Сенсорно- перцептивные пюцессы 6 страница

человек

кисть

 

Рис. 3.16. Описание сложного объекта с помощью иерархии «обобщенных цилиндров» (по: Магг, 1982).

универсальной, основанной на геометрии декомпозиции предметов ос­тается открытым. Скорее всего такая декомпозиция может быть только результатом развернутого во времени обучения, позволяющего посте­пенно выявить компоненты предмета, которые обладают наибольшей автономной вариабильностью и, таким образом, заслуживают статуса «частей».

С помощью компьютерной графики и других, например акустичес­ких и тактильных, средств предъявления новой информации и обратной связи о собственных движениях, у наблюдателя можно создать живую иллюзию взаимодействия с динамическим предметным окружением — виртуальную реальность {virtual reality, VR)²⁵. Кроме таких полностью искусственных моделей среды и объектов на практике (в частности, в ус­тройствах отображения информации) широко используется промежу­точная форма представления среды, расширенная реальность {augmented reality, AR). В этом случае восприятие реального окружения совмещается с элементами искусственного окружения, созданного средствами компь­ютерной графики, что дает возможность воспринимать скрытые харак­теристики объектов, такие как внутреннее устройство автомобильного двигателя, положение анатомических структур во время эндоскопичес­кой операции, детальный рельеф местности в тумане и т.д. (см. 9.2.3).

²⁵ Значительный прогресс наблюдается сегодня в создании тактильных (гаптических) компонентов виртуальной реальности. С их помощью сапер может за сотни метров от эпицентра событий почувствовать сопротивление проржавевшего металла обезврежива­емой роботом мины, хирург — пластичность обрабатываемых на расстоянии тканей и т.д.

219

Последней разновидностью является так называемая расширенная вир­ туальность (augmented virtuality, AV), которая представляет собой искус­ственное окружение для реальных объектов и, например, используется для проведения VR -видеоконференций с обсуждением и проверкой реаль­ных технических изделий (Величковский, 2003).

Все эти сенсорные технологии разрабатываются при участии пси­хологов. Они начинают оказывать заметное влияние и на сами психо­логические исследования, прежде всего психологию восприятия. В ча­стности, системы виртуальной реальности используются для создания условий экспериментов, которые, с одной стороны, экологически ва­лидны, а с другой, позволяют контролировать независимые перемен­ные (как, например, в исследованиях восприятия опасных ситуаций и реагирования на них при поездках по виртуальному городу — см. 3.4.2). Наряду с этим вкладом в методологию эксперимента, компьютерная графика может служить источником аналогий для теоретических пред­ставлений о восприятии. При создании виртуального окружения снача­ла строится схематическая (или «проволочная») модель среды, которая затем «облачается» участками различных текстур. Можно предполо­жить, что восприятие решает обратную задачу, а именно задачу перехо­да от информационно богатого внешнего окружения к обедненной схе­матической модели среды. Понятно, что на ранних этапах микрогенеза важную рель должны играть не только контуры, но и в особенности текстуры.

Именно при обработке текстур, выделении границ объектов и кон­туров обнаруживается особая компетентность разрабатываемых в ней-роинформатике коннекционистских моделей (см. 2.3.3). На рис. 3.17 показаны примеры того, как самоорганизующаяся нейронная сеть справляется с соответствующими тестовыми заданиями. В первом случае (А) сеть различает участки достаточно похожих текстур. Во втором (Б) — выделяет и подчеркивает контурные компоненты сложного изображения. Методы параллельной обработки используются также при распознавании пластических трансформаций биологических объектов, таких как движе­ния губ при речи и мимика эмоций. Значительный практический интерес представляет собой и обратная задача — продуцирование правдоподоб­ной мимики и эмоционального выражения лица виртуальных персона­жей (аватаров). Соответствующие технологии необходимы для создания антропоморфных интерфейсов, например, систем «видимой речи», по­зволяющих глухим людям пользоваться для общения обычным телефо­ном с соответствующей компьютерной приставкой (см. 7.4.3 и 9.4.2).

Методы нейроинформатики могут использоваться и в значитель­но более глобальном плане — для так называемого эволюционного моде­лирования механизмов восприятия. Для этого первоначально совершен­но гомогенная нейронная сеть (то есть сеть с одинаковыми весовыми коэффициентами синаптических связей) начинает подвергаться много-220       кратному (десятки тысяч раз) воздействию разнообразных, возникаю-

 

Рис. 3.17. Примеры сенсорно-перцептивных задач, успешно решаемых нейронными се­тями А. Дифференциация текстур; Б. Выделение контуров в составе сложного изобра­жения

щих в различных участках «поля зрения» сети объектов. Успешность ра­боты сети определяется ее способностью распознавать эти объекты. Та­кого рода идеализированные компьютерные эксперименты обычно де­монстрируют любопытный эффект постепенной «модуляризации сети»: нейронная сеть начинает распадаться на две автономные подсистемы, одна из которых занимается преимущественно выделением параметров местоположения объектов, а другая — анализом их фигуративных ха­рактеристик, критических для собственно распознавания (Calabretta & Parisi, 2005).

Вырисовывающееся различение соответствует изложенным выше фактам об уровневой организации восприятия и прямо напоминает два гипотетических механизма построения движений, а именно уровни пространственного поля С и предметного действия D, описанные в 1947 году H.A. Бернштейном (см. 1.4.2). В современной нейропсихоло­гии предположение о существовании в восприятии приматов и челове­ка двух, филогенетически различных зрительных систем одним из пер-

221

вых высказал, в 1968 году, шотландский исследователь Колуин Тривар-зен (Trevarthen, 1968). Специализацией более древней системы, или так называемого «амбьентного зрения» (от фр. ambiance = окружение), по его мнению, является динамическая пространственная локализация. Вторая система, или «фокальное зрение», занимается идентификацией объектов. На основании экспериментов с перерезкой мозолистого тела (корпус коллозум), связывающего между собой полушария большого мозга, Триварзен и Сперри пришли к выводу, что первая система рас­положена преимущественно в субкортикальных структурах, тогда как вторая система находится в коре и поэтому зависит от сохранности межполушарных связей (Trevarthen & Sperry, 1973).

В последующем нейропсихологический поиск субстрата этих двух форм зрительной обработки надолго сместился в кору (отчасти потому, что процессы в коре проще наблюдать, чем в субкортикальных структу­рах). В этом контексте различают дорзальный (ведущий в заднетеменные зоны коры) и вентральный (нижние височные зоны) «потоки» зритель­ной информации, хотя постепенно накапливается все больше данных, подтверждающих мнение Бернштейна и Триварзена, что филогенети­чески более древний дорзальный поток {амбьентное зрение, или уро­вень С) включает и субкортикальные компоненты. Различие механиз­мов локализации и идентификации было установлено в последнее время также в слуховом восприятии (см. 4.1.2). Аналогичные взаимо­действия выявляются и при выполнении мануальных движений: при схватывании предмета сначала задается общее направление и расстоя­ние (локализация), и лишь затем осуществляется приспособление паль­цев к его форме и размерам (идентификация). Мы более подробно оста­новимся на дискуссиях об уровневой организации восприятия в последнем разделе этой главы (см. 3.4.2) после рассмотрения взаимоот­ношений восприятия и семантики.

3.3.3 Роль предметности и семантический контекст

Недостаток большинства нейрофизиологических моделей распознава­ния состоит в том, что они односторонне подчеркивают геометрические признаки конфигурации, игнорируя предметный контекст. Предмет­ ность восприятия представляет собой не просто абстрактный философ­ский или, например, идеологический принцип²⁶, а фактор, оказываю-

²⁶ По известному замечанию Курта Коффки, мы воспринимаем «предметы, а не проме­жутки между ними». Согласно Брентано и последующим феноменологическим направле­ниям философии и психологии, предметность и интенциональность (в смысле «интенцио-нальной направленности психических актов на предметы») лежат в основе феноменов со­знания. В марксистской философии предметность восприятия («чувственного отражения») 222   выводилась из предметного характера внешней практической деятельности (см. 9.3.1).

щий влияние на результаты конкретных исследований. Эксперименты с классификаций и идентификацией различных сенсорно-перцептив­ных признаков показывают, что нам значительно проще определять раз­ные признаки одного и того же предмета (цвет, размер и форму), чем один и тот же признак (например цвет) такого же числа разных пред­метов (см. 4.1.3). Особенно поучительным является эффект превосход­ства объекта, обнаруженный Науми Уайсстейн и Чарльзом Харрисом (Weisstein & Harris, 1974).

Эти авторы провели эксперименты, в которых испытуемые снача­ла должны были в тахистоскопических пробах с последующей маски­ровкой различать один из четырех возможных отрезков, типа показан­ных на рис. 3.18А, при их изолированном предъявлении. После того как в первой части эксперимента индивидуально определялось время экс­позиции, позволяющее правильно узнавать отрезки в 75% случаев, эк­сперимент несколько усложнялся. Вместе с каждым отрезком и на то же самое время предъявлялся фигуративный контекст, представлявший со­бой два квадрата, которые были смещены таким образом, что каждый из тестовых отрезков связывал между собой их различные вершины (рис. 3.18Б). Во всех пробах второй части эксперимента этот контекст был идентичным — подобное избыточное дополнение, казалось бы, не должно было улучшать различение предъявляемых линий. Более того, присутствие дополнительной информации в условиях тахистоскопичес-кого эксперимента означает дополнительную нагрузку, поэтому во вто­рой части эксперимента можно было ожидать некоторого снижения

 

 

Рис. 3.18. Эксперименты Уайсстейн и Харриса (Weisstein & Harris, 1974): А. Изолирован­ное предъявление одной из четырех альтернатив; Б. Предъявление тех же отрезков в контексте, создающем впечатление различных трехмерных объектов; В. Контрольный эксперимент с непредметным контекстом.

223

уровня успешности узнаваний тестовых отрезков по сравнению с усло­виями его первой части.

Результаты показали, однако, что успешность ответов во второй части эксперимента возрастает, достигая 90%. Иными словами, отрез­ки линий воспринимаются быстрее и точнее внутри конфигураций, вы­зывающих впечатление предметности — присутствия различных объем­ных («телесных») объектов, чем при изолированном предъявлении. Если бы восприятие следовало порядку активации гипотетических де­текторов признаков — от линий к углам и лишь затем к более сложным, образующим предметы конфигурациям, результаты должны были бы получиться обратными. Возможное возражение состоит в том, что квад­раты могут выполнять роль удобных ориентиров, присутствие которых облегчает определение положения и ориентации тестовых линий. По­этому в одном из контрольных экспериментов тестовые линии показы­вались на фоне фрагментов координатной сетки (рис. 3.18В). В этом случае вероятность правильного узнавания снижалась до 70%.

Эффекты контекста не менее выражены и в слуховом восприятии. Хорошо известно, прежде всего, что признаки фонем — наименьших смыслоразличительных единиц потока речи — меняются в зависимости от акустического контекста (см. 7.1.1). Интерес представляет влияние семантики речи на восприятие фонем. Так, в классических эксперимен­тах Р. Уоррена (Warren, 1970) фонема /s/ в составе некоторого слова иногда просто заменялась шумовым сигналом. В нормальном речевом сообщении испытуемые этого не замечали, продолжая отчетливо слы­шать /s/. Более того, такие отсутствующие физически, но субъективно слышимые фонемы могут при их «повторении» даже приводить к адап­тационным психофизиологическим эффектам, сдвигая пороги воспри­ятия звуков со сходными признаками²⁷. Вместе с тем, не следует пере­оценивать эффекты ожидания в восприятии. В частности, нужно принять во внимание, что белый шум, использовавшийся в эксперимен­тах Уоррена, по своим характеристикам особенно похож на фонему /s/. Если шумовыми сигналами той же средней громкости заменяются дру­гие фонемы, то это относительно легко замечается испытуемыми.

Что можно сказать о взаимоотношении восприятия фигуративных и семантических характеристик объектов? Анализируя влияние семантики на наше восприятие, Фодор и Пылишин (Fodor & Pylyshin, 1988) связыва­ют его с переходом от «восприятия» к «восприятию как» («perception us»),

" Соответствующий зрительный эффект состоит в следующем. Адаптация к простран­ственной частоте синусоидальных решеток (известно, что в детекции такого рода стиму­лов участвуют специализированные нейроны — см. 3.1.1) зависит не только от физичес­кой стимуляции определенной части поля зрения, но и от перцептивной организации в целом. Если часть заполненного адаптационной решеткой поля зрения перекрывается, то адаптация в этой локальной части окружения определяется тем, воспринимаем ли мы перекрытие как фигуру (то есть как предмет, выступающий перед непрерывным, образо-224   ванным решеткой фоном) или же как отверстие в решетке.

иллюстрируя это теоретическое различение следующим примером. По­терпевший караблекрушение моряк может смотреть на некоторую звезду и, безусловно, видеть ее очень отчетливо, наряду с другими звездами, но может видеть ее и совсем иначе, например, «как Полярную звезду», по­зволяющую ему найти направление к берегу. Аналогично, по проница­тельному замечанию А.Н. Леонтьева, после высадки астронавтов на по­верхность Луны изменилось само наше восприятие этого небесного тела. Экспериментально семантику восприятия впервые исследовал М.П. Никитин, работавший в лаборатории В.М. Бехтерева. В статье «К вопросу об образовании зрительных ощущений», опубликованной в 1905 году, он описал эксперименты по узнаванию изображений предме­тов, предъявлявшихся с индивидуально подобранной околопороговой длительностью экспозиции (она составила от 0,8 до 3 мс). После каж­дого предъявления испытуемый зарисовывал то, что видел, и давал сло­весный отчет. В целом результаты подтвердили закон перцепции Лан-ге, но с одним существенным добавлением. Оно состояло в том, что всякая новая идея о предмете «запускает» микрогенез восприятия сна­чала. «Некоторые лица, — пишет М.П. Никитин, — так описывают этот момент: "Помню, что некоторое время ясно осознавал общие очерта­ния некоторых линий, но, как только блеснула идея о предмете, сразу забыл их"» (1905, с. 118). Та же закономерность проявилась и в дина­мике зарисовок: сразу после возникновения идеи, даже если она была правильной, увеличивалось количество ошибочно изображенных дета­лей! Испытуемый говорил «птица» и рисовал птицу другого вида, чем та, которая была на карточке. Насколько нам известно, подобные эф­фекты никогда не перепроверялись в последующие десятилетия и лишь совсем недавно — через 100 лет — стали предметом анализа в контексте исследований так называемого послевнимания (см. 4.2.3).

В когнитивной психологии долго доминировало представление, что осмысленность восприятия носит постперцептивный характер. «Прека-тегориальными» считаются иконическая и эхоическая память. Уже в первых экспериментах Дж. Сперлинга испытуемым предъявлялись мат­рицы, включавшие буквы и цифры. Инструкция отбирать символы од­ной из этих двух категорий не приводила к преимуществу частичного отчета. Позднее Дж. Сперлинг и сотрудники (Sperling et al., 1971) прове­ли эксперименты по определению максимальной скорости распознава­ния. Испытуемым показывались матрицы из букв, в которых нужно было найти и идентифицировать спрятанную цифру. Задача решалась при фантастических условиях предъявления, когда в каждой матрице было от 9 до 16 букв и матрицы сменялись каждые 40—50 мс. Поскольку категоризация, по мнению авторов, может иметь место лишь после стро­го последовательного сканирования информации из иконической памя­ти в «буфер опознания» (подструктуру кратковременной памяти), ими был сделан вывод о том, что распознавание одного символа может осу­ществляться за время порядка 10 мс (80—120 символов в секунду).

225

С точки зрения сегодняшних представлений о временных характери­стиках восприятия, к этому выводу следует отнестись с некоторым скеп­тицизмом. Среди прочего, он не учитывает возможность очень эффек­тивной семантической категоризации хорошо знакомой перцептивной информации. Так, например, в работах по зрительному поиску было неоднократно показано что искать букву (цифру) среди цифр (букв), оказывается легче, чем искать букву (цифру) в контексте других букв (цифр). Любопытно, что эти эффекты, по-видимому, не сводятся к вы­делению одних только сенсорных различительных признаков материа­ла: в литературе сообщается о результатах, согласно которым искать «букву "О"» среди цифр проще, чем искать «цифру "О"» (то есть бук­вально тот же самый объект с точки зрения сенсорных признаков!) сре­ди цифр (Jonides & Gleitman, 1972). Многочисленные перепроверки, проведенные за прошедшие со времени первой публикации 30 с лишним лет, в большинстве случаев подтверждали этот поразительный результат.

Данные говорят не о вторичных, а о непосредственных эффектах значения в восприятии. Например, когда на очень короткое время (ска­жем, 30 мс) нам предъявляются знакомые или незнакомые символы, то длительность предъявления первых кажется больше. Этот результат со­храняется даже тогда, когда вводится обратная маскировка и испытуе­мый не может сказать, что было показано в каждом конкретном случае. Перцептивное распознавание оказывается до определенной степени процессом уточнения не только фигуративных, но и семантических характеристик объектов. Если начальным этапом в первом случае яв­ляется динамическая локализация в окружающем пространстве, то во втором — появление абстрактного представления о существовании объекта. Нами совместно с М.С. Капицей и У. Кемпфом (Величков-ский, 1982а; Velichkovsky, 1982) проведены эксперименты по зрительной маскировке, показавшие, что на промежуточных этапах микрогенеза (100—200 мс) особую роль играют общие очертания объектов²⁸. На ос­нове выделения общих очертаний, в частности, могут строиться быст­рые положительные ответы в задачах сравнения конфигураций. По-ви­димому, этим промежуточным этапам микрогенеза соответствуют и критические моменты уточнения принадлежности объекта к той или иной общей семантической категории.

Некоторые другие данные также говорят о том, что перцептивные процессы могут быть, по крайней мере, столь же тесно связаны с абст­рактной семантической информацией, как и речевые. Согласно ре-

²⁸ Недавно (март 2004) нами совместно с Т.Г. Визель и Е.Г. Гришиной было проведено обследование пациентки О.Б. Ядерная магнитнорезонансная томо1рафия выявила у нее двустороннее поражение затылочно-височных областей коры (вентральный поток — см. 3.4.2), что объясняло прозопагнозию и дислексию. Одновременно О.Б. была способна узнавать (отчасти угадывать) отдельные предметы и буквы по их форме, но только на ос­нове общих очертаний. Восприятие внутренней геометрии предметов было нарушено (см. 226   также Botez, 1975).

зультатам M. Поттер (например, Potter & Faulconer, 1975), при показе изображения молотка испытуемый гораздо быстрее называет более об­щую семантическую категорию «инструмент», чем при показе слова «молоток». Об этом же свидетельствуют результаты работы И. Хофф-манна (1987). Испытуемым давалось либо возможное название катего­рии, либо возможное название объекта, изображение которого предъяв­лялось с переменной задержкой вслед за этим для скоростной бинарной классификации. При этом оказалось, что в положительных пробах ответ давался быстрее, если испытуемому вначале указывалась семантическая категория некоторой средней степени общности (о таких категориях промежуточного, или «базового», уровня абстрактности и их роли в ког­нитивном развитии — см. 6.2.2). Например, если на картинке была изображена роза, то ответ «да» давался быстрее при преднастройке «цве­ток», чем при преднастройке «роза». Преднастройка на «растение» не вела к такому относительному ускорению ответов.

В связи с этими данными возникают два принципиальных вопроса. Первый состоит в том, каким образом осуществляется выделение се­мантических признаков в восприятии. Суть второго вопроса в том, ка­кие следствия такое выделение имеет для процессов обработки соб­ственно фигуративных признаков.

В связи с первым вопросом мы уже отмечали, что речь идет о мик­рогенетическом процессе, причем опирающемся скорее на глобальные, чем на локальные характеристики объектов и сцен. Если учесть, что де­тальное предметное восприятие представляет собой относительно мед­ленный процесс, требующий (как правило, после первоначальной про­странственной локализации) участия фокального внимания, то «общий смысл», очевидно, может выделяться одновременно или даже раньше, чем большинство геометрических признаков. Имеется целый ряд работ, показывающих это с помощью методики, в которой испытуемым в вы­соком темпе последовательно предъявлялось значительное число ос­мысленных изображений (Potter, Staub & O'Connor, 2004)²⁹, Выявляемое при этом время обработки (80—200 мс) соответствует промежуточным фазам микрогенеза восприятия. Иными словами, эти промежуточные фазы микрогенеза как бы отвечают на вопрос «На что это похоже?».

В последнее время появились самые первые модели обработки слож­ных реалистических изображений, показывающие, как, в принципе, мо­жет происходить столь быстрое выделение их общего семантического содержания (Oliva & Torralba, 2001). Оказывается, для этого достаточно использования нескольких относительно простых фильтров, работаю-

^г9 В современной психологической литературе для обозначения подобного методи­
ческого приема применяется буквосочетание RSVP (от англ. rapid serial visual presentation,
то есть «быстрое последовательное зрительное предъявление»). Эту английскую аббре­
виатуру легко запомнить, если учесть, что она идентична стандартному международному
сокращению, означающему просьбу ответить — responde s'il vous plait.                                      227

щих без обратной связи. Отсутствием обратных связей может объяснять­ся высокая скорость обработки, а также то, что она оказывается возмож­ной даже в условиях отвлечения внимания (см. 4.1.3). Работая с частот­ным спектром изображений, не зависящим от точной пространственной локализации и идентичности отдельных объектов, эти фильтры позволя­ют оценивать зрительные сцены сразу по нескольким глобальным из­мерениям «протосемантики сцен»: «естественный—искусственный», «угловатый—гладкий», «открытый—закрытый» и т.д. Конкретные изоб­ражения успешно кластеризуются в координатах подобного семантичес­кого пространства как примеры «морского берега», «городской сцены», «горного пейзажа» или, скажем, «интерьера дома»³⁰.

Здесь важно еще раз подчеркнуть, что общее значение сцены может быть выделено до детального восприятия отдельных наполняющих ее предметов. Такая возможность быстрой семантической классификации осмысленных сцен, по-видимому, и обуславливает особую успешность их восприятия и запоминания (см. 5.2.1). Дело в том, что быстрые и пол­ностью однонаправленные, то есть осуществляемые в режиме bottom-up, процессы глобальной семантической классификации позволяют в рам­ках известной семантической категории (схемы, или фрейма — см. 6.3.1) осуществлять направленную проверку идентичности вероятного пред­метного заполнения сцены. Они оптимизируют движения внимания при зрительном поиске, обеспечивают нужное шкалирование гранулярнос­ти внимания, позволяют предвосхитить вероятные особенности очерта­ний предметов и их пространственной локализации. Вместе с другими эффектами контекста, в частности, наряду с так называемыми прай-минг-эффектами (см. 5.1.3), семантическая категоризация позволяет си­туативно модифицировать параметры априорной «заметности» тех или иных фрагментов сцены, существенно дополняя таким образом в пред­метной осмысленной среде действие классических факторов перцептив­ной организации (Torralba, 2005).

Второй поставленный нами выше вопрос имеет, прежде всего, фи­лософскую подоплеку: если конечный «перцепт» — это продукт наших знаний, ожиданий, умозаключений, то что же в нем от объективной действительности? По мнению некоторых авторов, тяготеющих к фило­софии диалектического материализма и/или к прямому реализму (его придерживаются последователи Гибсона — см. 9.3.1), семантика присут­ствует в объективном мире как один из его фундаментальных аспектов. По терминологии А.Н. Леонтьева, это его «пятое измерение», наряду с тремя пространственными и одним временным. При такой постановке вопроса семантика не должна с необходимостью рассматриваться как искажающий восприятие фактор. Кроме того, в когнитивных исследо-

³⁰ Более традиционные работы по невербальной семантике (основанные на процеду­рах классификации и сравнения) выявляют в зависимости от исходного набора картинок несколько иные базовые измерения, в особенности измерение «активности», являющее­ся одним из трех измерений осгудовского семантического дифференциала (см 2.2 1 и 228  61.2).

ваниях последних лет стало общепризнанным представление о суще­ствовании не только статического, связанного со структурой семанти­ческих категорий декларативного знания, но и процедурного знания, ко­торое имеет действенный характер и, включаясь в процессы познавательной активности, делает сенсорно-перцептивную обработку и проверку гипотез более эффективной (см. 5.3.2 и 7.2.2).

Наиболее известной попыткой интеграции схематического знания и процессов восприятия является теория перцептивного цикла Улрика Найссера (1981), по его собственному признанию, навеянная общением с Гибсоном. Эта теория, по сути дела, сводится к изображенному на рис. 3.19 круговому взаимодействию окружения, знания («схем») и перцеп­тивной активности. В новейшей истории психологии роль этой теории состояла в объединении конструктивистских представлений о восприя­тии, как когнитивной интерпретации стимула, со взглядами сторонни­ков Гибсона, согласно которым стимульная ситуация достаточна для того, чтобы полностью определять восприятие. Но сегодня эта теория представляется слишком общей (ср., например, попытку ее дальнейше­го развития учеником Найссера Барсалу в 6.4.2). Она не дает объясне­ния ни специфическим уровневым механизмам, вовлеченным во взаи­модействие со средой, ни характеру обратного влияния схем и других когнитивных факторов на наше восприятие.

ν                      Направляет

Рис. 3.19. Теория перцептивного цикла Найссера.

229

 

 

 

Рис. 3.20. «Жена или теща?»: А. Однозначно «жена»; Б. Однозначно «теша»; В. Неодно­значное изображение.

230

В какой степени наше ожидание увидеть что-либо влияет на содер­жание восприятия? Вообще говоря, такое влияние неоспоримо и зафик­сировано в авторитетных источниках: «In the night, imagining some fear, how easy is a bush supposed a bear» («А в темноте, страшилищами бредя, мы куст принять готовы за медведя» — У. Шекспир, «Сон в летнюю ночь», перевод Лозинского). Тем не менее эксперименты выявляют бо­лее сложную картину. Эпстейн и Рок (Epstein & Rock, 1960) попытались однажды продемонстрировать роль ожиданий, используя варианты классического (введенного в психологический оборот Борингом) изоб­ражения «Жена или теща?» (рис. 3.20). Они изготовили два похожих изображения, одно из которых всегда воспринималось как изображение молодой женщины (Ж), а второе — старой (Т). Вначале испытуемым предъявлялись для распознавания однозначные изображения, причем в фиксированном порядке Ж-Т-Ж-Т и т.д. После примерно 15 таких по­вторений за изображением «Т» неожиданно следовал показ классичес­кой фигуры. Поскольку испытуемые ожидали теперь увидеть молодую женщину, можно было бы предположить, что это ожидание сдвинет ба­ланс восприятия в сторону «жены». Результаты показали, что первой ре­акцией, как правило, был ответ «Теща!». Следовательно, даже в очень специальной ситуации амбивалентного восприятия существуют факто-