Эдвардианская эпоха: скрытый кризис государства 6 страница

Для мира искусств Би-би-си была настоящим проводником новых идей, особенно ее программы по радио, в меньшей степени – по телевидению. Начиная с 1946 г. Третья программа радио стала мощным стимулом развития музыкальной культуры и драматургии. Телевидение превратилось во всенародный феномен только после 1950 г., и, несмотря на все свои недостатки, оно сыграло полезную общественную роль – помогло нации увидеть себя со стороны. Независимое телевидение, существующее на средства, получаемые от рекламы, появилось в 1954 г. Би-би-си заботилась и об интересах тех, кто был в меньшинстве: интеллигенции, людей, говорящих на валлийском языке, выходцев из Азии и других «цветных» иммигрантов.

Кино постепенно стало превращаться в средство художественного эксперимента. Его позиции укрепил массовый зритель, которого привлекали низкие цены и непринужденная атмосфера, царившая во время киносеансов. Кроме того, кино тогда не имело конкуренции со стороны телевидения. Самую интересную кинопродукцию 40-х годов выпускала «Илинг студио», которая делала комедии на традиционные английские сюжеты, пересказывая их с мягким юмором и благодушием. Такие фильмы, как «Паспорт в Пимлико», «Добрые сердца и венцы», и другие из этого жанра служили доказательством преемственности, продолжающей существовать в британском обществе. Куда менее интересными были киноленты, отражающие классовый характер британского общества и повествующие о жизни рабочего класса в сентиментальном, снисходительном тоне; их герои напоминали театральных зрителей из Уэст-Энда. Иностранцы в этих фильмах изображались либо подозрительными субъектами, либо комичными персонажами (так же они были описаны и в детских книжках Энид Блайтон, которых много выходило в то время). Образ доброго деревенского «бобби»-полицейского, существующий с незапамятных времен, получил сентиментальное воплощение в фильме «Синяя лампа» и телевизионном сериале «Диксон из Док-Грин».

В конце 50-х новая волна, захватившая кинематограф Франции, Италии, до некоторой степени Америки, оказала позитивное влияние и на кино Британии. Целая серия реалистических, с актуальными сюжетами фильмов, часто со столь же социально острыми комментариями свидетельствовала об определенном сдвиге в области культуры. Популярные кинофильмы «Вкус меда» или «Субботний вечер, воскресное утро», в которых ценности, присущие рабочему классу, и человеческие отношения подверглись всестороннему осмыслению, доказали, что британская киноиндустрия достигла новой глубины в передаче человеческих чувств. Если же посмотреть на это шире, становится очевидным, что и в переходный период истории Британия сумела обеспечить свою безопасность и сохранить стабильность.

Такая стабильность внутри страны поддерживалась спокойствием внешнеполитической ситуации. В 1945 г. Британия все еще входила в число великих держав и была одним из членов Большой тройки на международных конференциях. Кроме того, она упрочила свою позицию, изготовив собственные атомную и водородную бомбы. Этот статус удавалось сохранять вплоть до подписания Договора о запрещении испытаний атомного оружия в 1963 г. в Москве; к тому времени совокупный экономический упадок страны стал неизбежным. У Британии была мощная оборонная система, собственное (с некоторыми оговорками) ядерное оружие, своя стерлинговая зона и особые стратегические, торговые и финансовые связи со все еще огромной, хотя и распадающейся империей. В области медицины, физики и химии Британия по-прежнему играла выдающуюся роль, подтверждение чему – международное признание и вручение Нобелевской премии Александеру Флемингу и Хоуарду Флори, изобретателям пенициллина, а также исследователю в области молекулярной биологии Фрэнсису Крику и его американскому коллеге Джеймсу Уотсону, открывшим ДНК.

Однако в целом международную позицию Британии послевоенного периода можно характеризовать как постепенное и неизбежное отступление с имперских территорий. Этот непрекращающийся процесс сохранялся даже во время правления такого твердого империалиста, как Черчилль. Когда правительство Эттли предоставило самоуправление Индии, Пакистану, Бирме и Цейлону (Шри-Ланке) в 1947-1948 гг., это стало ключевым моментом в отказе от имперской власти. Британия недвусмысленно подтвердила свою военную и финансовую неспособность, а самое главное, нежелание удерживать владения в отдаленных землях силой. В 50-х годах процесс деколонизации ускорился, и независимость получили территории в Западной и Восточной Африке, а также Кения и Кипр, где не обошлось без кровавых столкновений с силами местных националистов. В Южной Африке в результате распада Центральноафриканской федерации в 1963 г. независимость получила Северная Родезия (Замбия) и Ньясаленд (Малави).

К началу 60-х годов у Британии осталась только горстка раскиданных по всему миру территорий, находившихся под ее непосредственным управлением: Британский Гондурас, небольшие острова в Карибском бассейне, Фолклендские острова, Гибралтар, Гонконг, Аден, Фиджи и еще несколько форпостов. Особой ностальгии по былому имперскому величию уже не чувствовалось. День империи исчез из календарей государственных школ, чиновники дружно вернулись домой из Индии, а король перестал называться императором Индии.

В октябре 1956 г., после того как египтяне объявили, что Суэцкий канал, жизненно важная водная магистраль, будет национализирован, премьер-министр Иден совершенно неожиданно вступил в тайный сговор с Францией и Израилем. Повсюду в мире, даже в США, общественное мнение обратилось против Британии. Под угрозой оказался фунт стерлингов, поставки нефти прекратились, ООН осудила агрессию, и британским войскам пришлось с позором уйти из Египта. Хотя общественный гнев длился недолго, голоса, защищавшие старую империалистическую политику, тоже стали относительно тише. На всеобщих выборах 1959 г. консерваторы одержали убедительную победу. Их главным аргументом было то, что они обеспечили процветание страны, или, как говорил Макмиман, «Вам некогда еще не жилось так хорошо!»

Американский политик Дэниел Мойнихен отмечал, что Британия завоевала высокий авторитет в афро-азиатском мире благодаря тому, что она освободила огромную часть населения Третьего мира, избежав взаимного озлобления, чего не удалось сделать ни Франции в Алжире, ни Голландии в Индонезии, ни бельгийцам в Конго. Мир, который прежде прислушивался к либеральным речам Иеремия Бентама, Давида Рикардо, Джона Стюарта Милля и Уильяма Гладстона, теперь внимал социал-демократическим проповедям Ласки и Тоуни, представлявших Лондонскую экономическую школу, наставлениям журнала «Нью стейтсмен» и даже находившимся в оппозиции лейбористам.

В постимперский период Британия искала свое место в мире, а ее роль в международных делах стала довольно неопределенной. Взаимоотношения со странами, входящими в Британское Содружество, приобрели формальный характер, хотя в них присутствовал весьма важный практический аспект, например операции в стерлинговой зоне и имперские преференции в отношении продуктов, ввозимых из стран Содружества, в частности масла и мяса. Однако все большее значение приобретали отношения с Америкой, то «кислые», то «сладкие». Начиная с 1949 г., после образования НАТО, связи США и Великобритании приобрели стратегический и геополитический характер. Вскоре в Юго-Восточной Азии возникла и еще одна организация, СЕАТО, членами которой стали обе страны. Вне зависимости от того, кто правил в Лондоне – лейбористы или консерваторы, британская и американская политика шли рука об руку.

Британцы считали эти «особые отношения» между англоговорящими народами равными с той и другой стороны и гордились ими. Но на практике выходило, что Британии постоянно приходилось делать невероятные усилия для сохранения иллюзии независимости. Британия и Америка вели общую (если не сказать одну и ту же) политику во время войны в Корее, по отношению к коммунистическому Китаю (правда, официально Великобритания его признала), на Ближнем Востоке, а главное, в Европе, где они совместно противостояли русской угрозе. Редкие попытки бунта, как в случае с Суэцким каналом, быстро подавлялись. В результате соглашения, подписанного в 1962 г. в Нассау, американцы поставили Великобритании подводные лодки «Поларис» в качестве средства устрашения, что привело к еще большей оборонной и экономической зависимости от США.

Тем временем на домашнем фронте начиная с 1947 г. постоянно делались попытки политического и экономического объединения с Западной Европой. Сначала, когда сразу после войны впервые возникла эта идея, британское правительство проявляло к ней подозрительность, если не открытую враждебность. В оправдание такой позиции говорилось о связи с Содружеством, об особых отношениях с Соединенными Штатами, отличительных особенностях британской конституции и законодательной системы, автономности британского социалистического планирования. Что еще важнее, большая часть британского народа считала западноевропейцев непонятными иностранцами, с которыми благодаря проливу Ла-Манш их мало что связывало. Первая попытка консервативного правительства Макмиллана в 1963 г. присоединиться к европейскому Общему рынку встретила отпор со стороны президента Франции де Голля, как, впрочем, и вторая, сделанная в 1967 г. лейбористским правительством Вильсона. Однако нельзя сказать, что эта неудача огорчила британцев, для которых вступление в этот враждебный союз означало подорожание продуктов питания, ослабление связей со странами Содружества и угрозу национальному суверенитету. Со своей стороны евроэнтузиасты выступали против широко распространенного общественного мнения.

Дело в том, что для этого островного, во многом еще самодостаточного общества самым главным было удовлетворение потребительских запросов. Однако экономисты, эти предсказатели грядущего времени, уже отмечали под внешним благополучием замедление темпов роста и падение производства. Социологи обнаруживали глубоко укоренившееся неравенство и классовые барьеры, мешающие модернизации «застойного общества». Но отношение самих британцев к своим национальным институтам и обычаям было отмечено большим самодовольством. Им казалось, что жизнь в настоящем становится лучше. При падении уровня рождаемости семья уменьшалась и ее благосостояние улучшалось. Дома обставлялись лучшей мебелью. Семья все чаще могла приобрести машину, купить дом в кредит под небольшой процент и каждое лето ездить на отдых за границу, в Испанию, Францию, Италию.

К тому же все эти радости перестали быть уделом одного только среднего класса, жившего в предместьях городов. Представители рабочего класса тоже получили возможность летать на отдых на солнечное побережье Средиземноморья и благодаря более высоким зарплатам и более короткому рабочему дню выбрать для проведения досуга паб или клуб. При всем этом рабочая молодежь стала излюбленным предметом социологических исследований, а ее эксцентричный образ жизни и приверженность дорогостоящей поп-культуре – объектом осуждения. Герой спортивных хроник, – длинноволосый Джордж Бест, игравший за Северную Ирландию и «Манчестер юнайтед», имел мало общего с Джеком Гоббсом, героем 20-х годов. В начале 60-х потрясающий музыкальный успех «Битлз», молодой Ливерпульской четверки, сделал Британию предвестником общества вседозволенности, в котором отсутствует запрет на алкоголь и наркотики, носят чрезмерно короткие юбки, а на секс нет практически никаких ограничений. Победа английской футбольной команды в чемпионате на Кубок мира в 1966 г. возвысила молодых агрессивных игроков до патриотов страны.

Гедонистические взгляды премьер-министра Макмиллана и интеллигентная терпимость лейбористского министра внутренних дел Роя Дженкинса помогли реформаторам из среднего класса осуществить и другие социальные изменения в обществе. Различные сексуальные отклонения, например гомосексуализм и т.д., теперь значительно меньше преследовались законом. Аборты, противозачаточные таблетки и другие легкодоступные средства давали возможность, не задумываясь, предаваться сексуальным удовольствиям. Разводов становилось все больше, и число семей с одним родителем увеличивалось. Культ молодости, казалось, захватил всю страну, причем его стимулировала заокеанская социальная программа президента Кеннеди «Новые рубежи». В британских университетах учились представители самых разных культур. Растущее число студентов из рабочих семей, вырванных из привычной среды, смешивалось с более агрессивными молодыми людьми из среднего класса, что только усиливало этот культ. В период между 1963 и 1973 гг. возникло много новых университетов, а старые сильно расширились. «Много не значит хорошо», – говорили скептики. Другие считали, что образовательный потенциал Британии не исчерпан, поскольку в каждой возрастной группе только 5% людей получили высшее образование какого-либо рода. Поскольку британская экономика обеспечивала средства к существованию, то мыслящая университетская молодежь обратила свою энергию на организацию новых «крестовых походов».

Кампания за ядерное разоружение, проходившая в конце 50-х, была данью молодежному идеализму выходцев из средних классов. Но некоторое время она угрожала подорвать шансы лейбористов выиграть выборы и прийти к власти. Позднее, в 60-х, та же энергия вылилась в протест против войны во Вьетнаме, которую вели Соединенные Штаты Америки. Однако студенческие волнения, бушевавшие в Университете Беркли и в Сорбонне, в Британии только вспыхнули на территории университетов, но вскоре по неясным обстоятельствам прекратились.

У всех этих движений были разные причины для недовольства. Кажущееся всеобщее удовлетворение скрывало глубоко укоренившиеся противоречия. Во время первого премьерства Вильсона (1964-1970) бунтовали разные группы населения. Молодые не желали принимать ценности общества потребления и конформизма, видя, что экология разрушается, а миру, в котором они живут, грозит уничтожение от страшного оружия. Молодежь Уэльса и Шотландии подняла такую волну националистических протестов, какая до недавнего времени была характерна только для регионов, населенных басками в Испании, или для франкоговорящего Квебека в Канаде. Экономический подъем 50-х годов в Шотландии и Уэльсе чувствовался значительно слабее, чем в Англии. Назначение министров по делам Шотландии, а позднее (в 1964 г.) и Уэльса едва ли могло удовлетворить растущие национальные амбиции. Шотландских националистов возмущало, и справедливо, что даже титул Елизаветы II по отношению к их стране звучал иначе, чем для Англии. В Уэльсе дело усугублялось тем, что древнему валлийскому языку и культуре грозила гибель под напором англоязычной массовой культуры. Вслед за победой валлийских националистов, выигравших дополнительные выборы в Кармартене в 1966 г., прошла волна гражданского неповиновения (сопровождавшаяся даже несколькими взрывами бомб) в защиту валлийского языка. Удачным ходом со стороны приверженцев укрепления Соединенного Королевства – юнионистов – было наделение в 1969 г. наследника престола принца Чарлза титулом принца Уэльского. В Шотландии националисты захватили администрацию города Гамильтон и несколько муниципалитетов. Новая волна антианглийских настроений охватила население Горной и Низинной Шотландии.

Куда менее конституционными и мирными были требования «цветных» меньшинств, более миллиона которых начиная с 50-х годов перебрались в Британию из Индии, Пакистана, Западной Африки и Вест-Индии. В дополнение к тому, что они жили в ветхих домах, время от времени подвергались расовой дискриминации при приеме на работу, а иногда и при столкновениях с полицией, в старых городских районах, где они проживали, их окружала расовая нетерпимость. Ситуацию подогревали подстрекательские речи крайне правого консерватора Инока Пауэлла, игравшего роль современной Кассандры. Согласно его предсказанию в недалеком будущем «реки крови» потекут по улицам британских городов, как это было во время расовых волнений в США.

Серьезное беспокойство вызывала и Северная Ирландия, где искусственно созданное государство, находившееся под контролем протестантского большинства начиная с 1920 г., переживало состояние разброда. Католическое меньшинство со своей стороны, организовало мощное, с явным националистическим оттенком, движение за гражданские права. Все попытки наладить нормальное религиозное и межнациональное сосуществование проваливались. Чтобы обеспечить порядок, в Белфаст и Лондондерри пришлось ввести войска. Волна террористических атак и взрывов бомб в английских городах обозначила начало новой, зловещей стадии в вековой борьбе ирландских националистов в лице Ирландской республиканской армии (ИРА) и партии Шинн фейн за освобождение. В конце 60-х годов, когда различные меньшинства бунтовали от Брикстона до Белфаста, стало очевидно, что британскому либеральному консенсусу приходит конец, как это уже было в 1910-1914 гг.

До того момента, благодаря постоянно растущему уровню жизни всего населения, общественное устройство страны оставалось практически неизменным. Но в 60-х к новой социальной напряженности добавились экономические трудности. В это нелегкое время Британию бросало из одной финансовой ямы в другую, кризисы платежного баланса случались все чаще, фунт лихорадило. Девальвация фунта стерлингов в 1967 г. не принесла длительного эффекта. Инфляция начала заметно расти, особенно в начале 70-х годов, когда консервативное правительство Эдварда Хита, введенное в заблуждение теорией Кейнса, опрометчиво увеличило денежную эмиссию. Вопреки всем предсказаниям кейнсианских экономистов растущая инфляция сопровождалась увеличением безработицы.

Сначала эта беда коснулась только старых промышленных районов северо-востока, Шотландии и Южного Уэльса. В двух последних подъем национализма был во многом вызван закрытием шахт, заводов и увольнением рабочих. К 1973 г. стало ясно, что проблемы Британии имеют далеко идущие последствия. Способность нации обеспечивать свое благосостояние пришла в глубокий упадок, близкий к катастрофе; одновременно сократилась и доля Британии в мировом производстве и торговле. Казалось, что страна готова сменить Турцию в роли «больного человека Европы».

В ответ на снижение уровня жизни профсоюзы сплотили ряды, создав мощный индустриальный кулак. Число членов тред-юнионов быстро росло и достигло своего пика в 1979 г., когда их насчитывалось свыше 13 млн человек. Забастовки шли одна за другой, особенно часто они происходили на угольных шахтах. Общенациональная стачка горняков была организована в феврале 1972 г. и закончилась их полной победой. Правительству Хита пришлось на себе испытать способность шахтеров останавливать производство и подачу энергии по всей стране, несмотря на сворачивание горнодобывающей промышленности, начавшееся в 50-х годах. Еще одна забастовка горняков в феврале 1974 г. заставила правительство объявить о выборах под девизом: «Кто правит Британией?» И ответ оказался неожиданным – произошел небольшой сдвиг в сторону лейбористов, и правительство пало. Снова все требования шахтеров были удовлетворены, их заработная плата опять стала весьма высокой.

Растущая волна протестов, нежелание мириться с традиционными порядками, консолидированная мощь профсоюзов, выступающих против сворачивания производства, – на таком мрачном фоне после короткого знакомства с «обществом изобилия» Британия лицом к лицу встретилась с незнакомым ей новым мировым порядком.