Крестьянские мечты и грезы

Всевозможная нечисть часто упоминается в сказках — одном из самых распространенных видов устного народного творчества (фольклора). Помимо сказок в деревнях звучали многочисленные песни (праздничные, обрядовые, трудовые), сказки, поговорки. Наверное, знали крестьяне и героические песни. Во многих рассказах действовали животные, в поведении которых легко угадывались человеческие черты. По всей Европе пересказывали истории о хитром лисе Ренане, глупом волке Изенгрине и могучем, капризном, но порой простоватом царе зверей — льве Нобле. В XII в. эти истории свели вместе и переложили на стихи, получилась обширная лоэма — «Роман о Лисе».

Деревенский праздник. Гравюра (XVI в.)

Уставшие от трудов крестьяне любили рассказывать друг другу всевозможные байки о сказочной стране, где работать никому не надо, можно бездельничать хоть целый день, наслаждаясь при этом всем, что только пожелаешь, и прежде всего едой. Эту страну, где текут молочные реки в кисельных берегах, в Италии называли Кукканья, в Англии — Кокейн, во Франции — Кокань, в Германии — Шлараффия.

Помимо мечты о беззаботной стране бездельников дошли до нас и жалобы крестьян на тяжкую долю («Господи! Почему Ты создал нас такими, что у нас нет никакого имущества?») и несправедливости, чинимые сеньорами. В крестьянском фольклоре к богатым отношение настороженное. Излюбленный герой западноевропейских сказок — бедняк, оказывающийся справедливее и добрее злых богатеев.

Повсюду в Европе любили рассказывать и о не очень дальних родственниках нашего русского Иванушки-дурачка: Жане Дураке — во Франции, Глупом Гансе — в Германии, Большом Дураке — в Англии.

Тоска о справедливости на этом свете звучит в сказаниях о благородных разбойниках, защищающих бедняков и обездоленных. Самый знаменитый цикл баллад на эту тему сложился в Англии. В них воспеваются подвиги славного разбойника, непревзойденного стрелка из лука, веселого и удачливого хозяина Шервудского леса Робина Гуда. Если верить балладам, Робин Гуд жил во времена Ричарда Львиное Сердце. Робин был англосаксом и вместе со своими друзьями боролся против захватчиков — нормандских рыцарей и баронов. Именно к их числу относился главный враг Робина — шериф Ноттингемский. Но сами баллады, очевидно, сложились спустя несколько веков после того, как умерли последние из современников короля-крестоносца Ричарда Львиное Сердце...

Иллюстрации к 'роману о Лисе'. Миниатюры (XIII в.)

Вопросы

1. Почему христианская церковь не искореняла каленым железом сохранявшиеся в деревнях пережитки язычества?

2. Есть ли связь между инструкцией папы Григория I Великого Августину Кентерберийскому и языческими игрищами на христианские праздники в средневековой деревне?

3. Объясните, почему излюбленными персонажами в сказках разных народов являются Иванушка-дурачок, Жан Дурак, Глупый Ганс.

4. Почему баллады о Робине Гуде были популярны в Англии в те времена, когда выходцы из Нормандии уже давно слились с англосаксами в один народ и освобождаться от «чужеземного ига» не было никакой необходимости?

Из французского «Романа о Лисе» (XII в.)

Меж тем и воронуТьеслину Невмоготу, не ел с утра, И отдохнуть давно пора. Нуждою выгнанный из бора, Домчался вмиг он до забора, Хоть тени и страшась любой, Но броситься готовый в бой Глядит, сыры на солнцепеке Лежат; уж на исходе сроки Стеречь поручено,— в дому И не выходит почему-то Что ж, подходящая минута: Во двор бросается Тьеслин, Оттаскивает сыр один — Но, выбежав ему вдогонку, Старуха камни и щебенку Давай швырять, вопя:«Эй, сир, Немедленно верните сыр!». Видать, рехнулась сторожиха. Тьеслин ей: «Тихо, бабка, тихо! Неважно, прав иль виноват, Я сыр не понесу назад. Вора приманивает щелка Пастух беспечный кормит волка. Тем, что остались, нужен страж — А этот сыр уже не ваш. Тряхнул я славно бороденкой, Работою доволен тонкой, В налете был немалый риск — Поймав, вы мне вчинили б иск. Какой он желтый и пахучий! Вы не могли мне сделать лучший Подарок. Съем его в гнезде: Поджарю, вымочив в воде Сперва. Желаю вам того же. Лечу, мне мешкать здесь негоже». И полетел, от счастья шал, Как раз туда, где Лис лежал. Облюбовали бук бароны, Тот — корни, этот — гушу кроны, Но разве справедлив удел, Чтоб этот ел, а тот глядел? Тьеслина клюв с размаху всажен В глубь сыра, хоть еще он влажен, — И первому конец ломтю. Вот так-то, бабушка, тю-тю, Не углядели: круг ваш сырный Хорош — и мягкий он, и жирный. Вновь рубанул с плеча, и вниз, Туда, где спал вполглаза Лис, Упала маленькая крошка. А так как дремлет Лис сторожко, Вмиг поднял морду: что к чему Не надо объяснять ему. Чтобы ясна была картина Вполне, вскочил он и Тьеслина Узрел: да это ж куманек Его — и сыр, гляди, меж ног. Кум,— радостно вскричал, — не вы ли Визитом мой приют почтили? Вы! Узнаю черты лица! Мир праху вашего отца, Что мог и в терцу петь и в кварту Певцов во Франции — Ругарту, Как сам он хвастал, равных нет. И вы, я помню, с детских лет Учились пению прилежно. Все так же ли поете нежно? Могли ли ретроенку(Ретроенка — жанр средневековой песенной лирики.) спеть? Расставлена искусно сеть: Раскрылся клюв — грубее крика Не слышал Лис. «Что за музыка! — Воскликнул. — Голос ваш окреп. Но эту вещь хотелось мне б Услышать спетой выше тоном». Тьеслину, как и всем воронам, Дай только петь: взвопил артист. Сколь мощен голос, столь и чист, — Лис молвит. — То-то всем утеха! Чтоб пущего достичь успеха, Не ешьте больше ни ореха. Ну, в третий раз — и без огреха! С усердьем свой пропел мотив Певун — аж когти распустив,— Забыл, что держит сыр, растяпа. Пред Лисом сыр упал, но лапа Не шевельнулась у плута — Мешает делу суета. Желанье жгучее он гонит, Хитро задумав, что не тронет Закуски лакомой, пока Не схватит также куманька. Как будто сыр и не был сброшен, Отходит в сторону, взъерошен, Невесел, слаб, на лапу хром: Мол, если и не перелом Бедра, то очевидно — рана Не зажила после капкана. И все Тьеслину напоказ. — Бог от беды меня не спас, — Лис хнычет. — Сколько ни мудри я, Мук не избегнуть. О Мария Святая! Столь тяжелый дух От сыра, словно он протух. Не то, что быть не может съеден, Для ран сам запах этот вреден. Врач наложил на сыр запрет — И вот, желанья даже нет. Тьеслин, меня б вы одолжили, Спустившись и от этой гнили Избавив. Я вас затрудню Лишь потому, что в западню Попал на днях, — а не стряслось бы Беды, стыдился б, верьте, просьбы Такой чтоб кость бедра срослась, Лежать я должен. Буду мазь Втирать и пластырь класть на рану, Покуда на ноги не встану. И тем, как жался он внизу, И тем, что подпустил слезу, Лукавцу удалось подвигнуть Глупца на то, чтоб наземь спрыгнуть. Но, помня, что исподтишка Лис нападает, дать стречка Готов Тьеслин, поодаль стоя. Лис наседает: «Что такое? Боитесь, кто-нибудь вас съест?» Плут делает призывный жест И смотрит. Забывает ворон В минуту эту, сколь хитер он. Коварный следует прыжок, Однако Лиса сносит вбок, — Дичь фьють из челюстей: в гарнире Лишь перья, да и тех четыре. Рад, что отделался легко, Тьеслин; уселся высоко В ветвях — хрипит, считая раны: Как — без опаски, без охраны — Решился к рыжему льстецу Спуститься я! Внушив доверье К себе, мерзавец вырвал перья Мне из хвоста и из крыла, Геена бы его взяла! Клянусь, что о себе злодею Напомнить я еще сумею! Безмерно огорчен Тьеслин, Лис в объяснение причин И вдался бы, да тот не склонен К беседе — сыр им проворонен. Круг этот, ладно, — буркнул,— ваш, Но больше вам подобных краж Не совершить. А я-то речи Поверил, дурень, об увечье. И долго он еше ворчал. Однако Лис не отвечал, Утешиться готовясь пиром; Да только не наесться сыром Грошовым — на один лишь зуб: Хоть несколько таких ему б. Но, съев, признал, что объеденье И что ни разу от рождения Не ел столь вкусного нигде, А он уж знает толк в еде. Ждать больше нечего, к тому же И ране, кажется, не хуже, И если так, то Лис отнюдь Не против вновь пуститься в путь.

Вопросы

1. В чем отличия сюжета из «Романа о Кисе» от известной басни И. А. Крылова «Ворона и лисица»?

2. Ваши предположения об общих корнях приведенной сценки из «Романа о Лисе» и крыловской басни?

3. К какой «социальной группе» относит автор Лиса и Ворона? Как вы думаете, почему?

4. Можно ли предположить, какому сословию принадлежал, поэт, обработавший сюжет о Лисе и Тьеслине для своей поэмы?

Феодалы и феодализм.

Кто такие феодалы?

Крестьяне работали на своих хозяев, которыми могли быть светские сеньоры, церковь (отдельные монастыри, приходские церкви, епископы) и сам король. Всех этих крупных земельных собственников, живущих в конечном счете благодаря труду зависимых крестьян, историки объединяют одним понятием — феодалы. Условно говоря, все население средневековой Европы до тех пор, пока не окрепли города, можно разделить на две очень неравные части. Огромное большинство составляли крестьяне, а от 2 до 5% придется на всех феодалов. Нам уже понятно, что феодалы вовсе не были слоем, только высасывающим из крестьян последние соки. И те и другие были необходимы средневековому обществу.

Феодалы занимали в средневековом обществе господствующее положение, поэтому и весь строй жизни той поры нередко называют феодализмом. Соответственно, говорят о феодальных государствах, феодальной культуре, феодальной Европе...

Само слово «феодалы» как бы подсказывает, что помимо церковников его важнейшую часть составляли воины, получавшие за свою службу земельные владения с зависимыми крестьянами, т. е. известные уже нам феоды. Именно об этой главной части господствующего слоя средневековой Европы и пойдет дальнейший рассказ.

Феодальная лестница

Как известно, в церкви существовала строгая иерархия, т. е. как бы пирамида должностей. В самом низу такой пирамиды — десятки и сотни тысяч приходских священников и монахов, а на вершине — римский папа. Похожая иерархия существовала и среди светских феодалов. На самом верху стоял король. Он считался верховным собственником всей земли в государстве. Свою власть король получил от самого Бога через обряд помазания и коронации. Верных своих соратников король мог наградить обширными владениями. Но это не подарок. Получивший от короля феод становился его вассалом. Главная обязанность любого вассала — верой и правдой, делом и советом служить своему сюзерену, или сеньору («старшему»). Получая от сеньора феод, вассал приносил ему клятву верности. В некоторых странах вассал обязан был стать перед сеньором на колени, вложить руки ему в ладони, выразив этим свою преданность, и затем получить от него какой-нибудь предмет, например знамя, жезл или перчатку, в знак приобретения феода.

Король вручает вассалу знамя в знак передачи ему крупных земельных владений. Миниатюра (XIII в.)

Каждый из вассалов короля тоже передавал часть владений своим людям рангом пониже. Они становились вассалами по отношению к нему, а он — их сеньором. Ступенью ниже все повторялось снова. Таким образом, получалось подобие лестницы, где почти каждый мог быть и вассалом и сеньором одновременно. Сеньором всех был король, но и он считался вассалом Бога. (Бывало так, что некоторые короли признавали себя вассалами римского папы.) Прямыми вассалами короля чаще всего были герцоги, вассалами герцогов — маркизы, вассалами маркизов — графы. Графы были сеньорами баронов, а у тех в качестве вассалов служили обычные рыцари. Рыцарей чаще всего в походе сопровождали оруженосцы — юноши из семей рыцарей, но сами еще не получившие рыцарского звания.

Картина усложнялась, если какой-нибудь граф получал дополнительный феод прямо от короля или от епископа, или же от соседнего графа. Дело порой так запутывалось, что трудно было понять, кто же чей вассал.

«Вассал моего вассала — мой вассал»?

В некоторых странах, например Германии, считалось, что все, кто стоит на ступенях этой «феодальной лестницы», обязаны повиноваться королю. В других странах, прежде всего во Франции, действовало правило: вассал моего вассала — не мой вассал. Это означало, что какой-нибудь граф не будет выполнять волю своего верховного сеньора — короля, если она противоречит желанию непосредственного сеньора графа — маркиза или же герцога. Так что в этом случае король мог иметь дело напрямую только с герцогами. Но если граф когда-то получил землю и от короля, то ему приходилось выбирать, кого из двух (или нескольких) своих сюзеренов ему поддерживать.

Стоило начаться войне, как вассалы по призыву сеньора начинали собираться под его знамя. Собрав вассалов, сеньор отправлялся уже к своему сеньору, чтобы выполнять его приказы. Таким образом, феодальная армия состояла, как правило, из отдельных отрядов крупных феодалов. Твердого единоначалия не было — в лучшем случае важные решения принимались на военном совете в присутствии короля и всех главных сеньоров. В худшем — каждый отряд действовал на свой страх и риск, слушаясь лишь повелений «своего» графа или герцога.

Распря между сеньором и вассалом. Миниатюра (XII в.)

То же самое и в мирных делах. Некоторые вассалы были побогаче собственных сеньоров, в том числе и короля. К нему они относились с почтением, но не более того. Никакая клятва верности не мешала гордым графам и герцогам даже поднять мятеж против своего короля, если вдруг они чувствовали с его стороны угрозу своим правам. Отнять же у неверного вассала его феод было вовсе не так просто. В конечном счете все решало соотношение сил. Если сеньор был могуч, то вассалы перед ним трепетали. Если же сеньор был слаб, то в его владениях царила смута: вассалы нападали друг на друга, на соседей, на владения своего сеньора, грабили чужих крестьян, случалось, разоряли и церкви. Бесконечные мятежи, междуусобицы были обычным делом во времена феодальной раздробленности. От ссор господ между собой, естественно, больше всех страдали крестьяне. У них не было укрепленных замков, где они могли бы укрыться при нападении...

Божий мир

Ограничить размах междоусобий стремилась церковь. С конца X в. она настойчиво призывала к «Божиему миру» или к «Божиему перемирию» и объявляла тяжким грехом нападение, совершенное, например, в крупные христианские праздники или же накануне их. Временем «Божиего мира» считались порой сочельник и пост. Иногда в течение каждой недели дни с вечера субботы (а подчас с вечера среды) и до утра понедельника провозглашались «мирными». Нарушителям «Божиего мира» грозило церковное наказание. Церковь объявляла греховным и в другие дни нападение на безоружных паломников, священников, крестьян, женщин. Беглеца, укрывшегося от преследователей в храме, нельзя было ни убивать, ни подвергать насилию. Нарушивший это право убежища оскорблял и Бога, и церковь. Путник мог спастись и у ближайшего придорожного креста. Такие кресты до сих пор можно увидеть во многих католических странах.

Впоследствии ограничения военных действий стали вводиться королевскими указами. Да и сами феодалы начали договариваться между собой: как бы ни ссорились, нельзя трогать ни церквей, ни пахаря на поле, ни мельницу во владениях друг друга. Постепенно складывался набор «правил войны», который стал частью своеобразного «кодекса рыцарского поведения».

Вопросы

1. Можно ли поставить знак равенства между понятиями «феодализм» и «средние века»?

2. Объясните, кому принадлежала деревня, если рыцарь получал ее в феод от барона, а тот в свою очередь от своего сеньора — графа, граф — от герцога, а герцог — от короля?

3. Зачем церковь взяла на себя заботы о введении «Божиего мира»?

4. Что общего в требованиях церкви о «Божием мире» и в ее призывах к сеньорам отправиться освобождать Гроб Господень?

Из «Песни о Роланде» (XII в) о рыцарском иоединке между Карлом Великим и арабским эмиром

День миновал, вечерний час подходит, Но меч враги не вкладывают в ножны Отважны те, кто рати свел для боя Их ратный клич звучит, как прежде, грозно «Пресьоз!» — кричит эмир арабский гордо. Карл «Монжуа!» в ответ бросает громко По голосу один узнал другого. Сошлись они на середине поля Тот и другой пускают в дело копья, Врагу удар наносят в щит узорный, Его пронзают под навершьем толстым, Распарывают на кольчугах полы, Но невредимы остаются оба Полопались у них подпруги седел. С коней бойцы свалились наземь боком, Но на ноги вскочили тотчас ловко, Свои мечи булатные исторгли, Чтоб снова продолжать единоборство. Одна лишь смерть конец ему положит. Аой! Отважен милой Франции властитель, Но даже он не устрашит эмира Враги мечи стальные обнажили, Бьют по щитам друг друга что есть силы. Навершья, кожа, обруча двойные — Все порвалось, расселось, расскочилось, Теперь бойцы одной броней прикрыты. Клинки из шлемов высекают искры. Не прекратится этот поединок, Пока эмир иль Карл не повинится. Аой! Эмир воскликнул: «Карл, совету внемли: В вине покайся и проси прощенья. Мой сын тобой убит — то мне известно. Ты беззаконно вторгся в эту землю, Но коль меня признаешь сюзереном, Ее получишь в ленное владенье» (Ленное владение, или лен,— то же, что феод.)— «Мне это не пристало, — Карл ответил.— С неверным я не примирюсь вовеки. Но другом буду я тебе до смерти, Коль ты согласен воспринять крещенье И перейти в святую нашу веру». Эмир ответил: «Речь твоя нелепа», И вновь мечи о брони зазвенели. Аой! Эмир великой силой наделен. Бьет Карла он по голове мечом. Шлем разрубил на короле клинок, Проходит через волосы его. Наносит рану шириной в ладонь, Срывает кожу, оголяет кость. Шатнулся Карл, чуть не свалился с ног, Но не дал одолеть его Господь. К нему послал он Гавриила вновь, И ангел молвил: «Что с тобой, король?» Король услышал, что промолвил ангел. Забыл о смерти он, забыл о страхе. К нему вернулись разом мощь и память. Мечом французским он врага ударил, Пробил шишак, украшенный богато, Лоб раздробил, разбрызгал мозг араба, До бороды рассек эмира сталью. Упал язычник, и его не стало. Клич: «Монжуа!» бросает император.

Из «Песен о Гильоме Оранжеком» (XII в.) о ссоре между вассалом и сеньором

Отважен граф Гильом, могуч и росл. Коня сдержал он лишь перед дворцом, Там под оливой спешился густой, По лестнице из мрамора идет, Ступает так, что поножи долой Слетают с добрых кордовских сапог. В смятение и страх поверг он двор. Король поднялся, указав на трон: «Гильом, извольте сесть рядом со мной». «Нет, государь,— сказал лихой барон.— Мне лишь сказать вам надо кое-что*. Король ему в ответ: «Я внять готов». «Готов иль нет,— вскричал барон лихой,— А выслушаешь, друг Людовик, все. Тебе в угоду не был я льстецом, Наследства не лишал сирот и вдов, Зато не раз служил тебе мечом, Верх для тебя взял в битве не одной, Сразил немало юных храбрецов, И этот грех на мне теперь по гроб: Кто б ни были они, их создал Бог. С меня он взыщет за своих сынов». «Сеньор Гильом,— рек доблестный король,— Прошу вас потерпеть чуть-чуть еще. Весна пройдет, ударит летний зной, А уж тогда один мой пэр (Пэр («равный») — в Англии и средневековой Франции почетное название представителя высшей знати.) умрет, И я вам передам удел его, Равно как и вдову, коль вы не прочь». С ума Гильома гнев едва не свел. Воскликнул граф: «Клянусь Святым Крестом, Не в силах рыцарь ждать столь долгий срок, Коль он еще не стар, но нищ казной, Нуждается в еде мой добрый конь, А я не знаю, где добуду корм. Нет, слишком круты и подъем и склон Пред тем, кто чьей-то смерти втайне ждет И на чужое зарится добро»... «Король Людовик,— гордо бросил граф,— Все пэры подтвердят мои слова. В тот год, когда покинул я твой край, Письмом Гефье Сполетский обещал, Что он полгосударства мне отдаст, Коль зятем я ему согласен стать. А ведь легко бы, поступи я так, Мне двинуть и на Францию войска». Такое тут король сказал со зла, Чего б Гильому лучше не слыхать. Но этим лишь усугубил разлад: Пошла у них еще сильнее пря... «Клянусь, сеньор Гильом,— король промолвил,— Апостолом, блюдущим луг Нерона,(Имеется в виду апостол Петр. Нерон когда-то разбил парк в той части Рима, где позже была папская резиденция.) Есть шесть десятков пэров, ваших ровней, Которым тоже не дал ничего я». Гильом ответил: «Государь, вы лжете, Мне ровни нет среди людей крещеных. Вы не идете в счет: на вас корона. Себя не ставлю я над венценосцем. Пусть те, о ком вы речь вели со мною, Подъедут ко дворцу поодиночке На скакунах лихих, в доспехах добрых, И коль их всех я в схватке не прикончу, А заодно и вас, коль вам угодно, На лен я притязать не стану боле». Поник король достойный головою, Потом опять глаза на графа поднял. «Сеньор Гильом,— воскликнул государь,— Я вижу, зло таите вы на нас!» «Такой уж я породы, — молвил граф. — Кто служит людям злым, с тем вечно так: Чем больше сил на них он тратит зря, Тем меньше и желает им добра».

Вопросы

1. Найдите в сказочном описании поединка Карла Великого и эмира признаки того, что поэма сочинена в эпоху Крестовых походов.

2. Какие условия мира предлагают друг другу император и эмир и почему эти условия не устраивают каждую из сторон?

3. Чем объясняется дерзость, с какой ведет себя граф Гильом в королевском дворге?

4. Почему Гильом не стесняется признаться, что он мог «двинуть и на Франгуию войска»? Почему он не принял явно выгодного предложения Гефье Сполетского?

§ 35. Девиз — куртуазность!

Кодекс рыцарской чести

Европейские рыцари XII—XIV вв. выработали своеобразные нормы поведения, «правила чести», которым должен был следовать любой настоящий рыцарь. Этим правилам подчинялись не только на низших ступенях феодальной лестницы. Графы, герцоги, короли тоже считали себя рыцарями, а значит готовы были соблюдать кодекс рыцарской чести. Создав особые правила поведения, сеньоры как бы стремились отгородиться от простолюдинов, подчеркнуть свое отличие от «мужланов».

Посвящение в рыцари: посвящаемому повязывают меч, пристёгивают золотые шпоры, вручают щит с гербом и шлем. Миниатюра (XIV в.)

Рыцарь должен соблюдать верность сеньору, а тот обязан всячески защищать своего вассала и щедро его одаривать. Рыцарь — защитник обиженных и слабых, борец за христианскую веру. Он не может позволить себе коварство, хитрость в бою с противником. Да и уклониться от честного поединка — позор. Даже поверженный противник, если он тоже рыцарь, заслуживает всяческого уважения. Без ущерба для своего достоинства рыцарь не мог встретиться в поединке с тем, кто много ниже его по общественному положению. Обнажить рыцарский меч против черни считалось позором. Скупость — качество, недостойное рыцаря. На самом деле, конечно, далеко не все рыцари и отнюдь не всегда следовали правилам столь «благородного» поведения. Тем не менее возвышенного рыцарского идеала старались придерживаться, по крайней мере внешне, особенно при дворе.

Культ прекрасной дамы

Со временем стали считать, что настоящему рыцарю обязательно положено быть влюбленным. Рыцарь совершает свои подвиги во имя дамы сердца, чтобы ее прославить и добиться ее расположения. Свое сердечное отношение к даме рыцарь часто выражал в словах, относящихся к процедуре получения феода. Он называл свою даму сеньором, считал себя либо пленником ее, либо вассалом, обязанным нести в честь возлюбленной тяжелую службу, постоянно рискуя жизнью. В служении прекрасной даме часто было куда меньше подлинного чувства, чем изящной придворной игры, обычая, которому полагалось следовать как «настоящему» рыцарю, так и «благородной» даме. Истинный рыцарь должен был обладать важным качеством — куртуазностью (от слова court — двор). Это — светскость, умение вести себя в обществе, изысканно ухаживать за своей дамой... Заслужить упрек в некуртуазности было для рыцаря опасно — он мог лишиться всеобщего уважения.

Турниры

Соревнования, в том числе и поединки, были излюбленными развлечениями в средние века. Рыцари делали из них красочные, роскошные зрелища, становившиеся настоящими празднествами. На соревнование рыцарей в силе и мастерстве — турнир собирались толпы народа. Претенденты на победу съезжались порой из разных стран. Турнир мог почтить своим присутствием и даже участием король. Разумеется, знатные дамы были на самых почетных зрительских местах. Победа в турнире сулила счастливцу расположение его дамы. Он был бы безмерно счастлив уже от одной ее благосклонной улыбки...

Главным событием турнира был поединок пар конных рыцарей в полном вооружении. Чаще всего нужно было выбить противника из седла ударом затупленного копья. Но порой схватка становилась более разнообразной и опасной. Тяжелые железные латы, шлем с забралом и щит хорошо защищали рыцарей от серьезных травм не только на турнирах, но и в настоящем бою — потери рыцарского войска в сражениях были невелики. Но бывало, что и на турнирах происходили несчастные случаи. Так, в XVI в. французский король Генрих II на турнире во время свадьбы своей дочери получил жестокую рану, от которой вскоре и умер. Копье противника сломалось, ударившись в шлем короля, и осколки его сквозь щели в забрале пронзили глаз и лоб Генриха.

Гербы

Распорядителями и судьями на турнирах были герольды. Одна из их многочисленных обязанностей состояла в умении разбираться в гербах рыцарей. Каждый сеньор стремился выбрать себе особый знак, который украшал бы его боевой щит, знамя, ворота замка, печать... Сначала гербы были простыми, но со временем на них появлялось все больше сложных фигур. Герб получали за заслуги от короля или по наследству. Постепенно сложилась целая наука составления и чтения гербов — геральдика. Прочитать по гербу можно порой очень много: узнать не только, кто хозяин, но и чем были известны его предки, с какими знатными семействами он в родстве. Со временем гербы стали заводить себе и духовные лица, и города, и отдельные горожане. Появились также гербы государств.

Возникновение замка. Реконструкция

Замок

На первых порах рыцари жили в укрепленных домах, не слишком отличавшихся от жилищ их крестьян. Затем они стали строить крепкие каменные замки — обычно на какой-нибудь возвышенности, куда не так-то легко было добраться возможному врагу. Такие каменные замки покрыли всю Западную Европу. Только во Франции их было около 40 тысяч. К обороне эти твердыни были приспособлены неплохо: здесь были рвы, подъемные мосты, по нескольку колец укреплений, множество прочих неприятных сюрпризов для нападающих. Поэтому, как правило, взять замки можно было либо напав врасплох, либо хитростью, либо изнурительной осадой, либо из-за измены.

Но для уютной жизни замки годились плохо, особенно зимой. Обычно отапливалось камином только одно помещение, окна заделывались деревянными ставнями, так что обитателям замка приходилось выбирать между теплом и освещением. Редко когда удавалось сделать достаточно глубокие колодцы — ведь замки строились в основном на высоких холмах. Приходилось либо довольствоваться цистернами с дождевой водой, либо возить воду снизу. Снизу приходилось доставлять и продовольствие, а это не всегда удавалось, особенно при приближении неприятеля. Так что порой в замке жили впроголодь. Не случайно к концу средневековья сеньоры вновь стали переселяться в деревенские усадьбы, а замки использовать только в случае опасности.

Не для того ли, чтобы разогнать тоску, в сырых и темных каменных громадах, где в долгие зимние ночи не могли рассеять мрак ни отсветы огня в камине, ни пламя факелов, были придуманы изящные обычаи придворной жизни?

Едва ли не самым важным из придворных праздников было принятие юношей в рыцарское сословие. Успешно прошедшие трудные испытания и показавшие себя достойными получали меч из рук короля или другого знатного сеньора. Часто король слегка ударял мечом плашмя по плечу юноши — это было знаком возведения его в рыцари.

Певцы доблести и любви

На всех придворных празднествах желанными гостями были певцы и поэты. Среди них встречались простолюдины — шпильманы и жонглёры (последние не имели ничего общего с современными цирковыми жонглерами), но нередко встречались и знатные рыцари. Особенно знаменитыми поэтами были многие сеньоры из южнофранцузской области Прованс. Их обычно называли трубадурами (очень приблизительный перевод — слагающие стихи). Трубадуры — авторы великолепных стихов, посвященных рыцарским доблестям, но еще больше, конечно же, любви. Любовь трубадура, как правило, неразделенная. Трубадур страдает, испытывая мучения, на которые его обрекает суровая красавица. Но он верен ей до последнего вздоха. Стихи в Провансе сочиняли и знатные женщины. Самая известная из провансальских поэтесс — герцогиня Аквитанская Альенора, уже известная нам супруга сначала Людовика VII, а затем Генриха II.

Устройство средневекового замка: 1- подъёмный мост; 2 - надвратная башня; 3 - замковый двор; 4 - хозяйственные постройки и конюшня; 5 - башни; 6 - жилище хозяина замка; 7 - женские горницы; 8 - капелла; 9 - главная замковая башня.

Традиции провансальской лирики подхватили немецкие поэты — миннезингеры («певцы любви»), самого знаменитого из которых звали Вальтер фон дер Фогельвейде.

Героические песни

На придворных празднествах в замках крупных сеньоров звучали не только страстные песни влюбленных трубадуров и миннезингеров. Жадно слушали гости и хозяева длинные величественные поэмы о старинных героях. Часто в основе сюжета лежал действительный факт. Но многие поколения сказителей так разукрасили свои песни поэтическими грезами, что разглядеть за ними подлинное событие стало почти невозможно.

Очень любили в XII—XIII вв. уже известную нам «Песнь о Роланде».

В немецких землях возникла «Песнь о Нибелунгах». В ней слышен отзвук битв эпохи Великого переселения народов, когда полчища гуннов разгромили одно из небольших германских королевств на верхнем и среднем Рейне. Но узнать этот исторический эпизод в «Песни о Нибелунгах» очень трудно.

Герой Зигфрид, совершивший множество подвигов, был предательски убит ударом в спину. Его вдова Кримхильда поклялась отомстить за это предательство, хотя в заговоре против Зигфрида участвовал ее брат. Она вторично вышла замуж за могущественного короля гуннов Этцеля (Аттилу) и спустя какое-то время пригласила в гости в страну гуннов всех своих родственников и бывших вассалов. Королева гуннов устроила ссору, переросшую в страшную битву героев. Ценой жизни множества гуннских воинов кровавая месть Кримхильды свершилась, и никто из ее гостей не избежал смерти. Но в конце гибнет и сама Кримхильда...

Романы

Не меньше, чем мрачный трагизм героических песен, увлекали современников причудливые и изящные сюжеты знаменитых рыцарских романов. В них уже все было выдумкой: сказочные рыцари разили драконов, побеждали колдунов и немыслимыми подвигами завоевывали сердца прекрасных дам.

Излюбленными темами рыцарских романов были переработки кельтских легенд о короле Apmуpe. Двор сказочного короля и его супруги Джиневры служил образцом рыцарственности и куртуазности для целого света. Среди рыцарей Артура особенно выделялись своими подвигами двенадцать. Они были самыми храбрыми и благородными из его вассалов и заседали с королем за круглым столом в перерывах между бесконечными странствованиями ради наказания зла и утверждения справедливости. Среди рыцарей Круглого стола особенно известны были Парсифаль (Персиваль) и красавец Ланселот. Творил чудеса при дворе короля Артура волшебник Мерлин. Легенды артуровского цикла пересказывали в Европе многие авторы, но больше всех известен, пожалуй, француз Кретьен де Труа (XII в.).

С британских островов пришел на материк и сюжет о трагической любви Тристана и Изольды.

Славный королевич Тристан верой и правдой служил своему дяде, королю Корнуэлла Марку. Тристан совершил множество подвигов и сумел сначала победить давних врагов Корнуэлла — ирландцев, а затем и помирить обе враждующие много лет стороны. Король Марк повелел Тристану привезти ему ирландскую принцессу белокурую Изольду, о несравненной красоте которой Тристан много ему рассказывал. Ирландцы отдали Изольду в Корнуэлл, Тристан и Изольда случайно выпили вместе приворотного зелья и воспылали друг к другу неслыханной страстью. Тем не менее Изольда обвенчалась с королем Марком, после чего началась жизнь, мучительная для всех троих. Страсть боролась в душах Тристана и Изольды с чувством долга — верной супруги и верного вассала. Король Марк мучился подозрениями, но тоже любил Изольду и глубоко уважал доблестного рыцаря — своего племянника. После множества бед и мытарств, отчаянных безумств и кровопролития Тристан и Изольда погибли. Их похоронили рядом. «И из могилы Тристана поднялся прекрасный терновый куст, зеленый и пышнолиственный, и, перекинувшись через часовню, врос в могилу Изольды... Трижды приказывал король срезать этот куст, но всякий раз на следующий день он являлся столь же прекрасным, как и прежде».

Вопросы

1. Важной частью герба является девиз — краткое изречение, выражающее самое важное в характере обладателя герба. Что вы можете сказать о сеньорах, имевших девизы: «Иду своей дорогой», «Другим не стану», «Меня не позабудешь», «Я осилю», «Я не король и не князь, я барон де Куси», «Королем быть не могу, герцогом не соблаговолю; я — Роган»?

2. Какие представления вызывают у вас слова «рыцарь», «рыцарственность»? Откуда, как вы думаете, возникло такое отношение у нас к средневековым рыцарям?

3. Как сложился кодекс рыцарской чести и зачем он понадобился?

4 Были ли рыцари, по вашему мнению, действительно «рыцарственны»?