Законодательная церковная власть.

Власть церковную принято разделять на власть учительства, священнодействия и правительственную власть. Правительственная власть Церкви с формальной стороны имеет больше всего сходства с светской государственной властью; поэтому по своим функциям она, как государственная власть, делится по принятой в публичном праве классификации на: 1) учредительную и законодательную; 2) исполнительную или административную; 3) судебную.

Единым и полновластным Учредителем Церкви является Господь Иисус Христос, давший ей и Свои вовек нерушимые законы. К Нему же, как к высшему авторитету, как к Главе Церкви, восходит в конечном счете и все церковное законодательство, изданное и издаваемое различными церковными учреждениями: от самых высоких и непогрешимых - Вселенских Соборов - до монастырей и братств, издающих законоположения на основе статуарного права. Вопросы, касающиеся церковного законодательства, на котором строится все церковное право, рассматривались в начале нашего курса. Поэтому остановимся здесь лишь на отдельных вопросах, связанных с ним.

В католическом церковном праве высшим законодательным органом Церкви считается, как известно, Римский престол - папа. В православном церковном праве общепринятой является точка зрения, согласно которой высшая власть в Церкви, в том числе и законодательная, принадлежит вселенскому епископату в лице его органа - Вселенских Соборов. Определениям семи Вселенских Соборов церковное сознание усвоило непогрешимость.

Однако данному традиционному и бесспорному убеждению Вселенской Церкви противоречит точка зрения профессора П. С. Суворова на высшую законодательную власть во Вселенской Церкви. Н. С. Суворов писал: "Высшею церковною, следовательно, и законодательною властью в Древней Церкви, с тех пор как сделалось возможным установление общецерковного, обязательного для всех христианских общин законодательства, были римские христианские императоры, которые или созывали соборы епископов, или непосредственно издавали законы по делам Церкви. В том случае, когда императором созывался Вселенский Собор для установления православного учения, Собор не был собранием только сведущих людей, призванных дать мнение и совет, а был органом Церкви, через который должно было выражаться обшецерковное сознание, обязательное и для императора, как скоро оно выразилось в формах, не допускающих сомнения, но в то же время он был органом императорской власти, поскольку от императора как поставленного Богом общего епископа (по выражению церковного историка Евсевия) зависело созвать Собор и скрепить своим утверждением результаты деятельности Собора. В "Кормчей Книге" (вводная статья о 7 Соборах Вселенских и 9 Поместных) объясняется, что Вселенскими названы те Соборы, на которые императорскими повелениями созывались святители из всех городов римских и греческих и на которых было "взыскание и совопрошение о вере." Поместные же Соборы - это те, на которых не было епископов всей Вселенной, и цари не сидели; цель их - проведение в жизнь вселенских постановлений." А говоря о Русской Церкви, Суворов склонялся даже к мысли о "невозможности существования русского православия без самодержавного царя."

Н. С. Суворов сознавал, что его мнение противоречит общепринятому в русской канонической науке: "Наши богословы и канонисты из духовного ведомства, - писал он, - не стесняясь ни основными законами, ни историей, ни даже богослужебными книгами и обрядами Православной Церкви,...отвергают учение о царской церковной власти как цезарепапизм." Несомненно, однако, что правы все-таки те, кого он называл "нашими богословами и канонистами из духовного ведомства."

Основания для своей точки зрения Н. С. Суворов называет сам - это "наши основные законы" (подразумеваются Основные законы Российской Империи, в которые при императоре Павле было включено положение о том, что император является главой Русской Церкви). Юридическая сила этих законов не такова, чтобы формулировать принципы устройства Вселенской Церкви, к тому же в них не утверждается главенство Русского Самодержца в Церкви Вселенской.

Утверждения профессора Н. С. Суворова о высшей законодательной власти императора в Церкви основаны также на истории. Однако, достаточно обратить внимание на самоочевидную истину: Христова Церковь в существе своем всегда одна и та же; и все основные элементы ее устройства, без которых она не может существовать, включая и всякую законодательную власть, даны ей от начала. В первые три столетия Церковь, как известно, не включала императоров в качестве своих членов, и позднее, не един раз в течение многих десятилетий, византийские императоры, уклоняясь в ереси, отпадали от Церкви. После разгрома Константинополя в 1452 г. русские государи, единственные тогда православные монархи, весьма далеки были от притязаний на главенство во Вселенской Церкви. Не сразу после этого сложилось на Руси учение о Москве как о третьем Риме; но и это учение не включало в себя идею о формальном главенстве в Церкви русских самодержцев, а разве только смутную мысль о Московских государях как защитниках Православия. Что же касается российского законодательства синодальной эпохи, то его абсолютистские основания, затрагивавшие также и статус Церкви в государстве, восходили вовсе не к цезарепапистским византийским устремлениям, а к западно-европейскому юридическому территориализму, к учению о неограниченной власти государя на своей территории. Что же касается нашего времени, то Православная Церковь существует, хотя православных государей нет. Но с самого начала Церкви в ней был богоучрежденный епископат: Православная Церковь немыслима без епископата во главе ее. Далеко не все Соборы, определения которых скреплены подписью императоров, признаны церковным сознанием за Вселенские и непогрешимые.

Ссылка профессора Н. С. Суворова на "Предисловие" к "Кормчей Книге" тоже ничего не дает для подтверждения его аргументов, поскольку там приведена всего лишь историческая справка о Соборах с попыткой классифицировать их по разным признакам без выделения того предмета, который действительно являлся главным. Таким образом, основания концепции Н. С. Суворова ненадежные: принципы российского законодательства, толкуемые расширительно, неосновательные притязания отдельных византийских императоров, подкрепляемые комплиментарными рассуждениями некоторых церковных писателей вроде Евсевия или канониста Вальсамона, и неверное объяснение значения императорской подписи под соборными определениями. В действительности, однако, государственное законодательство всегда относится лишь к области внешнего церковного права. Что же касается власти православных государей внутри Церкви, то она была не больше, чем представительство совокупного голоса православных мирян.

Церковное законодательство может относиться, во-первых, к области догматического учения по вопросам христианской веры и нравственности, а во-вторых, к церковной дисциплине в широком смысле слова, включая сюда и церковное устройство. Такое различие установлено в 6-м правиле VII Вселенского Собора, в котором упоминаются предметы "канонические и евангельские:" "Когда же будет Собор о предметах канонических и евангельских, тогда собравшиеся епископы должны прилежати и пещися о сохранении Божественных и животворящих заповедей Божиих." Евангельские предметы - это и есть вопросы веры и нравственности, а канонические - вопросы дисциплинарные. Догматические определения Вселенских Соборов непогрешимы, ибо они представляют собой развернутые формулы истин, данных в Божественном Откровении и прошедших через церковное самосознание, через мысль богомудрых Святых Отцов, выраженных на Соборах по изволению Святого Духа, опознаны как непогрешимая истина и в этом смысле приняты сознанием церковной полноты. Догматическое сознание Церкви неизменно, что, однако, не является препятствием для новых формулировок истин, уже известных Церкви, уже данных в Откровении.

Нет оснований усваивать и дисциплинарным нормам, действующим в Церкви, неизменность и вечность. Дисциплинарные определения издавались чаще всего по конкретным поводам и поэтому в значительной мере обусловлены обстоятельствами. И не все те инстанции, которые осуществляют суверенное церковное законодательство, непогрешимы. Однако, непогрешимы Вселенские Соборы, издавшие правила, и авторитет этих правил, непоколебленный в течение веков, несмотря на радикальные перемены в церковной жизни, несмотря даже на затруднительность буквального исполнения многих из них в практике церковной жизни, таков, что едва ли уместна постановка вопроса об отмене тех или иных из этих правил. Даже если правовые нормы, сформулированные в канонах, заменялись новыми нормами, сам канон не исключался из канонического Свода. То же самое мы можем сказать и об изданных Поместными Соборами и Святыми Отцами канонах, вошедших в Основной Канонический Свод. Эти правила также были утверждены либо позднейшими Вселенскими Соборами, либо общецерковным признанием их.

И в самом деле, что заключают в себе каноны; каково их место в жизни Церкви? По сути своей, - приложение неизменных и непогрешимых основ христианского нравственного вероучения и экклезиологических догматов, все тех же вечных догматических истин, содержащихся либо открыто, либо скрыто в текстах правил, к изменяющейся церковной жизни. Высокий авторитет правил, решительно отличающихся в церковном сознании от других церковных правовых норм, например, от актов синодального законодательства Русской Православной Церкви, объясняется тем, что в канонах Отцы относительно различных случаев, казусов церковной жизни безошибочно правильно применяли неизменные догматические истины. В этом смысле авторитет канонов сближается с их непогрешимостью.