Революция 1917 г. в России 9 страница

97

4 - 5578

На культурную политику Советской власти 1917—1920 гг. оказыва­ли влияние теоретические представления большевиков о роли и зада­чах культуры, обстановка острейшего противостояния Гражданской войны, а также состояние социокультурного раскола, в котором на­ходилось российское общество с начала XX в.

В своих взглядах на культуру В. И. Ленин продолжал линию рос­сийской революционной эстетики. Он полагал, что искусство призва­но отражать жизнь с позиций определенных классов, способствовать изменению отживших порядков. С этой точки зрения вождь и литера­туру, и другие виды художественного творчества рассматривал как часть «общепролетарского дела» борьбы против буржуазии и помещи­ков. А поскольку интересы рабочих и капиталистов несовместимы, то из прошлого необходимо брать лишь «освободительные элементы куль­туры», связанные с творчеством и деятельностью революционеров.

Опираясь на такой подход, Ленин сформулировал теорию «двух культур», существующих в каждой национальной культуре. Он выде­лял, с одной стороны, «буржуазную», «помещичью», с другой — «про­летарскую культуру». Из этого следовал вывод, что само понимание единой национальной культуры -— ложное, национальной же культу­ры не существует. Причем непролетарскую культуру он ставил в ка­вычки, отказывая ей в праве считаться таковой. При этом «реакцион­ная» культура, по Ленину «помещичья», «буржуазная», «черносотен­ная», — национальна, а «прогрессивная» культура пролетариата — интернациональна.

В ленинском подходе всей культуре, за вычетом пролетарской, объявлялась «беспощадная», «непримиримая» борьба. Ленин гордился тем, что великорусская нация дала «человечеству великие образцы борьбы за свободу и социализм», т.е. культуру он приравнивает к борьбе. Такой методологический подход ставил перед победившей больше­вистской властью практически неразрешимую задачу: из всей дорево­люционной культуры предстояло «вырезать» ее пролетарские части, подавив при этом непролетарские. Учитывая незначительный удель­ный вес пролетариата и «социалистической интеллигенции» (глав­ным образом профессиональных революционеров) в социальной и политической структуре России, можно объяснить и понять, почему новая власть столь широко применяла методы принуждения и наси­лия при создании «социалистической культуры». А ленинскому взгля­ду противостояло общедемократическое толкование культуры как об­ласти свободного духовного творчества, не ограниченного рамками партийной идеологии и тем более не подчиненного какой-либо партий­ной организации и ее дисциплине.

Большевистские взгляды на дореволюционную культуру имели определенную почву для распространения в связи с тем социокуль­турным расколом русского общества, который в начале XX в. стал осознаваемой всеми реальностью. С одной стороны, утонченная, ев-

98

рппеизированная культура элиты (дворянство, буржуазия, интелли­генция), с другой — бескультурная, забитая, неграмотная масса кре­стьян и городских низов. Первые с опасением ожидали прихода «Гря­дущего хама» (Мережковский). Вторые в культурной элите часто виде­ли «бар», «господ», к которым относились неприязненно. В годы войны jra неприязнь перерастала в нетерпимость, а затем — в ненависть. «I [росвещенные классы» часто платили тем же, относясь к революци­онным массы без всякой симпатии.

Постепенно формировалась советская система руководства куль­турным строительством. 9 ноября 1917 г. совместным Декретом ВЦИК и СНК учреждена Государственная комиссия по просвещению, на ко­торую возлагалась задача руководить всей системой народного образо-нания и культуры. Комиссия занималась и созданием аппарата Нарко-мпта просвещения РСФСР, который был образован 18 июня 1918 г. Маркомпрос возглавил А. В. Луначарский, его заместителем стал исто­рик М. Н. Покровский. Структура наркомата отражала многогранность его деятельности. Осенью 1918 г. в его состав входили отделы введения иееобщей грамотности, внешкольного образования, школьного строи­тельства, высшей школы, народных университетов, театрального, изоб­разительного искусств. В своей работе Наркомпрос опирался на отделы 1шродного образования, создававшиеся при местных Советах.

Вопросам народного просвещения и совершенствованию руковод­ства этой сферой придавалось большое значение со стороны партий­ных структур. В конце 1920 — начале 1921 г. шла подготовка реорганиза­ции НКП. Новое Положение о его работе (утверждено Декретом СНК II февраля 1921) разрабатывалось по решению Пленума ЦК РКП(б) комиссией во главе с Лениным. Согласно документу, Наркомпрос под­разделялся на Академический центр (в составе научной и художествен­ной секций, Главархива и Главмузея), Организационный центр, Глав-профобр (Главное управление социального воспитания и политехни­ческого образования), Главполитпросвет (Главное внешкольное управление), Госиздат (Главное управление государственного изда­тельства) и Совет по делам просвещения национальных меньшинств.

Особое место в налаживании культурно-просветительной работы и организации управления культурой в 1917—1920 гг. занимал Пролет­культ. Как негосударственный союз пролетарских культурно-просве-|ительских организаций он оформился организационно в октябре 1917 г. И 1918 г. зарегистрировано 147 губернских, районных и фабрично-за-иодских организаций. В сентябре 1918-го на I Всероссийской конфе­ренции пролеткультов был принят устав и избран Центральный коми­тет, который создал Всероссийский совет и отделы: организационный, литературный, издательский, театральный, школьный, библиотечный, книжный, музыкально-вокальный и хозяйственный.

Наибольший размах пролеткультовского движения пришелся на 1919 г., когда в нем участвовало почти полмиллиона человек, издава-

99

4*

лось около 20 журналов. Между тем теоретики и руководители Про­леткульта (А. А. Богданов, В. Ф. Плетнев, Ф. И. Калинин) по ряду воп­росов занимали существенно отличные от большевистских позиции. Во-первых, они полагали, что рабочий класс должен сначала выра­ботать свою, «пролетарскую культуру», а затем критически освоить прошлую; некоторые отвергали всю предшествующую культуру. Во-вторых, считали, что Пролеткульт должен оставаться организацией, независимой от партийных и государственных структур, и более того, вмешательство государства в творчество является «большим униже­нием культурного достоинства рабочего класса, отрицанием его пра­ва культурно самоопределиться».

Ленина как политика не устраивала именно эта «неподконтроль­ность» массовых пролетарских объединений. В октябре—ноябре 1920 г. по разным линиям давление на «пролеткультовцев» усилилось и было принято принципиально важное решение о слиянии Пролеткульта с Наркомпросом: в составе последнего создавался отдел пролетарской культуры. 1 декабря 1920 г. в «Правде» было опубликовано письмо ЦК РКП(б) «О пролеткультах», где расставлялись все точки над «i»: в своей деятельности пролеткульты должны были руководствоваться «направлением, диктуемым Наркомпросу РКП».

Напряженно складывались отношения Советской власти с интел­лигенцией. Большая часть работников умственного труда с энтузиаз­мом встретила свержение царизма и приветствовала начало демокра­тических преобразований. Однако вскоре наступило разочарование бездеятельным Временным правительством, затем — возмущение боль­шевиками, захватившими власть и разогнавшими демократически избранное Учредительное собрание. Поэтому после Октября 1917 г. многие профессиональные союзы интеллигенции и служащих отказа­лись от сотрудничества с Советской властью, которая смогла «сло­мить саботаж» лишь к лету 1918-го.

Большая часть интеллигенции была настроена либерально, но не готова принять те масштабы применения насилия и радикализм преоб­разований, которые достаточно скоро проявились в политике больше­виков. Массовый террор, Гражданская война, немедленное введение социализма, мировая революция — все это оттолкнуло от ленинцев даже тех, кто ранее симпатизировал революционерам {А. М. Горький, В. Г. Короленко, А. А. Блок, Ф. И. Шаляпин и др.). Фундаментальное противоречие в отношении большевиков к культуре состояло в том, что, признавая необходимость овладевать достижениями культуры про­шлого, они неприязненно относились к интеллигенции как слою — хранителю, носителю и создателю духовных ценностей. Ленин писал: «Капитализм оставил нам громадное наследство, оставил нам своих крупнейших специалистов, которыми должны непременно "восполь­зоваться", но для этого необходимо их "перевоспитать" в духе "марк­систского миросозерцания"».

100

 

Многие представители интеллигенции из соображений экономи­ческих и патриотических пошли на сотрудничество с Советской вла­стью, но слой в целом оставался под подозрением, часто становился опьектом репрессий. 11 сентября 1919 г. ЦК РКП(б) даже рассматри­вал вопрос «О массовых арестах среди профессоров и ученых». М. Горь­кий в 1918—1920 гг. постоянно выступал в роли просителя перед выс­шими партийными чиновниками за арестованных деятелей культуры;  пролетарский писатель» указывал на «бессмыслие и преступность истребления интеллигенции в нашей безграмотной и некультурной стране». Все это привело к массовой эмиграции лиц интеллигентских профессий.

Сложным и противоречивым было отношение новой власти к куль­турному наследию. Не только руководители Пролеткульта, но и влия­тельные большевистские вожди (Л. Д. Троцкий, Н. И. Бухарин и др.) разделяли нигилистическое отношение к культуре прошлого. У руко­водства ряда отделов искусств Наркомпроса, а также во главе многих шорческих организаций, художественных учебных заведений оказа­лись «левые», которые при всех различиях между ними не считали нужным включать в социалистическую культуру достижения класси­ческого культурного наследия. Влиятельный тогда Д. Бедный так вы­разил эти настроения: «...пролетарские писатели имеются. Пусть не первого ранга. Пока не беда. Пусть три сопливеньких, но свои».

В октябре 1917 г. предприняты шаги по сохранению культурного наследия. Луначарский подписал распоряжение об объявлении Зим­нею дворца государственным музеем. Позже музеи были открыты во дворцах Царского Села, Петергофа, Гатчины. Совнарком принял важ­ные декреты «О запрещении вывоза за границу предметов особого ху­дожественного и исторического значения», «О регистрации, приеме на учет и сохранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений», «О признании науч­ных, литературных, музыкальных и художественных произведений го­сударственным достоянием» и др. Эти акты ориентировали на бережное отношение к культурному наследию. Однако обстановка Гражданской иойны, слабость государства, нехватка кадров не позволяли в полном объеме выполнять принятые решения. Большие масштабы приобрели разрушение и разграбление художественных ценностей, многие из которых погибли, были растащены грабителями, вывезены за рубеж. I [опыткой навести порядок в этой сфере было создание по инициати­ве М. Горького в 1919 г. специальной Экспертной комиссии для выяв­ления, сбора, изучения национализированных произведений искус­ства, антикварных ценностей, предметов роскоши.

В то же время уже с начала 1918 г. в Петрограде и Москве начина­ется стихийная распродажа за бесценок целых галерей, богатых биб­лиотек, предметов искусства и старины с последующим их вывозом за границу. Вскоре к этой «деятельности» подключилось и государство.

101

12 февраля 1921 г. было опубликовано подписанное В. И. Лениным постановление Совнаркома «О составлении государственного фонда ценностей для внешней торговли». Документ предписывал создание «запаса художественных ценностей и предметов роскоши и старины», которые Наркомат внешней торговли мог использовать для своих ком­мерческих операций. Эта осуществлявшаяся негласно в 1920—1930-х годах практика приобрела широкий размах, и многие ценные произ­ведения искусства, ранее принадлежавшие России, оказались в зару­бежных музеях и частных коллекциях.

Одной из наиболее тяжелых для новой России была проблема лик­видации массовой неграмотности населения. Большевики рассматри­вали ее и как образовательную, и как политическую задачу. Ленин пи­сал: «Я могу сказать, что пока у нас в стране есть такое явление, как безграмотность, о политическом просвещении слишком трудно гово­рить... Безграмотный человек стоит вне политики, его сначала надо обу­чить азбуке». Государственная комиссия по просвещению (создана 9 ноября 1917) заявила о намерении правительства «добиться в крат­чайший срок всеобщей грамотности путем организации сети школ, от­вечающих требованиям современной педагогики и введения всеобщего обязательного и бесплатного обучения». Однако реально приступить к решению этой задачи удалось лишь в конце Гражданской войны.

26 декабря 1919 г. Совнарком издал Декрет «О ликвидации безгра­мотности среди населения РСФСР», согласно которому все граждане от 8 до 50 лет, не умеющие читать и писать, должны были обучаться грамоте. Для концентрации усилий и обобщения опыта в июле 1920 г. при Наркомпросе организована Всероссийская чрезвычайная комиссия по ликвидации безграмотности (ВЧКликбез). Она занималась подготов­кой преподавателей, выпуском учебников, открытием школ грамоты. За год выпушено 6,5 млн экз. букварей, в 1920 г. грамоте удалось обучить 3 млн человек. Однако основная работа была впереди: к этому времени читать умели лишь 32% жителей центральной части России.

Большие изменения в 1917—1920 гг. претерпела школа. Здесь пози­ции Советской власти были сформулированы в двух документах: «По­ложение об организации дела народного образования в Российской республике» (утверждено СН(С 18 июня 1918) и «Положение о еди­ной трудовой школе» (утверждено ВЦИК 30 сентября 1918). Ликвиди­рована была прежняя школьная система: начальная, различные виды средней школы — гимназии, реальные училища. Вместо них вводи­лась двухступенчатая школа: первая для детей от 8 до 13, вторая — от 13 до 17 лет, что на три года сокращало прежний срок обучения. Вводилось совместное обучение мальчиков и девочек, из учебных пла­нов были изъяты некоторые предметы (древние языки, закон Божий), введены новые. Определены были новые принципы образовательного процесса: светский характер обучения, органическая связь обучения с производительным трудом — решением практических задач общества.

lie обошлось и без «перегибов»: в школах отменялись экзамены, до­машние задания, оценки, отказывались от разработки учебных планов и программ (под лозунгом «Изучать жизнь, а не учебные предметы»).

Несмотря на тяжелые условия, ежегодно открывались тысячи но-иых городских и сельских школ (к 1920 г. открыто 13 тыс. новых школ, а число учащихся на 1 млн превысило уровень 1914 г. и достигло 9 млн). la годы войны были предприняты важные шаги в подготовке учи­тельского корпуса: число педагогических вузов в сравнении с до­революционным временем удвоилось и достигло 55. В 1920 г. их окон­чили около 5 тыс. человек. Менялось представление о роли учителя в учебном процессе. На VIII съезде РКП(б) в 1919 г. отмечалось, что «учителя обязаны рассматривать себя как агентов не только общего, но и коммунистического просвещения. В этом отношении они долж­ны быть подчинены не только контролю своих непосредственных цен­тров, но и местных партийных организаций».

С большими трудностями столкнулась новая власть при перестройке ныешего образования. Поставлена была задача демократизации соста­ва студенчества за счет привлечения в вузы выходцев из социальных низов. Идеологическое преобразование высшего образования требо-Ш1ло изменения учебных программ, чему противился профессорско-преподавательский корпус, в основной массе негативно относившей­ся к Советской власти и ее стремлению установить контроль над вуза­ми. Чтобы переломить ситуацию, с середины 1918 г. СНК предпринял ряд важных шагов. 2 августа 1918 г. утвержден Декрет «О правилах приема в вузы», согласно которому каждый гражданин, достигший Ifi лет, мог быть принят в вуз без экзаменов; при этом документы о среднем образовании не требовались. Он предписывал принимать преж­де всего «лиц из среды пролетариата и беднейшего крестьянства, ко-трым будут предоставлены в широком размере стипендии». Декрет привел к резкому увеличению числа первокурсников, большая часть которых, однако, была отсеяна из-за неподготовленности.

Выход был найден в создании рабочих факультетов: на рабфаках в сжатые сроки выходцы из рабочих и крестьян должны были ликвиди­ровать пробелы в школьном образовании и подготовиться для даль­нейшей учебы в вузах. Первый рабфак был создан в феврале 1919 г. в Московском коммерческом институте (ныне Российская экономичес­кий академия им. Г. В. Плеханова), затем их организовали при боль­шинстве вузов. И хотя классовый принцип при наборе студентов про-иодился последовательно, задачу «пролетаризации» высшей школы решить так и не удалось: большую часть студенчества составляли вы­ходцы из непролетарских групп.

Осенью 1918-го предпринята попытка подорвать позиции старой профессуры. С 1 октября 1918 г. отменялись все научные степени и шания; а преподаватели оказались выбывшими из числа сотрудников кузов и могли быть избранными лишь по всероссийскому публичному

103

конкурсу. Это, однако, не привело к ожидаемым властью результатам: заменить вузовских «спецов» власти было некем и большая часть препо­давателей осталась на своих местах. В 1919 г. были ликвидированы гума­нитарные факультеты университетов, которые заменили факультета­ми общественных наук и комплектовали более лояльными кадрами,

Новое наступление на высшую школу началось с конца 1920 г. Во главе МГУ был поставлен Временный президиум, состав которого ча­стично назначался Наркомпросом, частично избирался. Председателем президиума стал назначенный Наркомпросом профессор-коммун ист Д. П. Благолепов. Право замещения профессорских должностей перешло к Государственному ученому совету {ГУ С) Наркомпроса. 3 декабря 1920г. был опубликован Декрет СНК «О реорганизации преподавания обще­ственных наук в высших учебных заведениях». Преподавателям предпи­сывалось в сжатые сроки пересмотреть сквозь призму марксизма со­держание курсов и обучать студентов на основе перестроенных по-ново­му программ. Несмотря на изменение качества образования, общее число вузов за годы Гражданской войны выросло: в 1914 г. в России было 105 вузов, а в конце 1920-го — 255, в которых обучались 216 тыс. студен­тов. Перестройка высшей школы продолжалась в 1920— 1930-х годах.

В сложных условиях войны и связанных с ней лишений происхо­дило развитие отечественной науки. Большевики изначально ставили задачу привлечения ученых для развития производительных сил стра­ны. Нехватка кадров и материальных ресурсов привела к тому, что в организацию научной деятельности стало активно внедряться плано­вое начало. Вопросы управления наукой были в центре внимания двух государственных учреждений: ВСНХи Наркомпроса. В августе 1918 г. при ВСНХ был создан Научно-технический отдел (НТО), в задачу которого входило привлечение к социалистическому строительству сотрудников различных лабораторий, научных и технических обществ, опытных станций. В его составе создано Бюро иностранной техники, призванное отслеживать зарубежные научно-технические нововведе­ния с целью их своевременного внедрения в нашей стране.

Если ВСНХ чаще ориентировался на прикладные аспекты науч­ной деятельности, то Наркомпрос курировал более широкий круг воп­росов организации науки. В феврале 1921 г. в его составе создан Академи­ческий центр, куда входил Государственный ученый совет (ГУС) с тремя подсекциями: научно-политической, научно-технической и на­учно-педагогической. В рамках этих направлений наркомат осуществлял руководство как научными центрами, так и высшей школой.

Весной 1918 г. устанавливаются рабочие контакты правительства с Академией наук (президент — А. П. Карпинский). Особенно активно действовала академическая комиссия по изучению естественных про­изводительных сил России (КЕСП), в работе которой принимали уча­стие известные ученые академики В. И. Вернадский, А. Н. Крылов, Н. С. Курнаков, П. П. Лазарев, А. Е. Ферсман и др. В составе комиссии

104

действовали 20 специализированных отделов. Всего же за 1918—1920 гг. Аыло создано около 50 научно-исследовательских институтов, в числе которых такие известные, как Центральный аэрогидродинамический институт (ЦАГИ), Государственный физико-технический институт, Институт изучения мозга и психической деятельности, Рентгеноло­гический и радиологический институт, Институт по изучению Севера. Символичным для нового характера отношений между наукой и вла­стью стало участие 200 видных специалистов в работе Государствен­ной комиссии по электрификации России, которая разработала план 1'ОЭЛРО. Этот комплексный перспективный план (рассчитан на 10— 15 лет) предусматривал ускоренное развитие энергетики, тяжелой промышленности, рациональное размещение производительных сил.

Значительно сложнее дело обстояло с положением общественных паук. Дореволюционные философия, социология, экономика, право, история считались «зараженными» буржуазной идеологией и в подав­ляющей части непригодными для победившего пролетариата. Активное неприятие носителей «реакционных» взглядов было продемонстриро­вано насильственной высылкой за рубеж по инициативе В. И. Ленина в мае 1922-го более 160 видных ученых-гуманитариев. В то же время кндров образованных марксистов, необходимых для решения научных и педагогических задач, было катастрофически мало. Это вело к тому, что освоение марксистского наследия происходило одновременно с созданием учебных и научных центров коммунистического профиля, сопровождалось значительным упрощением и вульгаризацией соци-нльной теории.

После Октября 1917 г. заметно изменились условия художествен­ного творчества. На первый план вышли «левые», авангардные тече­ния, которые претендовали на роль единственных представителей нового пролетарского искусства. Особым влиянием пользовались фу­туристы, которым симпатизировал А. В. Луначарский. Он писал: «В футуризме есть одна прекрасная черта — это молодое и смелое направление. И поскольку лучшие его представители идут навстречу коммунистической революции, постольку они легче могут стать вир­туозными барабанщиками нашей красной культуры».

Футуристы привлекали власти тем, что призывали деятелей ис­кусства активно служить своим творчеством революции, искали но­вые яркие формы художественной выразительности. К числу своих достижений периода Гражданской войны они относили плакатную живопись Д. С. Моора и А. П. Апсита, агитационную пьесу В. В. Маяков­ского «Мистерия-буфф» в режиссуре В. Э. Мейерхольда, создание «Баш­ни Третьего Интернационала» (модель памятника 111 Интернациона­лу) В. Е. Татлина. Однако в 1921 г. В. И. Ленин выразил недовольство чрезмерным развитием «формалистического» искусства, широким распространением футуризма. В беседе с Луначарским он предлагал поддержать и реалистическое направление в искусстве.

105

К этому времени сложилось представление об основных задачах политики Наркомпроса как главного проводника государственной политики в области художественного творчества. Они были сформу­лированы А. В. Луначарским на встрече с представителями Всероссий­ского союза работников искусств: сохранение действительных ценно­стей искусства прошлого; критическое освоение их пролетарскими массами; всемерное содействие созданию опытных форм революцион­ного искусства; использование всех видов искусства для пропаганды идей коммунизма и их проникновения в массу работников искусства; объективное отношение ко всем художественным течениям; демокра­тизация всех художественных учреждений и широкая их доступность массам.

Итогом революционных событий 1917-1920 гг. стало разделение русской культуры, формирование трех ее потоков. Первый, руководи­мый идеологическими аппаратами партии, «официальный». Второй — «несоциалистическая» художественная культура, существовавшая в условиях советской легальности. Третий — культура Русского зарубе­жья. В первом случае непременным требованием к произведению было сочетание социалистической направленности с убедительностью ху­дожественной формы, при этом приоритет отдавался мировоззрен­ческой, идеологической составляющей. Во втором литераторы и ху­дожники развивали прежние, часто дореволюционные традиции, но их произведения не несли в себе заряда «социалистического воспита­ния». Власть их терпела, однако создавала препятствия распростране­нию их работ. Эти люди становились объектами идеологических и дру­гих репрессий. Третий поток русской культуры развивался вне зависи­мости от коммунистического диктата, но изолированно от Родины и потому не оказывал заметного влияния на ее духовную жизнь. Воссо­единение этих трех потоков началось лишь в конце XX в.

Драматично складывались отношения между Советской властью и Церковью. РСДРП(б) была партией атеистов и рассматривала рели­гию как один из инструментов угнетения трудящихся. Маркс писал: «Религия — это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она — дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа». Программные требования партии были обоснованы Лени­ным в статье «Социализм и религия» (1905): «Государству не должно быть дела до религии, религиозные общества не должны быть связа­ны с государственной властью. Всякий должен быть совершенно сво­боден исповедывать какую угодно религию или не признавать ника­кой религии, т.е. быть атеистом, каковым и бывает обыкновенно вся­кий социалист. Никакие различия между гражданами в их правах в зависимости от религиозных верований совершенно недопустимы. Всякие даже упоминания о том или ином вероисповедании граждан в официальных документах должно быть безусловно уничтожено. Не должно быть никакой выдачи государственной церкви, никакой вы-

106

ллчи государственных сумм церковным и религиозным обществам, которые должны стать совершенно свободными, независимыми от инасти союзами граждан-единомышленников... Полное отделение цер-кни от государства — вот требование, которое предъявляет социалис-шческий пролетариат к современному государству и современной церкви». Однако большая часть партийных лидеров стояла на позиции воинствующего атеизма и была настроена не на сосуществование с Церковью, а на ее активное подавление. Да и сам Ленин, говоря о духовенстве, как правило, пользовался определениями «черносотен­ное», «реакционное», «рабовладельцы».

Однако Русская Православная Церковь (РПЦ) к 1917 г. тоже на­ходилась в состоянии кризиса. Созданная в стране система церковного руководства была частью государственного аппарата, управление Цер­ковью носило светский, бюрократический характер. Это вело к паде­нию авторитета официальных церковных структур. Многие церковные деятели тяготились таким положением и стремились к выходу РПЦ из «подневольно-государственного положения к свободному выборному строю». Широкий круг проблем глубокого реформирования Церкви был призван рассмотреть Поместный Собор, который работал (с пе­рерывами) в течение 13 месяцев (с 15 августа 1917 по 20 сентября 1918). Он восстановил патриаршество. 5 декабря 1917 г. на этот пост Пыл избран пользовавшийся авторитетом в церковной среде митро­полит Московский Тихон (В. И. Беллавин).

Тем временем захватившие власть большевики начали планомерное наступление на Церковь. По декрету от 4 декабря 1917 г. все земли, включая церковные и монастырские, отбирались в руки государства. Постановлением Наркомпроса от 11 декабря в его ведение перешли церковно-приходские школы, семинарии, духовные академии. 18 де­кабря был введен гражданский брак, а церковный аннулировался; ре­гистрация рождения также была изъята у Церкви. И наконец, 31 декабря 1917 г. был опубликован проект Декрета «О свободе совести», который вызвал особенно широкий резонанс. Помимо общедемократических ус­тановлений, отделявших церковные дела от государственных, в нем сообшалось, что отныне «церковные общества не имеют права владеть собственностью и не имеют прав юридического лица»; «все имущество церковных и религиозных обществ поступает в собственность государ­ства» и что «имуществом приходов будут ведать волостные, земские и городские самоуправления». Таким образом, по проекту декрета Цер­ковь становилась не только нищей, но и бесправной.

В глазах многих легитимность проекта декрета была сомнительной. Вопрос о месте Церкви в новой политической системе должно было решить Учредительное собрание, до созыва которого и Советское пра­вительство имело статус «временного». И это далеко не всеми призна-наемое правительство взялось решить судьбу института, много веков игравшего важную роль в истории страны. Поэтому объяснимо то воз-

107

мущение, которое выразили как церковные иерархи, так и рядовые верующие. Патриарх Тихон направил правительству послание, в кото­ром предал большевистскую власть анафеме; принятые в отношении Церкви акты он назвал проявлением «самого разнузданного своеволия и сплошного насилия над святой Церковью». Тихон призвал пастырей Церкви «устраивать духовные союзы» и организовывать «ряды духовных борцов» на защиту «попираемых прав Церкви». Проект декрета был осуж­ден Поместным Собором. В Петрограде и Москве прошли крестные ходы в защиту Церкви, в которых приняли участие сотни тысяч верующих.

Советская власть ответила быстро и жестко. 20 января 1918 г. Ле­нин изучил представленный Наркомюстом итоговый проект декрета, внеся в него более резкие формулировки. В тот же день Декрет «О свобо­де совести, церковных и религиозных обществах» был утвержден Сов­наркомом. Предвидя непопулярность документа, его подписали, кро­ме Ленина, еще восемь членов правительства. В официальном прави­тельственном издании декрет появился 23 января 1918 г. под другим названием: «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Именно эта дата и название утвердились в литературе.