Глава 3. Эпистемология без познающего 14 страница

нием критического отношения, вызванного к жизни

столкновением культур.

Что же происходит в таких случаях? Мы сравниваем

и сопоставляем новый язык со своим собственным или

с другими хорошо известными нам языками. При срав-

нительном изучении языков собственный язык, как пра-

вило, используется в качестве метаязыка, то есть языка,

на котором обсуждаются и сравниваются другие языки.

Последние представляют собой исследуемые объекты,

причем в их число входит и наш собственный язык. Ис-

следуемые языки представляют собой объект-языки.

В ходе такого исследования нам приходится вниматель-

но приглядываться к нашему собственному языку —

скажем,, английскому — и критически оценивать его как

ряд правил и норм употребления, которые могут быть

несколько узки, поскольку они неспособны полностью

охватить или описать те виды явлений, существование

которых предполагают другие языки. Однако это опи-

сание ограниченных возможностей английского языка

как объект-языка производится на том же английском,

но уже используемом в качестве метаязыка. Таким об-

разом, само предпринимаемое нами сравнительное ис-

следование заставляет преодолеть те самые ограниче-

ния, которые мы исследуем. И что самое интересное, нам

580

действительно удается преодолеть эти ограничения.

Средством же преодоления ограниченности нашего языка

является критика.

Сам Уорф и некоторые из его последователей утвер-

ждали, что все мы живем в своего рода интеллектуаль-

ной тюрьме: тюрьме, стены которой возведены струк-

турными правилами нашего языка. Я готов принять эту

метафору, хотя следовало бы добавить, что'это очень

странная тюрьма, поскольку обычно мы не сознаем факт

своего заключения. Осознавать это мы начинаем только

при столкновении культур. Однако в таком случае само

это сознание позволяет при желании разорвать тюрем-

ные оковы, поскольку мы вполне можем выбраться из

заключения при помощи изучения нового языка и срав-

нения его с нашим собственным.

В результате мы оказываемся в новой тюрьме. Однако

она будет значительно больше и просторнее, и мы, как

и прежде, не будем страдать от своего заключения. Если

же оно начнет причинять нам страдания, то в наших

силах предпринять критическое исследование нашей

тюрьмы и таким образом вновь разрушить ее и создать

еще более просторную тюрьму.

Наши тюрьмы—'это наши каркасы. И все те, кому

не нравится пребывание в тюрьме, будут противостоять

мифу каркаса. Они будут приветствовать дискуссию с

партнером, который явился из другого мира и принад-

лежит к другому каркасу, поскольку такая дискуссия

предоставляет им возможность обнаружить до тех пор

незримые оковы, разбить эти оковы и тем самым выйти

за пределы самих себя. Это разрушение нашей тюрьмы,

конечно, происходит не по шаблону (ср. [10, с. 232]);

оно может быть только результатом критических уси-

лий, или, иначе говоря, творческих усилий.

X

В остальной части этой статьи я попытаюсь приме-

нить результаты предпринятого нами краткого анализа

к некоторым проблемам, принадлежащим к той обла-

сти, в которой сконцентрированы мои научные интере-

сы,— в области философии науки.

Прошло уже полвека с тех пор, как я пришел к

взгляду, сходному с рассматриваемым нами понятием

мифа каркаса, но я не только пришел к нему, а тогда

581

же и превзошел его. То было время больших и горячих

дискуссий после первой мировой войны, и я обнаружил,

как трудно иметь дело с людьми, живущими в закрытых

каркасах. Тем более важно бороться против пагубной

приверженности к какой-либо конкретной теории —

нельзя позволить заключить себя в духовную тюрьму.

В то время я не имел никакого представления о теории

столкновения культур, но я, несомненно, использовал

мои столкновения с приверженцами различных концеп-

туальных каркасов для того, чтобы выработать в сво-

ем сознании идеал освобождения из интеллектуальной

тюрьмы, создаваемой одной теорией, — тюрьмы, в ко-

торой можно пребывать, не сознавая этого, в продолже-

ние всей нашей жизни.

К сожалению, достаточно очевидно, что этот идеал

самоосвобождения и разрушения тюрьмы, в которой мы

пребываем в данный момент, в свою очередь может

стать частью концептуального каркаса или тюрьмы.

Иначе говоря, мы вообще не можем быть абсолютно

свободны. Однако мы способны постепенно расши-

рять нашу тюрьму и по крайней мере можем пре-

одолеть ограниченность того, кто держится за свои

оковы.

Таким образом, наш взгляд на мир в каждый дан-

ный момент неизбежно пропитан теорией. Однако это

не мешает нам продвигаться ко все лучшим теориям.

Как же мы это делаем? Существенным шагом в этом

направлении оказывается языковое выражение наших

убеждений. Оно объективирует наши убеждения и со-

здает возможность превращения их в объекты критики.

Тем самым наши убеждения заменяются конкурирую-

щими теориями и конкурирующими предположениями,

а критическая дискуссия по поводу таких теорий обеспе-

чивает возможность прогресса.

При этом следует потребовать, чтобы любая теория,

которой отдается предпочтение, то есть теория, которую

можно оценить как более прогрессивную по отноше-

нию к менее удовлетворительной теории, была срав-

нима со второй. Иначе говоря, эти две теории не явля-

ются «несоизмеримыми», если использовать столь

модный ныне термин, введенный в этом контексте Ку-

ном.

(Заметим, что две логически несовместимые теории

в общем случае будут «соизмеримыми». По своему

предназначению понятие несоизмеримости значительно

радикальнее понятия несовместимости: в то время как

несовместимость является логическим отношением и,

таким образом, предполагает общий логический каркас,

несоизмеримость предполагает отсутствие общего логи-

ческого каркаса.)

Так, к примеру, астрономическая теория Птолемея

вовсе не является несоизмеримой с теориями Аристарха

и Коперника. Конечно, коперниковская система позво-

ляет нам взглянуть па мир с совершенно иной точки

зрения. Не подлежит сомнению и то, что при этом в

психологическомплане происходит переключение ге-

штальта, как называет это явление Кун. Психологически

это чрезвычайно важно. Тем не менее две эти системы

можно сравнить по их логическим характеристикам.

Действительно, один из главнейших аргументов Копер-

ника заключался в том, что все астрономические наб-

людения, которые соответствуют геоцентрической систе-

ме, при помощи простой процедуры перевода можно

согласовать и с гелиоцентрической системой. Конечно,

существуют громадные различия между этими двумя

воззрениями на Вселенную, и величина пропасти, раз-

деляющей два этих взгляда, вполне может поразить

нас. Однако сравнение их не вызывает особых затрудне-

ний. Для примера можно обратиться к тем колоссаль-

ным скоростям, которые вращающаяся сфера непод-

вижных звезд должна придавать звездам, расположен-

ным вблизи от ее экватора, и сравнить их со значитель-

но меньшей скоростью вращения Земли, которое система

Коперника ставит на место вращения неподвижных

звезд. Эти соображения, подкрепленные небольшим прак-

тическим, знакомством с действием центробежных сил,

вполне могут служить прекрасной точкой сравнения для

каждого, перед кем стоит проблема выбора одной из

рассматриваемых систем.

Я утверждаю, что такого рода сравнение различных

систем всегда возможно. Я утверждаю, что теории, ко-

торые предлагают решение одних и тех же или тесно

связанных проблем, как правило, сравнимы и м.ежду их

сторонниками всегда возможны плодотворные дискус-

сии. И такие дискуссии не только возможны, но и име-

ют место в действительности.

582 583

XI

Далеко не все считают эти утверждения верными,

что приводит к возникновению воззрения на науку и ее

историю, резко отличного от развиваемого мною. Крат-

ко рассмотрим, воззрение такого типа.

Сторонники 8 такого рода теории без труда смогли

обнаружить, что при нормальных условиях ученые свя-

заны между собой тесным сотрудничеством и дискуссия-

ми. Тогда они стали доказывать, что возможность тако-

го положения дел вытекает из того факта, что ученые

обычно действуют в рамках общего концептуального

каркаса, следовать которому обязался каждый из них.

(Мне представляется, что каркасы такого рода тесно

связаны с теми образованиями, которые Мангейм назы-

вал «тотальными идеологиями» 9.) Периоды, во время

которых ученые соблюдают свою верность каркасу,

рассматриваются как типические. Это периоды «нор-

мальной науки». Ученые же, которые работают описан-

ным образом, признаются «нормальными учеными».

Наука, понимаемая в таком смысле, противопостав-

ляется науке в периоды кризиса или революции. Это

периоды, во время которых данный теоретический кар-

кас начинает трещать по всем швам и в конце концов

разваливается. Тогда он заменяется новым. При этом

предполагается, что сам переход от старого каркаса

к новому следует рассматривать как процесс, который

должен изучаться не с точки зрения логики (поскольку

такой переход по существу своему ни в целом, ни в ос-

новном, не является рациональным), а с точки зрения

социологии и психологии. В таком случае при переходе

к новому теоретическому каркасу наблюдается даже

нечто похожее на «прогресс». Однако этот прогресс

вовсе не состоит в приближении к истине, а сам переход

не направляется рациональной дискуссией по поводу

относительных достоинств конкурирующих теорий. Она

не может направлять этот переход, так как действитель-

8 При написании этого раздела я первоначально имел в виду Ку-

на и его книгу [8]. (См. также мою статью [18].) Однако, как отме-

чает Кун, рассматриваемая мной интерпретация основывается на

ошибочной трактовке его взглядов (см. [10 и 9]), и я с готовностью

принимаю эту поправку. Тем не менее обсуждаемая точка зрения

представляется мне весьма влиятельной.

9 По поводу критики теории Мангейма см. [16, т. 2, гл. 23, 24].

584

но рациональная дискуссия представляется невозмож-

ной вне установленного концептуального каркаса. Вне

общего каркаса нельзя даже вообразить возможность

достижения согласия по поводу точки отсчета «досто-

инств» теории. (Некоторые приверженцы рассматривае-

мой концепции даже считают, что и об истине мы можем,

говорить только относительно какого-либо каркаса.)

Таким образом, рациональная дискуссия невозможна,

если смене подлежит сам концептуальный каркас. Здесь

и кроются причины того, что два каркаса — старый и

новый —· иногда считаются несоизмеримыми.

Признание несоизмеримости каркасов может быть

подкреплено и дополнительными основаниями, напри-

мер следующего типа. Каркас может мыслиться не толь-

ко как состоящий из «господствующей теории», а и как

включающий некоторые психологические и социологи-

ческие сущности. Он состоит из господствующей теории

и того, что может быть названо способом видения ве-

щей в соответствии с господствующей теорией, который

иногда включает даже мировоззрение и образ жизни.

Соответственно такой каркас представляет собой соци-

альную связь между его приверженцами, сплачивает их,

в значительной степени подобно церкви, политическим

или художественным, убеждениям, идеологиям.

Все это дает новые объяснения предполагаемой не-

соизмеримости. Вполне понятно, что два различных об-

раза жизни и два различных способа видения мира

несоизмеримы. И все же я хотел бы подчеркнуть, что

во-первых, две теории, которые предлагают решение

для одного и того же семейства проблем, включая и

порождаемые ими (дочерние) проблем,ы, не должны

быть обязательно несоизмеримыми и, во-вторых, для

науки в противоположность религии именно теории име-

ют первостепенную важность. В мои намерения вовсе

не входит отрицать существование таких вещей, как

«научный подход» или научный «образ жизни», то есть

образ жизни людей, посвятивших себя науке. Наобо-

рот, я утверждаю, что научный образ жизни предпола-

гает пламенную заинтересованность в объективных на-

учных теориях, теориях самих по себе, и в истинности

этих теорий или по крайней мере близости их к истине.

Этот интерес представляет собой критический ин-

терес, интерес к аргументации. Именно поэтому он, в

отличие от некоторых других убеждений, не порож-

дает явлении типа описанной нами «несоизмеримости».

Мне представляется, что существует множество

контрпримеров для описанной теории развития науки.

Во-первых, имеются контрпримеры, показывающие, что

наличие «каркаса» и деятельность в его рамках не явля-

ются чертами, специфичными для науки. В число контр-

примеров такого рода входят философия в период схо-

ластики, астрология и теология. Во-вторых, имеются

контрпримеры, показывающие, что могут существовать

сразу несколько господствующих теорий, борющихся зз

первенство в данной науке, между сторонниками которых

вполне возможна плодотворная дискуссия. В качестве

главного среди категории контрпримеров для меня вы-

ступает теория строения материи, в рамках которой

атомистическая и континуалистская теории плодотвор-

но боролись, начиная с пифагорейцев и Парменида,

Демокрита и Платона и кончая Гейзенбергом и Шре-

дингером. И я не думаю, что эту борьбу можно описать

так, чтобы она попала в предысторию науки или в ис-

торию преднауки. Другим, контрпримером второго рода

является теория теплоты. Даже после работ Блэка

встречаются жидкостные теории теплоты 10, борющиеся

с кинетической и феноменологической теориями, а

столкновение между Махом и Планком 11 не было приз-

наком кризиса, не происходило оно и в рамках одного

концептуального каркаса, а также не может быть за-

числено в разряд донаучных. Другим примером служит

столкновение м.ежду Кантором и его критиками (осо-

бенно Кронекером), которое имело продолжение в фор-

ме обмена мнениями между Расселом и Пуанкаре, Гиль-

бертом и Брауэром. К 1925 году насчитывалось по

крайней мере три резко противостоящих друг другу

концептуальных каркаса, разделенных пропастями,

слишком широкими для наведения через них мостов,

Однако дискуссии продолжались, и постепенно их ха-

рактер изменился. Ныне имеют место не только плодо-

творные дискуссии, но и многочисленные синтезы меж-

10 По-видимому, немногие осознают, что в уравнении Е — тс 1

Эйнштейн воскресил жидкостную теорию теплоты, для которой во-

прос о наличии у теплоты веса считался решающим. Согласно теории

Эйнштейна, теплота действительно имеет вес, только этот вес очень

мал.

11 Ср. дискуссию между Планком и Махом и особенно работу

Планка [12].

585

ду каркасами, так что критический пафос выступлений

прошлых времен почти забыт. В-третьих, имеются контр-

прим.еры, показывающие, что плодотворные рациональ-

ные дискуссии могут иметь место даже между привер-

женцами новорожденной господствующей теории и не

убежденными ею скептиками. Таков галилеевский «Диа-

лог о двух главных системах мира», таковы некоторые

из популярных работЭйнштейна, такова существенная

критика эйнштейновского принципа ковариантности,

выдвинутая Э. Кречманом (1917), или критика эйнштей-

новской общей теории относительности, не так давно

предпринятая Дикке, таковы и знаменитые дискуссии

Эйнштейна и Бора. Было бы неверным говорить, что

последние дискуссии были бесплодными, поскольку не

только сам Бор признавал, что они значительно улучши-

ли его понимание принципов квантовой механики, но

результатом их явилась также и знаменитая статья

Эйнштейна, Подольского и Розена, которая в свою оче-

редь породила целый поток очень важной литературы

и может вызвать его еще не один раз (см., например,

[1; 2; З] 12). Нельзя отрицать научный статус и значение

работы, которая в течение тридцати пяти лет обсужда-

ется признанными специалистами. Тем более что эта

работа, несомненно, представляла собой критику (из-

вне) всего концептуального каркаса, установленного ре-

волюцией 1925—1926 годов. До сих пор существует

оппозиция этому копенгагенскому концептуальному кар-

касу со стороны некоторых физиков, находящихся в

меньшинстве, к ним, к примеру, принадлежат де Бройль,

Бом, Ланде и Вижье, если не считать тех, кто упомянут

в предыдущем примечании (см.. [17]).

Таким образом, дискуссии могут продолжаться в

любой период развития науки. И хотя всегда имеются

попытки преобразовать общество ученых в замкнутое

сообщество, эти попытки не увенчиваются успехом. По

моему мнению, их успех мог бы привести науку к фа-

тальному концу.

12 Я считаю, что обобщение или усиление парадокса Эйнштейна,

Подольского, Розена, описанное в моей книге [14, с. 446—448], вклю-

чает решительное опровержение копенгагенской интерпретации, по-

скольку два одновременных измерения, взятые вместе, допускали бы

одновременные «редукции» двух волновых пакетов, что в рамках рас-

сматриваемой теории невозможно. (См. также недавно вышедшую

статью.[11].)

587

Защитники мифа концептуального каркаса резко

разделяют рациональные периоды развития науки, про-

ходящие в рамках некоторого каркаса (эти периоды

можно назвать периодами замкнутой, или авторитарной,

науки), и периоды кризиса и революции, которые мож-

но охарактеризовать как почти иррациональный прыжок

(сравнимыйс обращением в другую религию) из одно-

го каркаса в другой.

Несомненно, существуют такие иррациональные

прыжки и обращения в другую веру, которые подобны

только что описанным. Несомненно, существуют даже

ученые, которые движутся только по следам других или

поддаются социальному давлению и принимают новую

теорию как новую веру только потому, что специали-

сты, авторитеты, приняли ее. К сожалению, я должен

признать существование моды в науке и социального

давления на науку.

Я допускаю даже, что может наступить такой день,

когда сообщество ученых будет в основном или целиком

состоять из лиц, некритически принимающих господст-

вующую догму. Они, как правило, будут находиться

под влиянием колебаний моды и станут принимать тео-

рию только потому, что та представляет собой послед-

ний крик этой моды, а они боятся оказаться зачислен-

ными в отстающие.

Однако я заявляю, что тогда придет конец той нау-

ке, которую мы знаем, — конец традиции, установлен-

ной Фалесом и Анаксимандром и возрожденной Гали-

леем. Пока наука представляет собой поиск истины, в

ней всегда найдется место рациональной, критической

дискуссии между сторонниками конкурирующих теорий

и рациональному критическому обсуждению революцион-

ной теории. В ходе такой дискуссии решается, следует

ли говорить о превосходстве новой теории над старой и

тем самым можно ли считать новую теорию еще одним

шагом по направлению к истине.

XII

Почти сорок лет тому назад я подчеркивал, что да-

же наблюдения и сообщения о наблюдениях находятся

под властью теорий или, если предпочесть другой тер-

мин, под влиянием концептуального каркаса. Действи-

тельно, неинтерпретированных наблюдений, наблюдений,

588

не пропитанных теорией, вообще не существует. На са-

мом деле даже наши глаза и уши являются результатом

эволюционных приспособлений, то есть метода проб и

ошибок, соответствующего методу предположений и

опровержений. Оба эти метода заключаются в приспо-

соблении к закономерностям окружающей среды. С по-

мощью простого примера можно показать, что в обыч-

ное зрительное восприятие встроено допарменидовское

абсолютное чувство различения верха и низа — чувство,

которое, без сомнения, имеет генетическую основу. При-

мер этот заключается в следующем. Квадрат, стоящий

на одной из своих сторон, для всех нас выглядит со-

всем другой фигурой, чем квадрат, стоящий на одном

из своих углов. При переходе от одной фигуры к другой

имеет место настоящее переключение гештальта.

Тем не менее я утверждаю, что факт пропитанности

наблюдений теориями не ведет к несоизмеримости ни на-

блюдений, ни теорий. Все дело в том, что старые наблю-

дения можно сознательно переинтерпретировать. Так,

мы вполне можем понять, что два квадрата в нашем

примере — это один и тот же квадрат в разных пози-

циях. Генетические корни таких интерпретаций даже об-

легчают решение задачи, поскольку нет никаких сомне-

ний в том, что возможностью хорошо понимать друг дру-

га мы частично обязаны тем многочисленным общим фи-

зиологическим механизмам, которые встроены в нашу

генетическую систему.

И все же я заявляю, что мы способны преодолеть да-

же генетически заданные особенности человеческой фи-

зиологии. Помогает нам в этом критический метод. Мы

умеем понимать даже фрагмент языка пчел. По общему

мнению, это понимание весьма предположительно и на-

ходится пока в зачаточном состоянии, но почти все на-

ше знание является предположительным, а дешифровка

нового языка всегда должна начинаться с зачаточного

состояния.

Именно метод науки, метод критической дискуссии

предоставляет нам возможность превзойти не только

приобретенные под влиянием культуры, но даже и врож-

денные концептуальные каркасы. Этот метод не только

позволил нам выйти за рамки ограниченных возможно-

стей наших чувств, но и дал нам возможность частично

превзойти врожденную склонность рассматривать мир

как универсум дискретных вещей и их свойств. Уже

589

со времен Гераклита появлялись революционеры, учив-

шие нас, что мир состоит из процессов, а отдельные

вещи являются таковыми только по видимости — в дей-

ствительности они представляют собой процессы. Все

это показывает, каким образом критическая мысль мо-

жет подвергнуть сомнению концептуальный каркас и

превзойти его, даже если он коренится не только в на-

шем конвенциональном языке, но и в самой генетике,

то естьв том, что можно назвать самой человеческой'

природой. Однако даже эта революция не выдвинула

теорию, которая несоизмерима со своей предшественни-

цей, поскольку основная задача данной революции за-

ключалась именно в том, чтобы объяснить старую ка-

тегорию объектности, «вещности» при помощи теории

большей глубины.

XIII

Пожалуй, следует отметить, что существует еще одна

специфическая форма мифа концептуального каркаса,

получившая особенно широкое распространение. Она

находит свое выражение во взгляде, утверждающем, что,

прежде чем начать дискуссию, следует достичь согла-

шения о словаре, например при помощи операции «опре-

деления наших терминов».

Мне приходилось критиковать этот взгляд по разно-

образным поводам, и я не имею возможности из-за не-

достатка места повторять эту критику (см. [16 т. 2,

гл. 1,1; 17, с. 11—15; 15, с. 19, 28, 279, 402]). Я хотел

бы только уточнить, что против этого взгляда имеется

множество существеннейших возражений. Все определе-

ния, включая и так называемые «операциональные опре-

деления», в силах только свести проблему значения

термина к вопросу об определении терминов. Таким об-

разом, требование определений ведет к бесконечному

регрессу, если не допускается наличие так называемых

«исходных», то есть неопределяемых, терминов. Эти

же последние, как правило, не менее проблематичны,

чем большинство определяемых терминов.

XIV

В последнем разделе статьи я вкратце рассмотрю

миф концептуального каркаса с логической точки зре··

590

ния и попытаюсь поставить нечто вроде логического

диагноза рассматриваемой болезни 13.

Очевидно, что миф концептуального каркаса равно-

значен концепции о невозможности рациональной дис-

куссии по поводу области фундаментального, или, иначе

говоря, невозможности рациональной дискуссии о прин-

ципах.

С логической точки зрения эта концепция вытекает

из ошибочного мнения о том, что любая дискуссия

должна начинаться с некоторых принципов, или, как

их зачастую называют, аксиом. Последние в свою оче-

редь следует принимать на веру, если мы желаем избе-