Самоидентификация в период психодуховного кризиса через призму голографической природы памяти

Качанова Н.А. (г. Минск)

 

- Учитель, когда закончится трансформация, я буду Бабочкой? – спрашивает начинающая обучение Гусеница.

Учитель вздохнул и ответил:

- Бабочка будет, а ты – нет.

Качанова Н.А. «Кодекс Учителя.

Кодекс Ученика. (В диалогах гусениц)»

 

Духовное развитие человека предполагает радикальное преобразование личности, пробуждение скрытых прежде возможностей, вознесение сознания в новые для него сферы, а также новую внутреннюю направленность деятельности. Не удивительно, что такая великая перемена, такая фундаментальная трансформация проходит несколько критических стадий, которые нередко сопровождаются психодуховными кризисами различной интенсивности, содержания и продолжительности.

Кардинальная важность психодуховного кризиса заключается в том, что в нем происходит переосмысление содержания смысла жизни, пересмотр ответа на вопрос «зачем жить?». И ответом на него является перерождение самого человека, потому что новый смысл не является чем-то отдельным и приобретенным по ходу жизни. Ответ – это смена качества внутреннего духовного пространства, его неизбежное расширение и просветление.

Сама постановка задачи самоидентификации в период психодуховного кризиса (в дальнейшем ПДК) предполагает ее реальную или мнимую потерю. Все, с чем ассоциирован человек, все, что помогает ему определять себя как нормально-функционирующую систему в пределах устойчивых связей-взаимоотношений, во время ПДК представляется иллюзией. Эмоциональная реакция на данное обстоятельство протекает в диапазоне от растерянности, обиды, испуга до ярко-выраженной агрессии. Подобное поведение вытекает из непонимания природы ПДК, из-за отсутствия информации о причинах его возникновения и динамике процесса. На данном этапе развития общества человек, живущий обыденной и обусловленной внешними связями и внутренними привязанностями жизнью, не подготовлен к осуществлению сознательного «перехода» с одного энергетического уровня на другой даже при условии его личной внутренней мотивации к смене «места» в материальном, социальном и духовном пространствах.

В психологии важным вопросом остается проблема протекания процесса трансформации: каков механизм процесса изменения, какие существуют закономерности, чем он вызван, по каким причинам происходит. Актуальность познания механизма процесса трансформации не нуждается в обосновании, можно лишь отметить, что такие знания позволили бы эффективно управлять процессом «перехода». Другой вопрос о познаваемости вообще процесса трансформации. Возможно ли постичь его полностью? Можно ли с помощью научных понятий, терминов, закономерностей описать, познать всю глубину происходящих изменений в психике человека? Мы можем лишь приближаться к решению этой проблемы, расширять свое знание, т.к. трансформация психики - неуловимый процесс, происходящий по внутренним, незаметным законам. Движение процесса идет самостоятельно, и нет внешнего наблюдателя, который бы мог отметить всю последовательность идущих изменений.

Как правило, кризисное состояние личности имеет системный характер и включает различные уровни существования человека: соматический, нервно-психический, психологический и социально-психологический, энергетический. Естественно, изменения в структуре личности отражаются на всех ее уровнях. Глубина процесса трансформации влияет на долгосрочность и устойчивость происходящих изменений по отношению к внешнему влиянию. Наличие своевременной помощи и разумно-точечного вмешательства увеличивает скорость адаптации «новой» личности.

Для определения психодуховного кризиса как динамического процесса обратимся к теории диссипативных структур (Никлис Г., Пригожин И., 1990). Неравновесные (диссипативные) структуры проявляют следующие свойства: избирательная неустойчивость, вероятностный отбор состояний, «режим обострения» в ходе эволюции системы, а также автономность, независимость собственной эволюции системы от начальных условий ее возникновения.

Суть этих свойств состоит в следующем. Сложная, многокомпонентная система, каковой является человеческая психика, имеет потенциально множество векторов своего развития. Эти пути определяются в критических точках – точках бифуркации. Точки бифуркации – моменты, когда система колеблется перед выбором и затем принимает направление своего дальнейшего развития. В точке бифуркации даже небольшое добавочное воздействие на систему может положить начало эволюции в совершенно ином направлении, которое изменит все поведение макроскопической системы. До очередной критической точки система будет функционировать на детерминистских началах в соответствии со своей природой. Это так называемые принципы избирательной неустойчивости и вероятностного отбора состояний.(9)

Если мы можем говорить о человеческой жизни как о некой прямой, то психодуховный кризис является перпендикуляром, возникающим в точке бифуркации.

                                              t

                                                 

 

        

t          О

 

                                              t

 

Линия объективного времени (t) продолжает существовать, однако появляется новая линия субъективного времени (tS), которая отсчитывает минуты, часы, дни, а иногда и годы пребывания человека в психодуховном кризисе. Время существования в материальном и социальном мирах субъективно приостанавливается, т.к. индивид «уходит» в поиски духовного, хотя объективно оно, безусловно, движется. Это может проявляться как застой в материальных и социальных играх, или их полное прекращение, что по закону энтропии ведет к разрушению уже имеющихся способов адаптации личности в социуме. Внутренний поиск оттягивает колоссальное количество энергии на осознание места, в котором пребывает человек, на отслеживание собственных эмоциональных состояний, на внимательность по отношению к своим переживаниям, на интроекцию приобретаемого опыта и т.д.

По нашему мнению, цель взаимодействия с клиентом, находящимся в психодуховном кризисе – сократить объективное время пребывания в состоянии дезинтеграции с сохранением глубины процесса, качества переживаний и возможностью интеграции полученного опыта в обыденную жизнь.

Вариант поступательного движения в состоянии кризиса представляется нам невозможным, что подтверждают законы диалектики и квантовой физики. («При создании определенных условий для трансформации качественного содержания вещества атом не перемещается в каком-либо направлении, а исчезает с одного уровня пространственного континуума и единовременно появляется на другом».) Развитие происходит скачкообразно в связи с одномоментным изменением восприятия себя, мира, своего места в мире и т.д. благодаря кризисной ситуации.

 

 

       Вариант поступательного движения во взаимодействии с клиентом на самом деле является сопровождением в потоке обыденной реальности и отмечен поверхностной адаптацией человека к существующим условиям, переживаниям (от подавляющего медикаментозного воздействия до работы по смирению и объяснению необходимости данного способа существования). Здесь психолог выступает в качестве «вечных костылей», которые помогают передвигаться, но не принуждают человека к самостоятельности, к инвакации собственной воли. В этом случае создается иллюзия изменений, которые контролируются специалистом на протяжении длительного периода. Чем дольше происходит подобный «иллюзорный духовный рост» личности, тем больше разочарование от осознания неизменности базовой структуры своего окружения: «годы идут, а ничего не меняется». Проблемы самоидентификации в этом случае просто не существует.

       В случае скачкообразного развития нужда в психологе возникает только на перпендикуляре, т.е. в процессе атомного скачка, когда прошлая личность исчезает, распыляемая энергией кризиса, а новая возникает, собирается качественно заново. Именно в этот период обогащения своей внутренней жизни новым качеством духовного «Зачем я?» важность приобретает еще один вопрос «Кто я?». Резонанс от него проходит по всем измерениям: от энерго-информационного пласта до социально-поведенческого. Это проявляется в отчуждении от близких, девальвацию ценности ранее значимых связей, переоценку вкладываемой энергии и времени в отношения, резкой смене пристрастий, в стремлении к ранее отвергаемым или безразличным социальным группам. Подобными действиями индивид стремится «найти себя», «опознать себя» в условиях кардинальной смены своего энергетического состояния и социального положения.

Вопрос «Кто я?» – это вектор, собирающий сознание в каждый момент субъективного времени «здесь и сейчас» и удерживающий направление движения подобно наконечнику стрелы. Было бы наивно предполагать, что трансформационный процесс происходит только в контексте позитивной дезинтеграции. Неожиданная потеря себя в «определенном месте» своего привычного существования зачастую вынуждает индивида к поиску-возвращению к «себе-старому». Затем очередной скачок в сторону нового самоощущения, затем предположение о новом векторе своего развития, затем сомнения или невротический энтузизам…

Точно также физики не могут описать процесс движения атома в «поле неопределенности». Существуют лишь предположения о хаотичном вероятностном процессе, где атом одновременно движется прямо и обратно, сталкиваясь с частицами и разделяясь, сталкиваясь и меняя свой угол движения. Это процесс известен под названием интерференция. Мы можем предположить, что подобный хаотичный процесс происходит и в психике человека: исчезают внутренние опоры, мнения меняются ежеминутно под воздействием калейдоскопа ощущений, чувств, мыслей, реакции окружения, обстоятельств. Все это существует одномоментно и перетягивает сознание на себя в соответствии с заложенным энерго-потенциалом в каждом бите информации «поля неопредленности».

В этой ситуации психолог помогает не столько знанием, сколько присутствием, не сторонним анализом, а повышением осознанности самого клиента к происходящим с ним изменениям. Смысл взаимодействия – не вести за собой, будучи впереди, а страховать, находясь за спиной, вовремя подставляя плечо для обеспечения экологичного процесса трансформации. Эта стратегия наделяет человека силой, т.к. у него есть опыт самостоятельного преодоления опасного участка пути.

Будь то психолог или друг, участвующий в жизни личности, переживающей ПДК, он присутствует только на объективной линии времени, а к субъективному процессу имеет опосредованное отношение: «темную ночь души» каждый переживает только сам. Помощь возможна в создании внешней обстановки, поддерживающей позитивное протекание дезинтеграции, как смене своего «места» в своем личном восприятии.

Перейдем непосредственно к проблеме самоидентификации в период ПДК.

Самоидентификация – это отождествление личности с набором параметров, отвечающих на вопрос «Кто я?» или вытекающих из него:

· телесная репрезентация (уровень витальности, особенности нейрофизиологических процессов, мышечный корсет, привычный дыхательный паттерн),

· психо-эмоциональная активность,

· ментальный компонент (тип мышления, стереотипы восприятия и обработки информации, способности воображения),

· убеждения и ценности,

· мотивация и потребности

· внешнее окружение (от домашней обстановки до отношений с друзьями/врагами: ролевые игры и устойчивые сценарии)

Как уже упоминалось выше, ПДК «распыляет» прошлую личность, а, значит, и весь набор прошлых отождествлений. Пересмотру и переоценке подвергается каждый элемент набора. Складывание «новой мозаики», исходя из наших теоретических предпосылок, происходит единовременно с исчезновением старой «картины». Тогда возникает закономерный вопрос: почему трансформация в некоторых конкретных случаях затягивается на неопределенный срок? Мы предполагаем, что затягивается не сам процесс трансформации, а его осознание и, как следствие, принятие. Как если бы на новом энергетическом уровне существования визуальная функция восприятия временно бы отсутствовала и опознавание нового «мозаичного узора» производилось бы с помощью кинестетических ощущений. При таком подходе пришлось бы ощупывать каждую конкретную структуру, изучая ее от края и до края, чтобы узнать новые размеры и качества, что увеличило бы время. Хотя при добавлении визуального контакта осознание произошло бы моментально и в полном объеме, а кинестетическое узнавание способствовало бы ощущению большей реальности и устойчивости нового структурного образования. Но даже в этом случае пролонгированной дезинтеграции она протекала бы в позитивном контексте.

Безусловно, существует достаточно веских условий для начала негативной дезинтеграции. Однако в этой статье мы рассмотрим всего лишь одну из них – отсутствие осознания как способности освещать «темные коридоры», по которым путешествует наша душа в процессе ПДК. Негативную окраску дезинтеграция приобретает благодаря неумению пользоваться голографической природой нашей памяти, которая услужливо предоставляет нам сведения обо всех аспектах нашей «прошлой» жизни. «Личная история» - это голографический хвост, положение которого определяет направление «головы». У нас есть возможность свободы выбора любого будущего, но чаще всего мы используем память для утверждения в будущем нашего прошлого. Как именно? В процессе «перехода» личность оказывается в своеобразном информационно-пространственном вакууме: «уже не там» и «еще не там». Неумение побыть «в вопросе», побыть «никем», страх неопределенности толкает наш ум в омут памяти, где его захватывают водовороты прошлых событий, незавершенные диалоги, бесконечное количество эмоционально-насыщенных ситуаций, в которых «тонет» так и не успев оформиться «новое Я».

Чтобы вышесказанное кроме метафорического описания имело под собой веские основания, сделаем небольшой экскурс в историю голографии.

Голография — это способ регистрации и последующего восста­новления энерго-информационных волн. Говоря иначе, голография — это построение изобра­жения методом восстановления волнового фронта. Этот термин ввел в 1948 году Деннис Габор, который предложил использовать оптиче­скую голографию для улучшения изображений электронного микро­скопа. Общепринято считать этот факт изобретением голографии. Слово голография происходит от греческого holos, что означает «весь, целый». Этим изобретатель голографии хотел подчеркнуть, что в голографии регистрируется полная информация о волне — как амплитудная, так и фазовая. Физическая основа голографии — учение о волнах, их интерфе­ренции и дифракции, зародившиеся еще в 17 веке при Гюйгенсе.

В 1949 году Д. Габор показал, что фотографическая запись кар­тины интерференции произвольного волнового поля излучения, рас­сеянного объектом, и волнового поля референтной волны обладает свойством восстанавливать волновое поле объекта, если на такую запись — голограмму направить референтную волну. Чтобы полу­чить изображение, нужно записать голограмму и восстановить ее изображение. Это показал и сделал впервые Д. Габор.

В 1963 году американцы Лейт и Упатниекс впервые полу­чили лазерные голограммы. Ими были получены такие высококаче­ственные изображения, что в голографию поверили и признали ее огромное значение не только для получения портретов, но и для науки и искусства. За год до этого Лейт и Упатниекс предложили «двухлучевую схему», значительно усовершенствовавшую схему Габора. Уникальный характер голографии как практически единственно­го способа объективной записи информации о форме, структуре предметов предопределил широкий диапазон ее практических при­ложений.

Наш интерес относительно голографии в этой статье лежит в области памяти и восприятия информации. Эту тему активно и глубоко разрабатывал Прибрам.

Первой загадкой, с которой в начале 1940-х годов столкнулся Прибрам на пути формулирования голографической модели, была природа памяти – в частности, ее местонахождение. Тогда господствовало мнение, что хранилище памяти – головной мозг. Например, считалось, что память о том, когда вы в последний раз видели свою бабушку или нюхали цветы в саду, запечатлена в определенных клетках мозга. Такие следы памяти получили наименование энграмы, и хотя никто не мог толком сказать, что они такое – нейроны или, возможно, молекулы особого рода, – большинство ученых было уверено, что со временем энграмы непременно обнаружат. Эта теория долго господствовала в научных кругах, но была опровергнута опытами хирургического вмешательства в головной мозг пациентов.

В понимании Прибрама конкретная память не локализуется в определенных участках мозга, а каким-то образом распределена (distributed) по всему мозгу, как единое целое. Проблема состояла в том, что Прибрам не знал, какой механизм или процесс может дать удовлетворительное обоснование этой гипотезе. И вот в середине 1960-х годов Прибрам прочел в журнале «Scientific American» статью, где описывались первые опыты построения голограммы. Открытие принципа голограммы не только было революционным само по себе: оно сулило решение той головоломки, с которой Прибрам столько лет безуспешно боролся.

Одно из явлений, лежащих в основе голограммы, – это интерференция, то есть паттерн, возникающий в результате наложения двух или более волн (например, на поверхности воды). Если, например, бросить в пруд камешек, это произведет серию концентрических, расходящихся волн. Если же бросить два камешка, мы увидим соответственно два ряда волн, которые, расходясь, налагаются друг на друга. Возникающая при этом сложная конфигурация из пересекающихся вершин и впадин известна как интерференционная картина. Такую картину может создавать любое волновое явление, включая свет и радиоволны. Особенно эффективен в данном случае лазерный луч, поскольку он является исключительно чистым, когерентным источником света. Лазерный луч создает, так сказать, совершенный камешек и совершенный пруд.

Трехмерность – не единственное замечательное свойство голограммы. Если часть голографической пленки, содержащей, например, изображение яблока, разрезать на две половинки и затем осветить лазером, каждая половинка будет содержать целое изображение яблока! Даже если каждую из половинок снова и снова делить пополам, целое яблоко по-прежнему будет появляться на каждом маленьком кусочке пленки (хотя изображения будут ухудшаться по мере уменьшения кусочков). В отличие от обычных фотографий, каждая небольшая частичка голографической пленки содержит всю информацию целого.

Именно это обнаружившееся в голограмме свойство и взволновало Прибрама: он понял, что память как одна из центральных функций мозга имеет распределенный, а не локализованный характер. Если каждый кусочек голографической пленки может содержать информацию, по которой создается целое изображение, то совершенно аналогично каждая часть мозга может содержать информацию, восстанавливающую память как целое.

Среди прочего голография дает объяснение тому, каким образом мозг умудряется хранить столько информации в столь небольшом пространстве. Гениальный физик и математик, уроженец Венгрии, Джон фон Нейман однажды рассчитал, что в среднем в течение человеческой жизни мозг накапливает порядка 2,8∙10²⁰ бит информации (280 000 000 000 000 000 000). Такое невообразимое количество информации никак не согласуется с традиционной картиной механизма хранения памяти.

В этом смысле показательно, что именно голограммы обладают фантастической способностью к хранению информации. Изменяя угол, под которым два лазера облучают кусочек фотопленки, оказывается возможным записать множество изображений на одной и той же поверхности. Любое записанное таким образом изображение может быть восстановлено простым освещением пленки лазером, направленным под тем же углом, под которым находились первоначально два луча. Используя этот метод, исследователи рассчитали, что на одном квадратном сантиметре пленки можно разместить столько же информации, сколько содержится в десяти Библиях! [6]

Фрагменты голографической пленки, содержащие множественные изображения, наподобие тех, которые были описаны выше, дают также ключ к пониманию нашей способности забывать и вспоминать. Если такой кусочек пленки перемещать под лучом лазера, на нем в непрерывной последовательности будут появляться и исчезать записанные образы. Предполагается, что наша способность вспоминать есть не что иное, как освещение лазерным лучом фрагмента пленки для активизации определенного образа. То есть когда мы не можем вспомнить некий образ, это означает, что, посылая, так сказать, луч на пленку, мы не можем найти правильный угол, под которым этот образ вызывается в памяти.

Из голографической модели следует дальнейшая аналогия с ассоциативной памятью. Это можно проиллюстрировать еще одним способом голографической записи. Сначала свет одного лазерного луча отражается одновременно от двух объектов, скажем, от кресла и курительной трубки. Затем происходит наложение отраженных световых потоков от двух объектов, и результирующая интерференционная картина записывается на пленку. Если теперь осветить кресло лазерным лучом и пропустить отраженный свет через пленку, на ней появится трехмерное изображение трубки. И наоборот, если то же самое проделать с трубкой, появляется голограмма кресла. Поэтому, если наш мозг действует голографически, подобный процесс может прояснить, почему некоторые объекты вызывают у нас специфические воспоминания.

На первый взгляд наша способность узнавать знакомые предметы не кажется такой уж необычной, однако исследователи мозга давно считают ее весьма сложной. Например, моментальное узнавание знакомого лица в толпе из нескольких сотен основано не на каких-либо индивидуальных талантах, а на чрезвычайно быстрой и надежной обработке информации мозгом.

В опубликованной в 1970 году статье в британском научном журнале «Nature» физик Петер Ван Хеерден предположил, что в основе этой способности лежит особый тип голографии, известный как голографическое распознавание образов. Аналогичный метод, известный как интерференционная голография, может объяснить механизм распознавания знакомых и незнакомых черт, например, лица человека, которого мы не видели много лет. Этот метод заключается в том, что объект рассматривается через голографическую пленку, содержащую его образ. При этом любая черта объекта, изменившаяся по сравнению с первоначально записанным изображением, будет по-иному отражать свет. Для человека, смотрящего через пленку, сразу становится ясным, что изменилось и что сохранилось в объекте.

Прибрам уверен в том, что голографическая модель также проливает свет на нашу способность передавать навыки от одной части тела к другой. Попробуйте выписать свое имя в воздухе с помощью левого локтя. Вы, наверное, обнаружите, что это довольно просто сделать, хотя, скорее всего, вы этим никогда раньше не занимались. Для классической науки такая способность загадочна, так как считается, что различные области мозга (например, та часть, которая управляет движениями локтя) «жестко программируемы», то есть способны выполнять задачи только после того, как повторное обучение вызовет соответствующие соединения нервных клеток мозга. Прибрам замечает, что эту проблему можно разрешить, если допустить, что мозг преобразовывает все содержимое памяти, включая такие навыки, как письмо, в язык интерференционных волновых форм. Такой мозг был бы гораздо более оперативным и мог бы переносить записанную информацию из одного места в другое подобно тому, как из одной тональности в другую транспонирует мелодию умелый пианист.

Тот же механизм мог бы объяснить, каким образом мы узнаем знакомое лицо, независимо от того, под каким углом мы видим его. То есть, как только мозг запомнил лицо (или любой другой объект) и преобразовал его в язык волновых форм, он может буквально перевернуть эту внутреннюю голограмму для того, чтобы изучить ее под желаемым углом.

Способность создавать иллюзию того, что вещи находятся там, где их нет, и есть главное свойство голограммы. Голограмма имеет видимую пространственную протяженность, но если провести рукой сквозь нее, вы ничего не обнаружите. Несмотря на свидетельство ваших органов чувств, никакой прибор не обнаружит присутствия энергетической аномалии или материи на месте голограммы. Это происходит потому, что голограмма – это виртуальный образ – образ, возникающий там, где его нет, и обладающий не большей глубиной, чем ваше «трехмерное» отражение в зеркале. Подобно тому, как образ в зеркале расположен на плоскости амальгамы, фактическое нахождение голограммы всегда будет на фотоэмульсии, расположенной на поверхности записывающей пленки.

Доказательство того, что мозг способен создавать иллюзию протекания внутренних процессов вне тела, в дальнейшем было получено Георгом фон Бекеши, нобелевским лауреатом в области физиологии. В ряде экспериментов, проведенных в конце 60-х годов со слепыми перципиентами, Бекеши располагал вибраторы у них на коленях, затем изменял уровень вибраций. С помощью такого метода ему удалось сделать так, что источник вибраций «перепрыгивал» с одного колена на другое. Более того, он обнаружил, что может вызвать у своих подопытных ощущение вибрации в пространстве между коленями. Другими словами, он показал, что люди способны ощущать предметы в пространстве, не имея для этого сенсорных рецепторов. По мнению Прибрама, работа Бекеши согласуется с голографической моделью и проливает дополнительный свет на то, как интерферирующие волновые фронты – или, в случае Бекеши, интерферирующие источники механической вибрации – помогают мозгу локализовать свое восприятие вне физических границ тела. Он полагает, что этот процесс может также объяснить фантомные боли, то есть ощущение присутствия ампутированной руки или ноги у некоторых людей. Эти люди часто отмечают странные, вполне реалистические боли, покалывания и зуд на месте ампутированных конечностей, что может быть объяснено голографической памятью конечности, записанной в интерференционной картине мозга.

Если все, перечисленное выше, является характеристиками голографической модели нашей памяти, то мы можем говорить, что, гипотетически, в любой момент времени человек волен выбирать направление своего «внутреннего взгляда», высвечивая определенный участок «мозаики». Затем, благодаря этому энергетическому импульсу, подкрепленному устойчивым потоком внимания и концентрации, создается голографическое изображение, детально прорисованное, объемное, которое мы способны принять за реальность благодаря способности мозга воспринимать и переживать ощущения вне физических границ тела. В этот момент мы фактически «творим» свою реальность. Обладая такими возможностями, мы могли бы благословлять наступление ПДК как периода нашего свободного парения между отжившим прошлым и желанным будущим. И наша активность была бы направлена на изучение максимально удовлетворяющего направления развития и удержания на нем фокуса нашего осознания. Для ускорения мы бы периодически «оживляли» в своих воспоминаниях то качество прошлого, которое максимально соответствовало бы мозаике выбранного будущего. Итак, у нас на руках рецепт позитивной дезинтеграции в контексте ПДК: распылить прошлые отождествления, пребывая в безграничной энергии вакуума «переходного состояния». При этом направлять фокус внимания на интересующий нас аспект будущего, удерживая его с помощью воли и концентрации и подкрепляя вновь созданной голографией из нашего «нового прошлого». В этом случае ответ на новом энергетическом уровне на вопрос «Кто я?» максимально способствует осмыслению вопроса «Зачем я?» и новому видению возможной реализации в повседневной жизни и того, и другого.

 

В чем состоит ловушка голографической природы нашей памяти относительно процесса трансформации? В ее возможности предоставить нам любую информацию по первому требованию, и не всегда данное требование определяется самой личностью. Достаточно вспомнить ассоциативный характер памяти: мелодия – запах – ситуация – человек – чувство – мысли на весь день. Внешняя провокация моментально отражается на внутреннем состоянии. Зависимость? Безусловно. Этот чаще всего неосознаваемый процесс максимально проявляется в ходе принятия решений, делаемых скорее при различении разных входных сигналов, чем какого-то действия. С другой стороны, решение может быть сделано на основе корреляции функций — необходимыми каскадами линейных фильтров. Операторы решения могут вводиться в систему двумя способами: решения могут быть достигнуты последовательным иерархическим абстрагированием соответствующих переменных (см. например. Gross, 1973; Mishkin, 1973; Weiskrantz, 1974), либо могут накладываться сверху параллельным центробежным процессом из коры на сенсорно — моторные системы (Pribram, Spinelli, и Reitz, 1969; Ungerleider и Pribram. 1977; Christensen и Pribram, 1979; Pribram, 1971, 1974). Возможно также, конечно, что при научении функционирует иерархический последовательный процесс (как например предложено Хеббом, 1949), в то время как параллельные центробежные операторы, исходящие из коры, определяют мгновенное восприятие и исполнение. Эти операторы локализованы в той или иной системе мозга. В любом случае можно выделить два главных класса таких операторов принятия решения: 1) набор специфических сенсорных процессов, которые происходят в задних долях мозга (в нижней височной коре для системы технического зрения; в верхней височной для слуха; передней височной для вкуса; задней теменной для соматической чувствительности); 2) кроме того, были найдены исполнительные процессы более высокого порядка, то есть чувствительные к контексту — задействующие фронтально-лимбические части промежуточного мозга (см. например обзоры Pribram, 1954, 1969, 1973).

Когда эти процессы принятия решений функционируют в распределенных хранилищах памяти, они сочленяют входную информацию, которую уже имели в более ранних случаях в расчлененном виде. Специфические сенсорные операторы имеют дело с распознаванием и с обработкой значимой "отсылочной" информации. Операторы передних долей мозга имеют дело с воспоминаниями и с реалистичностью обрабатываемых образов, чувствительных к контексту и связанными с определенными эпизодами (для обзора см., например, Pribram, 1971; 1977).

Хранилища памяти являются распределенными; операторы принятия решения, включенные в кодирование и поиск локализованы. Эти операторы могут быть задуманы как отдельный мозг системы, генетически свойственный их функциям, но могут также зависеть от сенсорного стимула среды для организации и формирования их развития (см. например Chomsky, 1980; Pribram, 1971b). Мы можем сказать, что существуют "ящички в мозгу", каждый из которых соответствует "психическим способностям и состояниям". Но эти "ящички" функционируют на распределенной матрице, которая является нелокальной и, следовательно, доступной любому энерго-информационному воздействию, которое может послужить стимулом для включения той или иной голографической реальности.

Напомним, что человек в ПДК, как неравновесная система, максимально подвержен влиянию, как внешнему (прошлые социальные отождествления), так и внутреннему (прошлые стереотипные реакции тела, эмоций и ума). При отсутствии понимания ценности кризисной ситуации, неумении ориентироваться в условиях неопределенности, личность будет тяготеть опираться на прошлые отождествления даже при условии внешней социальной депривации (смена местонахождения и привычного окружения). Ведь никто не может запретить человеку искать опору в своих воспоминаниях. Тем более, что многие виды психологической помощи активно предлагают и даже настаивают на путешествии в прошлые болезненные ситуации (иногда с многократным повторением), которые «якобы» являются причиной сегодняшних неурядиц.

Мы склонны предполагать, что «прошлое» благодаря своей голографической природе имеет непостоянный характер и меняется в зависимости от внутренних факторов (состояние тела, эмоциональный фон, ход мышления, специфика дыхания) и внешних (люди, события, ассоциативные связи). Как следствие, опираться на привычную иллюзию в попытке обрести себя, самоидентифицироваться, представляется нам бесполезной тратой энергии. Тем более, что опора на именно такой образ прошлого привел именно к такому переживанию настоящего и предопределяет характеристики будущего. В этом мы видим опасность возникновения негативной дезинтеграции: старая мозаика разрушена, а любая попытка собрать именно ее приводит к еще большему разочарованию.

 

Hаибольший научный интерес, на наш взгляд, представляют собой позитивные последствия пережитого кризисного состояния, которые можно расценить как проявление личностной трансформации.

Психодуховный кризис, как горный перевал, предъявляет к идущему несколько требований:

· Наличие большой энергии

· Наличие воли как умения структурировать эту энергию во времени и пространстве

· Наличие высокой степени осознанности

Невозможно быть для всех индивидуальным проводником по тропам психодуховного кризиса. А потому одну из главных целей психолога, терапевта, тренера мы видим в создании программ, где человек знакомится с еще одной концепцией происходящего с ним в кризисный период, не только получает карту возможного движения, но и овладевает навыками психотехник, которые дают возможность жить в энергии, тренируют волю и осознание.

Таким образом, феноменология и динамика психодуховных кризисов может стать поистине безграничным полем перспективного научного поиска и привести к революционным изменениям в понимании природы психического.

Литература:

1. Кок У. Лазеры и голография. Введение в когерентную оптику. Москва. Мир 1971.

2. Фролов В.С. Волшебное зеркало. Современные методы и средства голографии. Народный университет естественнонаучный факультет. Москва. Знание 1979.

3. Методическое пособие. Физические основы и практические аспекты оптической голографии. Институт прикладной физики РАН, Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, 2004.

4. Козлов В.В. Истоки осознания. М, 2001.-301с.

5. Pribram, K.H. Some aspects of experimental psychosurgery: The effect of scarring frontal cortex on complex behavior. Surgical Forum, 1951,36,315-318.

6. Pribram, K.H. Toward a science ofneuropsychology: (Method and data). In: R.A. Patton (Ed) Current Trends in Psychology and the Behavioral Sciences. Pittsburgh: U. of Pittsburgh Press, 1954, pp 115-142.

7. Pribram, K.H. Some dimensions of remembering; steps toward a neuropsychological model of memory. In J. Gaito (Ed) Macromoiecules and Behavior. New York: Academic Press, 1966, pp 165-187.

8. Pribram, K.H.. Nuwer. M.. & Baron, R. The holographic hypothesis of memory structure in brain function and perception. In: R.C. Atkmson, D.H. Krantz, R.C. Luce & P. Suppes (Eds) Contemporary Developments in Mathematical Psychology. San Francisco: W.H. Freeman & Co.. 1974. pp 416-467.

9. Pribram. K.H. Spinelli. D.N., & Kamback. M.C. Electrocortical correlates of stimulus response and reinforcement. Science. 1967. 157, 94-96.

10. Pribram, K.H.. Spinelli. D.N., & Reitz. S.L. Effects of radical disconnection of occipital and temporal cortex on visual behavior of monkeys. Brain. 1969. 92, 301-312.

11. Stamm. J.S. & Pribrem. K.H. Effects of epileptogenic lesions in frontal cortex on learning and retention in monkeys. J. Neurophysiol., I960,23, 552-563.