Софизмы непоследовательности

Ложное обобщение. Просеивание фактов. Подтасовка фактов. Подмена понятий. "Бабий" или "дамский" аргумент. Навязанное следствие. Многовопросие.

90:

1. Софизмы непоследовательности или неправильного рассуждения, т.е. такие, в которых тезис "не вытекает" из доводов, встречаются тоже очень часто. В таких случаях иногда говорят: "отсюда (т.е. из довода) ничего еще не следует"; или "ваш довод ничего не доказывает" и т.п. К сожалению, подробно анализировать такого рода софизмы на страницах этой книги неудобно. Для этого нужны некоторые предварительные знания из логики. Здесь возможно лишь привести из них некоторые, наиболее важные и легко понятные каждому.

Прежде всего, надо упомянуть "ложное обобщение". Человек приводит несколько примеров того, что такие-то лица или такие предметы обладают известным признаком и т.д., и без дальнейших рассуждений делает вывод, что все подобные лица и предметы обладают этим признаком. Вроде того, как Гоголевский герой видел, что все православные, каких он встречал, едят галушки, и отсюда делал вывод, что все православные вообще едят галушки, а кто не ест их, тот не православный. Или Фекла из "Женитьбы" заметила, что все чиновники, выше титулярного советника, пьют, и приняла это за своего рода "закон природы": "А. пьет; непрекословно, пьет. Что ж делать, уж он титулярный советник!" Так рассуждаем и мы очень часто, конечно, в менее наивных формах. Все склонны смазывать под одну окраску. Напр., англичанин – ну, значит, человек с сильной волей. Видели нескольких дурных людей в числе членов какой-нибудь партии – ну, значит "все они таковы". Если же к партии влечет сердце – то мы склонны видеть во всех ее членах "умных и честных людей".

2. Этой склонности способствует сознательное или бессознательное просеивание фактов. Просеивает их и наша память, приводя лишь те наблюдавшиеся нами факты, которые соответствуют нашему настроению или предвзятому мнению. Просеивают почти механически газеты. Газета печатает только то, что находит интересным, а интересуют ее только факты известного рода. Поэтому они попадают в печать, а противоположные не попадают, хотя бы их было несравнимо больше, Отсюда может получиться – и на практике получается постоянно – ложное, одностороннее представление о положении дел и ложные обобщения: для "поправок" (с. 91:) надо хотя бы читать противоположные газеты и т.д., и т.д. Когда такое просеивание фактов совершается сознательно, т.е. обращается в уловку, оно называется подтасовкой фактов.

Подтасовка фактов и ложные обобщения – одни из самых обычных орудий софиста.

3. Затем очень обычен софизм "подмена понятий".

Дело в том, что в каждом доказательстве или в разных доводах, или в доводе и тезисе, всегда повторяется какое-нибудь одно и то же понятие самое меньшее – два раза. Без этого не было бы логической связи. Напр., дано доказательство: "все люди смертны, святые – люди, значит, святые смертны ". Здесь в обоих доводах встречается одно и то же понятие: люди. В первом доводе и в тезисе одно и то же понятие: смертны. Во втором доводе и тезисе – одно и то же понятие: святые. На этом тождестве понятий основывается вся логическая связь в данном доказательстве. Попробуйте заменить в одном из доводов понятие "люди" другим понятием, напр., "духи" или в тезисе поставить вместо понятия "святые" другое понятие, напр., "епископы". Логической связи не будет.

4. Вот за этим-то тождеством понятий, встречающихся в различных местах доказательства, и надо следить особенно зорко. Иначе получится ошибка – подмена понятия или, как часто говорится, "подмена термина" в доказательстве. Впасть в нее очень нетрудно, особенно благодаря неточности нашей обычной речи. Одно и то же понятие сплошь и рядом выражают разными словами. Поэтому, иногда нелегко сразу сообразить, точно ли пред нами одно понятие в разных словах, а не два разных понятия. Еще более предательская особенность речи та, что одно и то же слово обозначает часто несколько разных понятий. Об этом мы уже говорили выше. Тут иногда и сам не остережешься и в одном месте доказательства употребишь слово в одном смысле, а в другом месте – придашь иной смысл. Особенно если доказательство длинное, а слово по смыслу не совсем ясно. Еще легче сделать такую ошибку в споре, когда наш противник употребляет слово в одном смысле, мы же – в другом. Это бывает очень часто. Напр., если кто-нибудь в споре упоминает слова Ап. Павла: "Любовь есть совокупность всех совершенств", а другой с ним соглашается, это еще не значит, что они думают одно и то же. На русском языке слово "любовь" имеет особенно много значений. Любить можно Бога и картофель, невесту и старый халат, ближнего и "холодную ванну". Сдается, что в такую ошибку "подмены понятий" впадает, напр., Дон-Жуан, Алексея Толстого. Стоит сопоставить его слова:

Когда любовь

Есть ложь, то все понятия и чувства,

Которые она в себе вмещает:

Честь, совесть, состраданье, дружба, верность,

Религия, законов уваженье,

Привязанность к отечеству – все ложь!

Религия! Не на любви ль ее

Основано высокое начало и т.д.

с поводом к ним – любовью к донне Анне

Все было ложь. Я обнимал лишь призрак

От женщины, которую любил я...

...Но отчего ж записка донны Анны

с. 92:

Мне душу так волнует глубоко?

Встают опять чудесные видения

И манят снова призраки  !

Не мудрено, что такая подмена понятий привела Жуана к тому, что он:

В ярости поклялся

Любви не верить, ничему не верить.

Софист пользуется такой подменой понятий очень часто. Это одно из самых удобных средств морочить людей. Так как большинство из них не привыкло разбираться в "тонкостях" слов и выражений, то лучше принимать заранее меры против этого опасного софизма: а) стараться одно и то же понятие выражать и теми же словами и где противник этого не делает, самому делать за него, как бы повторяя на свой лад его фразу; б) каждое слово, имеющее несколько значений, стараться заменить или другим словом, более определенным по смыслу, или целым точным выражением. Иногда можно ограничиться дополнением слова какими-нибудь оговорками, напр., слово "любовь" заменить более точным выражением: "любовь к Богу", "к ближним", "к женщине" и т.п.

5. Из других софизмов непоследовательности надо упомянуть здесь, прежде всего очень распространенный и часто довольно курьезный софизм, который можно, пожалуй, назвать "бабьим" или вежливее – "дамским аргументом". Он в ходу и у мужчин, да еще как; но в женских устах он, в общем, получает почему-то особый блеск и рельефность.

Суть его вот в чем. По многим вопросам возможно, мыслимо не одно, не два, а несколько, много решений, несколько предположений и т.д. Некоторые из них противоположны друг другу. По здравому смыслу и по требованиям логики надо учитывать все их. Но софист поступает наоборот. Желая, напр., защитить свое мнение, он выбирает самое крайнее и самое нелепое противоположное из других мыслимых решений вопроса и противопоставляет своему мнению. Вместе с тем он предлагает нам сделать выбор: или признать эту нелепость, или принять его мысль. Чем ярче контраст между нелепостью и защищаемым им мнением, тем лучше. Все остальные возможные решения намеренно замалчиваются.

Вот пример из жизни:

А. Что ты так сухо обошлась с ним. Он, бедный, чувствовал себя у нас очень неловко.

Б. А как же мне с ним прикажешь обращаться? Поместить в угол вместо образов и молиться?

Есть тысячи способов обращаться с людьми помимо этих двух. Но Б. выбрала для контраста самый нелепый из мыслимых нелепых способов. Или вот другой пример – из "серьезных" споров. Настолько "серьезных", что тут бабий аргумент смешан с палочным. Спорят мужчины:

А. По моему мнению, Временное Правительство (вариант ‑ теперешний состав правительства) совершенно непригодно для управления страной.

В. Что же, значит, по вашему мнению, надо опять вернуть Николая и Распутина?

6. Не менее часто встречается другой родственный софизм: навязанное следствие. Чаще всего он имеет внешнюю форму так называемого приведения к нелепости.

Известно, что один из приемов опровержения неправильной мысли состоит в том, что мы рассматриваем ее следствия. Если следствия, которые из (с. 93:) нее необходимо вытекают, ложны или прямо нелепы, значит, ошибочна и сама мысль, из которой они следуют. Софист же, искажая этот прием, нередко старается навязать мысли нелепое следствие, которое вовсе из нее не вытекает. Вот самый простой пример (из "житейского спора").

А. Я думаю, что тот же самый упрек (о горячности в споре) можно возвратить и тебе. Повторяю слова Иисуса Христа: "врачу, исцелися сам".

Б. О Боже мой! Он делает себя равным Иисусу Христу "! и т.д., и т.д.

Или другой случай (тоже из "житейского спора", из жизни).

Б. Ах, как я устала!

В. Но ведь сегодня же вам не пришлось много работать. Занавеси приделала Х.За покупками ходила Ф.

Б. А! Так ты называешь меня дармоедкой! Значит, я, по-твоему, дармоедка! и т.д., и т.д.

7. Наконец, из числа других софизмов рассуждения можно упомянуть здесь еще "многовопросие", очень распространенный софизм в древности, благодаря особой тогдашней форме спора. Но он нередко встречается и теперь. В настоящее время он чаще всего имеет вид неправильного осведомления. По какому-нибудь вопросу возможно только условное решение: в одних случаях надо решать так, в других иначе. Софист же требует, чтобы противник " просто " ответил – "да или нет". Если противник хочет сделать должное "различие", его обвиняют в том, что он "не хочет отвечать прямо и прибегает к уверткам". Вот пример (опять-таки из жизни)

– "честно или нечестно защищать другой народ (в споре) в ущерб своему? Отвечай без уверток, прямо: да или нет?

– Но постой! Я же не могу двумя словами ответить на такой вопрос, потому что...

- А! Не можешь прямо ответить! Когда ты прижат к стене, ты всегда пускаешься на уловки.

- Да нет же! Сам вопрос такого рода, что на него невозможно ответить только "да или нет". Это вопрос сложный и на него надо...

- Слыхали мы эти ваши громкие фразы, знаем ваши уловки... Мне не надо никаких хитросплетений... Ты мне отвечай прямо: честно или нечестно"? и т.д.

ГЛАВА 24

Меры против уловок

Предохранительные меры против софизмов и уловок. "Разоблачение" софизмов и уловок. "Обличение" в них. Вопрос о позволительности "ответных софизмов". Мотивы, оправдывающие их.

С. 94:

1. Кто хорошо изучил уловки софистов и умеет сейчас же распознавать их, тот в значительной мере обезопасит себя от них. Как отвечать на каждую из них в том или другом случае – зависит от такта, находчивости и т.д., спорщика. "Прописать особое лекарство" против каждой из них и для всех обстоятельств вряд ли возможно. Можно сказать только одно: кто принимает в споре все те предупредительные, "профилактические", так сказать, меры, какие мы указали в этой книге, тот в значительной мере охранит себя от всяких поползновений софиста. Главнейшие из них такие: а) спорить только о том, что хорошо знаешь. Помнить, словом, наставление щедринского ерша "карасю-идеалисту": "чтоб споры вести и мнения отстаивать, надо, по меньшей мере, с обстоятельствами дела наперед познакомиться"; б) не спорить без нужды с мошенником слова или с "хамоватым" в споре, а если надо спорить, то быть все время "начеку"; в) научиться "охватывать" спор, а не брести от довода к доводу; г) всячески сохранять спокойствие и полное самообладание в споре – правило, особенно рекомендуемое; д) тщательно и отчетливо выяснять тезис и все главные доводы – свои и противника; е) отводить все доводы, не относящиеся к делу. Если при этом спорщик знает хорошо и умеет распознавать быстро хотя бы все те уловки, которые указаны в этой книге, то софист редко может надеяться на успех своих уловок.

Иные считают нужным "разоблачать" уловки, а вместе с ними и софиста. На это можно сказать так: когда дело идет о софизме – лучше никогда не прибегать к этому средству или в самых редких очевидных случаях. Когда дело идет о других уловках – не о софизмах – то иногда наоборот: самое лучшее средство "разоблачить" уловку. Но и здесь есть много таких простых уловок (не софизмов), на которые лучший и единственный разумный ответ – не поддаваться им.

2. "Обличать" в софизме – ведь это в огромном большинстве случаев сводится к тому же "чтению в сердцах", сознательному или бессознательному: тут ведь дело идет о намерении человека, о намеренной ошибке. Обвинив в софизме – надо доказать обвинение, иначе это будет совершенно недопустимое, "голословное обвинение". А чтобы доказать его, надо: а) доказать, что есть ошибка в (с. 95:) доказательстве и б) доказать, что она сделана намеренно. Первое – часто доказать нетрудно. Но доказать с достоверностью наличность намерения "смошенничатьв споре" в большинстве случаев очень трудно или невозможно. При этом спор может принять крайне тяжелый, неприятный личный характер, и мы останемся при недоказанном нами обвинении.

Надо помнить и то, что очень часто подобное обвинение не совершенно достоверно и для нас самих; а нередко, если оно и кажется нам достоверным, может казаться таковым ошибочно. Мы ведь здесь не застрахованы от промахов. По всему этому гораздо лучше и разумнее ограничиться только указанием ошибки в рассуждениях противника, не входя в обсуждение – намеренная она или нет. Этого ведь и вполне достаточно, чтобы разбить его доказательство. Остальное, как говорится, "от лукавого". Предоставим софистам обвинять собеседников в софизмах,– благо это одна из их любимых уловок. Как им ее не любить, ведь это обвинение нельзя часто опровергнуть, как нельзя, конечно, и доказать. Но впечатление на слушателей спора и т.д., она может оставить, отчасти по принципу: "клевещите, клевещите, что-нибудь да прилипнет".

3. Зато такие уловки, как палочные доводы, аргументы к "городовому", срывание спора, инсинуация и т.д., и т.д. должны быть везде разоблачаемы, где только можно их доказать. Сущность же их такого характера, что доказать их наличность не составляет часто особого труда. Правда, на противника-софиста такие разоблачения влияют сравнительно редко: по большей части человек, сознательно прибегающий к ним, обладает довольно толстой кожей и его "разоблачениями" не проймешь, он будет продолжать свое дело. Но есть люди, которые пускают в ход такие уловки по недостаточной сознательности, "не ведают, что творят". Такие люди могут и "устыдиться", увидев воочию яркое изображение сущности своей уловки. Полезны подобные разоблачения и для слушателей и читателей. Наконец, вообще говоря, молчать и без протеста переносить подобные приемы там, где можно доказать их наличность – поступок даже противообщественный. Это значит – поощрять на них в дальнейшем. Протест в этих случаях – наш долг, хотя бы и нельзя было ожидать от него осязательного результата. Но, конечно, где наличность подобных уловок недоказуема, – приходится промолчать по тем же причинам, как и при софизмах.

Психологические уловки – внушение, отвлечение внимания, приемы, направленные на "выведение из себя" противника и т.д. тоже обычно не требуют "разоблачения". Доказывать их наличность часто трудно, почти всегда – не к месту. Это сводит спор на личности, в грязь. Лучшее средство против них, – поскольку дело касается нас – не поддаваться им; на "внушение" отвечать соответственными приемами со своей стороны и т.д. и т.д. и т.д.

4. Последний совет касается важного вопроса: позволительно ли на уловки отвечать в споре соответственными уловками. Можно ответить на него так: – есть уловки, непростительные для честного человека ни при каких обстоятельствах. Напр., такова гнусная уловка "расстроить" противника перед ответственным, важным спором, чтобы ослабить его силы; или "срывание спора" и т.д. и т.д. Есть всегда позволительные уловки, о которых мы говорили в начале этого отдела – напр., оттянуть возражение и т.д. Остальные уловки – область, о которой мнения расходятся. Одни считают себя не в праве пускать их, хотя противник прибегает к (с. 96:) самым гнусным приемам; другие – по большей части практики – думают, что они в таком случае позволительны. К числу подобных сомнительных уловок относятся софизмы. Одни никогда не опускаются до софизмов, другие считают софизмы иногда позволительными. Это уже дело совести.

В оправдание тем, кто на софизмы отвечает софизмами и другими уловками, можно сказать следующее. Часто возможны только два способа борьбы с софизмом: а) показать с очевидностью, что доказательство неправильно; "раскрыть ошибку" и б) ответить другим софизмом или уловкой, парализующей софизм противника. Первый способ, конечно, безусловно кристально честен. К сожалению, во многих случаях он на практике или вовсе неприменим, или чрезвычайно затрудняет спор и ослабляет впечатление. Если спор при слушателях, а софист ловко орудует с помощью своих уловок, шансы в борьбе часто слишком становятся различны. Он, напр., пускает в ход такой лживый или произвольный довод, разоблачить лживость или сомнительность которого перед данными слушателями очень трудно или даже невозможно. Довод его всецело основан на круге сведений и понятий, доступных данным слушателям или им свойственных, а потому совершенно для них ясен, понятен, прост и производит полную иллюзию неотразимой истинности. Для того, чтобы показать всю ложность его, надо поднять слушателей над их кругозором, дать им запас новых сведений, внушить новые предпосылки; надо показать, что вопрос далеко не так прост, как это кажется, а иногда, наоборот, очень сложен и запутан или даже не допускает достоверных решений. Все это часто совершенно неосуществимо. Если даже противник-софист даст вам без помех развивать длинные рассуждения и обосновывать предпосылки, то иной слушатель не станет их слушать: сбежит, заснет, запротестует. Все сложное, запутанное, неопределенное в рассуждении он склонен приписать изъяну вашего мышления. Напрягать внимание, чтобы следить за вашими новыми или трудными для него рассуждениями – ему тяжело. Между тем "на ясном и простом" доводе противника он "отдыхает". Вот молодец! – говорит ясно, просто и хватает самую суть. А тот – как пошел крутить! С одной стороны, нельзя не признаться, с другой нельзя не сознаться... Слушать тошно".

Вот пример для иллюстрации. Спорят о “Константинополе и проливах” — нужно требовать их или нет? Слушатели — темные рабочие и крестьяне, для которых весь мир вмещается, как для гоголевского героя, в пространстве “по ту и по эту сторону Диканьки”. Противник-софист говорит: “сами подумайте — люди вы взрослые. Зачем нам, мужикам, той Константинополь? И какие-то проливы? Зачем мы будем за них нашу кровь проливать? И так достаточно пролито. — А кто хочет Константинополя? Вы посмотрите: кто рабочий, кто крестьянин—те все не хотят. А хлопочут буржуи, капиталисты, богачи. Им это, небось, на руку. Им это первое дело, чтобы нажиться. Так пусть сами идут и свою кровь проливают. А нашей — довольно попили. Больше не дадим”. — Попытайтесь разоблачить ошибочность этих выводов перед аудиторией из рабочих и крестьян. Вы увидите, как это трудно, когда даже в голову многих интеллигентов не вмещаются те возражения, которые можно привести против этой примитивной аргументации.

Вот почему люди, вполне честные и корректные, разрешают себе в крайних случаях отвечать на софизмы и уловки противника уловками и софизмами, когда спор идет о важных вопросах общественного, государственного и т.п. значения. Нечего лицемерить: этот способ борьбы с нечестным противником встречается нередко в тактике партий, в дипломатии и т.д., и т.д., и т.д. Различаются лишь пределами, до которых доходит пользование им. Но, повторяем, это дело совести каждого.

Во всяком случае, слова Шопенгауэра по этому вопросу нельзя принимать без ограничения: "Если мы видим, – говорит он, – что противник пустил в ход мнимый или софистический аргумент, то, конечно, можно разбить последний, показав его ложность и обманчивую видимость. Но лучше возразить ему столь же мнимым и софистическим аргументом и нанести поражение этим путем. Ведь в таком споре дело идет не об истине, а о победе". (Eristische Dialektik. Kunstgr. 21). ‑ Выходит, что на софизмы всегда лучше отвечать софизмами. Это уж очевидная крайность. На слова Шопенгауэра позволительно ответить так: "где можно, там лучше не пачкаться вгрязи".

* То же относится и к термину "приватизация земли" — Прим. ред.

* Изредка можно для него воспользоваться и фактом опровержения доказательства данного тезиса, — но при особых условиях, о которых говорить здесь не место.

* Напр., тезис: "Это – насекомоядное животное"; узкий антитезис к нему – это "травоядное животное". Наоборот, широкий или формальный антитезис, сводится. всегда только к чистому отрицанию тезиса, и потому, если тезис ложен, всегда антитезис истинен. "Тезис: "это насекомоядное животное", широкий антитезис; "это не насекомоядное животное".

* Однако одним отечественным логиком была сделана попытка ввести их в область логики. Рассматривая "софизмы практической жизни и деятельности такого или другого лица в частности" и т.п., он говорит: "наилучшею логикой для свержения таких софизмов служа: 1) религия и закон гражданский, блюстители и исполнители их, как-то: пастыри церковные и власти государственные, 3) главы семейств и все старшие по отношению к подчиненным им... 4) Софизмы государственные могут быть разрешаемы и опровергаемы только верховными властями, через посредство дипломатических сношений и переговоров или вооруженною силою " (Коропцев, П. Руководство к начальному ознакомлению с логикой. СПб., 1861, с. 192). Надо сказать, что в этих словах сформулирована довольно популярная и в наше время система "разоблачения софизмов".

* Впрочем, бывают времена, когда эта уловка делается "устаревшей". В моде благородная "искренность" и "откровенность". "Я вор? Ну да, вор. А кто теперь не ворует?", "теперь только дураки зевают" и т.д. и т.д. Так что софист должен с большой осторожностью применять это оружие.

* Софизмами называются иногда (в узком смысле слова) сложные рассуждения, явно ошибочные, но ошибку в которых трудно найти, своего рода головоломки. Таковы древние софизмы Зенона, софизмы Эватла, крокодил и т.п.

* Встречается как в начале, так и в середине спора.

* Знаменитый английский биолог и зоолог 60-х и 70-х годов XIX столетия. – С. П.