Структура раннеегипетского общества

Высокая степень централизации управления, возникшая на очень раннем этапе развития общества и государства, сместила многие при­вычные акценты и сыграла немалую роль в формировании специфи­ческих черт древнеегипетской структуры, которая известна науке

отнюдь не во всех ее важных деталях. Здесь стоит упомянуть, что * характер источников — намного более скудных, нежели то имело ме­сто в Двуречье с его сотнями тысяч начертанных на глиняных таб­личках документов хозяйственной отчетности,— не позволяет делать далеко идущие выводы. Напротив, заставляет строить предположения и оговариваться даже тогда, когда речь заходит о кардинальных политэкономических принципах и понятиях, например о формах хозяй­ства, об организации производства и даже об образе жизни основной массы населения.

Можно предполагать, что некогда, на весьма раннем этапе суще­ствования государственности, формой организации и образа жизни населения была — как то всегда и везде бывало — земледельческая община, т.е. коллектив земледельцев, обрабатывавших общую поде­ленную на семейные наделы землю, связанных взаимопомощью, сис­темой реципрокных обязательств и выплачивавших налоги властям. Но в древнеегипетских документах нет свидетельств о существовании подобного рода социально-хозяйственных структур даже применитель­но к прошлЪму. Скорее всего, это было связано с тем, что в те «времена, которые описаны в текстах, общины уже не было, как не I существовало и независимых от власти и неподконтрольных ей полноправных общинников типа тех, что всегда численно преобладали в Двуречье.

Похоже на то, что древнеегипетская община в силу каких-то ве­сомых причин (одной из них следует считать сам характер хозяйства в узкой полосе вдоль Нила с постоянной зависимостью от его разли­вов и необходимостью коллективного и руководимого из центра труда по преодолению последствий этих разливов) оказалась практически целиком поглощенной властью, инкорпорированной в систему царско-храмовых и вельможных хозяйств.

Невыраженность общины резко контрастирует с обилием вельмож­ных хозяйств (специалисты, особенно зарубежные, часто сравнивают их с феодально-крепостническими), как должностных, так и личных, полученных по наследству. Есть основания считать, что исторически такие хозяйства возникли либо как хозяйства номархов, когда они были правителями отдельных протогосударств - номов, либо как хозяй­ства, пожалованные родственникам, сановникам и приближенным фа­раона за службу часто с явно целевым предназначением —обслуживать заупокойный культ умершего видного лица. Кроме то­го, существовало немало должностных хозяйств, бывших в распоря­жении региональных управителей-номархов и иных сановников и считавшихся платой за должность, т.е. находившихся во временном владении должностного лица. Многие из должностных и вельможных владений тяготели к царско-храмовому хозяйству и были по сути какой-то его частью. По меньшей мере часть их, особенно в периоды ослабления власти центра и чаще всего по специальному указу фараона, получала иммунитетные права (это касалось и некоторых номо-вых храмовых хозяйств), т.е. была освобождена от налогов в казну, а то и просто становилась наследственным владением. Как бы то ни было, но точнее трудно что-либо сказать о весьма непростых взаимо­связях между царскими, храмовыми и вельможными, должностными и личными, хозяйствами, не говоря уже о проблематичности сущест­вования вне этого сектора экономики страны (а может быть, внутри его?) автономных наделов земледельцев, т.е. общинного хозяйства.

Что же касается структурной характеристики всех упомянутых крупных хозяйств, то они, судя по имеющимся сведениям, были в принципе однотипны и схожи по типу с храмовыми и государствен­ными хозяйствами Двуречья той поры, когда уровень централизации администрации и регламентации работ был там максимальным. Так, есть основания считать, что в древнеегипетских хозяйствах были об­рабатывавшиеся отрядами работников, «слуг царя», большие поля, урожай с которых шел в казенные амбары. Сами же слуга царя получали либо выдачи из казенных амбаров, либо наделы, за поль­зование которыми они, возможно, тоже платили налоги. Встречаются упоминания о том, что «слуга царя» получали орудия труда из скла­дов хозяйства, пользовались казенным рабочим скотом, посевным зер­ном и т.п. По правоспособности «слуга царя» явно не принадлежали к числу полноправных; среди них были не только земледельцы, но и ремесленники различных специальностей (в изображениях много сцен, красочно рисующих работу в различных мастерских, от ювелир­ных и ткацких до булочных и пивоварен), причем все они были подчинены начальникам, нередко изображавшимся с плетками, пал­ками и иными недвусмысленными символами их власти. Эти картины заставляют поставить вопрос о том, были ли вообще в египетском обществе времен Древнего царства полноправные? Похоже, что отве­тить на него так же нелегко, как и на тесно связанный с ним вопрос об общине.

Есть среди изображений и иноплеменники — в виде пленных со связанными руками. Возможно, их превращали в рабов и использова­ли в царско-храмовых государственных хозяйствах. Но что характер­но: в рамках тотальной государственности и почти всеобщей вовлеченности в систему государственного хозяйства разница в пра­воспособности, игравшая столь значительную роль в обществе Дву­речья, здесь не считалась существенной и во всяком случае не подчеркивалась терминологически. Более того, наиболее общий и ча­ще других употреблявшийся термин, означавший производителей и вообще работающих, хотя бы в сфере услуг,—это мерет, в связи с интерпретацией социального содержания которого специалисты нема­ло спорили друг с другом. Похоже на то, что этот термин не имел четкого социального и правового содержания, что вполне соответству­ет сложившейся в Древнем Египте структуре.

Резюмируя, можно сказать, что социально-правовая индифферен­тность в терминологии (мерет, «слуги царя») свидетельствует о том, что специфика древнеегипетской структуры сводилась к упомянутой уже тотальной поглощенности населения государством, функции ре-дистрибуции которого оказались поэтому необычайно емкими: едва ли не все произведенное обществом распределялось централизованно, по строгим нормам и четким принципам. Столь полное, явное и практи­чески абсолютное господство государства и венчающего его божест­венного правителя-фараона было даже на Востоке беспрецедентным. Символом его — явно неслучайным — были гигантские пирамиды, подчеркивавшие как величие связующего единства, так и ничтож­ность поглощенного властью почти без остатка простого труженика, лишенного даже привычных для всех остальных неевропейских струк­тур общинных форм существования, гарантировавших некоторые его права.

Египетское государство периода Древнего царства было мощным и хорошо организованным аппаратом власти, опиравшимся на генераль­ный принцип власти-собственности. Государственное хозяйство гос­подствовало беспредельно: все причастные к власти именно в силу служебного положения владели своим имуществом, включая не толь­ко должностные, но и личные владения. Данных о купле-продаже и о частных приобретениях рыночного характера применительно к Древнему царству буквально единицы, причем часть их по меньшей мере спорна. Но все-таки к концу периода привычная описанная выше структура под влиянием процесса приватизации стала деформи­роваться. Начинался новый период.

Среднее царство (XXI — XVIII вв. до н.э.)

Едва ли было бы справедливым считать, что причиной упадка Древнего царства был начавшийся в конце его процесс приватизации. Он был тогда еще очень слабым и не мог оказать заметного влияния на разложение структуры. Более вероятно, что структура ослабевала сама по себе, под влиянием закономерностей циклического развития, столь характерных для всего Востока (эти закономерности всегда име­ли свои причины, но сейчас речь не об этом — о причинах будет сказано в свое время). Между Древним и Средним царствами лежал период политической раздробленности (иногда его именуют I Пере­ходным периодом), занявший около двух веков, время правления седьмой и восьмой династий, о которых практически почти ничего не известно. Это был период самовластного правления номархов, расцве­та храмов на местах и едва ли не полного упадка власти центра. Лишь к XXI в. до н.э. вновь наметились два центра притяжения соответственно для номов Верхнего и Нижнего Египта — Фивы и Гераклеополь. Борьба между правителями этих центров привела к новым попыткам объединения Египта, сначала под главенством девятой, а затем сменившей ее десятой династии. Обе эти гераклеопольские династии были, однако, слабыми и недолговечными. А усиление Фив привело к выходу на передний план одиннадцатой, фиванской дина­стии, на сей раз крепко взявшей власть в стране и восстановившей централизованную администрацию. Большинство фараонов этой дина­стии носило имя Ментухетеп. Но еще больше усилилась власть центра при фараонах двенадцатой династии, Аменемхетах и Сенусертах, пра­вивших на протяжении большей части периода Среднего царства.

Внутренняя политика фараонов Среднего царства вначале осуще­ствлялась под знаком ожесточенной борьбы власти центра с сепара­тистскими тенденциями на местах. Борьба была, как упоминалось, долгой. Региональные правители-номархи за два века переходного периода укрепились в своих номах и чувствовали себя там полными хозяевами. Они имели своих чиновников и воинов, нередко вели соб­ственное летосчисление и успешно осуществляли наследственную пе­редачу власти — в ряде случаев брак наследников разных номархов вел к слиянию двух номов, т.е. к усилению власти правящего дома. Как свидетельствуют пышные и богатые гробницы номархов, эта ре­гиональная знать процветала вплоть до правления Сенусерта III, ко­торый считается фараоном, добившимся наивысшей степени централизации, сравнимой с той, какой обладали властители Древне­го царства. Лишь Сенусерт III и его преемники снова стали практи­ковать назначение сменяемых сановников центра в качестве правителей номов, причем именно теперь перестали сооружать бога­тые гробницы номархов.

В годы правления двенадцатой династии и особенно Сенусерта III на передний план заметно выдвинулось служилое чиновничество, за­местившее собой наследственную вельможную знать и даже несколько оттеснившее влиятельное жречество. Большую силу при дворе стала играть и армия. Солдаты и их начальники за свою службу получали должностные наделы и щедрые награды. Все это способствовало ук­реплению власти центра, созданию эффективной администрации, что с наибольшей силой проявилось на примере строительства гигантского водохранилища в районе Фаюма. В период правления Аменемхета III огромная естественная котловина в районе Фаюмского оазиса была с помощью серии дамб, плотин, каналов и шлюзов превращена в Ме-ридово озеро — крупный искусственный резервуар, позволявший на­капливать избыток вод Нила в период разливов и тем регулировать уровень его вод, орошать многочисленные новые плодородные земли в округе. Этот грандиозный проект, равно как и выстроенный здесь же, рядом с гробницей фараона, огромный лабиринт, впоследствии рассматривались греками как шедевры строительного искусства егип­тян. После Аменемхета III власть фараонов сначала начала клониться к упадку. Правда, египтяне и после него продолжали совершать ус­пешные походы на соседей — в Нубию, Ливию и Азию, откуда шли потоком драгоценности (золото, медь, благовония), нужные стране материалы (ливанский кедр, в первую очередь) и пленники-рабы, число которых в период Среднего царства увеличилось. Однако рас­цвет был уже позади. Правители тринадцатой династии с трудом удерживали власть. Вскоре страна распалась на две части, управляв­шиеся правителями тринадцатой и четырнадцатой династий, а затем наступил очередной II Переходный период. Что же принес египтянам период Среднего царства?