Поступательное движение в понимании библейских истин

В глазах основателей адвентистской Церкви возможности для динамичного изменения своих доктрин у адвентистов были все-таки ограниченными. У них были определенные истины, не подлежавшие пересмотру. Своего рода конфликт между этими «столпами» и необходимостью пребывать в постоянном поиске истины, возможно, более всего просматривается в трудах Елены Уайт. Чтобы уловить эту напряженность, нам необходимо изучить ее мысли по этому поводу на трех уровнях. Во-первых, она не давала своим читателям повода усомниться в том, что адвентистам нужно не только возрастать в понимании библейских истин, но и отказаться от некоторых привычных заблуждений. «Неоправданна позиция братьев, полагающих, что больше не существует неоткрытых истин, - писала она в 1892 году, - и что все наши толкования Писания безошибочны. Тот факт, что наш народ считал некоторые доктрины истинными в течение многих лет, не может служить доказательством безошибочности наших взглядов. С течением времени заблуждение не превратится в истину, а истина всегда останется неизменной. Истинное учение ничего не потеряет от тщательного исследования» (Советы авторам и редакторам, с. 35).

Точно такое же замечание о необходимости исследовать Библию она сделала снова, когда писала, что «всякий раз, когда дети Божьи будут возрастать в благодати, они постоянно будут получать более ясное понимание Его слова... Но когда настоящая духовная жизнь приходит в упадок, всегда наблюдается тенденция останавливаться на пути познания истины. Люди довольствуются уже полученным из Слова Божьего светом и препятствуют всякому дальнейшему исследованию Писаний. Они становятся консервативными и стремятся избегать дискуссий... Многие ныне, как и в древности... держатся традиций и поклоняются сами не знают чему.... Когда народ Божий не изучает Писание, довольствуясь полученным светом, можно быть уверенным, что Бог не будет благоволить к нему» (там же, с. 38-41). По другому случаю в начале 1890-х годов она отвечала адвентистам, привыкшим оглядываться назад, что «непогрешимы лишь Бог и небеса. Кто думает, что ему никогда не придется оставить взлелеянные им идеи, что у него никогда не будет повода изменить свое мнение, того постигнет разочарование» (там же, с. 37).

Второй уровень напряженности, связанной с необходимостью постоянно углублять понимание библейских истин, проявляется в убеждении Елены Уайт (в чем она ничуть не противоречит другим основателям адвентизма), что у субботствующих есть неопровержимая истина. «Мы действительно обладаем истиной, - писала она в 1894 году, - и мы должны твердо держаться позиций, которые нельзя поколебать; но при этом мы не должны взирать с подозрением на какой бы то ни было новый свет, который может послать нам Бог, и говорить: нам не нужно другого света, кроме старых истин, которые мы уже получили и в которых утвердились» (Ревью энд Геральд, 7 августа 1894 г., с. 497). Четырьмя годами ранее она писала, что «не следует думать, будто мы обладаем полнотой истины, понимаем основные столпы нашей веры и можем удовлетвориться этим знанием. Истина движется вперед, и мы должны ходить во все более ярком свете... У нас должна быть живая вера в сердцах, и мы должны стремиться к большим знаниям и более яркому свету» (Ревью энд Геральд, 25 марта 1890 г., с. 177).

Третий уровень упомянутого выше конфликта - и ключ к разрешению кажущегося парадокса основателей адвентизма, которые были уверены в том, что у них есть истина, но не во всей полноте - заключен в концепции «основных столпов», упомянутой в предыдущем параграфе. Согласно их представлениям, столпы их веры - библейские доктрины, определявшие, кто они есть как народ - были тщательно изучены и приняты благодаря убеждающей силе Святого Духа. Как выразилась Елена Уайт: «Когда сила Божья торжественно свидетельствует об истине, эта истина должна остаться истиной навсегда... Появятся люди с истолкованиями Писания, которые покажутся им истиной, но это будет заблуждением. Истину для нашего времени Бог заложил в основание нашей веры. Сам Господь научил нас, что есть истина, однако придут многие с новым светом, противоречащим тому, который дал нам Бог, подтвердив его Своим Святым Духом» (Советы авторам и редакторам, с. 31, 32).

По большому счету, как мы увидим в 4-й главе, у первых адвентистов было всего лишь несколько доктрин, которые они считали центральными или основополагающими для адвентизма. Елена Уайт затронула эту тему в спорах, разгоревшихся в конце 1880-х годов по поводу праведности по вере, когда стали раздаваться голоса, будто эти новые идеи подрывают столпы веры. На подобные возражения она ответила так: «1844-й год был периодом великих событий, открывших перед нашим изумленным взором происходящее на небе очищение святилища и определивших отношение к народу Божьему на земле; он явился периодом провозглашения вестей первым и вторым ангелами, а также третьим ангелом, разворачивающим знамя, на котором начертано: „Заповеди Божий и вера в Иисуса". Одной вехой этой вести был храм Божий, показанный на небе возлюбившим истину, и ковчег, содержащий Закон Божий. Сияние субботы из четвертой заповеди мощными лучами осветило путь нарушителей Закона Божьего. Вечная смерть нечестивых - вот старая межа. Не могу припомнить ничего более подходящего под определение понятия старой межи. Весь этот крик о переносе старой межи - пустая выдумка» (там же, с. 30, 31).

Эти так называемые «межевые» доктрины были неприкосновенны в адвентистском богословии. Адвентисты тщательно изучили каждую из них в Библии и тем самым обеспечили субботствующих адвентистов, а позднее адвентистов седьмого дня своей самобытностью. Елена Уайт и другие основатели включили также в перечень этих немногочисленных межевых доктрин буквальное, видимое, предшествующее тысячелетнему царству Второе пришествие Христа. Вероятно, в приведенной выше цитате она не упомянула об этой доктрине по той лишь причине, что никому и в голову не приходило ставить под сомнение это центральное для всякого адвентиста учение.

В любом случае совершенно ясно, что у основателей Церкви адвентистов седьмого дня была динамичная концепция того, что они называли «настоящей истиной», в противовес жесткости, свойственной символу веры. Они были открыты для новых богословских концепций, построенных на межевых доктринах, выделивших их в самобытное сообщество. Их понимание библейских истин оставляло место и для богословской преемственности, и для перемен. Суть противоречия между преемственностью и переменами в адвентистском богословии подметил Роберт М. Джонстон, когда выявил, по его же словам, «самые поразительные черты адвентизма». «Не отрекаясь от путей, по которым вел его Господь в прошлом, он настойчиво стремится к более ясному пониманию, в чем была суть этого водительства. Он всегда открыт для новых проникновений, для новых знаний - для поиска истины как сокрытого сокровища». По мнению Джонстона, адвентисты «все те же странники, совершающие богословское путешествие. Они не отбрасывают вехи, стоящие на этом пути, но и не задерживаются ни у одной из них» (AdventistReview, 15 Sept. 1983, 8).

Именно к этому путешествию мы сейчас и обратимся. Но прежде чем приступить непосредственно к рассмотрению этого вопроса, нам нужно рассмотреть контекст, в котором появился адвентизм. В конце концов, ничто не рождается в вакууме.