Инструментарий прикладной лингвистики в лингвистической теории 305

вряд ли существует метаязык, способный исчерпывающим образом пред­ставить план содержания языкового выражения. Если даже такой мета­язык и возможен, то сложность его устройства существенно затруднила бы его практическое использование. Ср. в связи с этим различные спосо­бы представления значения толкуемых лексических единиц в словарях. Например, в [Баранов, Плунгян, Рахилина 1993] значения дискурсивных слов описывается не только в собственно толковании, но и в метафо­ре, представляющей в словаре как слово в целом, так и его отдельные значения. Так, словарная статья выражения в общем вводится метафорой 'искусство отбросить лишнее', а первое значение этого выражения, пред­ставленное, например, во фразах типа Пульс был, разумеется, чуть выше обычного, но, в общем, ровный [Ю. Трифонов] — метафорой 'среднее ариф­метическое' [Баранов, Плунгян, Рахилина 1993]. Идею использования ме­тафор для пояснения значения слова не отвергают и авторы «Нового объ­яснительного словаря синонимов русского языка» [Апресян 19956, с. 78].

Необходимость использрвания различных метаязыков ясно видна при попытках распространения семантических языков, ориентированных на предикатную лексику, на область слов с конкретным значением[11].

Преимущества подхода к описанию значения, использующего раз­личные способы представления плана содержания, могут быть проил­люстрированы на примере словарного описания идиомы раскрыть/рази­нуть/раззявить варежку по схеме, принятой для «Словаря современной русской идиоматики» [Баранов А. Н., Добровольский 1995]. У этой иди­омы можно выделить два значения, которые объясняются с помощью собственно толкований, отсылки к образной составляющей и квазиси­нонимам, а также с помощью экземплификации: 1) [толкование:] начать говорить нечто, игнорируя принципы кооперативного общения и мнение окружающих; [квазисинонимы:] раскричаться, разораться; [экземплифи-кация]: Плечевой споткнулся на полуслове, посмотрел на Николая тоже сверху вниз, поскольку был выше на целую голову, и, подумав, сказал: — Брешет собака. Л я говорю. А ты свою варежку закрой да и не раскрывай, пока я тебе не дам разрешения. Понял? Не то я тебе на язык наступ­лю. [В. Войнович. Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина]; 2) [толкование:] потерять контроль над ситуацией, отвлек­шись на некоторый внешний раздражитель — занимательную историю, захватывающее зрелище и т. п., [отсылка к образной составляющей:] что часто сопровождается специфической мимикой — открытый рот, оста­новившийся взгляд и пр.; [экземплификация]: — Вот так-то, котик, — по-русски сказал мне этот отважный Мальчик, стирая со своего страшного оружия кровь и клочья Собачьей шерсти бумажной салфеткой от гамбурге­ра. — Не ты их, так они тебя... Здесь только разинь варежку/ Вмиг схарчат и не подавятся... [В. Кунин. Кыся в Америке].

1.2.7. Эвристика о значимости нестандартных употреблений. Значительная часть лексических единиц используется в дискурсе с явным наруше­нием тех или иных норм, что приводит к эффектам языковой игры, стилистическим несоответствиям, отклонениям от стандартных правил ведения коммуникации и т. п. В обычном случае лингвистическое опи­сание игнорирует эти примеры, считая их маргинальными. В той или иной степени учитывался лишь «отрицательный языковой материал» — случаи ошибочных употреблений слов и выражений. Поскольку в тек­стах примеры нестандартных употреблений весьма многочисленны,[12] было бы странно игнорировать их при семантическом описании соот­ветствующих лексических единиц. Использование когнитивных методов позволяет интерпретировать нестандартные употребления не как ошибки, а как специфические операции над знаниями, приводящие, например, к перераспределению информации между имплицитными и эксплицит­ными слоями плана содержания (ср., эффект материализации метафо­ры), к намеренному осложнению процесса протекания коммуникации, к фиксированию внимания на форме языкового выражения (ср. принцип остранения формы по Шкловскому) и т. п.

Учет в семантическом описании нестандартных употреблений про­тиворечит традиционному словарному принципу ориентации на норму. Идея нормативности лексикографического описания, восходящая к тол­ковым словарям советского периода, представляется вполне оправдан­ной в отношении справочных изданий, ориентированных на работников средств массовой информации, а также по отношению к учебным слова­рям, предназначенным для учащихся. Однако для дескриптивных слова­рей, претендующих на полноту и научность, требование нормативности неприемлемо, поскольку отсекает огромный пласт языковых фактов, подлежащих описанию и научному осмыслению. Идея нормы в научном описании языка приводит и к серьезным издержкам. С позиций норми­рования следовало бы исключить из сферы описания большое количество языкового материала, представленного в художественных текстах Досто­евского, явно предпочитавшего разговорный язык литературной норме своего времени.

Остается также открытым вопрос о том, как совместить идею норми­рования с требованием полноты семантического описания, выдвигаемым практически любой семантической теорией. Об абсурдности ориентации на норму в научных исследованиях писал в 60-х гг. В. А. Звегинцев: «Нормативность требует во всем "правильности" — на эту преслову­тую "правильность" ориентируются исследования в области лексики, грамматики, фонетики, стилистики и пр. Конечно же, правильность и нормативность нужны, но только на своем месте. А место им —