Кыштымский карлик'' Алёшенька 2 страница

 

 

НЕОБЫЧНЫЙ РЕБЁНОК

Славочка родился 22 марта 1982-го года, в Великий пост, по Церковному календарю – в день празднования Сорока мучеников Севастийских.

 Он был маленький, весь такой кругленький, больше похожий на девочку. У него было маленькое и кругленькое личико, белая и чистая-чистая кожа, и нежный-нежный, как шиповничек румянец. У Славочки был маленький ротик, очень маленький носик, и огромные, синие глаза. Его глазки были синие, а иногда они бывали и серые, – всё зависело от того, какую оденешь на него рубашку. Синее на него оденешь – глаза у него синие. А когда зелёное оденешь – у него глаза вообще становились необычными – они были одновременно и серыми, и зелёными и синими – как цвет морской волны. А так-как радужная оболочка глаза у него была размытая, то его огромные глаза казались глубокими и бездонными – как голубой туман. Вот такие необычные были у него глазки. И ещё у Славочки были рыжевато-каштановые, кудрявые, мягкие-мягкие волосы. Он очень интересный на личико был. Всё у него миниатюрное было, и мы постоянно думали, что это девочка.

 То, что Славочка необычный ребёнок – это понимали все. Но впервые это проявилось, когда Славушке не было ещё и года. Моего мужа в то время перевели служить в Германию (в бывшее ГДР, в составе Группы Советских войск в Германии), и мы переехали за ним. Нас провожала моя мама Анастасия, довольно спокойная, порой даже можно подумать, что равнодушная женщина. Мы готовились к отъезду и очень торопились: суета, сборы, обстановка нервозная. У меня маленький Славочка на руках, старший ребёнок тоже ещё не был большим. И вот мы собираемся, стараемся успеть на автобус. И вдруг, в такой важный момент, вместо того, чтобы нам помогать, моя мама начала себя как-то странно вести. Она взяла Славочку на руки, и на меня в раздражении из-за чего-то стала кричать. Славочка посмотрел-посмотрел на неё – а она не останавливается. Он опять на неё посмотрел-посмотрел. А ему, наверное, в то время было месяцев семь, или восемь. Он посмотрел-посмотрел на бабушку, потом разворачивается и как ладошкой хлопнет её по щеке! Мама замолчала в одно мгновение. И она потом молчала всю дорогу. И только через несколько лет она созналась в том, что она не понимала тогда, что с ней происходит, и когда он её по щеке хлопнул, она почувствовала такую радость и облегчение как будто, какая-то тяжесть отошла от неё. И после этого случая она больше вообще не кричала. Так что исцелил Славочка бабу- шку… в семь месяцев.

 Люди говорили, когда его видели, что он похож на ангелочка. Когда Славочка был маленький, а мы в то время жили в Германии, то немцы не могли на него налюбоваться. Он был жизнерадостный, был такой веселенький. Но при всей этой своей веселости он всё равно был спокойный, какая-то была в нём уверенность, какое-то тихое спокойствие. Он всегда был радостным, всегда улыбался, особенно когда он видел людей. Он вообще любил людей.

 Славочка был очень жизнерадостным и очень подвижным мальчиком. У него было очень много друзей – он ещё спит, а они уже с утра его ждут под окнами. Помню такой интересный случай. Он был ещё совсем маленьким, и как-то ко мне прибегает и говорит: «Мамочка, у нас дома бочка есть?» Я говорю: «Славочка, зачем тебе бочка? Какую тебе бочку-то нужно?» «Деревянную» - говорит. Я говорю: «Зачем тебе деревянная бочка?» А он говорит – «Мамочка, я построю подводную лодку, чтобы в ней никто не тонул, потому что плохо строят, надо строить лучше. Люди тонут». И вот он хотел на озере Мисяш из деревянной бочки построить лодку, сказал «я лучше сделаю». Но у нас бочки не оказалось.

 Даже когда Славочка был ещё совсем маленьким – он уже был чистоплотным. Многие маленькие ребятишки, например, пачкаются, когда кушают, размазывают кашку по щёчкам. А Слава никогда не пачкал себя кашей. Вот это-то и удивляло меня, потому что я такого никогда не видела. То, что Славочка был, не совсем похож на остальных детей – это меня уже начинало тревожить. Это было страшно для меня, как для матери, потому что сразу вспомнились все бабушкины слова. Я сразу вспомнила всех тёток, дядек, вспомнила, как они молились, всё вспомнила. И сразу мысль пришла: откуда у него такая сила? Ведь это ребёнок. Он еще не может знать того, что он говорит. Он ещё не должен уметь делать то, что он уже делает. Значит, это «кто-то» делает? И от этого у меня был панический страх. Кто бы мне тогда объяснил что это такое? Потому что я с детства была воспитана так, что - в первую очередь ценилась человеческая душа, а не тело. И поэтому у меня был страх, в первую очередь, – за его душу, а тело - оно уже как-то было на втором месте.

 Тогда была популярна песня, такая интересная, в ней есть такие слова: «Ах, мама-маменька, я уж не маленький; ах, мама-маменька, мне много лет» – её все тогда пели. И Славочка эту песню  услышал и мне её тоже спел. Я ему говорю: «Уж прямо тебе так много лет? Ты же маленький». А он на меня так серьёзно посмотрел и сказал: «Мамочка, а мне и в правду много-много лет.¹ Я очень старый… Почти древний…» В общем меня эти слова очень испугали. Виду я, конечно, не подала, но спросила: «Как это Славочка надо понимать?» И он мне начал подробно обо всём рассказывать. Он сказал мне, что «помнит себя до рождения». К сожалению, я помню только часть из того, что он подробно мне рассказывал. Он сказал что «сначала была огромная скорость, был свет, а потом дорога…». Я спросила Славочку: «Что это за дорога?» А он сказал, что есть такое белое полотно, как льняная ткань, и вот такая была дорога, и по этой дороге он шёл на огромной скорости. Так он себя помнил и рассказывал – была огромная скорость, белая дорога как льняная ткань, в конце дороги он остановился, потому, что впереди был очень глубокий обрыв, как бездна. А на краю бездны стоял человек, очень высокий, одетый как бы в монашескую одежду, а на кончике указательного пальца у этого человека висела длинная лампада на цепочках – я так поняла Славочку. Этот человек стоял с длинной лампадкой, и эта лампадка горела. Случайно чуть-чуть отогнувшийся край его одежды открыл ослепительный свет, на который невозможно было смотреть. И Славочка сказал: «Я остановился на краю пропасти, а человек с лампадкой перешагнул спокойно через эту пропасть, затем повернулся ко мне и сказал: «Прыгай!» Я, - говорит - разбежавшись – перепрыгнул, и еле-еле удержался. А человек с лампадкой куда-то пропал, исчез. И я – говорит – чуть-чуть еще прошел, потом свернул в сторону, как бы в тоннель, и оказался – говорит – у тебя». Вот так вот он себя помнил.

 Он помнил, как он сюда собирался. Он сказал, что «Пресвятая Троица и Её друзья дала ему понемногу от Себя силы». Я сказала ему: «Славочка, а у тебя что, своей силы не было?» А он говорит: «Была и своя сила… Все понемногу дали силы и я пошел сюда». Я спросила: «Зачем тебе сюда? Зачем ты вообще пришел? Люди вырваться отсюда не могут, а ты пришел! А если бы ты здесь погиб? А если ты погибнешь?» А он мне сказал, что он пришел для того, чтобы помочь спасению людей, и начал мне рассказывать какие людям грозят страшные времена. Да, он пришел предупредить людей и помочь им пережить эти страшные времена.

 Он всем говорил: «Вот эти дары, что у меня есть, и сила – это говорит – всё только для вас, а для себя у меня нет ничего. Всё это для вас». «А когда я вернусь обратно, – говорил Славочка, – и буду показывать Им свои раны, Они спросят: «Как ты всё это пережил?» – и будут меня за что-то очень благодарить».

 Когда Слава уже умирал, этот же самый человек в монашеском облачении снова являлся Славочке в видении. Слава говорил, что этот человек сидел на табуретке в каком-то зале. Также на кончике его пальца висела лампадка, но уже угасающая. Это видение было за несколько дней до Славочкиной кончины.

 То, что Слава помнил себя до рождения – для меня это остаётся тайной, и я даже не пытаюсь всё это объяснить, потому что все равно не смогу. Я попытаюсь лишь дословно передать то, что мне рассказал Славочка. Многие меня вообще упрекали в том, что я поместила этот рассказ в книгу. Не раз мне приходилось слышать: «Валентина Афанасьевна! Давайте уберём из книги, что Славочка помнит себя до рождения. Это не соответствует канонам Православной Церкви. Давайте и еще там что-то уберем, и еще, и еще…» Но я им ответила: «Ничего я убирать не буду! Потому что Славочка сказал что «всё как я, мамочка, сказал – всё так оно и будет». Я не хочу идти на поводу у кого-то, и не собираюсь искажать Славочкины слова. Я очень боюсь Бога и очень боюсь предать Славочку. И поэтому – я пересказываю всё так, как он мне рассказал. Возможно, что некоторые вещи я воспринимаю – как я их воспринимаю. То, что он говорил – и как я это понимаю – это не всегда одинаково. Ведь он был чистым ребёнком, а я человек грешный. И, тем не менее, я постараюсь дословно, по его детским словам пересказать то, что от него услышала.

 Ещё Слава говорил: «Когда вы узнаете, кто я, – то очень испугаетесь. А потом, будете мною гордиться». И эти слова мне говорил маленький ребёнок. Может ли ребёнок говорить такое? Вот почему, в каком-то смысле, Славочка не был маленьким ребёнком. Конечно, глядя со стороны, он был маленьким ребёнком. Бывало, просто смотришь на него – такой красивенький, чем-то на девочку и ангелочка похожий, – но вместе с этим в нем было такое мужество. И поэтому я, даже как мать, да и другие люди – мы не могли снисходительно относиться к нему как к маленькому ребёночку, ну чтоб сказать: «ой какая лялечка» - его боялись. Мы боялись вот этой какой-то его необычности, от этого было страшно. Я помню, как один раз я на него посмотрела, и как он на меня посмотрел своими большими синими глазами, и я невольно сказала: «Ой, как страшно, потому что очень красиво». Мне самой-то было от этого всего жутковато. Но я его просто попросила и сказала ему: «Славочка, я тебя боюсь, и поэтому – давай мы с тобой договоримся, и будем вести себя так – как будто ты обыкновенный. Ведь я же всё-таки для тебя мать, – а ты – маленький ребёнок, и если мне нужно будет, – я тебя даже накажу, если будет за что». Но он как-то никогда не давал повода. У меня старший сын Константин возмущался: «У всех братья как братья, а этот… Его даже не заставишь, чтобы он тапочки принёс». Я говорю: «Почему? Ты скажи Славочке: «Славочка, принеси мне тапочки – он тебе и тапочки и халат принесёт». «Ага – Костя мне говорит – я боюсь его попросить. Чего это он мне будет приносить тапочки». Я говорю: «Так что же ты хочешь?» И старший сын с такой печалью мне сказал: «Не знаю…». То есть это нас мучило, и старшего сына в том числе. Муж тоже однажды сказал: «Что это такое, – говорит – заходят офицеры, а он всем кланяется, крестится… Он, что у тебя - поп что ли? Чего это он всем кланяется, и кланяется?» А я говорю: «Да. А что в этом плохого?»… Вот так Славочка всех приветствовал.

 К нему все с любовью относились, и одновременно боялись, потому что он в любой момент мог сказать что-то такое, и открыть такую тайну, что люди замолкали. В общем, все видели, что Слава необычный ребёнок и поэтому это было одновременно и красиво, и страшно. И всё-таки все люди относились к нему с любовью, потому что он был просто хорошенький мальчик. Но когда он что-то говорил – вот это, то, что он говорил – оно их пугало, и в тоже время они хотели это слышать. В общем, люди переживали, потому что им было стыдно смотреть ему в глаза. Они так и говорили: «Я не могу на него смотреть, мне стыдно».

 Сейчас мы видим эти глаза на черно-белом фотоснимке, а в реальности они были еще и необычного цвета, и эти глаза смотрели прямо в душу – конечно, люди вначале смотрели, а потом как-то прятали голову в плечи, отворачивались и уходили. Улыбаются,…и отходят. Почти одинаковое поведение у всех этих людей было.

 

Дополнения и комментарии к главе – Необычный ребенок

Стр… «Мамочка а мне и в правду много-много лет».¹

Отрок Вячеслав мог помнить себя до рождения.

Почему это не противоречит догматическому учению Церкви о происхождении души.

Согласно догматическому учению Православной Церкви, душа человека образуется Богом и соединяется с телом в момент его зачатия. Никакого предсуществования души до зачатия тела по учению Церкви нет и быть не может (еретическое учение Оригена о предсуществовании человеческой души было осуждено Церковью на Пятом Вселенском Соборе). Так Православная Церковь объясняет происхождение души (для тех, кто хочет более подробно ознакомиться с богословской стороной этого вопроса мы предлагаем в Приложении 1 статью из курса лекций по Догматическому богословию, стр …).

 Далее, мы уже конкретно рассмотрим слова отрока Вячеслава о том, что он – «помнит себя до рождения». Для начала, мы обратим внимание на то, что отрок Вячеслав помнит себя именно – «до рождения» (а не «до зачатия» - что действительно не соответствовало бы учению Церкви). Как мы знаем – до момента своего рождения, младенец – и душой, и телом формируется в утробе матери. Целых девять месяцев происходит внутриутробное развитие зачатого младенца до того момента, как он родится. Неужели за эти долгие девять месяцев душа младенца Вячеслава, по особому промыслу Божию, не могла быть восхищена на Небо, в Горний мир? Можно ли такое допустить? Безусловно, можно. Для Бога нет ничего невозможного.

 Многие святые были при жизни восхищены Богом на небо, где они созерцали райские обители и общались с небожителями. В житиях святых мы находим множество таких примеров, и младенец Вячеслав – не исключение. Своей чистой, младенческой душой он ещё в утробе матери мог был быть восхищен Богом в Горний мир, где по особому промыслу Божию ему могло быть открыто очень многое для нашего спасения. Общаясь с Горним миром (о чем отрок так подробно рассказал) младенец Вячеслав еще в утробе матери мог заиметь колоссальный духовный опыт. Он мог иметь общение с Божией Матерью, с ангелами, со святыми. Ему могли быть открыты Богом тайны мироздания. Ему могло быть рассказано и показано очень многое – для того чтобы он передал это нам грешным, для нашего спасения. И поэтому, опираясь на все, что было сказано выше – мы, безусловно, можем допустить, что отрок Вячеслав мог помнить себя до момента своего рождения! И никакого «противоречия» с догматическим учением Церкви о душе здесь нет. Есть просто такая категория людей, которые умеют лишь вешать ярлыки. Все что им не понятно, все, что не вмещается в их мировоззрение – все это они готовы объявить и «ересью», и «прелестью». Это очень несерьезный подход к решению поставленных вопросов. Тем более что – отрок Вячеслав – это явление особого порядка, это действительно тайна. И даже то, что здесь было выше сказано – это не решение вопроса, а лишь наше предположение, слабая попытка понять и объяснить необъяснимое. Но отрицать это нельзя. Мы очень мало знаем и о самих себе и о том мире, в котором мы живем. Бог не всё открыл людям и не всё нам полезно знать.

 Возвращаясь к затронутой теме, можно отметить ещё один очень важный момент. Сегодня издано довольно много серьёзных исследований, в которых анализируется духовный опыт людей, которые пережили состояние клинической смерти. Многие из этих людей вспоминают о том – как им было хорошо в духовном мире, как не хотелось им возвращаться в земной мир. У многих из них было реальное ощущение что «там их родной дом, что там они когда-то уже были и им хочется снова туда возвратиться». Это еще одно подтверждение того, что в материнской утробе человек может пережить такое, о чем он совершенно забудет, когда родится и снова вспомнит – когда умрет. Для современной науки это тайна и объяснить это невозможно – это можно лишь пережить самому.

 В качестве дополнения к этой же теме, хотелось бы рассказать еще о том, что люди, пережившие клиническую смерть – совсем по другому ощущали «там» течение времени. Оказывается – в духовном мире время течет не так, как оно течет здесь. Здесь человек может отсутствовать – 2 или 3 минуты, а там он может за это время провести – дни, месяцы и даже годы. И за эти годы ему может быть показано и рассказано столько всего – сколько нормальный человек в обычной жизни никогда вместить не сможет. Вот почему, в свете всего вышесказанного – отрока Вячеслава, хотя он и был младенцем – можно было в полном смысле слова именовать духовным старцем. И поэтому, когда он говорил о себе что он «почти древний» – ничего в этом нет удивительного. Именно по этой причине так боялись отрока колдуны и экстрасенсы. Они не могли находиться рядом с ним – он опалял их благодатью Духа Святаго. Отрок Вячеслав действительно, по своей сути был древним духовным старцем, хотя и телом был млад. Это тоже можно допустить и никакого надуманного противоречия с вероучением и канонами Православной Церкви, опять же, здесь нет!

 

 

КРЕЩЕНИЕ

Когда мы служили в Германии, там были только католические храмы, православных храмов там не было, да и Славочка тогда был ещё очень маленьким. Как-то мы на отпуск приехали к родственникам в город Одессу, а ему было где-то около трех лет.

 В Одессе, недалеко от вокзала стоит прекрасный старинный храм. И как только Славочка увидел этот храм, он сразу начал туда проситься. Ну, я думаю: мало ли ребёнок что увидел, - мы отвели его в сторону: нам же такси нужно, багаж уложить, ехать надо. А он уже начал плакать, да так горько плакал, что его в храм не пускают, даже начал как-бы вырываться из рук. А он тогда уже умел потихонечку ходить, и он начал вырываться из рук, и начал как бы требовать. И когда мы увидели, в каком он состоянии, я мужу своему говорю: «Ты посмотри, что делается с ребёнком. Стой - говорю - здесь с вещами, а мы пойдём с ним в храм». Потому что уже невозможно было видеть такое, как он туда рвётся, и потом, ведь это же храм! И мы пошли. Заходим в храм, а в храме никого нет, только одна старушка-уборщица. Славочка у меня с рук сошел, и пошел потихонечку к алтарю. А из алтаря вдруг выходит священник, и они встречаются: батюшка на него смотрит, а он на батюшку смотрит. И Славочка начал с батюшкой разговаривать. Я уж не помню, что он батюшке говорил. Помню только, что батюшка глаз с него не спускал: вот он стоит и смотрит, и смотрит, и смотрит на Славочку, а Славочка ему там что-то говорит, говорит. И потом батюшка на меня посмотрел и сказал: «Его срочно надо крестить! Срочно крестить!» Я из рода верующих и потому знала и помнила, что над всеми нами есть Пресвятая Троица. После слов батюшки я запереживала, да и поняла, что с моим сыном что-то не так. Но, для начала, я осмотрела весь храм, потому что «современность» одесских храмов мне не внушала доверия. Росписи там уже современные, кондиционер стоит – ну жарко, я понимаю, конечно. Но так как я была воспитана в других традициях, то сразу вспомнила нашу старинную церковь, вспомнила, что там стоит гроб Господень, вспомнила какие там прекрасные иконы – настоящие, старинные; свечи и лампады горят, и никакого нет электричества. И руководствуясь каким-то внутренним чувством, я подумала: хорошо, конечно же, я Славочку покрещу, обязательно покрещу, но только не в Одессе, а в нашем храме. И поэтому, я его не стала крестить в Одессе.

 Когда мы через год снова поехали в отпуск, Славочке тогда уже было больше трех лет. И мы поехали в тот самый старинный храм, в который я всегда ходила, и в котором я решила и Славочку покрестить. Приехали мы в город Тайга Кемеровской области, и пошли в этот храм. Наверное, по своей молодости и глупости, я думала что батюшка, который меня крестил, всегда жить будет, и мне хотелось, чтобы он и Славочку покрестил. Но когда мы приехали в наш храм и я спросила: «А где батюшка?», - то мне сказали – «Так батюшка давно умер». Служил уже другой, молодой батюшка, помню, что с Украины он был. Батюшку этого звали – отец Игорь. И мы покрестили Славочку у батюшки Игоря. Батюшка Игорь к Славочке с такой любовью отнесся. Мы опоздали, но он всё равно нас принял. Славочку он отдельно крестил, не смотря на то, что там еще кто-то опоздал на крестины. Он Славочке разрешил самому выбрать для себя нательный крест. А тогда и не такой уж большой выбор был, и Славочка выбрал себе самый большой крест. А у него грудочка то была маленькая – он же совсем махонький еще был. И на такой маленькой грудке у него красовался большой нательный крест – как на батюшке. Помню, Славочка тогда выбрал и своему брату крест, такой же большой. Выбрал два креста, батюшка ему всё разрешил. Так вот наш Славочка покрестился. Покрестили мы Славочку и он такой счастливый был.

 Потом, когда мы уже в Германию с отпуска приехали, Славочка как-то подошёл ко мне, посмотрел так внимательно на меня, отошёл, потом опять подошёл и говорит: «Мамочка,… а Бог есть!» «Да, – говорю – знаю Славочка, что Бог есть». Он ушёл, потом опять подошел, глазами смотрит на меня такими огромными и говорит: «Мамочка,… а Бог и вправду есть!» Я ему говорю: «Подожди, а ты откуда знаешь?» И всё. На этом разговор наш тогда закончился.

 А отцу Игорю, за его внимание и любовь к Славочке, Господь послал в утешение подарок. И произошло это тоже необычным образом. Дело в том, что перед крещением Славочки, собираясь в отпуск, ещё в Германии я вспомнила, что сейчас в моде бархат, а в России его нет. И поэтому, придя в магазин, я решила купить этот материал родным и себе. Пришло на ум себе взять фиолетового цвета, мне нужно было 75 см, но на немецком языке продавец настойчиво советовала взять 90 см. Когда мы приехали крестить Славочку, отец Игорь, после крещения подошёл ко мне и сказал: «Похоже, Вы мне можете помочь». Очень удивившись, что чем-то могу помочь батюшке, я ответила, что очень буду рада, если мне это по силам. Священник сказал: «Нигде не могу найти бархат, и в Москву ездил в «Берёзку», и друзей просил достать, – всё безполезно. Спросила батюшку, какой ему надо бархат и сколько. И с изумлением услышала, что фиолетовый и 90 см. С большой радостью в честь крещения Славы я подарила его о. Игорю.

 А мы с супругом венчались уже здесь, в Свято-Троицком храме г. Миасса и с нами был наш маленький Славочка. Надо сказать, что сначала мы с Сережей не были венчаны – мы были только зарегистрированы, и нам казалось, что этого достаточно. Но Славочка объяснил нам что «грех – когда человек невенчанный» и сказал: «Поедем венчаться!» Получается так, что венчаться он нас повез. Славочка очень, очень волновался. Он сам нам иконы вручал. Он был тогда такой счастливый. Пока нас батюшка венчал, он пошел по храму и успел со всеми служащими в храме переговорить, со всеми успел побеседовать. Зашел к одной продавщице в иконную лавку, а у неё очень сильно болела голова. И она ему пожаловалась: «Славочка, у меня так болит голова». Она ему свою больную голову подставила, а он свою ручонку и положил на неё. «Погладь – говорит – меня, может мне легче станет». Ну он её и погладил… А потом эта женщина говорит: «А у меня голова больше не болит!» Я так удивилась. И эта женщина до сих пор свидетельствует, что Славочка ей вылечил голову.

 Когда мы с мужем венчались, там, в храме была еще одна женщина, она тогда была прихожанкой, а сейчас она монахиня Елизавета и живёт в Верхотурском монастыре. Так вот, когда она недавно приезжала, то рассказала нам такую историю. Когда – говорит – мы с мужем венчались, Славочка в это время ходил по храму, а они боялись к нему даже близко подойти, настолько он был необычный. К нему было страшновато подходить, и в тоже время очень хотелось к нему подойти. И все-таки они подошли и заговорили с ним. Одна из женщин спросила у него: «Славочка, а вот ты когда, наверное, вырастешь, – богатый будешь?» А он и говорит ей: «Да, я буду очень богатый, но не так, как вы думаете». А потом сказал: «А когда мне не будет одиннадцати лет, я умру, а моя мамочка доживет до антихриста». Он им это сказал раньше, чем мне. Мне он сказал за полгода до своей смерти, а им сказал за два года…

 

 

ОН ПОСТОЯННО ГОВОРИЛ О БОГЕ

Славочку все любили. Когда кто-то из знакомых видел, что никого из нас близко нет, тогда они его в подъезде к себе прижмут, обнимут, нацелуют его и только тогда отпустят. Но они как-то всё это делали очень осторожно, не как простого ребенка, чтоб так вот просто потискать, а как что-то такое хрупкое. И он позволял, чтобы его обняли, он позволял. И немцы его тоже очень любили.

 В Германии мы жили в городе Галле-Заалле, прямо на одной территории с немцами – у нас полдома немцы занимали, а полдома мы. Там у нас были друзья, у них была фамилия Андреску: главу семьи звали Манфред, его супругу звали Здэна, и была у них дочка Яры (по-русски – Ярослава), очень такая умная и дружная семья. Манфред работал генеральным директором, и он почти всю жизнь не видел своего родного брата, который жил в ФРГ. Потому что я его как-то спросила: «Как же так, неужели ты не видишь своего брата совсем?» А он мне сказал: «Я знаю экономическую тайну и поэтому, мне нельзя с ним встречаться». Такая вот драматическая ситуация в жизни. А Здэна, его супруга, работала переводчицей, она владела несколькими языками. Яры у них тоже была очень умная девочка. И они все очень любили Славочку, потому что – с одной стороны он был очень простой ребёнок, и вместе с тем - какой-то необычный. И Здэна всегда на Славочку смотрела и часто мне говорила, что он необычный мальчик, не как все остальные дети, а я ей всегда говорила, что ей это просто, кажется.

 Мне хорошо запомнился случай, когда мы были у них в гостях на даче. Славочка лазил по деревьям и упал с дерева, а нас в это время рядом не было, был один Манфред. Мы подходим и видим, что у Славочки целый рот земли и ему стало плохо, а дерево то было небольшое. Увезли Славочку на скорой помощи в госпиталь. Там его посмотрели, сделали рентгеновский снимок, и сказали: «А вы знаете, с ним все нормально, даже если что-то и есть, то лёгкое-лёгкое сотрясение мозга». Положили его в палату и сказали: «До утра». А ему почему-то становилось всё хуже и хуже, а врачи ничего не предпринимали и вели себя так спокойно, как будто нас и не было. Славочка уже был без сознания, а я только сидела, смотрела на него, переживала и не знала что делать, потому что врачи к нам не подходили. Никто к Славочке так и не подошёл. И ближе к утру, Славочка вдруг резко встаёт, выскакивает из палаты, бежит по длинному коридору и начинает открывать двери и заглядывать в эти двери, как будто он кого-то ищет. Я выбежала вслед за ним и попыталась его задержать, думала, что так проявляются последствия падения, но он вырывался из моих рук и снова кого-то искал. А когда я, наконец, поймала его и прижала к себе, то он как бы очнувшись, узнал меня и спросил: «А где все? А где они?» Я спросила: «А кто – они? Кого ты ищешь?» Но он сказал: «Ничего-ничего, мамочка». И всё снова стало нормально. Он успокоился и пришёл в своё обычное состояние.

 Уже потом, спустя годы после нашего возвращения Славочка мне рассказал про наших друзей из Германии, что с ними будет в будущем. Он сказал: «Мамочка, потом про меня будет говорить телевидение, обо мне будут писать книги». И ещё он сказал, что когда его покажут по телевидению, то немцы в Германии узнают, что России Бог послал для спасения отрока. Славочка говорил, что очень много немцев будут об этом знать, и немцы будут ликовать от того, что он жил у них пять лет – половину жизни своей. Это слова отрока. Ко мне и сейчас из Германии уже ездят, совсем недавно четыре человека приезжало, своим ходом к Славочке приехали, уже узнали о нём. Мне Славочка подробно рассказал о том, как о нём узнают немцы. Он сказал: «Мамочка, Яры в то время уже выйдет замуж, а дядя Манфред к тому времени уже умрёт. Когда мою фотографию покажут по телевидению – тётя Здэна, Яра и Ярин муж будут сидеть на диване и смотреть телевизор. А перед этим, тётя Здэна как бы случайно услышит, что по телевизору говорят обо мне и подумает: Надо же, как эта фамилия похожа на фамилию наших друзей, и про Андреску - как будто про нас говорят?» Но она – по словам Славочки – даже и мысли такой сначала не допустит, что говорят о них, и о Славе. И только когда мою фотографию покажут на весь экран – тётя Здэна от удивления даже подпрыгнет на диване (она ростом – высокая). И от радости она даже забудет о том, что она немка. Она подскочит к Яре и они начнут разговаривать на русском языке, и в такое состояние – говорит – войдут, что только и будут повторять на русском языке - «Так это же наш Славочка! Это же наш Славочка! Так это же про нас все эти годы говорили! Так это же Славочка наш!» А парень (Ярин муж) не будет знать русского языка, он будет сидеть и так испугается, так удивлённо будет на них смотреть, что с ними случилось? А они начнут ему в два голоса по-русски объяснять: что это их Славочка! А потом они немного успокоятся, и начнут ему подробно по-немецки всё рассказывать. И только после их рассказа он наконец-то сообразит, в чем дело. Славочка сказал – «Они ему про меня долго-долго будут рассказывать». Я говорю: «Славочка, а что про тебя долго рассказывать-то? Когда ты из Германии выехал – тебе всего пять лет было, может чуть побольше». А он и говорит: «А они будут рассказывать, какой я был замечательный».

 И он был действительно замечательный, потому что он мог спокойно подойти к любому человеку и сказать правду. Вот как в поезде с генералом. Однажды нам пришлось ехать в поезде вместе с генералом. Мы уже уезжали из Германии и ехали до Москвы в купейном вагоне высшего класса (помню, там был такой широкий диван, умывальничек и прочее). А Славочке тогда было, наверное, лет пять с небольшим. И заходит в наш вагон генерал – красивый, важный такой. Славочка на него посмотрел, а я думаю: надо же, «повезло» как, с ним же еще надо о чём-то говорить в дороге, ведь он практически сосед. А Славочка сначала посмотрел на меня, потом подошел к генералу, похлопал его чуть-чуть по животу и говорит: «Дядь, а дядь, ну чего ты такой важный?» Генерал такого не ожидал – он, как начал смеяться, а потом взял Славочку к себе в купе. И этот маленький ребёночек с кудряшками начал ему рассказывать как будут разваливать нашу армию. Генерал, слушая Славочку, забыл, что он генерал, и что он такой важный – он стал как ребёнок, а Славочка – как старец, умудрённый опытом. А Славочка сидел и всё ему рассказывал про нашу армию, и что с ней сделают, а тот только голову опускал всё ниже и ниже… А я ведь сидела рядом и весь разговор слышала. Я сама тогда впервые от Славочки услышала про то, что у нас будут разваливать армию и создавать «бригады быстрого реагирования» (более подробно об этом будет рассказано во второй части книги) Ну вот, подумайте – Славочка тогда был совсем маленьким ребенком – он не мог знать такого понятия «бригада быстрого реагирования». Ведь это было сказано более 20 лет назад – откуда пятилетний ребенок может это знать? Слова то, какие находил – правильные слова! «Будет – говорит – полицейское государство и прослушки будут везде поставлены» - это его слова, и слово «прослушки» - это тоже его слово. Вот такую «лекцию» он прочитал генералу. А сейчас что сделали с нашей армией? То и сделали, что Славочка рассказывал генералу.