По Е. Брусковой. У Галины Улановой была вселенская слава.

(1)У Галины Улановой была вселенская слава. (2)И уникальность её личности в художественной культуре ХХ столетия с годами становится всё очевиднее.

(3)Уланова принадлежит к тем редким артистам, которые открывают новые возможности в своем искусстве. (4)Она, не побоимся сказать, демократизировала искусство балета. (5)Средствами танца, пластики она передавала сложнейшие переживания своих героинь, передавала мысль «с ясностью дневного света». (6)В условнейший жанр балета великая балерина принесла невиданную жизненную подлинность. (7)Станцевать Шекспира, и так, чтобы об этом говорили, что это действительно шекспировский образ, что такой Джульетты не было даже в драме, – значит открыть новую страницу балетного искусства.

(8)Ей нет равной в «поэзии танца», в искусстве танцевальной выразительности. (9)Она создала не просто незабываемые образы, а сотворила свой художественный мир – царство человеческой духовности» – и приобщила к нему зрителей, дала им «новый дар чувствования и миропонимания», как заметил пианист С. Рихтер.

(10)Всё это, конечно, было бы невозможно без совершенного владения техникой танца. (11)Исполнительская школа у неё была безупречной, но не это было главным. (12)Танец Улановой являл собою средоточие одухотворенности и мастерства, в нём была уравновешенность и гармония всех элементов. (13)Чтобы достигнуть этого, помимо артистического дарования, нужна была ещё и великая преданность труду, одержимость трудом. (14)Взыскательная и требовательная к себе, она всю свою жизнь посвятила служению искусству.

(15)Сколько раздумий, откровений, удивительных слов и пронзи­тельных мыслей вызывало её искусство у самых разных людей! (16)Любая роль балерины становилась предметом исследований критиков и восторга зрителей. (17)Загадку, тайну её искусства пытались постичь многие. (18)«Она гений русского балета, его неуловимая душа, его вдохновенная поэзия», – сказал о ней её великий современник, композитор Сергей Прокофьев. (19)И действительно, что бы ни танцевала Уланова, она всегда была русской: в ней именно русское очарование, русская застенчи­вость, русская духовная сила, «русская меланхолия». (20)Глядя на её Джульетту, Одетту, Аврору, почему-то всегда думаешь о красоте России, её берёзах, полях, северных белых ночах. (21)Наверное, поэтому она и есть наша национальная гордость.

(22)В 1956 году Большой театр впервые выехал на гастроли в Европу. (23)Легенда о великой Улановой опередила её выход на сцену, её выступления с нетерпением ждали требовательные знатоки и искушён­ные зрители. (24)Легенды опасны. (24)Но сорокашестилетняя актриса показала себя на уровне этой легенды, она добилась большего, чем от неё ждали. (25)Она заставила зрителей почувствовать себя облагороженными, заставила их испытать эмоциональное и художественное потрясение.

(26)В Лондоне Галина Уланова узнала величайший триумф, который когда-либо имела танцовщица. (27)Газеты вышли с восторженными отзывами: «Не описать словами!», «Видели чудо? – Это Уланова!» (28)Известный английский балетный критик Айрис Морли писала: «Чистота, правда и грация исходят от неё, как свет далёкой звезды, как знак другой, более высокой цивилизации».

(30)Уланова ушла, а свет звезды остался и помогает нам верить в прекрасное и надеяться.

(По Е. Брусковой)

По К. Акулинину. Во время командировки я поскользнулся…

(1) Во время командировки я поскользнулся на обледеневшей лестнице и сильно повредил руку. (2)Запястье распухло, делать было нечего: пришлось идти на приём к хирургу. (3)Так я, житель большого областного города, оказался в обычной районной больнице. (4)Врач почему-то не начинал приём, и около дверей в тесном коридорчике, освещённом чахлой лампочкой, было настоящее вавилонское столпотворение. (5)Кого тут только не было! (6)Пожилые женщины, лица которых раскраснелись от духоты, хмурые старики, старшеклассницы, визгливо кричащие, что пройдут вне очереди, потому что им всего-навсего нужно поставить штамп. (7)Грудные дети плакали на руках измученных ожиданием мам, которые устало их качали и в немой тоске смотрели на закрытую дверь кабинета.

(8)Время шло, а приём всё не начинался. (9)И терпение людей лопнуло. (10)Вначале послышался какой-то глухой ропот, который, будто спичка сухие ветки, поджёг общее недовольство. (11)Дети, как по сигналу, в один голос заплакали, и уже не ропот, а возмущённо-жалобный вой наполнил весь коридор.

(12)«Господи, зачем я здесь!» – думал я, глядя на этих людей. (13)Разбуженная в руке боль запылала с удвоенной силой, голова закружилась. (14)Ждать стало невмоготу, я решил действовать. (15)Твёрдым шагом я подошёл к окошечку регистратуры, тихо, но властно постучал в стекло. (16)Полная женщина взглянула на меня поверх очков, я жестом попросил её выйти в коридор. (17)Когда она вышла, я протянул ей талон к врачу и пятьдесят рублей.

– (18)Мне нужно срочно попасть на приём к хирургу. (19)Пожалуйста, устройте!

(20)Женщина молча взяла мой талон, деньги положила в карман халата.

– (21)Отойдите все от дверей, отойдите! – проворчала она и, пройдя сквозь толпу людей, будто нож сквозь студень, вошла в кабинет. (22)Через минуту она вышла и кивнула мне головой:

– (23)Сейчас вас вызовут!

(24)Плакали дети, лампочка, мигая от перепадов напряжения, разбрызгивала пучки жёлтенького света, запах чего-то несвежего и затхлого забивал лёгкие. (25)Вдруг в мои ноги уткнулся вырвавшийся из рук измученной мамы мальчик в синей кофточке. (26)Я погладил его пушистую головку, и малыш доверчивыми глазами посмотрел на меня. (27)Я улыбнулся. (28)Молодая мама усадила его на место.

– (29)Потерпи, маленький, потерпи, скоро мы пойдём!

(30)Инвалид уронил костыль и, беспомощно водя руками, пытался поднять его с пола. (31)Я закрыл глаза. (32)Дверь распахнулась, и медсестра звонко крикнула:

– (33)Никитин, на приём!

(34)Люди закрутили головами, спрашивая, кто здесь Никитин. (35)Я, не шевелясь, стоял в стороне.

– (36)Никитин кто? (37)Где он?

(38)Медсестра недоуменно пожала плечами и сказала:

– (39)Ну, тогда кто первый по очереди, заходите!

(40)К двери бросилась молодая мама с ребёнком. (41)Я отошёл к окну. (42)Сыпал редкий снег, потемневшее небо, похожее на затянутую льдом реку, низко висело над землёй, и сквозь него летели голуби. (43)Из кабинета врача вышла молодая мама с малышом, тот посмотрел на меня и помахал мне перебинтованной ручкой.

– (44)Не подошёл ещё Никитин? (45)Ну, тогда следующий по очереди…

(По К. Акулинину)

 

Л.Н. Гумилёв. Детские годы всегда заняты освоением многоцветного, разнообразного мира…

(1)Детские годы всегда заняты освоением многоцветного, разнообразного мира, в котором важно и интересно всё: природа, люди и – главное – язык, изучение коего – «условие, без которого нельзя». (2)Только с шести-семи лет человек может начать выбирать интересное и отталкивать скучное. (3) Интересными, увлекательными для автора оказались история и география, но не математика и изучение языков. (4)Почему это было так – сказать трудно, да и не нужно, ибо это относится к психофизиологии и генетической памяти, а речь не о них.

(5) Школьные годы – это жестокое испытание. (6)В школе учат разным предметам. (7) Многие из них не вызывают никакого интереса, но тем не менее необходимы, ибо без широкого восприятия мира не будет развития ума и чувства. (8)Если дети не выучили физику, то потом они не поймут, что такое энергия и энтропия; без зоологии и ботаники они пойдут завоёвывать природу, а это самый мучительный способ видового самоубийства. (9)Без знания языков и литературы теряются связи с окружающим миром людей, а без истории – с наследием прошлого. (10)Но в двадцатых годах история была изъята из школьных программ, а география сведена к минимуму. (11)Это на пользу делу не пошло.

(12)К счастью, тогда в маленьком городе Бежецке была библиотека, полная сочинений Майн Рида, Купера, Жюля Верна и многих других авторов, дающих информацию, усваиваемую без труда, но с удовольствием. (13)Там были хроники Шекспира, исторические романы Дюма, Вальтера Скотта… (14) Чтение накапливало первичный фактический материал и будило мысль.

(Л.Н. Гумилёв)

Г. Смирнов. Более полутора столетий великороссы живут в духовном и душевном родстве…

(1)Более полутора столетий великороссы живут в духовном и душевном родстве с чародеем русского слова Пушкиным, о котором другой великий поэт Фёдор Тютчев некогда сказал:

Тебя, как первую любовь,

России сердце не забудет!

(2)Часто повторяя эту фразу, мы редко задумываемся: что значит это сравнение пушкинского творчества с первой любовью? (3)Для отдельного человека сладостность первой любви не столько в самих по себе остроте и яркости переживаний, сколько в том, что весь этот комплекс чувств испытывается впервые. (4)В дальнейшей жизни ему могут выпасть любовные чувства, неизмеримо более сильные, но всё это будет уже во второй, третий, энный раз. (5)Испытанное же впервые повторить, увы, никому не дано… (6) И как отдельный человек первой любовью ввергается в новую, неведомую ему стихию чувствований, так и русский читатель чтением Пушкина ввергается в сокровенную сердцевину поэзии, впервые получает цельное представление об этой сфере переживаний. (7)Ведь Пушкин не только «выносил в себе всё», как сказал о нём Аполлон Григорьев. (8)Он и высказал всё выношенное по-своему, по-пушкински. (9)Он как бы перевёл всё лучшее, всё созвучное его душе, что было в творчестве античных, средневековых и современных ему иностранных поэтов, на свой волшебный пушкинский русский язык. (10)Больше того, как ни парадоксально это звучит, он и русских поэтов, не стесняясь, переводил на свой язык. (11)И переводы эти настолько превосходили оригиналы, что многим «обобранным» поэтам впору было гордиться, что на их вирши обратил внимание и счёл достойным того, чтобы переписать их своим божественным глаголом, сам Пушкин. (12)Вот почему, прочитав не очень уж большой по объёму томик пушкинских стихов, русский читатель оказывается перенесённым в самую сердцевину мировой поэзии. (13)И только у русского читателя благодаря Пушкину есть такая чудесная возможность. (14)И после Пушкина никому не дано повторить эту миссию в России. (15) И сердце России никогда не забудет Пушкина, как никогда не забывает свою первую любовь ни один человек на земле…

(Г. Смирнов)

По В. Солоухину. Телефильм по литературному произведению…

(1)Телефильм по литературному произведению, ну, скажем, по «Анне Карениной» или по «Мёртвым душам». (2)Сейчас такие телефильмы, в сущности, подменяют чтение. (3)Посмотрит юноша или девушка – (а хоть бы и взрослый, пожилой человек, который почему-то «Анну Каренину» не читал), и читать сам роман как бы уже нет надобности. (4)Зачем читать, когда уже всё ясно.

(5)Не будем говорить о том преимуществе книги, что она стоит на полке, её можно взять в любой момент, раскрыть, сесть с ней в кресло. (6)Можно отвести глаз от текста, задуматься, осмыслить прочитанное, потом читать дальше.

(7)Не будем говорить о том преимуществе книги, что, читая её, погружаешься в стихию языка. (8)Русского языка вообще и языка данного писателя в частности. (9)А ведь это – наслаждение. (10)Одно дело (если использовать это грубое сравнение) – принудительное питание через зонд (телевидение), а другое дело – неторопливая, со вкусом, еда.

(11)И всё же главное преимущество книги перед телефильмом по этой книге – в другом.

(12)Дело в том, что при чтении книги у читающего невольно включается воображение. (13)Действие романа (рассказа, повести) перед его мысленным взором разворачивается в картинах, он видит обстановку, видит лица персонажей, он видит их живыми, как бы в кино. (14)Преимущество перед кино в том, что читатель при этом сам «режиссирует» свой «фильм», кинорежиссер со стороны не навязывает ему внешнего облика персонажей и действия этих персонажей. (15)То есть чтение книги есть процесс более активный и творческий, более активно-творческий, нежели сидение перед «ящиком», когда человек более потребитель, чем творец.

 

(По В. Солоухину)

Е.Б. Тагер. Стихи Цветаевой подчас трудны…

(1) Стихи Цветаевой подчас трудны, требуют вдумчивого распутывания хода авторской мысли. (2)Но ничто не было ей более чуждо, чем орнаментальная игра со словами, поэзия смутных намёков, любой вид импрессионис­тической невнятности.

(3)То же и с ритмом. (4) Мощь и богатство цветаевских ритмов ни с чем не сравнимы. (5)Но как далеки они от зачаровывающей музыкальной ворожбы!

(6)Её нагромождения ударных слогов, её тире, её бесконечные переносы как бы призваны вбить кол в слово, пригвоздить читателя к смыслу, к содержанию.

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,

И всё равно, и всё едино.

Но если на дороге – куст

Встаёт, особенно – рябина…

(7)О чём всё это говорит?

(8)Начала, казалось бы, противоречащие друг другу, взаимоисключающие – с одной стороны, невероятная, бурная, взрываю­щаяся эмоциональность, а с другой – столь же невероятно острая, всепроникающая, пронзительная мысль – всё сплелось в Цветаевой в неразрывное целое.

(9)И это не только черта её творчества, но и всего её духовного строя и даже внешнего облика.

(10)Я познакомился с Мариной Ивановной в декабре 1939 года в голицынском Доме творчества. (11)Никогда раньше не видел я ни самой Цветаевой, ни её портретов, фотографий. (12)И воображению, довольно наивному, как я сейчас понимаю, рисовался образ утончённо-изысканный, быть может, по ассоциации с альтмановским портретом Ахматовой.

(13)Оказалось – ничего подобного.

(14)Никаких парижских туалетов – суровый свитер и перетянутая широким поясом длинная серая шерстяная юбка.

(15)Не изящная хрупкость, а – строгость, очерченность, сила. (16)И удивительная прямизна стана, слегка наклонённого вперёд, точно таящего в себе всю стремительность её натуры.

(17)Должен сказать, что ни на одной фотографии тех лет я не узнаю Цветаеву. (18)Это не она. (19)В них нет главного – того очарования отточенности, которая характеризовала всю её, начиная с речи, поразительно чеканной, зернистой русской речи, афористической, покоряющей и неожиданными парадоксами, и неумолимой логикой, и кончая удивительно тонко обрисованными, точно «вырезанными» чертами её лица.

(Е.Б. Тагер)

По Л. Павловой. Знаете ли вы, что существует множество разновидностей манеры вести спор?

(1)Знаете ли вы, что существует множество разновидностей манеры вести спор? (2)Понаблюдайте за своими товарищами во время диспута, дискуссии, полемики – вы, конечно, убедитесь, что ведут они себя по-разному.

(3) Одни, например, держатся уважительно по отношению друг к другу, не прибегают к нечестным приёмам и уловкам, не допускают резкого тона. (4)Они внимательно анализируют доводы, которые предлагает оппонент, и основательно аргументируют свою позицию. (5)Как правило, во время такого спора стороны испытывают глубокое удовлетворение, желание разобраться в обсуждаемых проблемах.

(6) Другие же, вступив в спор, начинают себя чувствовать, как на войне, поэтому они применяют непозволительные уловки. (7)Главное – наголову разбить противника, поставив его в невыгодное, с их точки зрения, положение. (8)Значит, и вам нужно находиться в боевой готовности.

(9)Наконец, есть и такие горе-спорщики, которые ведут себя самым непозволительным образом. (10)Они в грубой форме обрывают оппо­нента, унижают его оскорбительными выпадами, говорят пренебре­жительным или презрительным тоном, насмешливо переглядываются со слушателями, одним словом, ведут себя как невоспитанные люди.

(11)Таким образом, поведение полемистов, безусловно, влияет на успех обсуждения, поэтому понимание особенностей манеры спорить, умение на лету уловить изменения в поведении своих оппонентов, конечно, позволяет лучше ориентироваться в споре, наиболее точно выбирать вариант собственного поведения и определять тактику в споре.

(По Л. Павловой)