Общество и экономическая жизнь 4 страница

 

Республика и протекторат

 

В 1649-1660 гг. Англия была республикой. Это время можно назвать революционным. Многих королей жестоко убивали, но никого до этого не приговаривали к смерти на законных основаниях. Монархия была упразднена, а вместе с ней Палата лордов и Англиканская церковь. Между 1649 и 1659 гг. Англия имела четыре разные конституции и хаос в управлении в 1659-1660 гг. Шотландия была полностью интегpиpoвaнa в Британию, Ирландия покорена с высокомерием, беспрецедентным даже в ее бурной истории. Это было время больших экспериментов в управлении государством. Тем не менее, многое осталось без изменений. Правовую систему кое-как починили, но в ней узнавалась старая туманная система обычного права, исходившая из исключительных прав духовенства на законодательство; местные органы управления вернулись к старому образцу четырех заседаний в год, вместо того чтобы действительно образовывать местные парламенты. Существующие права собственности были защищены и укреплены, и социальный строй огражден от его радикальных критиков. Что касается национальной Церкви, то ее структуру нельзя признать совершенной. Никого не принуждали принимать это вероисповедание, но десятину для содержания духовенства обязывали платить всех; светская власть и моральный авторитет приходских священников, которыми они обладали со времен Тюдоров, были беспрекословными. Фактически допускалась большая свобода для каждого прихода в делах культа, заветов и обрядов, разрешенные англиканские службы и англиканские праздники негласно и широко практиковались.

По отношению к институтам власти это было десятилетие переменного развития в направлении реставрации монархии. В 1649-1653 гг. Англией правило «охвостье», остаток Долгого парламента, принявшее Прайдову чистку и цареубийство; этому институту принадлежала законодательная и исполнительная власть. Несмотря на попытки некоторых членов Парламента брать пример с собраний Римской республики, «охвостье» не отличалось устойчивостью. Слишком занятое, чтобы предпринимать смелые инициативы и искать долговременные решения, не говоря уже о том, чтобы строить новый Иерусалим, «охвостье» уклонялось от решения проблем. Продав земли королевской семьи, Церкви и роялистов, оно финансировало завоевание Ирландии, в которое входило взятие Дроэды и Уэксфорда и массовое убийство гражданского населения – действия, не имевшие параллелей в Англии, но расценивавшиеся как ответ на жертвы 1641 г., – а также вторжение в Шотландию, проходившее с меньшими жестокостями. Учреждая внепарламентские финансовые учреждения, ведавшие финансовыми вопросами, и довоенную форму местного управления, «охвостье» получило достаточно сторонников, для того чтобы разгромить роялистов в третьей гражданской войне. С помощью непоследовательных и противоречивых заявлений относительно религии оно усиливало неуверенность людей в их церковных предпочтениях; при этом никто не уходил в отчаянную оппозицию. «Охвостье» даже вступило в войну с голландцами на море; в последующие месяцы захват голландских торговцев обеспечил удвоение объемов британской посреднической торговли. Деморализованная роялистская партия залечивала свои раны и пыталась рассчитаться с долгами; большинство старой парламентской партии неохотно, но выполняло требования правящей партии. Тем не менее позиция «охвостья» была не такой уж крепкой.

К весне 1653 г. армия была готова к переменам. Объясняя победы в Шотландии, Ирландии, а также над Карлом II в битве при Вустере расположением Божьим, ее командиры и прежде всего командующий (с 1649 г.) Оливер Кромвель требовали религиозных реформ, для проведения которых «охвостье» было слишком занято другими делами.

Разногласия между депутатами «охвостья» и военачальниками неумолимо привели к кризису, который в 1647-1648 гг., последние старались проигнорировать. Опасаясь, что в результате свободных выборов образуется правое большинство, Кромвель решил созвать «собрание святых» – правомочное собрание из 140 человек, тщательно отобранных из тех, кто оставался верным благому делу, кто посвящал себя служению божественной цели и чья задача заключалась в том, чтобы создать программу духовного восстановления и политического образования, которое помогло бы людям постичь слово Божье. Вера Кромвеля в то, что 140 человек могут построить праведное общество, была благородной, но наивной. Эти 140 фанатиков Назначенного, или Бербонского, парламента, лишенные лидеров и координации, ссорились в течение пяти месяцев, а затем значительным большинством отдали свою власть обратно в руки лорда-генерала. Искренние попытки Кромвеля уговорить их остаться у власти успехом не увенчались. Одна армия поддерживала республику, могла создавать и упразднять правительство. За управление государством приходилось отвечать армии.

С декабря 1653 г. до своей смерти в сентябре 1658 г. Оливер Кромвель правил Англией в качестве лорда-протектора и главы государства. Согласно двум указам – «Орудие управления» (1653-1657, издан Военным советом) и «Смиренная петиция и совет» (1657-1658, принят Парламентом), Кромвель как глава исполнительной власти должен был управлять государством с помощью Государственного совета. Он был обязан регулярно созывать Парламент. Кромвель находил свое положение сходным с положением Моисея, который вел евреев в Землю обетованную. Английский народ находился в рабстве на египетской земле (монархия Стюартов); люди бежали и перешли Красное море (казнь короля); теперь они пробивались через пустыню (постоянные беды), шли, ведомые столпом огненным (Божественное провидение, которое проявилось в блестящих победах их армии, одержанных с 1656 г. в успешной войне против Испании). Эти люди, так же как и евреи, были непокорными и нетерпеливыми. Иногда их приходилось подгонять к земле обетованной, как в 1655-1656 гг., когда Кромвель ужаснулся равнодушию людей во время неудачного восстания роялиcтoв (участвовало небольшое количество последних, но многие отнеслись к этому событию с сочувствием, и войска не торопились погасить пламя восстания). Затем он установил систему управления, при которой каждый район подчинялся старшему военному командиру. Эти «генерал-майоры» отвечали за безопасность, но могли вмешиваться в каждый аспект местного самоуправления и проводить «реформу нравов». Кромвель пытался вывести нацию в землю обетованную с помощью политики «залечивания ран и успокоения», преуменьшая значение силы меча и стараясь расширить доступ к управлению страной и разделить власть с местными магистратами и Парламентом.

Если бы Кромвель довольствовался согласием и минимальным уровнем политического одобрения, он мог бы обеспечить себе спокойное и долгое правление. Но он жаждал для нации, со всей убежденностью и рвением, большего отклика в Божьих делах, большей воли к повиновению Его повелениям. Кромвель был ортодоксальным кальвинистом, веря в то, что долгом Божьего избранника является возбуждать во всех людях любовь к Богу и почитание Его, веря в то, что Божественное провидение укажет его народу путь вперед. Необычной была его вера в то, что в этом падшем мире избранные люди рассеяны по церквям. Терпимость Кромвель считал верным способом покончить с возрождением единства Божьего слова и правды. Этот религиозный радикализм сочетался с социальным консерватизмом. Иерархическая структура общества является естественной и правильной, недостатки и несправедливости не свойственны ей, они лишь следствие греха. Изменению подлежало не общество, а поведение человека в нем.

Казнив Карла, Кромвель лишил себя возможности оправдаться собственным прошлым политическим авторитетом; признавая, что воля тех, кто имел право голоса, может вернуть короля, и тем самым отказываясь основывать свою власть на согласии, Кромвель лишал себя доводов в настоящем. Оправдание его поступков становилось делом будущего и держалось на вере в то, что он исполнял волю Бога. Но именно по причине своей веры в эту миссию он непреклонно отрицал гражданские и установленные законом свободы. Чтобы прийти в будущее, обещанное Богом, Кромвель правил страной по своему усмотрению. Случалось, он заключал людей в тюрьму без суда. Когда торговец Джордж Кони отказался платить незаконную таможенную пошлину, Кромвель заключил его и его адвоката под арест, чтобы дело не дошло до суда. Если Парламент отказывал ему в необходимом финансовом обеспечении, он устанавливал новые налоги собственными декретами. Когда люди не ответили на его призыв к духовному возрождению, он создал институт генерал-майоров для проведения работы в этом направлении. Тем не менее мы сталкиваемся с примечательным парадоксом. Кромвеля, цареубийцу, вынужденного главу государства, визионера, второй Парламент просил стать королем Оливером. Ему предложили корону. По иронии судьбы ему сделали это предложение, чтобы ограничить его власть, связать традициями и силой закона. Но поскольку такие ограничения мешали выполнению стоявшей перед ним задачи, поскольку Божественное провидение не предписывало ему восстановить должность, которую Господь упразднил, он отказался от трона.

Во время жизни Кромвеля армия (обладавшая должной военной мощью) и сельское дворянство (имевшее значительный вес в обществе) находились в творческом напряжении. В Кромвеле удивительным образом сочетались сельский помещик и профессиональный солдат, религиозный радикал и социальный консерватор, политический провидец и конституционный ремесленник, личностная харизма и невыносимое самодовольство. Он был одновременно и единственным источником стабильности, и самым большим источником нестабильности режима, который он олицетворял. Если бы Кромвель мог пойти на компромисс, он бы установил правовую республику; если бы в его сердце не было пламенного желания изменить мир, он бы никогда не превратился из овцевода в главу государства. С его смертью наступил конец республики. Его сын не обладал качествами отца и стал жертвой недовольства старших военачальников. Затем между ними тоже началась борьба, а национальное антиналоговое движение усилило раскол в армии. Спустя восемнадцать месяцев после смерти Кромвеля одно из подразделений армии под командованием генерала Монка решило, что ситуацию надо менять. Были проведены свободные выборы, и на престол пригласили Карла II.

 

Реставрация монархии

 

Реставрация монархии в лице Карла была безоговорочной. Было объявлено, что его правление началось в момент смерти его отца. Те акты Парламента, на которые его отец дал согласие, остались в силе; все остальные потеряли законную силу (например, все королевские и церковные земли, распроданные при республике, возвратили прежним владельцам, но в то же время роялистам, заплатившим штрафы или выкупившим свои поместья при республиканском законодательстве, компенсации не выплатили). Парламент сохранил те полномочия, которыми он обладал при Елизавете и в начале правления Стюартов (за исключением беззубого закона, требовавшего трехлетнего срока полномочий Парламента, – закона, который Карл II проигнорировал в 1684 г. без протеста со стороны народа). После Долгого парламента и тех, кто во время междуцарствия отрицал власть Парламента так же легко, как это делал Карл I, казалось бессмысленным выстраивать его как противостояние Короне. Акт о реставрации скорее ограничивал королевскую власть, усиливая власть на местах. Карл II согласился на упразднение прерогатив Двора и на ограничение судебной власти Тайного совета (теперь ослабленного и уже неспособного проводить свою политику), на отмену исключительных налогов. Местные дворяне получили большую, чем когда-либо, свободу управления графствами. Более того, проявив поразительную выдержку и смелость, Карл принялся обеспечивать для своего режима как можно более прочный фундамент. Он отказался проявлять особое расположение и доверие к своим друзьям и друзьям отца. На каждом уровне управления соблюдался баланс сил: в Совете, в распределении придворных должностей, в государственном аппарате, в суде, в органах самоуправления. Роялисты и умеренные парламентарии, пережившие период междуцарствия, а также сторонники Кромвеля – все получили места. В самом невыгодном положении оказались ссыльные роялисты. Карл предотвратил попытки парламентариев подвергнуть опале и наказанию врагов монархии. Только те, кто подписал смертный приговор Карлу I, и еще ряд людей были исключены из всеобщего Акта о прощении и забвении (один раздосадованный придворный назвал Реставрацию «актом прощения врагов короля и забвения его друзей»). Требовалось мужество для понимания, что лучше огорчить старых друзей (чтобы они не подвергли короля снова таким же испытаниям), чем огорчить старых врагов. Заговоры против Карла II были немногочисленными и предпринимались только радикальными религиозными сектами. Даже армия численностью менее 3 тыс. человек могла справиться с подобными угрозами.

Карл надеялся достичь взаимопонимания и в церковных установлениях. Он намеревался реставрировать национальную церковь Англии, сделав ее при этом приемлемой для большинства умеренных пуритан. В этих целях он предложил ряду таких умеренных епископский сан и издал временное установление («Декларация Вустер-Хаус») – указ, по которому власть и автономия епископов были сокращены, а спорные обряды и фразы из молитвенника стали не столь обязательными. Кроме того, Карл хотел предоставить свободу религиозных собраний (если не равные права) малочисленному меньшинству, состоявшему из пуритан и католиков, которые не признавали всеобщую национальную церковь. В течение полутора лет он пытался воплотить в жизнь это установление, но потерпел неудачу из-за противостояния радикально настроенного англиканского большинства в «кавалерском» Парламенте, отсутствия должной поддержки и компрометирующего поведения Ричарда Бакстера и других пуританских лидеров. Они отказались от высоких должностей, которые им предлагали, не признавали терпимости и продолжали выдвигать необоснованные требования на конференции, созванной для внесения изменений в молитвенник. Их шотландские коллеги, более гибкие и прагматичные, пришли к приемлемому для большинства своих собратьев соглашению.

В итоге Карл оставил попытки создать всеобщую церковь и подписал Акт о единообразии (Act of Uniformity), который возвращал, целиком и полностью, старую Церковь и обязывал духовенство соблюдать строгие правила. Как следствие, к концу 1662 г. каждый пятый представитель духовенства был изгнан из Церкви, и многие из них стали организовывать тайные религиозные собрания вне Церкви. Карл терпимо относился к тем, кто не исповедовал англиканскую веру. Хотя в янвape 1663 г. его первая попытка не увенчалась успехом, он мог утешиться тем, что изменил традиционные роли. До войны пуритане искали поддержки Парламента против короля, новые же нонконформисты должны были искать поддержки короля против Парламента, что в течение пятнадцати лет укрепляло политическое положение Карла. Тем не менее это было единственным слабым местом в проведении Реставрации. Всеобъемлющее политическое соглашение оказалось противопоставлено нетолерантному религиозному соглашению, касавшемуся узких кругов. Лишь немногие представители местной власти являлись диссентерами, но многие им сочувствовали и не хотели содействовать исполнению обвинительных законов, которые издавал Парламент против их религиозных собраний.

В целом у Карла возникли проблемы не из-за упомянутого установления, а из-за его предпочтений в проведении политики. В каком-то смысле он был ленивым королем. Его юность и ранняя молодость прошли в ожидании возможности взойти на престол, и, когда он вернулся из ссылки, все его цели были достигнуты. Он единственный из Стюартов, кого нельзя назвать мечтателем, он не вынашивал долгосрочных планов. Он мог с легкостью отступать, когда встречал сильное противодействие своей политике. Ему недоставало проницательности, и он не был лишен предубеждений и предпочтений. Он отличался рационализмом, вел светскую жизнь; у него было мнoгo любовниц и семнадцать признанных незаконнорожденных детей; он был циником, считавшимся с человеческой природой, интеллектуалом, проявлявшим повышенный, порой даже слишком, интерес к делам Королевского общества, созданного при его вступлении на престол. Но к этому интеллектуальному эмпиризму прибавлялся эмоциональный и духовный мистицизм, унаследованный от родителей. Карл верил, что обладал почти божественными способностями и свойствами (ни один король не прикасался столь часто к больным «королевской болезнью», сопровождающейся отталкивающими опухолями желез и золотушными расстройствами, которые короли, как считалось, обладали способностью излечивать). Помимо этого он был сторонником Римско-католической церкви. Его мать, жена, брат и любимая сестра были католиками, и хотя его bonhomie (добродушие) помогало ему легко принимать многие вещи, по-настоящему он был предан только своей семье. Карл знал, что, пока будет в силе католицизм, будет сильна и монархия. Верность католиков своему покровителю не оставляла сомнений. Если король и принимал всерьез какие-либо религиозные установки, то это были законы католичества (что касается его любовниц, то Карл говорил, что он не верит, будто Бог проклянет человека только за то, что тот между делом позволит себе немного удовольствия). Он был сторонником католицизма и дважды проявил свое предпочтение (тайным договором с Францией в 1670 г. и принятием католичества перед смертью). Он был слишком благоразумным политиком, чтобы открыто заявлять о своих убеждениях, кроме как на смертном ложе. Однако его веротерпимые взгляды были очевидны. По этим причинам, а также из-за нескрываемого восхищения короля перед своим кузеном, Людовиком XIV Французским, в Англии росло беспокойство.

В 1660-1661 гг. доходы Карла составляли очень крупную сумму (1,2 млн фунтов стерлингов в год); их источником являлось главным образом косвенное налогообложение. В начале правления ему было недостаточно этих средств из-за неумелого распоряжения деньгами, и в результате он не чувствовал себя свободно в финансовом отношении. У него не было возможности вводить дополнительные налоги, не обращаясь к Парламенту, и он сократил свои расходы. Таким образом, хотя Карл обладал абсолютным правом проведения внешней политики, объявления войны и заключения мира, Парламент мог отказать ему в выделении необходимых средств без объяснения причины.

Эпохе был нужен талантливый администратор и реформатор наподобие Томаса Кромвеля при Генрихе VIII, но такого человека не было. Требовались новые формы принятия политических решений и проведения политики. Совет был слишком многочисленным и плохо организованным для эффективной работы; решения слишком часто принимались на собраниях, устроенных ad hoc в покоях короля, и на таких же собраниях отменялись. Это приводило к полной неопределенности, а подчас даже к панике по поводу того, кто будет держать ответ. Когда Совет был лишен власти, проведение политики предоставили отдельным министрам и ведомствам при отсутствии соответствующей координации между ними. Назначение на должности производилось хаотически. Работа Парламента в равной степени была неэффективной, его представители предъявляли все больше необоснованных требований. Карл, понимая, что парламентарии, избранные в 1661 г., были верными роялистами и оправдывали его доверие, оставлял «кавалерский» Парламент в том же составе в течение восемнадцати лет, созывая его почти ежегодно. Отчасти его неэффективность была обусловлена растущим соперничеством между двумя палатами, особенно из-за требования Палаты лордов взять на себя полномочия упраздненных судов примирительного производства; на ряде заседаний они занимались только этим вопросом. Отчасти причиной плохой работы Парламента было отсутствие программы. Этот орган власти, включавший в себя несколько сотен человек, среди которых не было признанного лидера, в основном проводил время, решая, какие же вопросы выносить на обсуждение. Шестидесятые и семидесятые годы XVII в. ознаменовались борьбой главных министров из числа Палаты лордов за главенство в суде и были отмечены застоем в деятельности обеих палат. Положению Карла ничто не угрожало, ни на родине, ни за границей. Эйфория первых лет правления сменилась своего рода политической депрессией, когда эпидемия чумы, унизительное голландское вторжение, проникшее вплоть до Медуэя во время второй голландской войны (1665-1667) и Большой пожар в Лондоне (1666) подорвали уверенность 1660-1661 гг. в том, что Бог благословит землю, которая взялась за ум.

На политической арене было много неудач: не удалась главная попыткa ввести веротерпимость (1672-1673), задерживалась выплата процентов с займов (1672), в Парламенте имелись серьезные разногласия, когда члены «кабального» правительства обвиняли друг друга за их совместный провал (1674-1675). Единственный раз угроза власти короля возникла во время кризиса в 1678-1681 гг. Это началось с разоблачительных показаний Титуса Оутса, Израэля Тонга и других авантюристов относительно папистского заговора с целью убийства Карла и приглашения на трон Якова, его брата-католика. Это была наиболее правдоподобная из множества историй, но в то же время в ней было много придуманного. Таинственная смерть судьи, ведущего это дело, и находка тайной переписки личного секретаря Якова добавили напряжения. В итоге Парламент предпринял полномасштабную попытку провести в связи с этим парламентские слушания о возможности наследования Яковом престола, поколебав таким образом идею Карла о божественном праве короля.

В действительности политические лидеры «движения за Исключение» стремились по меньшей мере подрезать крылья как Карлу, так и Якову. В течение первого года их целью был не Яков, а главный министр Карла, кавалер-англиканин граф Дэнби. Как это ни странно, но очевидно, что граф Шефтсбери, лидер оппозиции, видел в политике Дэнби такую же угрозу вольностям, как и в Якове. Принципы Дэнби были прямо противоположны принципам Шефтсбери. Он разработал новые методы управления Парламентом, централизовал контроль над финансами, нарушил равновесие интересов в органах местного управления в пользу кавалеров-англикан, по всей видимости, был не прочь создать постоянную армию для мирного времени и вступил в союз с голландцами против французов. Шефтсбери, перебежчик во время гражданской войны, член Бербонского парламента, член кромвелевского Государственного совета, а затем служивший при Карле в качестве канцлера казначейства и лорд-канцлера, постоянно выступал за свободу Парламента, децентрализацию, веротерпимость, против постоянной армии и голландцев. Политика Дэнби обеспечивала Карлу II спокойную жизнь, Шефтсбери смотрел на это как на зарождающийся абсолютизм. По сей день существует мнение, что папство и автократическое правление неразрывно связаны, а Дэнби может быть представлен как тайный агент папистов, несмотря на то что он был безупречным англиканином. Только когда Дэнби был заключен в Тауэр, Шефтсбери обратился к «движению за Исключение», пытаясь решить этим все вопросы. В его намерения входило подвергнуть сомнению теоретическое основание божественного права короля и создать условия для активной политической деятельности и согласия (сохранение «движения за Исключение» после смерти Карла, готовность к тому, что Яков не примет его без борьбы). Чтобы сохранить Исключение, Шефтсбери организовал первую политическую партию в истории Англии. Его «виги» занимались массовой пропагандой, подавали петиции, организовывали демонстрации, координировали кампании во время трех подряд всеобщих выборов (1679-1681).

Они потерпели неудачу. У Карла на руках были все козыри. Виги неизбежно раскололись на два лагеря по поводу вопроса о том, кто будет наследником вместо Якова: Монмут, любимый незаконнорожденный сын короля, или Мария, дочь Якова, протестантка. Почти без исключения виги действовали только законным и мирным путем. Память о гражданской войне была слишком сильной, чтобы решать вопросы, прибегая к насилию. Карл между тем мог использовать свою власть, чтобы созывать и распускать Парламент, когда ему это было нужно, что он и сделал. У него было достаточно сторонников в Палате лордов, которые могли противостоять оппозиции. Подъем в торговле увеличил королевские доходы, и Карл не испытывал финансовых затруднений; его политика уступок, но только не сторонникам Исключения подкупила многих умеренных членов Парламента. Шефтсбери фатально ошибался, полагая, что на Карла можно оказать давление. Он так и не понял, что король будет всегда уступать в вопросах проведения политики, но никогда в вопросах, затрагивающих его принципы. Он бы никогда не отказался от своего божественного права. Самой большой жертвой с его стороны мог оказаться развод с бесплодной королевой (которую он уважал, если не сказать боготворил), повторная женитьба и решение проблемы наследования с помощью супружеского ложа. Это было бы высшим проявлением его политического стиля.

Снова железная выдержка, прагматизм и готовность на все – качества, которые государь продемонстрировал в 1660 г., – помогли ему исправить положение. Нация, измученная трехлетним политическим тупиком, отступила, присмотрелась и последовала за ним. В последние годы Карл умел устранять тех, кто стоял у него на пути, вознаграждать тех, кто поддерживал его, и в результате наслаждаться спокойной жизнью. Он оставил народ под управлением тех и для тех, кто верил в божественное право королей, божественное право английской церкви и в божественное право представителей власти на местах управлять вверенной им территорией. Самодовольство тори-англикан было безграничным, когда они приветствовали на троне Якова II, короля, чьи права они защищали. Этой радости суждено было смениться тяжелым потрясением.

Яков на деле оказался фанатиком. Во время своего правления в Шотландии в 80-х годах XVII в. он был свидетелем жестоких репрессий и угнетения протестантских диссентеров (conventiclers). Хуже того, Яков считал себя умеренным. У него не было намерения стать абсолютистским королем по европейскому образцу. Но поскольку подъем в торговле способствовал повышению королевских доходов (и его первый Парламент, собравшийся под угрозой вооруженной борьбы за трон любимого незаконного сына Карла, герцога Монмута, проголосовал за более высокие выплаты), он смог набрать армию численностью 20 тыс. человек. Армия отличалась профессионализмом и нейтральными политическими взглядами ее командиров. Яков дважды предлагал Карлу с помощью своей немногочисленной армии избавиться от причиняющих беспокойство парламентов. Он бы без колебаний направил армию против непокорного собрания, но в его планы не входило правление без Парламента. Действительно, потерпев поражение, он предпринял очень расчетливый шаг – попытался «провести» в Парламент своих сторонников. До начала 1688 г. у Якова не было детей от второго брака, в котором он состоял более десяти лет. Уже в возрасте пятидесяти лет Яков выбрал себе в качестве наследников свою дочь-протестантку Марию и ее мужа-голландца Вильгельма Оранского. Он хотел, чтобы его собратья по вере пользовались равными религиозными и граждaнcкими правами. Это означало не только освобождение от всех наказаний и неправоспособности по Законам о наказаниях (штрафы за непослушание англиканского богослужения) и Тест-акту (недопущение католиков к официальным постам и оплачиваемым должностям на королевской службе), но и уравнение католической церкви с aнгликанской. Это значило установление католической иерархии, диоцезной структуры и выделение публичных мест для проведения служб. В эти требования входило также приспособление университетов под нужды Церкви (возможно, даже превращение, или «восстановление», некоторых колледжей в католические семинарии). Вероятно, это привело бы к освобождению католиков от выплаты десятины и подчинения англиканским судам. Яков искренне верил в то, что, сняв запреты на католическую веру и устранив все религиозные и гражданские неравенства, можно добиться возращения сотен людей к этой вере. Он верил, что предоставление католикам «равного статуса» является гуманной и умеренной программой. Коротко говоря, если определенная позитивная дискриминация была необходимой, чтобы благоприятствовать католикам в назначении на общегосударственные и местные должности, то на деле все это было не более чем исправлением.

Тот факт, что политические сторонники англикан-тори были возмущены, не нуждается в пояснении. Они оказались более верными Церкви, чем выбранному ими королю. Вскоре Яков понял, что Парламент тори-англикан никогда не откажется от антикатолического курса и задержит выполнение королевского указа, с тем чтобы после его смерти посадить на трон протестантского наследника. Тогда он предпринял отчаянную попытку проигнорировать аристократов-тори и создать союз католиков и протестантов-диссентеров. Три четверти мировых судей, как и большинство лордов-лейтенантов, были уволены, Новые люди были более низкого происхождения; чистка, предпринятая Яковом, вызвала более масштабную социальную революцию в местном самоуправлении, чем в 1646-1660 гг. Король отозвал хартии многих городов и реорганизовал систему их управления, отдав власть в руки диссентеров (это было особенно важно, для того чтобы создать в Парламенте симпатизирующее ему большинство). Чтобы склонить диссентеров на свою сторону, была принята Декларация индyльгeнции (Declaration of Indulgence), предоставлявшая им полную свободу вероисповедания.

Тори-англикане были уязвлены, но они не применяли насилия. Они рассчитывали на то, что все утрясется само собой; Яков умрет, и его сменит Мария, тогда они возьмут свое. Они надеялись, что молчаливая непокорность сделает успех Якова неполным. Семь епископов решили объяснить королю, почему они не под чинились его приказу и не отдали распоряжения священникам прочитать прихожанам Декларацию религиозной терпимости, Вместе с тем они призвали Церковь поддерживать терпимость англикан по отношению к протестантским диссентерам. Яков отдал этих епископов под суд за распространение бунтарских листовок, но даже королевские судьи не согласились с его решением, и епископы были оправданы. Однако самодовольство тори в 1687 г. («Над нашей доктриной «несопротивления» и постоянной пассивной покорностью нельзя смеяться», – писал маркиз Галифакс) сменилось изумлением и страхом в июне 1688 г. с рождением сына и наследника Якова II. Теперь возможность продолжения династии ярых католиков стала реальной.