Глава I. Основные идеи труда О. Шпенглера «Закат Европы».
I.1. Концепция культуры.
Шпенглер в своей работе останавливается на рассмотрении трех исторических культур: античной, европейской и арабской. Для него все культуры равноправны, каждая из них уникальна и не может быть осуждена с внешней позиции, с позиции другой культуры. «Каждой культуре свойственен строго индивидуальный способ видеть и познавать природу, или, что то же, у каждой есть ее собственная своеобразная природа, каковой в том же самом виде не может обладать никакой другой вид людей».[8]
По Шпенглеру в основе каждой культуры лежит душа, а культура – это символическое тело, жизненное воплощение этой души. Но все живое когда то умирает. Философ не объясняет истоки и причины рождения культур. Вот что он пишет: «Культура зарождается в тот момент, когда из первобытно-душевного состояния вечно-детского человечества пробуждается и выделяется великая душа, некий образ из безобразного, ограниченное и преходящее из безграничного и пребывающего»[9]. Возникая внезапно, культуры «распространяются в великих линиях, вновь выравниваются и пропадают, и зеркало пучины опять лежит перед нами одинокое и дремлющее»[10].
Каждая культура имеет свой возраст, периоды развития, от низшего к высшему. «Родившись», ее душа совсем юна, робка и боязлива. На ранней стадии своего развития она как мартовская весна, которая еще не вступила в свои права, но мы чувствуем, что расцвет ее близок. «Чем больше приближается культура к полудню своего существования, тем более мужественным, резким властным, насыщенным становится ее окончательно утвердившийся язык форм, тем увереннее становится она в ощущении своей силы, тем яснее становятся ее черты».[11] Но в периоде юности это еще все темно, смутно, душа культуры находится в искании своего, чем она запомнится на долгие годы. «А вот, в полном сознании зрелой творческой силы, создания эпохи Сезостриса, Пизистратидов, Юстиниана I, испанской мировой державы Карла V, где каждая подробность выражения изысканна, строго размеренна, исполнена дивной легкости и убедительности. Здесь повсюду рассыпаны моменты блестящего совершенства, моменты, в которые возникла голова Аменемхета III <….>, свод святой Софии, картины Тициана».[12] Душа культуры достигла своей зрелости. Но как только она осуществит свою совокупность своих возможностей в виде народов, языков, религиозных учений, искусств, государств и наук, наступает кризис. И культура вновь возвращается в первичную душевную стихию.
Итак, культура – это исторический суперорганизм, который смертен. Иными словами каждая культура имеет свое лицо, физиономию, и потому вторая глава книги «Закат Европы» начинается с параграфа «Физиогномика и систематика». Вот что пишет Шпенглер в этом разделе: «История культуры – их биография. Данная нам, как некоторое историческое явление в образе памяти, история китайской или античной культуры морфологически представляет собой полную аналогию с историей отдельного человека, животного, дерева или цветка. Если мы хотим узнать ее структуру, то сравнительная морфология растений и животных давно уже подготовила соответствующие методы».*
Нельзя не сказать о первой главе исследуемой работы Шпенглера «О смысле чисел». Автором приводятся многочисленные примеры того, как смысл чисел используется в разных культурах для выражения специфики «мирочувствования» человека конкретной культуры, «души» этой культуры. «В качестве примера того, как душа стремится осуществить себя в образе окружающего мира, того, следовательно, насколько ставшая культура является выражением и отражением идеи человеческого существования, я беру число, лежащее в качестве непосредственного данного элемента в основе всякой математики».[13] Шпенглер считает, что во всемирной истории единство как непрерывный процесс отсутствует. Он распространяет это на науку, искусство, мораль, религию, государство и право, утверждая, что все они имеют свои индивидуальные, неповторимые лицо, сущность, стиль и функции. Отсюда следует, что не существует и одной математики, а есть многие математики. Каждая культура порождает не только особый тип числа как измерителя и выразителя тел и пространств, но по-особому понимает и смысл времени. «Существует несколько миров чисел, потому что существует несколько культур. Мы встречаем индийский, арабский, античный, западноевропейский числовой тип, каждый по своей сущности совершенно своеобразный и единственный, каждый являющийся выражением совершенно особого мирочувствования, символом отграниченной значимости, также и в научном отношении принципом распорядка ставшего, в котором отражается глубокая сущность именно этой, и никакой другой души, той, которая является центральным пунктом как раз соответствующей, и никакой другой культуры» <…> «Стиль каждой возникающей математики* зависит, следовательно от того, в какой культуре она коренится и какие люди о ней размышляют».[14]
Если каждая культура – это живой организм, значит она имеет собственную судьбу. Об этом Шпенглер говорит во второй главе «Проблемы мировой истории», втором параграфе «Идея судьбы и принцип причинности». Философ утверждает, что идея судьбы уже предопределена, и что всякая большая культура есть не что иное, как осуществление и образ одной определенной души. Данное предопределение «античный человек называет – Немезидой, ананке, тюхе, фатум, арабы – кисмет и другие – другими именами, причем ни один не может переживать ощущения другого, чья жизнь является выражением собственной, принадлежащей тому, другому, идеи».
Таким образом мы видим, что практически всю работу «Закат Европы» пронизывает идея своеобразности каждой культуры, которая живет и умирает, имеет собственную судьбу не похожую ни на какую другую.
I.2. Переход культуры к цивилизации.
Как любой живой организм умирает, так и культура имеет свой конец. Смерть культуры есть исчерпание ее души, когда ее смыслы уже не вдохновляют людей, обращенных теперь к не осуществлению культурных ценностей, а к благоустройству жизни. Этот период Шпенглер связывает с наступлением эпохи цивилизации. Огонь души угасает при наступлении старости культуры. «Угасающие силы еще раз делают попытку, с половинным успехом – в классицизме, родственном всякой умирающей культуре – проявить себя в творчестве большого размаха; душа еще раз с грустью вспоминает в в романтике о своем детстве».[15] И уже усталая, вялая и остывшая, она теряет радость своего существования и «стремится – как в римскую эпоху – из тысячелетнего света обратно в потемки перводушевной мистики, назад в материнское лоно, в могилу».[16]
Красной нитью через все произведение немецкого философа проходит идея о «Закате Европы». По Шпенглеру будущий Запад не может безгранично двигаться вперед и вверх. Ведь как только душа достигла своей цели, исчерпалась полнота ее внутренних возможностей, «культура вдруг застывает, отмирает, ее кровь свертывается, силы ее надламываются – она становится цивилизацией»[17]. Так было с Египтом, Китаем, Индией и миром ислама. Шпенглер сравнивает умирающую культуру с огромным засохшим деревом в первобытном лесу, которое еще многие столетия может топорщить свои сучья. Для Шпенглера цивилизация – это завершение, исход культуры, каждая культура заканчивается собственной цивилизацией. Потому-то в «Закате Европы» и западная цивилизация предстает как неизбежная судьба западной культуры, как ее декаданс. Шпенглер пишет, что римская цивилизация есть варварство, которое следует за цветущей эллинской культурой, когда право регулирует отношения между людьми и богами, когда люди ценят исключительно материальное, когда жизнь перемещается в «мировой город», когда атеизм вытесняет религии, деньги становятся универсальной ценностью, - и мы убеждаемся, что это, действительно, признаки заката античной культуры. Проблему города Шпенглер рассматривает еще во введении «Заката Европы»: «Город, одна точка, в которой сосредотачивается вся жизнь обширных стран, в то время как все остальное увядает; вместо богатого формами, сросшегося с землей народа – новый кочевник, паразит, житель большого города, человек абсолютно лишенный традиций, растворяющийся в бесформенной массе, человек фактов, без религии, интеллигентный, бесплодный, исполненный глубокого отвращения к крестьянству, следовательно, огромный шаг к неорганическому, к концу».[18] Этот шаг уже сделан Францией, Англией. Германия готовиться его сделать. Вслед за Сиракузами, Афинами, Александрией, пишет Шпенглер, следует Рим. Стать провинциями – такова судьба целых стран, «как некогда это было с Критом и Македонией, а теперь – со Скандинавским севером».[19]
Под эти углом зрения падение Западного мира представляет собой ни более ни менее как проблему цивилизации.
