Эмпирические и теоретические аргументы

Эмпирические способы убеждения (обоснования) называются также подтверждением, или верификацией (от лат. versus — истинный и facere — делать).

Эмпирическое подтверждение можно разделить на прямое и косвенное.

Прямое подтверждение — непосредственное наблюдение тех явлений, о которых говорится в проверяемом утверждении.

Косвенное подтверждение — подтверждение в опыте логических следствий обосновываемого положения.

Например, гипотеза о существовании планеты Нептун стала достоверным знанием благодаря прямому подтверждению: вскоре после

выдвижения данной гипотезы эту планету удалось увидеть в телескоп.

Чувственный опыт человека — его ощущения и восприятия — источник знания, связывающий его с миром. Обоснование путем ссылки на опыт дает уверенность в истинности таких простых утверждений, как: «Наступили сумер­ки», «Контракт подписан всеми сторонами», «Судья зачитывает постановление суда» и т.д.

Нетрудно заметить, что даже в этих случаях нет «чистого» чувственного созерцания. У человека оно всегда пронизано мышлением, без понятий и эле­ментов рассуждения он не способен выразить даже самые простые наблюдения, зафиксировать очевидные факты.

Другими словами, чувственный опыт всегда содержит теоретическую составляющую, которая может истолковываться по-разному. «Твердость» чувственного опыта, фактов является, таким образом, относительной. Бывает, что факты, представляющиеся поначалу достоверными, приходится — при их теоретическом переосмыслении — пересматривать, уточнять, а то и вовсе от­брасывать. Иногда говорят, что выдвинутая гипотеза должна быть в согласии со всеми известными фактами; правильнее было бы сказать — быть в состоянии обнаружить несостоятельность того, что неверно признается за факты и нахо­дится я противоречии с нею.

Факты в науках о человеке и обществе нередко приводят к большим трудностям. Проблема не только в том, что некоторые факты могут оказаться сомнительными, а то и просто несостоятельными. Она еще и в том, что полное значение факта и его конкретный смысл могут быть поняты только в опреде­ленном теоретическом контексте, при рассмотрении в свете какой-то общей точки зрения. Как писал немецкий философ Т. Адорно, факты социальных и гуманитарных наук подобны каплям воды на раскаленной сковородке: они находятся в постоянном движении и в любой момент едва ли не каждый из них может исчезнуть.

Прямое подтверждение возможно лишь в случае утверждений о единичных объектах или ограниченных их совокупностях, а теоретические положения обычно касаются неограниченных множеств вещей. Факты, используемые при

Основы логики с задачами и упражнениями

таком подтверждении, далеко не всегда надежны и во многом зависят от общих, теоретических соображений. Поэтому сфера приложения прямого наблюдения является довольно узкой.

Широко распространено убеждение, что в обосновании и опровержении утверждений главную и решающую роль играют факты, непосредственное наблюдение исследуемых объектов. Однако это убеждение нуждается в суще­ственном уточнении. Приведение верных и неоспоримых фактов — надежный и успешный способ обоснования. Противопоставление таких фактов ложным или сомнительным положениям — хороший прием опровержения. Явление, со­бытие, не согласующееся со следствиями какого-то универсального положения, опровергает не только эти следствия, но и само положение.

И тем не менее факты, даже в этом узком их применении, нельзя назвать твердым и взятые в совокупности, они не составляют совершенно надежного, незыблемого фундамента для опирающегося на их знания. Факты значат многое, но далеко не все.

Самым важным и вместе с тем универсальным способом подтверждения является косвенное подтверждение-выведение из обосновываемого положения логических следствий и их последующая опытная проверка.

Важность эмпирического обоснования утверждений невозможно пере­оценить. Она обусловлена прежде всего тем, что единственным источником наших знаний является опыт. Познание начинается с живого, чувственного со­зерцания, с того, что дано в непосредственном наблюдении. Чувственный опыт связывает человека с миром, теоретическое знание — только надстройка над эмпирическим базисом.

Вместе с тем опыт не является абсолютным и бесспорным гарантом неопро­вержимости знания. Его тоже можно критиковать, проверять и пересматривать.

Одним из важных способов теоретического обоснования утверждений является логическое доказательство — выведение требующего обоснования; утверждения из других, считаемыми обоснованными положений. Если выдви­нутое положение удается логически вывести из каких-то установленных истин, это означает, что оно истинно.

Важным требованием к теоретическому обоснованию является так называ­емое условие совместимости.

Условие совместимости — требование, согласно которому обосновываемое утверждение должно соответствовать имеющимся в рассматриваемой области законам, принципам, теориям и т.п.

Например, если кто-то предлагает детальный проект вечного двигателя, то нас в первую очередь заинтересуют не тонкости конструкции и не ее ориги­нальность, а то, знаком ли ее автор с законом сохранения энергии. Энергия, как известно, не возникает из ничего и не исчезает бесследно, она только переходит из одной формы в другую. Это означает, что вечный двигатель несовместим с одним из фундаментальных законов природы и в принципе невозможен, какой бы ни была его конструкция.

- -г-.*ф «^

Логика и аргументация 105

Условие совместимости не означает, конечно, что от каждого нового по­ложения следует требовать полного, пассивного приспособления к тому, что сегодня принято считать верным. Как и соответствие фактам, соответствие имеющимся теоретическим положениям не должно истолковываться чересчур прямолинейно. Может случиться, что новое знание заставит иначе посмотреть на то, что принималось раньше, уточнить или даже отбросить что-то из старого знания. Согласование с принятыми теориями разумно до тех пор, пока оно на­правлено на отыскание правильного представления об исследуемом положении вещей, а не на сохранение авторитета старой теории.

Новое положение должно находиться в согласии не только с хорошими за­рекомендовавшими себя теориями или представлениями, но и с определенными общими принципами, сложившимися в практике исследований. Эти принципы разнородны, они обладают разной степенью общности и конкретности, соот­ветствие им желательно, но не обязательно.

Принцип простоты требует использовать при объяснении изучаемых яв­лений как можно меньше независимых допущений, причем последние должны быть возможно более простыми.

Принцип привычности (консерватизма) рекомендует избегать неоправдан­ных новаций и стараться, насколько это возможно, объяснять новые явления с помощью известных законов.

Существуют и другие общие принципы, согласие с которыми поддерживает выдвигаемое предположение.

Еще одним способом теоретического обоснования является анализ утверж­дения с точки зрения принципиальной возможности эмпирического его под­тверждения и опровержения.

Выдвигаемое положение должно сопровождаться указанием определенных процедур его подтверждения и опровержения. Если этого нет, относительно но­вой гипотезы нельзя сказать, какие ситуации и факты поддерживают ее, а какие несовместимы с ней. Положение, в принципе не допускающее опровержения и подтверждения, оказывается вне конструктивной критики, оно не указывает реальных путей дальнейшего исследования. Не сопоставимое ни с опытом, ни с имеющимся знанием утверждение нельзя, конечно, признать обоснованным, например предположение, что ровно через десять лет в этом доме произой­дет кража. Оно не опирается ни на какие факты, нельзя даже представить, как можно было бы его опровергнуть или подтвердить, если не сейчас, то хотя бы в недалеком будущем.

Утверждения, не допускающие проверки сразу, не отбрасываются, если остается какая-то возможность их проверки в будущем. Но обычно такие утверж­дения не становятся предметом серьезных научных дискуссий. Так обстоит Дело, к примеру, с предположением о существовании внеземных цивилизаций, практическая возможность проверки которого пока что ничтожна.

К способам теоретического обоснования относится также исследование выдвинутого положения сточки зрения области его возможных приложений. 106

Основы логики с задачами и упражнениями

Проверка на приложения — исследование выдвинутого положения на при­ложимость его к более широкому, чем исходный, классу исследуемых объектов. Если утверждение, верное для одной области, оказывается достаточно универсальным и ведет к новым заключениям не только в исходной, но и в смежных областях, его объективная значимость заметно возрастает Тенденция к экспансии, расширению сферы применимости в большем или меньшей мере присуща всем плодотворным обобщениям.

Трудно назвать утверждение, которое обосновывалось бы само по себе, в изоляции от других утверждений. Обоснование всегда носит системный характер.

Включение в систему — обоснование утверждения путем введения его в систему других обоснованных положений, придающую устойчивость своим элементам.

Подтверждение следствий, вытекающих из теории, одновременно под­крепляет и саму теорию. С другой стороны, теория сообщает выдвинутым на ее основе положениям определенные импульсы и силу и тем самым содействует их обоснованию. Утверждение, ставшее частью теории, опирается на широкий круг явлений, объясняемых теорией, на предсказание ею новых, ранее неизвестных эффектов, связи ее с другими научными теориями и т.д. Включив анализируемое положение в теоретическую систему, мы тем самым распространяем на него ту эмпирическую и теоретическую поддержку, какой обладает система в целом.

Рассмотренные способы обоснования, или аргументации, применимы в любой аудитории и представляют собой те инструменты, с помощью которых субъективное убеждение, догадка, гипотеза превращаются в независимое от индивида, объективное знание.

Существуют приемы убеждения, не опирающиеся непосредственно ни на данные опыта, ни на развернутое критическое размышление. В числе таких кон­текстуальных (неуниверсальных) приемов, имеющих во многом субъективный характер, — обращение к традиции, здравому смыслу, вкусу, интуиции, вере, авторитету и т.п. Тем не менее без применения контекстуальных аргументов не обходится, в сущности, ни один процесс убеждения. Исключением не является даже самое строгое математическое рассуждение, не говоря уже об аргумен­тации, характерной для гуманитарных и социальных наук.

Контекстуальные приемы аргументации применимы не во всякой аудитории, они не способны последовательно и в известном смысле неотвратимо убеждать других. Далеко не всегда ссылка на чью-то искреннюю веру, общепринятый ав­торитет или устоявшуюся традицию оценивается всеми участниками дискуссии как достаточное основание для принятия спорного положения.

Контекстуальные приемы убеждения, как правило, убедительны для тех, кто придерживается тех же верований, признает те же авторитеты или традиции, что и аргументирующая сторона, но они могут казаться неубедительными для людей с другими убеждениями, воспитанных на иных авторитетах или традициях, имеющих другие интуицию, вкус, здравый смысл и т.д.

Логика и аргументация

Контекстуальная аргументация применима прежде всего в аудитории «еди­номышленников» («единоверцев»). Она широка используется в повседневном общении, во многом определяет облик гуманитарных и социальных наук.

Человек всегда погружен в конкретную ситуацию. Он живет в конкретное время, в определенной стране, разделяет убеждения и предрассудки своего общества, верит в то, во что верят и многие другие люди, и т.д. Наивно было бы пытаться убедить его в чем-то, кроме возможно, самых абстрактных истин, с помощью одних лишь универсальных аргументов.

Исторический характер человеческого существования предполагает, что свои основные жизненные проблемы человек решает, опираясь не столько на универсальные, сколько на контекстуальные, зависящие от времени и от среды доводы. На контекстуальную аргументацию опираются в конечном счете мораль, религия и другие важные социальные институты.

Традиция. Традиция представляет собой анонимную, стихийно сложившуюся систему образцов, норм, правил и т.п., которой руководствуется в своем поведе­нии достаточно обширная устойчивая группа людей. Из всех контекстуальных аргументов наиболее употребим и наиболее значим аргумент к традиции. В сущности, все контекстуальные аргументы содержат в свернутом, неявном виде ссылку на традицию. Признаваемые авторитеты, интуиция, вера, здравый смысл, вкус и т.п. формируются исторической традицией и не могут существовать не­зависимо от нее. >

Чуткость аудитории к приводимым аргументам в значительной мере определяется теми традициями, которые она разделяет. Это верно не только для аргументации в науках о культуре, но и во многом и для аргументации в науках о природе.Традиция закрепляетте наиболее общие допущения, в которые нужно верить, чтобы аргумент казался правдоподобным, создаетту предварительную установку, без которой он утрачивает свою силу. При атом один и тот же аргумент, выражающий одно и то же отношение между понятиями и опирающийся на хорошо известные допущения, в одно время может быть признан и даже стать общественным, в другое — не произвести никакого впечатления.

Традиция может быть настолько широкой, что охватывает все общество в определенный период его развития. Наиболее популярные традиции, как правило, не осознаются как таковые. Особенно наглядно это проявляется в так называемом «традиционном обществе», где традициями определяются все сколько-нибудь значимые стороны социальной жизни.

Традиции имеют отчетливо выраженный двойственный, описательно-оце­ночный характер. С одной стороны, они аккумулируют предшествующий опыт успешной деятельности и оказываются своеобразным его выражением, а с Другой — представляют собой проект и предписание будущего поведения.

Традиционализм и антитрадиционализм — две крайние позиции в трак­товке традиций.

Традиционализм исходит из убеждения, что практическая мудрость по-настоящему воплощена в делах, а не в писаных правилах, и ставит традицию выше разума. 108

Основы логики с задачами и упражнениями

Антитрадиционализм, напротив, считаеттрадицию предрассудком, который должен быть преодолен с помощью разума.

Господство традиционализма не только в теории, но и в практической жизни характерно для коллективистических (закрытых) обществ. Такими были общества древнего Египта и Древнего Китая, средневековое феодальное общество, тота­литарные общества прошлого века. Большую часть известной нам человеческой истории (а это примерно шесть тысяч лет) существовали коллективистические общества. Индивидуалистические общества были лишь в древней Греции и в древнем Риме, а затем, после долгого перерыва, начали утверждаться в XVII в. сначала в Европе, а позднее и в других регионах.

Аргумент к традиции неизбежен не только в повседневной аргументации, но и в науке. Он встречается во всех научных рассуждениях, в которые входит «настоящее» как тема обсуждениг или как один из факторов, определяющих позицию исследователя. В числе наук, использующих категорию «настоящего», -история, лингвистика, философия, психология, теория права и др.

Обращение к традиции — обычный способ аргументации в морали. Наши установления и поступки в значительной степени определяются традицией. Все попытки обоснования или усовершенствования системы морали, абстрагиру­ющиеся от традиции, неизбежно являются декларативными и не имеющими каких-либо практических последствий.

Здравый смысл. Здравый смысл — это то общее, присущее каждому чело­веку чувство истины и справедливости, которое приобретается с жизненным опытом.

Здравый смысл в основе своей не является знанием. Скорее, это способ от­бора знания, то общее освещение, благодаря которому в знании различаются главное и второстепенное и обрисовываются крайности.

Аргумент к здравому смыслу — это обращение с целью поддержки вы­двигаемого положения к чувству здравого смысла, несомненно имеющемуся у аудитории.

Обращение к здравому смыслу высоко ценилось в Античности и рассма­тривалось как противопоставление мудрости (по-древнегречески - «софии») и практического знания («фронесис»). Это противопоставление было теоретически разработано Аристотелем и доведено его последователями до уровня критики теоретического жизненного идеала.

Практическое знание, которым человек руководствуется в своих поступках, — это особый, самостоятельный тип знания. Оно направлено на конкретную ситу­ацию и требует учета «обстоятельств» в их бесконечном разнообразии. Челове­ческая жизнь не строится исходя из теоретических начал и общих принципов. Она конкретна и руководствуется конкретным знанием, оцениваемым прежде всего с позиции здравого смысла.

Очевидно, что здравый смысл не допускает интеллектуализации, его нельзя сводить до уровня простой поправки, вносимой в теоретическое рассуждение. То, что в чувствах, суждениях и выводах противоречит здравому смыслу, как правило, не является верным.

Логика и аргументация _____Т09

Здравый смыл — одно из ведущих начал человеческой жизни. Она разво­рачивается не под действием науки, философии или каких-то общих принципов, _а под решающим воздействием здравого смысла. Именно поэтому он необходим ученому-гуманитарию, исследующему моральное, правовое и историческое

существование человека.

Здравый смысл проявляется прежде всего в суждениях о правильном и не­правильном, пригодном и негодном. Рассуждающий здраво человек не просто способен определять особенное с точки зрения общего, но знает, к чему оно действительно относится, т.е. видит вещи с правильной, справедливой, здоровой точки зрения. Авантюрист, легко просчитывающий людские слабости и всегда верно выбирающий объект для своих обманов, тем не менее не является носи­телем здравого суждения в полном смысле слова.

С помощью здравого смысла судят, опираясь не на общие предписания разума, а, скорее, ха убедительные примеры. Поэтому важнейшее значение для здравого смысла имеют история и опыт жизни. Ему нельзя научить; чтобы его развить, нужны только упражнения.

Хотя здравый смысл присутствует в первую очередь в социальной жизни, по своей природе он более универсален, так как способен судить о любой деятельности и ее результатах, включая теоретическую деятельность и ее ре­зультаты — сменяющие друг друга теории и концепции. Однако б собственно теоретической области здравый смысл ненадежный советчик. От современных теорий резоннее требовать парадоксальности; т.е. разрыва с ортодоксальным, чем соответствия устоявшимся представлениям о мире, суммируемым здравым смыслом ученого. Апелляция к здравому смыслу неизбежна в гуманитарных науках, вплетенных в историческую традицию и являющихся не только ее пониманием, но и ее продолжением. Но эта апелляция редка и ненадежна в естественных наукам, стремящихся абстрагироваться от своей истории.

Вкус. Аргументация к вкусу — это обращение к чувству вкуса, имеющемуся У аудитории и способному склонить ее к принятию выдвинутого положения.

Понятие вкуса существенно хуже понятия здравого смысла. Вкус проявля­ется только в отношении совершенства каких-то вещей и опирается на непо­средственное чувство, а не на рассуждение. И. Кант характеризовал вкус как «чувственное определение совершенства».

Хороший вкус не является субъективным, он предполагает способность Дистанцироваться от себя самого и групповых пристрастии. Можно отдавать чему-то предпочтение, несмотря на неприятие этого собственным вкусом.

Вкус — не простое своеобразие подхода индивида к оцениваемому им явлению. Он всегда стремится стать хорошим и реализовать свое притязание на всеобщность. Люди с хорошим вкусом уверены в своих суждениях, они принимают и отвергают, не зная колебаний, не оглядываясь на других и не

подыскивая оснований.

Понятию хорошего вкуса противостоит понятие отсутствия вкуса, а не по­нятие плохого вкуса. Хороший вкус — это такой тип восприятия, при котором все110

Основы логики с задачами и упражнениями

утрированное избегается настолько естественно, что эта реакция по меньшей мере непонятна тем, у кого его нет.

Широко распространено мнение, что о вкусах не спорят. Приговор с точки зрения вкуса обладает своеобразной непререкаемостью. Однако принцип «о вкусах не спорят» не является верным в своей общей формулировке.

Споры о вкусах достаточно обычны. Эстетика и художественная критика представляют собой именно такие споры. Когда выражают сомнение в возмож­ности или эффективности споров, имеют в виду скорее лишь их особые случаи, не относящиеся к суждениям вкуса.

Действительно, о вкусах невозможно вести спор, направленный на поиски истины и ограничивающийся только корректными средствами аргументации, а также спор, ориентирующийся на истину, но использующий и некорректные приемы. Суждения вкуса являются оценками: они определяют степень совер­шенства рассматриваемых объектов. Как всякие оценки, они не могут быть предметом спора, направленного на выяснение истины. Но об оценках возмо­жен спор, целью которого является победа над другой стороной и в котором используются только корректные приемы аргументации. Оценки, в частности суждения вкуса, могут быть также предметом спора, ориентированного на по­беду, но применяющего и некорректные приемы.

Таким образом, идея, что вкусы лежат вне сферы аргументации, высказан­ная в общей форме, является ошибочной. О вкусах можно спорить, но лишь с намерением добиться победы, утверждения своей системы ценностей, причем спорить вполне корректно.

Вкус всегда претендует на общую значимость. Это особенно наглядно про­является в феномене моды, тесно связанном со вкусом.

Мода касается быстро меняющихся вещей и воплощает в себе не только вкус, но и определенный, общий для многих способ поведения. Будучи формой общественной деятельности, мода создает общественную зависимость, от ко­торой трудно уклониться.

В частности, Кант считал, что лучше быть модным дураком, чем идти против моды хотя и глупо принимать моду чересчур всерьез. Подобного убеждения придерживался А.С. Пушкин: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей. К чему бесплодно спорить с веком? Обычай — деспот средь людей».

Хороший вкус характеризуется тем, что умеет приспособиться к вкусовому направлению, представленному модой, или же умеет приспособить требования моды к собственному хорошему вкусу. В понятии вкуса заложено умение и в моде соблюдать умеренность. Обладатель хорошего вкуса не следует слепо за меняющимися требованиями моды, но имеет относительно их собственное суждение. Он придерживается своего «стиля», т.е. согласовывает требования моды с неким целым, которое учитывает индивидуальный вкус и принимает только то, что подходит к этому целому.

Таким образом, аргумент к моде является частным случаем аргумента к вкусу и представляет собой ссылку на согласие выдвинутого положения с господству­ющей в данное время модой.

Вкус не сводится к правилам и понятиям и не является системой образцов, _на основе которых выносится оценочное суждение. Вкус присущ не каждому •/і предполагает не совпадение с суждениями всех других по любому конкрет­ному поводу, а одобрение суждений вкуса некоторой идеальной общностью, совокупностью тех, кто тоже обладает хорошим вкусом. Вкус, отмечает Кант, «не говорит, что каждый будет согласен с нашим суждением, а говорит, что он должен согласиться».

Чувства вкуса необходимо в тех областях, где единичное характеризуется с учетом того целого, которому оно принадлежит, и где само целое не является устойчивой системой правил или понятии. Вкус свидетельствует о том, подходит ли данное единичное ко всему другому, составляющему целое, вписывается оно или нет в это целое. Поскольку целое само только чувствуется, а не определяется сколько-нибудь строгим образом, принадлежность к нему единичного также можно только почувствовать, но не доказать.

Интуиция. Интуиция — это прямое постижение истины без всякого рас­суждения и доказательства.

Для интуиции свойственны неожиданность, невероятность, непосредствен­ная очевидность и неосознанность ведущего к ней пути.

Аргумент к интуиции — ссылка на непосредственную, интуитивную очевид­ность выдвигаемого положения.

Логика и интуиция не исключают и не подменяют друг друга. В реальном процессе познания они; как правило тесно переплетаются, поддерживая и до­полняя друг друга.

Доказательство санкционирует и узаконивает завоевания интуиции, оно сводит к минимуму риск противоречия и субъективности, которыми всегда чре­вато интуитивное озарение. Логика — это своего рода «гигиена», позволяющая сохранять идеи здоровыми и сильными.

Внезапное интуитивное озарение способно открыть истины вряд ли до­ступные строгому логическому рассуждению. Однако ссылка на интуицию не может служить твердыми основанием для принятия каких-то утверждений. Интуиция приводит к новым интересным идеям, но нередко порождает ошибки, вводит в заблуждение. Интуитивные догадки субъективны и неустойчивы, они нуждаются в логическом обосновании. Чтобы убедить в интуитивно схваченной истине как других, так и самого себя, требуется развернутое рассуждение, до­казательство.

Вера. Аргумент к вере — ссылка на собственную глубокую веру в то, что выдвигаемое положение должно быть принято.

Вера не может служить надежными основанием знания. В чем-то родствен­ная интуиции, вера заставляет принимать какие-то положения за достоверные ^и Доказанные без критики и обсуждения. Как и интуиция, вера субъективна и меняется от человека к человеку. В разные эпохи предметом искренней веры °ьіли диаметрально противоположные воззрения. То, во что когда-то свято веровали все, спустя время большинству представлялось уже наивным пред-Рассудком.

112 Основы логики с задачами и упражнения

Тем не менее случалось, что конкретная «реальность» веры ставилась выше «абстрактных истин умозрения». «Верую, чтобы понимать», — заявлял когда-то религиозный философ Августин. Реальное соотношение веры и понимания нашло позднее выражение в афоризме средневекового философа П. Абеляра «Понимаю, чтобы верить».

Бездоказательная, или слепая, вера является антиподом знания, к которому она обычно относится е недоверием, а то и с неприязнью. Отстаивающие такую веру усматривают ее преимущество в том, что она крепка и активна, ибо идет из глубин души, охватывает и выражает ее всю, тогда как теоретизирующий разум односторонен, поверхностен и неустойчив. Но этот довод малоубеди­телен. Прежде всего, самые надежные истины, подобные истинам математики^: и физики, достигаются именно разумом, а не верой. Не следует, далее, путать ' веру, требующую принятия логически недоказуемого, с верой как глубокой убежденностью, основанной на знании и являющейся следствием исторического или жизненного опыта.

Вера, если даже она искренняя, мало в чем или вообще ни в чем не убеждает других. Только в редких случаях можно ссылаться на собственную глубокую, но не имеющую под собой ясных оснований веру в надежде в чем-то убедить других.

Авторитет. Аргумент к авторитету — ссылка на мнение или действия лица, хорошо зарекомендовавшего себя в данной области своими суждениями или, поступками.

Попытка опереться на авторитет, на сказанное, написанное или сделанное кем-то не относится к универсальным способам обоснования. Разумеется, ав­торитеты нужны, в том числе в теоретической сфере. Возможности отдельного человека ограничены, и далеко не все он в состоянии самостоятельно про­анализировать и проверить. Во многом он вынужден полагаться на мнения и суждения других. Но полагаться следует не потому, что это сказано «тем-то», а потому, что сказанное представляется правильным. Слепая вера во всег­дашнюю правоту авторитета, а тем более суверенное преклонение перед ним плохо совместимы е поисками истины и добра, требующими непредвзятого, критического ума.

Американский предприниматель и один из основателей автомобильной промышленности Г. Форд как-то заметил: «Для большинства людей наказани­ем является необходимость мыслить. Вряд ли это справедливо в отношении большинства, но определенно есть люди, более склонные положиться на чужое мнение, чем искать самостоятельное решение. Намного легче плыть по течению, чем пытаться грести против него.

Один из наследников французского Престола никак не мог понять из объ­яснений свого преподавателя, почему сумма углов треугольника равна двум прямим углам. Наконец преподаватель воскликнул: «Я клянусь Вам, Ваше Вы­сочество, что она им равна!» — «Почему же Вы мне сразу не объяснили столь убедительно?» — спросил дофин.

Логина и аргументация

«Мы все ленивы и нелюбопытны», — заметил как-то А.С. Пушкин, имея в ВИДУ/ наверное, и нередкое нежелание размышлять самостоятельно. Случай с дофином, больше доверяющим клятве, чем геометрическому доказательству, — концентрированное выражение «лени и нелюбопытства», которые, случается, склоняют к пассивному следованию за авторитетом.

Сложность и неоднозначность процесса обоснования хорошо показывают, что поиски абсолютной надежности и достоверности обречены на провал, идет ли речь о химии, истории или математике. Даже научные теории всегда в той или иной мере предположительны. Они дают не абсолютную, а только относительную истину. Но это именно истина, а не догадка или рискованное предположение.

6.5. Корректная и некорректная аргументация

Аргументация является в определенном смысле человеческой деятель­ностью. Как и всякая деятельность, она руководствуется определенными образцами и правилами. Круг их очень широк и разнороден, начиная с тре­бований логики и кончая моральными предписаниями, требованиями обычая

и ритуала.

Корректная аргументация — аргументация, в ходе которой не нарушаются

сложившиеся в конкретной области требования к ней.

Некорректная аргументация — аргументация, в процессе которой не со­блюдаются требования к процедурам обоснования, процессам коммуникации, моральным качествам аргументирующего и т.п.

Системы норм, распространяющих свое действие на аргументацию как определенную сферу деятельности, многочисленны и разнородны. В силу этого граница между корректной и некорректной аргументацией очень условна и меняется от одной области аргументации к другой.

Невозможна последовательная и исчерпывающая классификация некор­ректных приемов аргументации. Прием, считающийся корректным в рекламе или в пропаганде, может оказаться чужеродным в политической или научной аргументации. Стандартные приемы одного исторического периода обычно становятся предметом критики и насмешек в более поздние времена.

Основные корректные приемы эмпирической, теоретической и контек­стуальной аргументации обсуждались ранее. Рассмотрим теперь некоторые наиболее известные некорректные приемы. Они используются настолько часто, что получили собственные имена.

Аргумент к публике — вместо обоснования истинности или ложности те­зиса объективными доводами одна из сторон процесса аргументации пытается опереться на мнения, чувства и настроения слушателей.

Воспользовавшийся этим приемом человек обращается не к своему партне­ру по дискуссии, а к другим ее участникам или даже к случайным слушателям и114

Основы логики с задачами и упражнениями |

старается привлечь их на свою сторону, апеллируя преимущественно к чувствам, 1 предрассудкам и т.п., а не к их разуму.

Епископ Вильберфорс на одной из дискуссий пи поводу теория происхож- і дения видов Ч. Дарвина обратился к слушателям с вопросом, были ли их предки обезьянами. Защищавший эту теорию биолог г. Хаксли ответил, что ему стыдно не за своих обезьяньих предков, а за людей, которым не хватает ума и которые не способны отнестись всерьез к выводам Дарвина.

Довод епископа — типичный аргумент к публике. Присутствующие на этой, проходившей в конце XIX в. дискуссии считали не совсем приличным иметь своими, пусть и отдаленными, предками обезьян. Довод Хаксли также является 1 аргументом к публике.

Аргумент к личности — в ходе аргументации противной стороне приписы- | ваются реальные или мнимые недостатки, представляющие ее в спешном свете, I бросающие тень на ее умственные способности и подрывающие доверие к ее рассуждениям.

Такого рода «критика» противника, приписывание ему отрицательных черт или порочащих мотивов ведут к тому, что предметом обсуждения становится уже содержание его речи, а его особа. Даже если упреки в адрес противной стороны справедливы, этот прием некорректен, поскольку он меняет плоскость обсуждения. Из того, что человек допускал какие-то промахи, вовсе не следует, что и к сказанному им сейчас надо отнестись с недоверием. Жонглирование от­рицательными характеристиками личности оппонента, не имеющими никакого отношения к существу рассматриваемого вопроса, а также приписывание одним из полемизирующих другому своих собственных отрицательных черт или по­рочащих мотивов в большинстве случаев (и тем более в товарищеском споре), конечно же, недопустимо.

И.С. Тургенев вспоминал совет одной пройдохи, как надо поступать: «Если вы, например, ренегат — упрекайте противника втом, что у него нет убеждений! Если вы сами лакей в душе говорите ему с укоризной, что он лакей... лакей циви­лизации, Европы, социализма...» — «Можно даже сказать: лакей безлакейства!» — заметил я. -'И это можно», — подхватил пройдоха».

К числу аргументов к личности можно отнести и случаи, когда с целью опро­вержения какого-то обвинения подчеркиваются достоинства подзащитного.

Так поступает, в частности, адвокат, говорящий в суде: «Господа при­сяжные заседатели, господин судья! Мой клиент признался, что воровал. Это ценное и искреннее признание. Я бы даже сказал, что оно свидетельствует о необыкновенно цельной и глубокой натуре, человеке смелом и честном. Но возможно ли, господа, чтобы человек, обладающий такими редкостными качествами, был вором?»

Применение «аргумента к личности» (наряду с другими приемами) с тонким юмором изображает А.П. Чехов в рассказе «Случай из судебной практики». При рассмотрении дела Сидора Шельмецова, обвинявшегося в краже со взломом, мошенничестве и проживании по чужому паспорту, с обвинением выступал

Логика и аргументация

молодой, недавно окончивший университет, товарищ прокурора, а с защитой популярный и опытный адвокат.

«Когда товарищ прокурора сумел доказать, что подсудимый виновен и не заслуживает снисхождения; когда он уяснил, убедил и сказал: «Я кончил», — под­нялся защитник. Все навострили уши. Воцарилась тишина. Адвокат заговорил, и... пошли плясать нервы N.... ской публики!..

— Мы - люди, господа присяжные заседатели, будем же судить и по-челове­чески! - сказал, между прочим, защитник. - Прежде чем предстать перед вами, этот человек выстрадал шестимесячное предварительное заключение. В про­должение шести месяцев жена была лишена горячо любимого супруга, глаза детей не высыхали от слез при мысли, что около них нет дорогого отца!

В публике послышались всхлипывания... Заплакала какая-то девушка с большой брошкой на груди. Вслед за ней захныкала соседка ее, старушонка.

Защитник говорил и говорил... Факты он миновал, а напирал больше на психологию.

Знать его душу - значит знать особый, отдельный мир, полный движений. Я изучил этот мир... Изучая его, я признаюсь, впервые изучил человека. Я понял человека... Каждое движение его души говорит о том, что в своем клиенте я имею честь видеть идеального человека... f

Судебный пристав перестал смотреть угрожающе и полез в карман за платком... Прокурор, этот камень, этот лед, бесчувственнейший из организмов, беспокойно завертелся в кресле, покраснел и стал глядеть под стол. Слезы за­сверкали сквозь его очки.

«Было б мне отказаться от обвинения! - подумал он. - Ведь этакое фиаско потерпеть! А?»

— Взгляните на его глаза! - продолжал защитник (подбородок его дрожал, голос дрожал и сквозь глаза глядела страдающая душа).

Неужели эти кроткие, нежные глаза могут равнодушно смотреть на престу­пление? О, нет! Они, эти глаза, плачут! Под этой грубой, уродливой грудью бьется не преступное сердце! И вы люди, дерзнете сказать, что он виноват?!

Тут не вынес и сам подсудимый. Пришла и его пора заплакать. Он замигал глазами, заплакал и беспокойно задвигался.

— Виноват! - заговорил он, перебивая защитника. - Виноват! Сознаю свою вину'.Украл и мошенства строил! Окаянный я человек! Деньги я из сундука взял, а шубу краденную велел свояченице спрятать... Каюсь! Во всем виноват!» ²⁸

Аргумент к человеку — в ходе аргументации одной из сторон в поддержку своей позиции приводятся основания, выдвигаемые противной стороной или вытекающие из принимаемых ею положений.

Например, школьники просят учителя ботаники вместо урока отправиться ^в лес. При атом они ссылаются на то, что, как он сам не раз говорил, непосред­ственный контакт с природой — лучший способ узнать ее тайны.

Чехов А.П. Собрание сочинений, т.2 М., 1954, с. 74-76. 116

Основы логики с задачами и упражнениями

Такого рода довод является нечестным только в том случае, когда человек, прибегающий к нему, сам не разделяет данного убеждения и только делает вид, что он присоединяется к общей платформе.

Аргумент к тщеславию — выражение неумеренных похвал противной стороне в надежде на то, что, тронутая комплиментами, она станет мягче и по­кладистей.

Аргумент к несмелости, или к авторитету, — подкрепление своих взглядов идеями и именами тех, с кем другая сторона не посмеет полемизировать, даже если они, по ее мнению, не правы.

Например, в дискуссии по мировоззренческим вопросам одна сторона ссылается на авторитет великих ученых: физиков, математиков, химиков. Другая сторона чувствует, что эти авторитеты далеко не всегда правы в самых, общих вопросах, но не рискует высказаться против них.

Аргумент к физической силе («к палке») — угроза неприятными послед­ствиями, в частности угроза применения насилия или прямое употребление каких-то средств принуждения.

Скажем в воспитательных целях: отец грозит, что накажет сына, если тот принесет из школы тройку.

Аргумент к невежеству - упоминание в процессе аргументации таких фак­тов или положений, которых никто из присутствующих не знает и не может (не хочет) проверить.

Допустим, адвокатом приводится какой-то известный принцип, но сфор­мулированный на латыни, так что присутствующие, не знающие этого языка, не понимают, о чем идет речь, и вместе с тем не хотят этого показать. Иногда не­способность противника опровергнуть какое-то утверждение представляется как довод этого утверждения: «Можешь доказать, что никто не может читать мысли другого? - «Нет, не могу. - Значит, должен согласиться с тем, что кто-то? способен это делать».

Аргумент к жалости - возбуждение в другой стороне процесса аргументации жалости или сочувствия.