Глава 3. Эпистемология без познающего 6 страница

изящная, но недолговечная квантовая теория Бора,

Крамерса и Слэтера ([4; 5], см. также [17]). Опро-

вержение это имело огромное значение для истории

квантовой механики, ибо в результате возникшего кри-

зиса родилась на свет так называемая «новая кванто-

вая теория», опиравшаяся на работы Борна и Гейзен-

берга, Шредингера и Дирака.

Это был уже второй случай в истории квантовой

теории, когда опыты, проведенные Комптоном, играли

в ней решающую роль. В первый раз это было, раз-

умеется, открытие эффекта Комптона, первая незави-

симая проверка (как указывал сам Комптон [17, гл. I,

разд. 19]) теории Эйнштейна для легких частиц и фо-

тонов.

Много позже, уже во время второй мировой войны,

я с удивлением и радостью обнаружил, что Комптон

был не только великим физиком, но и истинным, сме-

* Of Clouds and Clocks. An Approach to the Problem of Rationality

and the Freedom of Man, p. 206—255. Лекция, посвященная па-

мяти Артура Холли Комптона и прочитанная 21 апреля 1965 года

в Вашингтонском университете. — Перевод Э 1. Л. Наппельбаума.

1 Приехав в Беркли в начале февраля 1962 года, я с нетерпением

ждал встречи с ним, но он умер до того^ как. нам. удалось встретиться.

4%

лым философом, и, более того, по некоторым важным-

вопросам его философские интересы и цели совпадают

с моими собственными. Это произошло, когда я почти

случайно ознакомился с его замечательными лекциями

для Фонда Терри, опубликованными Комптоном в

1935 году в книге, озаглавленной «Человеческая свобо-

да» [18] 2.

Вы, должно быть, заметили, что в подзаголовке

своей лекции я использовал название этой книги Комп-

тона («Человеческая свобода»). Я сделал это, чтобы

подчеркнуть тот факт, что моя лекция будет тесно свя-

зана с работой Комптона: я собираюсь заняться об-

суждением проблем, которым посвящены первые две

главы этой его книги, а кроме того, вторая глава еще

одной его работы — «Гуманистическое значение науки»

[19].

Чтобы не было недоразумений, я должен, однако,

заметить, что в настоящей лекции я вовсе не собираюсь

говорить главным образом о книгах Комптона. Вместо

этого я попытаюсь заново поднять те же вечные фило-

софские проблемы, над которыми размышлял и Комп-

тон в своих двух книгах, и постараюсь предложить для

них новые решения. И мне кажется, что тот фрагмен-

тарный и далекий от завершения вариант решения, ко-

торый я собираюсь наметить здесь, вполне соответствует

устремлениям самого Комптона, и я надеюсь, более

того, я уверен, что он бы его одобрил.

II

Основная цель моей лекции состоит в том, чтобы-

просто, но достаточно убедительно поставить перед.

вами эти вечные проблемы. Но прежде всего мне нуж-

но как-то объяснить вам появление слов «облака и-

часы» в заглавии моей лекции.

Облака у меня должны представлять такие физи-

ческие системы, которые, подобно газам, ведут себя в

высшей степени беспорядочным, неорганизованным и

более или менее непредсказуемым образом. Я буду

предполагать, что у нас есть некая схема или шкала, в*

2 Эта книга основана главным образом на лекциях для Фонда*

Терри, прочитанных Комптоном в Йельском университете в 1931 го^

ДУ, и еще двух циклах, лекций, прочитанных им вскоре после этого.

32—91а 497

«соторой такие неорганизованные и неупорядоченные

облака располагаются на левом конце. На другом же

.конце нашей схемы — справа — мы можем поставить

очень надежные маятниковые часы, высокоточный часо-

-Вой механизм, воплощающий собой физические систе-

мы, поведение которых вполне регулярно, упорядоченно

и точно предсказуемо.

С точки зрения простого здравого смысла мы ви-

дим, что некоторые явления природы, такие, как пого-

да вообще, появление и исчезновение облачности, пред-

сказывать трудно: недаром мы говорим о «капризах

погоды». С другой стороны, когда мы хотим описать

нечто очень точное и предсказуемое, мы говорим: «Ра-

ботает как часы».

Огромное количество различных вещей, естествен-

ных процессов и явлений природы располагается в

.промежутке между этими крайностями: облаками сле-

ва и часами справа. Смена времен года напоминает не

•слишком надежные часы и поэтому может быть отне-

сена скорее к правой стороне нашей шкалы, хотя и не

слишком близко к ее краю. Я думаю, что вы легко со-

гласитесь со мной, что животных следует поместить не

•слишком далеко от облаков на левом краю, а расте-

ния — где-то поближе к часам. Из животных малень-

кого щенка мы поместили бы левее, чем старого пса.

То же самое относится и к автомобилям: мы расста-

вим их в нашей классификации по их надежности: «Ка-

диллак», я считаю, будет стоять далеко справа, а тем

более «Роллс-Ройс», который не слишком уступает луч-

шим часам. Вероятнее, еще правее следует поставить

солнечную систему 3.

В качестве типичного и небезынтересного примера

•облака я воспользуюсь тучей или роем маленьких мо-

шек или комаров. Подобно отдельным молекулам га-

за, каждая отдельная мошка, совокупность которых

образует этот рой, движется удивительно беспорядочно.

Почти невозможно проследить за полетом одной мош-

жи, несмотря на то, что каждая из них может быть

достаточно велика для того, чтобы ее было ясно

видно.

Если отвлечься от того факта, что скорости разных

.мошек не очень различаются между собой, они дадут

3 О несовершенстве солнечной системы см. далее, прим. 7 и 12.

498

,π прекрасную картину беспорядочного движения мо-

*лекул в газовом облаке или же мельчайших капелек.,

воды в грозовой туче. Но есть, конечно, и различия.

Мошкара не разлетается, не рассеивается, а держит-

ся достаточно компактно. Это, конечно, удивительно,

учитывая неорганизованный характер движения каж-

дой отдельной мошки, но этому факту есть свой аналог:

достаточно большое газовое облако (как, например,

наша атмосфера или же солнце) связывается в единое

целое гравитационными силами. В случае с мошками

это легко объяснить, если предположить, что, хотя

мошки и летают беспорядочно во всех направлениях,

те из них, которые обнаруживают, что забрались слиш-

ком далеко от остальной массы, поворачивают в сто-

рону наиболее плотной части роя.

Этим предположением объясняется, каким образом

мошкара не разлетается, несмотря на то что у роя нет

ни лидера, ни структуры — лишь случайное статистиче-

ское распределение как результат того, что каждая

мошка поступает так, как ей вздумается, совершенно'

случайнымобразом, не подчиняясь никаким ограниче-

ниям, но при этом ей не нравится отлетать слишком да-

леко от своих товарищей.

Думаю, что какая-нибудь философствующая мошка

могла бы даже утверждать, что сообщество таких мо-

шек— это великое или по меньшей мере хорошо

устроенное общество, так как трудно вообразить себе

другое общество, которое было бы столь же демокра-

тично, свободно и равноправно.

Тем не менее я как автор книги «Открытое обще-

ство» не согласился бы с тем, что это общество откры-

тое. Ибо я считаю, что, помимо демократической формы

правления, одной из существеннейших характеристик

открытого общества является свобода различных ассо-

,„ циаций. Такое общество должно поощрять и брать под

"** свою защиту формирование свободных сообществ, каж-

дое со своими собственными воззрениями и представ*

^ лениями. А каждая разумная мошка должна будет при-

* 'Знать, что в ее обществе подобный плюрализм невоз-

можен.

Однако я не собираюсь обсуждать какие бы то ни-

было социальные или политические вопросы, связан-

ные с проблемой свободы, и роем мошек я намереваюсь,

воспользоваться не в качестве примера социальной си-

38· 499

«стемы, а скорее как главной иллюстрацией физической

системы типа облака, то есть как примером или пара-

дигмой в высшей степени неорганизованного или неупо-

рядоченного облака.

Подобно многим физическим, биологическим или

•социальным системам, рой мошек можно рассматри-

вать как нечто «целое». Наше предположение о том,

что вместе его связывает некое свойство притяжении

самой плотной его частью слишком далеко залетающих

мошек, говорит о том, что существует даже некое дей-

ствие или управление, с помощью которого это «целое?

влияет на свои элементы или части. Тем не менее это

«целое» может служить примером опровержения широ-

ко распространенного «холистского» представления

о том, что «целое» всегда больше, чем простая сумма

его частей. Я не собираюсь утверждать, что это всег-

да не так 4. В то же время рой мошкары может слу-

жить примером целого, которое на самом деле ничем

не отличается от простой суммы своих частей, — и это-

му утверждению можно придать совершенно строгий

смысл: это «целое» не только полностью изображается

через описание движения всех составляющих этот рой

мошек, но и его собственное движение в данном случае

есть в точности (векторная) сумма движений образую-

щих его членов, деленная на их число.

Другим (но во многих отношениях аналогичным)

примером биологической системы или «целого», осуще-

ствляющего определенный контроль над в высшей сте-

.пени беспорядочными движениями своих частей, мо-

жет служить семья на загородной прогулке — родители

с несколькими детьми и собакой, бродящие по лесу по

нескольку часов кряду и тем не менее не уходящие

слишком далеко от своего автомобиля на обочине (иг-

рающего роль, так сказать, центра притяжения). Мож-

но утверждать, что эта система еще более облакоподоб-

на, то есть еще менее упорядочена с точки зрения дви-

жения своих частей, чем рой мошкары.

4 См. мою книгу [53, разд. 23], где я критикую «холистский»

критерий «целостности» (или «гештальт»), показывая, что этому кри-

терию («целое больше простой суммы своих частей») удовлетворяют

даже излюбленные холистами примеры «нецелого», например «про-

стая куча» камней. (Это вовсе не значит, что я отрицаю существова-

ние целостностей. Я только против поверхностного характера боль-

шинства «холистских» теорий.)

500

Надеюсь, что теперь вы вполне уяснили себе мою

|шсль о двух прототипах или парадигмах упорядочен-

ности: облаках на левом краю и часах на правом —

и о том, как можно располагать на этой шкале многие

разные объекты и многие системы самых различных

•типов. Я уверен, что какое-то туманное, общее пред-

ставление об этой шкале у вас теперь есть и нет нужды

•беспокоиться, если это представление пока еще мало

определенное и расплывчатое.

III

Шкала, о которой я говорю, представляется вполне

приемлемой с точки зрения здравого смысла, а совсем

-недавно, уже в наше время, она стала представляться

приемлемой и в рамках физических воззрений. А ведь

на протяжении предшествующих 250 лет дело обстояло

далеко не так: ньютоновская революция, одна из вели-

чайших революций в истории, привела к отказу от воз-

зрений на уровне здравого смысла, которые я попы-

тался изложить выше. Ибо одним из результатов нью-

• тоновской революции в глазах едва ли не всего чело-

вечества 5 было следующее ошеломляющее утверждение:

Все облака суть часы — и это верно относительно

даже самых расплывчатых облаков.

Утверждение «все облака суть часы» можно рас-

сматривать как сжатое выражение воззрений, которые

я буду называть «физическим детерминизмом».

Последователь физического детерминизма, утверж-

дающий, что все облака суть часы, будет настаивать,

что наша шкала на уровне здравого смысла с облака-

ми на левом краю и часами на правом на самом деле

: неправомерна, так как все нужно поместить на самый

«е правый край. Он будет утверждать, что со всем на-

:шим здравым смыслом мы распределили все объекты

:не в соответствии с их природой, а в соответствии с на-

шей неосведомленностью. Наша шкала, скажет он, от-

ражает лишь тот факт, что нам достаточно подробно

известно, как работают все детали часового механизма

или как работает солнечная система, а детальная ин-

формация о взаимодействии всех частей, образующих

6 Сам Ньютон не принадлежал к числу тех, кто выводил из сво-

теории «детерминистские» следствия, см. ниже прим. 7 и 12.

501

облако газа или организм, у нас отсутствует. И он

станет утверждать, что стоит нам получить эту инфор-

мацию, как окажется, что газовые облака или организ-

мы столь же похожи на часовой механизм, что и наша

солнечная система.

Конечно, для физика теория Ньютона не утверждает

ничего подобного. Более того, она вообще не касается

поведения облаков. В ней речь идет конкретно о пла-

нетах, чье движение можно объяснить с помощью неко-

торых очень простых законов природы, а также о пу-

шечных ядрах и о приливах и отливах. Но необыкно-

венный успех в этих областях вскружил физикам голо-

ву, и нельзя сказать, что совсем без причины.

До Ньютона и его предшественника Кеплера многие

попытки объяснить или даже полностью описать дви-

жение планет оказывались безуспешными. Было ясно,

что они каким-то образом участвуют в неизменном об-

щем движении жесткой системы неподвижных звезд.

Но в то же время они отклонялись от движения этой

системы едва ли не так же, как отдельные мошки от-

клоняются от общего движения их роя. Таким образом,

планеты, подобно живым организмам, видимо, нужно

помещать где-то между облаками и часами. Однако

успех теории Кеплера и в еще большей степени теории

Ньютона показал, что правы были те мыслители, кото-

рые подозревали, что на самом деле планеты — это со-

вершенный, идеальный часовой механизм. Ведь благо-

даря ньютоновской теории их движение оказалось точ-

но предсказуемым, и предсказуемым во всех тех дета-

лях, которые до этого именно своей нерегулярностью

ставили в тупик всех астрономов.

Теория Ньютона оказалась первой в истории чело-

вечества действительно успешной научной теорией, и ее

успех превзошел все ожидания. Она несла настоящее

знание, знание, превосходившее самые дерзновенные

мечты самых смелых умов. Речь шла о теории, которая

точно объясняла не только движение всех звезд по их

траекториям, но и столь же безошибочно движение тел

на земле, скажем падение яблока, полет снаряда или

работу маятниковых часов. И она смогла объяснить-

даже приливы и отливы.

Все непредвзятые люди и все те, кто стремился

учиться и кто интересовался ростом знания, стали при-

верженцами новой теории. Большинство непредвзятых

5Θ2-

Лодей и большинство ученых думали, что в конечном

ечете она сможет объяснить все, и в том числе не толь-

fco электричество и магнетизм, но и облака и даже жи-

вые организмы. И благодаря этому физический детер-

минизм, то есть учение о том, что все облака суть ча-

сы, стал господствующим убеждением среди просве-

аценных; и все, кто не разделял этой новой веры*, стали

считаться обскурантами, или реакционерами 6.

IV

К числу немногочисленных несогласных 7 принадле-

жал Пирс, великий американский математик и физик,

а по моему убеждению, и один из величайших филосо-

фов всех времен. Теорию Ньютона он не подвергал со-

мнению. Однако уже в 1892 году он показал, что эта

теория, даже оставаясь верной, еще не дает нам серьез-

ных оснований считать, что все облака суть совершен-

ные часы. И хотя, как и остальные физики своего вре-

мени, он верил в то, что наш мир— это часы, рабо-

тающие по ньютоновским законам, он отвергал убеж-

дение в том, что эти или любые другие часы являются

совершенными вплоть до самой последней своей дета-

ли. Он обращал внимание на то, что, во всяком случае,

мы вряд ли можем претендовать на то, что на опыте

.знаем что-то об идеальныхчасах или о чем-либо хоть

•сколько-нибудь отдаленно приближающемся к абсолют-

ному совершенству, предполагаемому физическим де-

терминизмом. Вероятно, здесь уместно процитировать

один из блестящих комментариев Пирса: «...тот, кто в

курсе дела (здесь Пирс выступает в качестве экспери-

ментатора)...знает, что [даже] самые тонкие сравнения

6 Убеждение в том, что детерминизм составляет существенную

часть любых рационалистических или научных представлений, разде-

•лялось практически всеми, и в том числе некоторыми из ведущих оп-

-Ионентов «материализма» (таких, как Спиноза, Лейбниц, Кант или

Шопенгауэр). Аналогичной догмой, представлявшей собой неотъем-

лемую часть рационалистической традиции, являлось и убеждение,

•Ято всякое знание начинается с наблюдения и получается из него

* помощью индукции (ср. мои рассуждения об этих двух догмах

-рационализма в [54, с. 122 и далее]).

* 7 К числу несогласных можно отнести и самого Ньютона, счи-

тавшего солнечную систему несовершенной и допускавшего вероят-

.Ность ее исчезновения. Изгза этих взглядов его обвинили в неверии,

%ак «подвергавшего сомнению мудрость создателя> (о чем свиде-

тельствует Пембертон в [45]).

.03

масс [или] расстояний... намного превосходящие в своей

точности все остальные [физические] измерения... су-

щественно уступают в точности банковским счетам и

что... определение физических констант... находится при-

мерно на том же уровне, что и точность драпировщиков,

измеряющих ковры и занавеси...» [47, с. 35] 8. Отсю-

да Пирс делал вывод, что мы вправе предположить, что

во всех часах присутствует определенное несовершен-

ство, или разболтанность, и что это открывает возмож-

ность появления элемента случайности в их работе. Та-

ким образом, Пирс предполагал, что наш мир управ-

ляется не только в соответствии со строгими законами

Ньютона, но одновременно и в соответствии с законо-

мерностями случая, случайности, беспорядоченности.

то есть закономерностями статистической вероятности.

А это превращает наш мир во взаимосвязанную систе-

му из облаков и часов, в котором даже самые лучшие

часы в своей молекулярной структуре в определенной

степени оказываются облакоподобными. И, насколько

мнеизвестно, Пирс был первым физиком и философом,

жившим после Ньютона, кто осмелился встать на точ-

ку зрения, согласно которой в определенной мере все

часы суть облака, или, иначе говоря, существуют лишь

облака, хотя разные облака и отличаются друг от дру-

га степенью своей облакоподобности.

В подкрепление своих взглядов Пирс, без сомнения»

правильно обращал внимание на то, что все физические

тела и даже камни в часах испытывают тепловое дви-

жение молекул [47, с. 32] 9, движение, подобное движе-

нию молекул газа или отдельных мошек в рое мош-

кары.

8 Возможно, что аналогичных взглядов придерживались и дру-

гие физики. Но, не считая Ньютона и Пирса, я знаю лишь об одном:

о венском профессоре Экснере. О взглядах Экснера написано в кни-

ге Шредингера [59, с. 71, 133, 142], который был его учеником. (Рань-

ше эта книга была опубликована под другим названием и Комп-

тон ссылается на нее в [18, с. 29]). Ср. также ниже прим. 19.

9 Это место у Пирса, несмотря на свою краткость, исключитель-

но интересно, поскольку в нем предвосхищаются (обратите внимание

на замечание о флуктуациях во взрывчатых смесях) некоторые из

споров по поводу макроэффектов, вызываемых усилением неопреде-

ленностей Гейзенберга. Эта дискуссия началась, помнится, с работы

Лилли [37], на которую ссылается Комптон [18, с. 50]. Значительное

внимание уделено ей и в самой книге Комптона [18, с. 48]. (Заметьте,

что лекции для Фонда Терри Комптон читал в 1931 году.) На с. 51

и далее этой книги Комптона содержится очень интересное количе*

504

Эти взгляды Пирса не вызвали у его современни-

ков особого интереса. Кажется, на них обратил внима-

ние лишь один философ и раскритиковал их 10. Что же

касается физиков, то они, по-видимому, и вовсе игнори-

ровали эти взгляды, и даже сегодня большинство фи-

зиков считают, что если бы нам пришлось признать

классическую механику Ньютона истинной, то мы вы-

нуждены были бы признать и физический детерминизм,

а с ним и утверждение, что все облака суть часы.

И только с крушением классической физики и возник-

новением новой квантовой теории физики почувствова-

ли готовность отказаться от физического детерминизма.

Теперь стороны поменялись местами. Индетерми-

низм, приравнивавшийся до 1927 года к обскурантиз-

му, стал господствующеймодой, и некоторых из вели-

ких ученых, таких, как Планк, Шредингер и Эйнштейн,

не спешивших отойти от детерминизма, стали считать

просто старомодными чудаками 11, хотя они и не были на

самом переднем крае развития квантовой теории. Мне

самому довелось однажды слышать, как один блестя-

ственное сравнение случайных эффектов, связанных с тепловым дви-

жением молекул (неопределенностью, которую имел в виду и Пирс)

и неопределенностью Гейзенберга. В дальнейшем в дискуссии приняли

.участие Бор, Иордан, Медикус, Берталанфи и многие другие, а в по-

.следнее время еще и Элзассер '[23]. 10 Я имею в виду Каруса [14 и 15]. Пирс ответил на критику в

том же журнале [46] (см. также [47, прилож. А]).

"* п Неожиданность и радикальность изменения проблемной ситуа-

ции можно оценить по тому факту, что для многих из нас, старо-

модных чудаков, не так уж давно философы-эмпирики (вроде Шлика

Д57]) обязательно стояли на позициях физического детерминизма,

"(в то время как сегодня талантливый и активный защитник идей Шли-

Ка Ноуэлл-Смит отмахивается от доктрины физического детерминиз-

ма как от «жупела XVIII века» [43, с. 331]. Время течет и, несомнен-

,но, должным чередом приведет к решению всех стоящих перед нами

^проблем, как тех, которые были жупелом, так и других. И все же, как

'Ьто ни странно, мы, старомодные люди, никак не можем забыть вре-

мена Планка, Эйнштейна и Шлика и убедить свое озадаченное и

"вконец запутавшееся сознание, что эти великие мыслители детерми-

5.,'ЯИзма выдумали свои жупелы в XVIII веке вместе с Лапласом, при-

• думавшим самый знаменитый из этих жупелов — «сверхчеловеческий

рразум», который часто называют еще — «демоном Лапласа» (ср. [18,

1"вр 8; 19, с. Э4]). А если особенно постараться, то даже в нашей сла-

|,беющей памяти, возможно, удастся восстановить, что аналогичный

" 1 'Жупел XVIII века был предложен и неким Карусом (не тем филосо-

фом XIX века П. Карусом, на которого я ссылаюсь в прим. 10,

** Т. Л. Карусом, написавшем «Lucretius de rerum naturae» (II, 251—

260), на которого ссылается Комптон [18, с. 1]).

505

щий молодой физик назвал Эйнштейна, который был

тогда еще жив и напряженно работал, «допотопным

ископаемым». Потоп, который, по мнению многих, смел

Эйнштейна с пути, назывался новой квантовой теорией,

зародившейся в период с 1925 по 1927 год, и в воз-

никновении которой роль, сравнимуюс ролью Эйнштей-

на, сыграли не более семи человек.

V -

Теперь, наверное, уместно сделать отступление и

сказать несколько слов о моих собственных взглядах

на эту ситуацию и на моду в науке вообще. Мне ка-

жется, что Пирс, утверждая, что все часы суть облака,

как бы точны эти часы ни были, в весьма значительной

степени был прав. И это, как мне думается, представ-

ляет собой необычайно важное изменение ошибочных

представлений детерминизма о том, что все облака

суть часы. Более того, я думаю, что Пирс был прав,

полагая, что эти его взгляды не противоречат классиче-

ской физике Ньютона 12. Мне думается, что эти взгляды

еще лучше согласуются с (специальной) теорией отно-

сительности Эйнштейна и в еще большей степени со-

вместимы с новой квантовой теорией. Другими словами,

я индетерминист — как Пирс, Комптон и большинство

современных физиков, — и я думаю, как и большин-

ство из них, что Эйнштейн был не прав, стараясь при-

держиваться детерминизма. (Стоит, наверное, упомя-

нуть, что я обсуждал этот вопрос с ним, и мне не по-

казалось, что он настроен слишком непримиримо.)

Но я думаю также, что и те современные физики, кто

пытался отмахнуться от эйнштейновской критики кван-

товой теории как от проявления «допотопности», были

глубоко не правы. Нельзя не восхищаться квантовой