций соответствует его (работника) интересам), манипуляция (работодатель достигает желаемого результата, используя ложную информацию, касающуюся профессиональной деятельности работника).

Таким образом, работодатель способен осуществлять свою власть различными способами и подчинение объекта имеет различные основания и мотивы, которые нередко взаимодополняют друг друга. Не все формы власти являются совместимыми, например, сила или принуждение в некоторых случаях могут подорвать персональный авторитет или способность достигать подчинения с помощью убеждения. Однако нередко осуществление одной формы власти способствует укреплению других форм. Например, осуществление убеждения формирует персональный авторитет, сила поддерживает принуждение, и т.д. Довольно часто, как мы видели, бывает непросто отличить одну форму власти от другой. Все это делает анализ форм власти исключительно трудным для исследователей. [с.303]

ПРИМЕЧАНИЯ

11 Точнее “власть в форме силы”, поскольку не любая сила есть власть (например, сила, направленная на объекта, но не обеспечивающая его подчинения). Термин “сила” используется здесь только для обозначения определенной (“силовой”) формы власти. Таким же образом следует интерпретировать и другие термины, обозначающие формы власти.

Вернуться к тексту

12 Поскольку результат власти ограничен определенной сферой сознания или поведения объекта, находящейся под воздействием субъекта, то лучше сказать, что сила как форма власти исключает возможные альтернативы в определенном отношении. Тем самым она ограничивает общий набор имеющихся у объекта альтернатив.

Вернуться к тексту

13 В этом определении, однако, несколько смазывается различие между принуждением и силой.

Вернуться к тексту

14 Следует отметить, что отказ от вознаграждения не всегда является наказанием, а отказ от наказания не всегда является вознаграждением. “Если вознаграждение и наказание (и, соответственно, обещания и угрозы) определяются в терминах ожиданий Б в момент начала воздействия на него со стороны А, – пишет Д.Болдуин, – то ясно, что условие невознаграждения в случае неповиновения Б не обязательно является угрозой. "Если Вы не сделаете X, я не вознагражу Вас" является угрозой наказания если, и только если, Б ожидал получения вознаграждения”. Здесь, продолжает Болдуин, мы должны “различать условия лишения Б чего-то такого, что Б ожидал, и условия лишения его чего-то такого, что он не ожидал” (Baldwin, 1989: 66–67).

Вернуться к тексту

15 Д.Болдуин разъясняет различие между вероятностью успеха в принуждении и побуждении следующим образом: “Чем больше угроза, тем выше вероятность успеха; чем выше вероятность успеха, тем меньше вероятность выполнения угрозы; чем меньше вероятность выполнения угрозы, тем дешевле осуществить большую угрозy. Чем больше обещание, тем выше вероятность успеха; чем выше вероятность успеха, тем выше вероятность выполнения обещания; чем выше вероятность выполнения обещания, тем более дорогими становятся большие обещания” (Baldwin, 1989; 69).

Вернуться к тексту

16 Эмпирические параметры и характеристики различных форм власти были обстоятельно проанализированы Д.Ронгом. По его мнению, формы власти различаются по экстенсивности (сфере влияния субъекта, количестве объектов, находящихся в его власти), интенсивности (длительности сохранения зависимости объекта от субъекта), сложности (количеству видов деятельности, которое субъект навязывает объекту), скорости достижения результатов, и размерам затрачиваемых ресурсов (Wrong, 1988: 14–20).

Вернуться к тексту

17 Эти и другие различия между позитивными и негативными санкциями были подробно рассмотрены Д.Болдуином (Baldwin, 1989: 69–79).

Вернуться к тексту

18 Различие между манипуляцией и убеждением вполне очевидно и в примерах, которые привел сам Конолли для иллюстрации различных форм власти, а частности, в его примере с работотателем и наемным работником (см.: Connolly, 1993: 88–93).

Вернуться к тексту

19 В англоязычной литературе чаще используются термины “in authority” и “an authority”, которые, на мой взгляд, точнее выражают специфику концептуализации авторитета, чем термины “авторитет де юре” и “авторитет де факто”, поскольку и то, и другое объяснение подразумевают, что авторитет не является пустой формальностью, а реально (де факто) существует.

Вернуться к тексту

20 В отношении второго случая точнее было бы сказать, что объект рассматривает свое повиновение субъекту как должное, правильное.

Вернуться к тексту

21 Не только индивиды, как мы увидим далее, могут обладать персональным авторитетом: группы людей также имеют определенные качества, дающие им возможность подчинять деятельность других людей или групп.

Вернуться к тексту

22 В веберовской типологии наиболее близким эквивалентом персонального авторитета является харизматический авторитет.

Вернуться к тексту

23 Точнее сказать, “менее зависит”, так как, чтобы реализовать тот потенциал власти, который дается ему традицией, субъект должен обладать определенным набором способностей.

Вернуться к тексту

24 Ронг предпочитает термин “легитимный авторитет”. На мой взгляд, понятие “легальный авторитет” является более точным для объяснения данной формы власти; оно четко указывает на источник авторитета – легальные нормы, законы, статусные права. В то же время ссылка на легитимность вполне правомерна и в тех ситуациях, где авторитет не основывается на легальных (формальных) нормах, например в отношении традиционного авторитета.

Вернуться к тексту

25 Многие авторы, как указывает С.Льюкс, вообще считает, что добровольное признание авторитета и подчинение ему всегда в значительной мере иллюзорны и за ними стоит сила (Lukes, 1978: 643).