Аллея менгиров в историческом парке музея-заповедника Аркаим и другие памятники мегалитического культа Южного Зауралья

 

Наверное, в современном мире нет человека, который интересовался бы древней историей и не слышал о таких колоссах культовой архитектуры Евразии, как Стоунхендж или ряды менгиров в Ле-Менеке. Однако многие ли знают, что и в наших зауральских степях в эпоху позднего бронзового века был весьма развит мегалитический культ? Аллеи менгиров и одиночные менгиры Южного Зауралья не отличаются колоссальными размерами, но памятники мегалитического характера были широко распространены, а выразительные особенности их постройки красноречиво говорят об особой сакральной значимости этих комплексов в культуре населения эпохи поздней бронзы наших степей. Один из таких памятников – Симбирская аллея менгиров – в настоящее время представлен среди объектов исторического парка музея-заповедника Аркаим.

Аллея была раскопана в 1990 году отрядом археологической экспедиции Челябинского государственного университета под руководством И.Э. Любчанского при проведении археологических исследований в зоне строительства Ильясского водохранилища в Кизильском районе Челябинской области. После проведения исследовательской работы аллея была демонтирована и перевезена в заповедник с целью сохранения памятника, который находился в зоне планируемого затопления. Симбирская аллея менгиров – пример неизвестного культа, широко распространенного в зауральских степях в древности.

Исследованные и открытые в Южном Зауралье памятники можно разделить на 4 типа:

1. Одиночные менгиры.

2. Аллеи менгиров в виде прямой линии.

3. Аллеи менгиров в виде дуги.

4. Комплексы менгиров.

Какой конкретной культуре эпохи позднего бронзового века принадлежали менгиры и аллеи менгиров? Какому культу они были посвящены – солярно-лунарному, фаллическому? Что символизировал вкопанный в землю менгир? От кого охраняла аллея? Какую роль играли мегалитические памятники в освоении культурного пространства древним населением евразийских степей? На все эти вопросы сейчас пытаются ответить археологи. Сегодня эти загадочные камни изучены недостаточно, но в ходе исследований разных лет выявились некоторые интересные закономерности.

Практически все изученные мегалитические комплексы находятся в непосредственной близости от памятников эпохи поздней бронзы. Чаще всего это поселения, реже – могильники. Известны случаи, когда комплекс памятников одного времени и расположенных в непосредственной близости представлен: поселение – общинный культовый объект (мегалит) – общинный некрополь (например, памятники микрорайона Система в Карталинском районе Челябинской области, разведки и раскопки В.П. Костюкова в 1989 году и Ф.Н. Петрова в 2001 году). Мегалитические памятники не просто расположены вблизи поселений, но занимают строго определенное положение относительно них. Памятники как бы выстраиваются по некой смысловой линии: поселение – мегалит – могильник/холм. В ландшафте это выглядит следующим образом: река – поселение (например, на первой надпойменной террасе) – далее, по плавно поднимающейся местности – менгир или аллея менгиров (практически во всех случаях это склон ближайшего, зачастую совсем невысокого холма) – далее, на указанной линии будет располагаться вершина описанного выше холма. В некоторых случаях, когда поселения рядом с менгиром или аллеей менгиров не зафиксировано, имеется как бы часть указанной схемы выше схемы: мегалит – могильник. Могильник и в этом случае будет располагаться в ландшафте выше мегалита, как бы заменяя собой или предваряя холм, господствующий над окружающей местностью (например, аллея менгиров Песчанка, раскопки С.С. Маркова, 2002). Преимущественно указанная линия или ось проходит по линии север-юг зачастую с отклонениями. Вероятно, это связано с общим устройством ландшафта, в котором аллея обязательно должна находиться на склоне холма, например, в случае с Симбирской аллеей менгиров аллея находилась к востоку от поселения, то есть поселение соответственно находилось на запад от ближайшего холма. Видимо, расположение культового мегалитического комплекса именно на склоне холма имело особенно важную роль при его устройстве, даже если (в очень редких случаях) рядом с мегалитом не было зафиксировано поселений или могильников. Например, две исследованные в полевой сезон 2002 года аллеи менгиров на массиве горы Чека в Кизильском районе Челябинской области (Чека I и Чека II). В непосредственной близости от этих памятников не обнаружено поселений или могильников, однако, обе аллеи, подобно большинству аллей менгиров Южного Зауралья были выстроены по линии запад-восток и расположены на склоне холма.

Раскопки мегалитических памятников дают самые разнообразные данные. И это, по-своему, еще больше затрудняет их анализ. В сущности, на сегодняшний день исследователи могут с известной долей уверенности сказать лишь то, что хронологическая принадлежность большинства зауральских мегалитов – эпоха поздней бронзы. Это время тесных контактов на территории нашей области алакульских (восточных) и срубных (западных) племен. Основными результатами раскопок в степной зоне являются материальные следы именно таких контактов. Кроме того, имеется пока единичный случай получения в ходе раскопок материалов черкаскульских (лесных) племен (раскопки мегалитического комплекса Ахуново в зауральской части республики Башкортостан, Ф.Н. Петров, 2003). Также в результате этих раскопок были получены материалы, предположительно датированные более ранним периодом – энеолитом.

В ходе раскопок некоторых мегалитических памятников Южного Зауралья были обнаружены остатки захоронений (трупосожжений и трупоположений, что само по себе говорит о различных культурных традициях или смешении таковых). Являлись ли они следами особых погребений сказать сложно. В случае с трупосожжениями ни могильной ямы, ни соответствующего инвентаря (сосудов или жертвенников) найдено не было. Единственный встреченный случай полного погребального обряда зафиксирован на одиночном менгире Лисьи Горы (раскопки Ф.Н. Петрова, 2003). Погребение было произведено по срубному обряду.

Что же означали эти погребения, совершенные вне традиционного некрополя общины? Может быть, имел место случай аномальной смерти (например, странная болезнь)? Либо умерший имел при жизни некий особый статус? В случае с менгиром Лисьи Горы, где было обнаружено захоронение женщины с двумя грудными младенцами, можно предполагать или смерть от естественных причин, или ритуальное убийство – принесение общиной в жертву близнецов, рождение которых, возможно, считалось дурным знаком, и их матери. Также погребения на мегалитических памятниках могли являться «строительной жертвой» широко известной в культовой практике разных народов (Тайлор, 1989).

Есть и еще одно относительно новое направление в изучении памятников древности и в том числе мегалитических – это археоастрономия. Исследователи, работающие в этом направлении, предполагают, что на мегалитических памятниках могли проводиться некие обряды астрономического характера, связанные с земледельческими циклами. Например, в ходе раскопок Симбирской аллеи менгиров были найдены остатки кремации, располагавшиеся внутри некой деревянной или каменной конструкции. Их расположение выделяет северо-восточное направление относительно центра аллеи. Это направление является общезначимым для пригоризонтной астрономии, так как маркирует направление на восход Солнца в дни летнего солнцестояния, и имело особую значимость в ритуальной (в том числе и погребальной) практике древности. Уместно также упомянуть тот факт, что при раскопках на самом, пожалуй, известном мегалитическом памятнике Европы – Стоунхендже (это одна из наиболее древних обсерваторий) также встречались следы кремации (Дж. Вуд, 1981. С. 227–228). Возможная аналогия в данном случае не позволяет говорить о некоем родстве или преемственности культур, однако может подчеркнуть самим наличием человеческого жертвоприношения особую значимость мегалитического культа в жизни древних обществ.

Особое место в изучении мегалитов Южного Зауралья занимает вопрос о художественной подработке, встречающейся на камнях – зооморфной или антропоморфной, крайне редкой для менгиров данной территории. Почему это так? У исследователей нет никаких оснований считать, что люди бронзового века – создатели удивительной по красоте посуды из глины и мелкой каменной пластики – не умели воспроизводить художественные образы. Известны более древние по времени, относительно менгиров Южного Зауралья, окуневские стелы, на которых можно проследить и достижения в обработке камня, и необыкновенную стилистику. В сущности, все художественные творческие навыки были восприняты человечеством на самом раннем этапе его развития – в древнем каменном веке. «От XXX до X тыс. до н. э. освоены все основные принципы изобразительного творчества – в ансамбле и в отдельных его компонентах, в композициях и в декоре. Создание священного пространства «храма»; канон развернутой на плоскости фигуры; фризовое и геральдическое построение сцены; соотношение вещи и ее воплощения; взаимодействие формы предмета и изображения. К чему бы мы ни прикоснулись, все имеет свои посттипы, постобразы, все получает развитие в последующей многотысячелетней истории искусства человечества» (Лаевская, 1997. С. 23). Однако среди менгиров Южного Зауралья, среди которых лишь в нескольких случаях встречена с трудом угадываемая попытка придания камню какой-то не вполне ясной формы, имеется лишь один достоверный случай нахождения изображения – это одна из двух центральных стел мегалитического комплекса Ахуново. Судя по состоянию изображения на этом камне, а оно весьма плачевное, можно предположить, что само время (геологическое выветривание, которому постоянно подвергался камень) стерло с памятников работу древних мастеров. Но это лишь версия.

Можно также высказать предположение о том, что на большинство менгиров степного Зауралья какие-либо изображения не наносились вовсе. Совсем иной, никак не привязанной к морфологии отдельных камней, была смысловая нагрузка комплексов, аллей и одиночных менгиров. «Сущность древнего искусства, особенно монументального, определялась его особой функцией, отличающейся от функции современного искусства. Не столько отражение, копирование реальности, сколько воссоздание мировоззренческих основ бытия с целью воздействия и на реальную, и на иллюзорную сферы жизни общества – эти представления обусловили специфику создания и функционирования древних памятников такого рода. Искусство создания монумента (стелы, менгира, изваяния и т.д.), таким образом, мыслилось и воспринималось как демиургический религиозно-магический процесс, призванный обеспечить нормальное взаимодействие мира людей с миром богов, предков и героев» (Самашев, Ольховский, 1996. С. 218). Таким образом, мы можем предположить, что для южноуральских строителей мегалитических памятников наиболее значимым могло быть как само устройство, «архитектура» сооружения, так и положение его внутри или вне культурного «цивилизованного» пространства общины.

Итак, как мы видим, проблема исследования мегалитических памятников весьма многогранна. Это относительно новое направление в изучении древних обществ Южного Зауралья. Здесь представляются широкие перспективы для исследований в самых различных областях как собственно археологии, так и поисков в области мифологии, религиоведения, искусствоведения. В полевой работе археологов уже принимают активное участие палеопочвоведы и астрономы, полученные ими данные, расширяют возможности археологов в плане уточнения хронологии и реконструкции духовной жизни древних обществ.

Не утихают споры по поводу корректного наименования памятников. Правомочно ли именовать их «мегалитами»? В самом деле, зауральские менгиры в основной своей массе не так уж велики, хотя встречаются отдельные камни весьма внушительных размеров. Но нам думается, что основным критерием является вовсе не величина конкретного камня. Стоит задуматься над этим культурным феноменом глубже. Неолитические стелы с «личинами», оленные камни разных культур и эпох, скифские «каменные бабы», тюркская поминальная скульптура и, наконец, Эр-Гра и Стоунхендж. На огромной территории евразийской степи тысячи лет стоят древние камни. Установка их не всегда являлось таким уж трудозатратным делом, однако требовала усилий и интеллектуального потенциала всей общины. Так что употребление термина «мегалит» представляется нам вполне правомочным в значении не «большой камень», но «больше, чем камень».

Энергия, вложенная в строительство аллей менгиров или установку одиночных камней, имела скорее духовную природу нежели физическую, и следы этой духовной культуры, оставленные нам древним населением южноуральских степей, еще ждут своей разгадки.

 

Литература

Вуд Дж., 1981. Солнце, Луна и древние камни. М.

Лаевская Э.Л., 1997. Мир мегалитов и мир керамики. М.

Петров Ф.Н., Полякова Е.Л., 2002. Археологические памятники массива горы Чека // Вестник общества открытых исследований древности. Вып.2. Челябинск.

Самашев З.С., Ольховский В.С., 1996. Стелы Дыкылтаса // Вопросы археологии Западного Казахстана. Самара.

Тайлор Э.Б., 1989. Первобытная культура. М.

 

 

А.Д. Таиров

А.А. Таирова