Основные научные направления проблематики неврозов и неврозоподобных состояний.

В теоретическом плане сосуществуют научные направления, пытающиеся трактовать невроз как с психологической, так и с биологической (нейрофи­зиологической) платформ. К тому же западные психотерапевтические школы «новой волны» становятся на антинозологические позиции, предпочитая не выдвигать и не декларировать теоретические постулаты понимания проис­хождения невротических симптомов и не проводить дифференциальной диа­гностики между клиническим симптомом и психологическим феноменом. Подобная антинозологическая платформа ярче всего может быть продемон­стрирована на примере высказывания Джозефа Вольпе о том, что «невроз — это плохая, упорная привычка неадаптивного поведения, приобретенная в процессе научения». Из этого делается вывод, что невроз вряд ли можно от­носить к клиническим симптомокомплексам и нозологическим единицам, которые должны иметь специфический этиологический агент, закономерно­сти патогенеза (неврозогенеза) и исхода. Антинозологическая платформа сродни в целом антипсихиатрическому подходу к оценке психических прояв­лений, отраженному в известных высказываниях R.Laing: «Нет никакого смысла противопоставлять «нормальное» и «ненормальное». Пациенты пси­хиатрических клиник не менее «нормальны», чем члены их семейств, а «шизофреногенные семьи» ничуть не отличаются от обычной семьи современно­го общества. Безумие является характеристикой межличностных отношений, возникающих в зависимости от понятности или непонятности для нас сужде­ний и действий другого человека».

Нейрофизиологическая научная платформа базируется на классических представлениях И.П.Павлова, выраженных в следующих абзацах: «Всюду и всегда необходимо идти к физиологическому основанию как в отношении болезнетворных агентов, так и в отношении реакций на них со всеми их по­следствиями, т.е. переводить всю психогению и симптоматику на физиологи­ческий язык... Могу сказать, что касается до нервной клиники, то почти все здесь наблюдаемые невротические симптомы картины можно понять и при­вести в связь с нашими патофизиологическими лабораторными фактами».

Столь строго патофизиологический уклон разделяется многими отечест­венными учеными-неврологами, однако в более современном, смягченном варианте, учитывающем достижения психологических наук и психиатрии. Сегодня в рамках нейрофизиологической платформы принято говорить не об этиологическом значении каких-либо патофизиологических механизмов, а о «церебральной предиспозиции, облегчающей формирование невротичес­кой патологии» (В.Б.Захаржевский, М.Л.Дмитриева, В.Х.Михеев). Придается важное значение так называемой ирритирующей триаде (шейный остеохонд­роз, хронический тонзиллит и хронический холецистит), способствующей возникновению (или проявлению) «не только отдельных синдромов невроза, но и самого невротического заболевания». Несмотря на то, что М.Г.Айрапе-тянц и А.М.Вейн отмечают существенную и патогенетически значимую роль в неврозогенезе «негрубой органической мозговой предиспозиции» и даже церебральной гипоксии, они с большой осторожностью обсуждают эту проб­лему. «Еще нет неопровержимых доказательств, — пишут они, — прямого уча­стия системных механизмов мозга (активирующих и синхронизирующих ап­паратов) и активности биохимических систем (судим о них по содержанию биологически активных веществ в венозной крови и экскреции с мочой) во взаимодействии психотравмирующей ситуации с особенностями структу­ры личности и формировании невротического конфликта. Скорее всего, они отражают наличие стрессорной ситуации, характер и интенсивность эмоцио­нального напряжения, а также индивидуальный паттерн реагирования. Веро­ятно, правильнее говорить о наличии характерных психофизиологических и психогуморальных соотношений при неврозах. Соотнести их прямо с пато­генезом заболевания не представляется в настоящее время возможным».

Как видно из представленной позиции, проблема заключается лишь во временном отсутствии четких, «неопровержимых» доказательств корреляции мозговой дисфункции с возникновением невротических расстройств, а от­нюдь не в принципиальных теоретических представлениях. Еще более ярко нейрофизиологическая платформа представлена в таких размышлениях уче­ных: «Существует два принципиальных пути обсуждения: первая позиция — органическая церебральная дефицитарность реально существует, но имеется она и при многих формах патологии и у части практически здоровых лиц, что позволяет считать ее своеобразным эпифеноменом, т.е. отсутствует какая-ли­бо внутренняя и логичная связь между церебральными нарушениями, с одной стороны, и возникновением, появлением и течением невротической патоло­гии — с другой; вторая позиция — следуя за сформулированными В.М.Бехте­ревым положениями о связи между различными психическими нарушениями и состоянием органа, осуществляющего психическую деятельность, т.е. го­ловного мозга, пытаться понять наличие определенной взаимосвязи между ними. «Сразу же скажем, — пишет А.М.Вейн, — что мы являемся убежденны­ми сторонниками этой позиции».

Нейрофизиологами подчеркивается важная роль «мягких неврологичес­ких симптомов» в патогенезе невротических нарушений, в то время как «гру­бые крупноочаговые либо диффузные проявления мозговой недостаточнос­ти» препятствуют, по их мнению, формированию невротических форм пове­дения посредством грубой деформации условий жизни и прочих сопутствую­щих тяжелой неврологической патологии микросоциальных факторов.

Обобщая современное представление о неврозогенезе ученых, стоящих на нейрофизиологической платформе, можно согласиться с Б.Д.Карвасарским, что не вполне обоснованно основа патогенеза неврозов видится нейрофизио­логам в расстройстве функций интегративных систем мозга, среди которых, наряду с корой больших полушарий мозга, существенная роль отводится лимбико-ретикулярному комплексу.

Психологическая платформа является на современном этапе преобладаю­щей как в западной психиатрической и психологической литературе, так и в отечественной. Она так же, как и нейрофизиологическая, не монолитна и не единообразна, но содержит анализ значимости для неврозогенеза мно­жества различных психологических параметров. Объединяет последние пред­ставление о принципиальной патогенетической значимости психологичес­кой составляющей для возникновения и проявления невротической симпто­матики (В.Н.Мясищев). Спектр выделяемых существенных психологических феноменов широк, однако не наблюдается противопоставления одних дру­гим, видимо, исходя из известного высказывания V.Frankl: «Каждому време­ни присущ свой невроз и нужна своя психотерапия». Это высказывание, до­полненное географической характеристикой — месторасположением — и превращенное в: «Каждому времени и месту присущ свой невроз», объясня­ет сосуществование различных психологических теорий и концепций невро-зогененеза. Этот обширный список «правильных» теорий отражает значи­мость не только психологического, но и социально-психологического аспек­та неврозогенеза. Психоанализ S.Freud объяснял не вообще неврозогенез (хо­тя и претендовал на это), но лишь механизмы происхождения невротических нарушений у молодых женщин австрийских городков конца прошлого века. Ноогенный характер невротических расстройств, описанный V.Frankl, подхо­дил для понимания развития неврозов западноевропейского интеллигента послевоенного времени. Именно подобная многовариантность механизмов неврозогенеза позволила V.Frankl оценить удельный вес ноогенного механиз­ма среди иных. Ученый писал о 20-процентной представленности ноогенно­го механизма среди многообразия патогенетических концепций.

Учитывая очевидный факт «фрагментарности» западных и отечественных теорий неврозогенеза, отсутствие в них универсального характера (кстати, как и в наиболее популярной в течение многих лет в отечественной клиниче­ской психологии и психиатрии теории личности В.Н.Мясищева), следует признать, что идея создания единой теории неврозогенеза носит характер утопичности. Общественный уклад жизни, социально-политические процес­сы и даже морально-этические и религиозные воззрения людей способны из­менять понимание и суть этиологии и в еще большей степени патогенеза не­врозов. Именно эта аксиома позволила некоторым ученым вывести невроз за рамки психической патологии.

В настоящее время объединяющими различные психологические подходы коценке значимых сторон неврозогенеза факторами являются: психическая травма и преморбидные психологические особенности личности и ее базовых па­раметров — темперамента и характера.

Психической травмой называется жизненное событие, затрагивающее зна­чимые стороны существования человека и приводящее к глубоким психоло­гическим переживаниям. Психическая травма как событие или ситуация сто­ит в ряду иных жизненных ситуаций. Согласно классификации D.Magnusson, существует пять уровней определения ситуации:

1. Стимулы — отдельные объекты или действия.

2. Эпизоды — особые значимые события, имеющие причину и следствие.

3. Ситуации — физические, временные и психологические параметры, оп­ределяемые внешними условиями.

4. Окружение — обобщающее понятие, характеризующее типы ситуаций.

5. Среда — совокупность физических и социальных переменных внешне­
го мира.

К невротическим расстройствам могут приводить как эпизоды и ситуа­ции, так окружение и среда. Психотравмирующими они становятся не только в связи с масштабностью или катастрофичностью. При анализе фактора пси­хической травмы выделяются следующие ее характеристики:

· интенсивность;

· смысл;

· значимость и актуальность;

· патогенность;

· острота появления (внезапность);

· продолжительность;

· повторяемость;

· связь с преморбидными личностными особенностями.

По мнению Г.К.Ушакова, по интенсивности психических травм их нужно делить на: 1) массивные (катастрофические), внезапные, острые, неожиданные, потрясающие, одноплановые: а) сверхактуальные для личности, б) неак­туальные для личности (например, природные, общественные катастрофы, интактные для данного индивидуума); 2) ситуационные острые (подострые), неожиданные, многопланово вовлекающие личность (связанные с утратой социального престижа, с ущербом для самоутверждения); 3) пролонгированные ситуационные, трансформирующие условия многих лет жизни (ситуация ли­шения, ситуация изобилия — кумир семьи): а) осознаваемые и преодолимые, б) неосознаваемые и непреодолимые; 4) пролонгированные ситуационные, при­водящие к осознанной необходимости стойкого психического перенапряже­ния (истощающие): а) вызываемые самим содержанием ситуации, б) вызыва­емые чрезмерным уровнем притязаний личности при отсутствии объектив­ных возможностей для достижения в обычном ритме деятельности.

В.Н.Мясищев делил психические травмы на объективно-значимые и услов­но-патогенные, подчеркивая тем самым семантическую роль события. Под объективно-значимыми понимаются жизненные события (психические травмы), значимость которых можно считать высокой для подавляющего большинства людей — смерть близкого, развод, увольнение и пр. Условно-па­тогенными называют события, которые становятся психическими травмами, вызывающими переживания в силу особенностей иерархии ценностей чело­века (например, потеря марки из коллекции филателиста). Широко распро­странена в западной психиатрии шкала Holmes-Rahe, с помощью которой каждому жизненному событию приписывается строго определенный и неиз­менный выраженный в баллах коэффициент. На основании суммы баллов предлагается судить о силе и интенсивности психического воздействия жиз­ненных событий. Так, наивысшее количество баллов за травмирующее влия­ние приписывается смерти супруга (100 баллов). Далее следуют: развод (73 балла), разлука супругов (65), тюремное заключение (63), смерть родных (63), женитьба (50), примирение супругов (45), выход на пенсию (45). Авторы включили в шкалу стресса даже такие ситуации, как заклад или заем суммы денег. Причем, если заклад или заем не превышает 10 тысяч долларов, то это дает 17 баллов по шкале стресса, а свыше 10 тысяч — 31 балл. На основании простого арифметического подсчета баллов предполагается, что можно в про­центах априорно оценить риск возникновения невроза. Шкала Holmes—Rahe, несмотря на очевидную субъективность и недостоверность, до настоящего времени широко используется в научных исследованиях, затрагивающих проблемы неврозогенеза.

Актуальный конфликт, формирующийся на базе психической травмы, по мнению N.Peseschkian, складывается из жизненных событий и микро­травм, роль которых выделяется этим автором особенно. К последним отно­сятся, например, такие, как непунктуальность, нечистоплотность, неспра­ведливость, непорядочность, неверность участника коммуникативного про­цесса. Подобные микротравмы, действуя ежедневно и монотонно, способны вызвать и сформировать невротическую симптоматику. Таким образом, на первый план выдвигаются не столько значимость или интенсивность психотравмирующего воздействия, сколько повторяемость, однотипность и длительность микротравм, которые входят в противоречие с представлени­ями человека о «правильных качествах» партнера.

По мнению Б.Д. Карвасарского, существуют два подхода к построению классификации невротических конфликтов. К первому относятся попытки феноменологии психотравмирующих обстоятельств и оценки их значимости в неврозогенезе. Однако гораздо большее значение, по мнению многих совре­менных исследователей, представляет классификация по генезу участвующих внутренних личностных механизмов развития конфликтов. В историческом плане интересен подход В.Н.Мясищева, который рассматривал три основных типа невротических конфликтов: истерический, обсессивно-психастенический и неврастенический.

Подобный подход предопределял значимость не столько психической травмы в изолированном виде, сколько базовых психологических параметров личности. Первый из отмеченных типов конфликтов (истерический) опреде­ляется чрезмерно завышенными претензиями личности, всегда сочетающи­мися с недооценкой или полным игнорированием объективных реальных ус­ловий или требований окружающих. Следует подчеркнуть, что его отличают превышение требовательности к окружающим над требовательностью к себе и отсутствие критического отношения к своему поведению. В генезе этого ти­па конфликта существенное значение приобретают история развития лично­сти и процесс формирования системы ее жизненных отношений. Второй (об­сессивно-психастенический) тип невротического конфликта обусловлен противоречивыми собственными внутренними тенденциями и потребностя­ми, борьбой между желанием и долгом, между моральными принципами и личными привязанностями. При этом, если даже одна из них и становится доминирующей, но продолжает встречать сопротивление другой, создаются благоприятные возможности для резкого усиления психического напряжения и возникновения невроза навязчивых состояний. Конфликт третьего типа (неврастенический) представляет собой противоречие между возможностями личности, с одной стороны, ее стремлениями и завышенными требованиями к себе — с другой. Особенности конфликта этого типа чаще всего формиру­ются в условиях, когда постоянно стимулируется нездоровое стремление к личному успеху без реального учета сил и возможностей индивида.

Как видно из представленной точки зрения, В.Н.Мясищев в неврозологическом ракурсе был нацелен на поиск морально-нравственных и социально-психологических характеристик человека, формирующих при встрече с психотравмирующей ситуацией особый, типичный стиль невротического пове­дения. Учение о трех типах невротического конфликта явилось продолжени­ем и развитием теории системы отношений личности, в которой основной упор делался на изучении механизмов «продуцирования психических травм», бессознательном приписывании тем или иным жизненным событиям психи­ческого звучания с последующим аффективно проявлявшимся комплексом внутриличностного конфликта. При этом выделялась роль характерологиче­ских особенностей.

При анализе работ психологов и психиатров, нацеленных на выявление специфических преморбидных психологических особенностей больных невроза­ми, отмечается теоретическая и экспериментальная разработка нескольких феноменов и процессов: темперамента, характера, личности, а также отдель­ных психических функций. На патогенетическую значимость особенностей высшей нервной деятельности указывал еще И.П.Павлов. Основными постав­щиками неврозов, по И.П.Павлову, являются крайние варианты нормы, преж­де всего слабый тип, однако не исключено их возникновение и у представите­лей сильного типа при значительной выраженности патогенного воздействия. Неврастения возникает у людей со слабым или сильным неуравновешенным (безудержным) и повышенно-тормозным типом, средним в отношении си­гнальных систем; истерия — у представителей слабого художественного типа с преобладанием подкорковой деятельности над корковой; психастения (ко­торую И.П.Павлов относил к неврозам) — у людей мыслительного типа с бо­лезненным преобладанием кортикальной деятельности над субкортикальной.

В современной психологической и психиатрической литературе, наряду с темпераментом, большое значение в этиопатогенезе неврозов придается и иным психологическим параметрам человека. Существенными для неврозогенеза являются особенности, в частности акцентуации характера. Широ­кую известность приобрело положение V.Magnan об обратно пропорциональ­ной зависимости между ранимостью нервной системы и массивностью пси­хической травмы, необходимой для развития невроза: чем более ранима (чув­ствительна), чем больше предрасположена («невропатизирована, психопатизирована») нервная система, тем меньшая интенсивность психической трав­мы необходима для ее поражения. Б.Д.Карвасарский, рассматривая взаимо­отношения особенностей характера (в норме и при патологических формах) и неврозов, считал, что, если в прошлом весьма распространенной была точ­ка зрения, что «поставщиками» неврозов, как правило, являются психопаты, а основные формы неврозов представляют собой декомпенсации соответ­ствующих им типов психопатий (истерия — истероидная психопатия, невра­стения — астеническая психопатия, невроз навязчивых состояний — психо­патия психастенического круга), то в настоящее время в отечественной пси­хиатрии прочно утвердилось представление, что неврозы могут возникать у лиц, и не страдающих психопатиями, а также без сколько-нибудь выражен­ных психопатических черт характера. Если идти по пути сближения психо­генных декомпенсаций психопатий с неврозами в узком смысле слова, то, ес­тественно, в случаях психопатий невроз выступает как рецидивирующее за­болевание, так как психогенные срывы могут возникать в обычных жизнен­ных условиях, становясь как бы предпочтительным типом реагирования. У человека же без психопатических особенностей невроз может быть и един­ственным эпизодом в жизни, возникающим, однако, под влиянием действи­тельно патогенной психотравмирующей ситуации,

С представленной точкой зрения согласны далеко не все исследователи. В частности Ю.А.Александровский считает, что существующее в настоящее время разделение неврозов и психопатий на основании характерных для пер­вых из них «психогенности» и «функциональности», а для вторых — «биоло­гичности» и «органичности» носит сугубо относительный характер. Такое разделение имеет значение для описания клинических форм и вариантов по­граничных состояний, определения их прогноза, но не является принципи­альным для понимания различий в определяющих их патофизиологических механизмах. Эти механизмы являются скорее общими, а не различными и при неврозах, и при психопатиях. Клинические картины, характерные для «истинных неврозов», могут быть обозначены как «невротические синдромы» безотносительно к основному этиопатогенезу заболевания в целом. Чтобы они реализовались, требуется сочетание врожденно-конституциональных, соматогенно-органических и личностно-ситуационных факторов в их раз­личной комбинации.

Если в вопросе о значимости патологической характерологической «почвы» на неврозогенез существуют различные точки зрения, то роль ак­центуаций характера выделяется практически всеми учеными. Наличие ак­центуаций характера в условиях психотравматизации может стать благопри­ятной почвой для возникновения неврозов и невротических развитии. К то­му же отдельным типам акцентуаций характера свойственны определенные формы невротических расстройств. Астеноневротический и лабильный ти­пы акцентуаций предрасполагают в соответствующих условиях к возникно­вению неврастении; сенситивный, психастенический и реже астеноневро­тический служат благоприятной почвой для развития обсессивно-фобического невроза. Истерический невроз возникает на фоне истероидной или ре­же при некоторых смешанных с истероидным типах — лабильно-истероидном, истероидно-эпилептоидном, реже шизоидно-истероидном. Подчерки­вая значение выделения понятия «акцентуация характера» для клиники не­врозов, А.Е.Личко отмечает, что от типа акцентуации зависят не только осо­бенности клинической картины невроза, но и избирательная чувствитель­ность к определенного рода психогенным факторам, поскольку очевидно, что невротическая декомпенсация может быть облегчена психотравматизацией, предъявляющей чрезмерные требования к «месту наименьшего сопро­тивления» данного типа акцентуации.

В психологических работах анализом особенностей темперамента и ха­рактера исчерпываются исследования предрасполагающих к неврозам факто­ров. Если же рассмотрению подвергаются некоторые личностные качества, то чаще всего их круг не широк и строго предопределен методико-теоретической базой исследования. В.Н.Мясищев предлагал оценивать степень психотравмирующего влияния ситуации в зависимости от системы отношений личности — ценностных ориентации человека. Было выделено три группы людей в зависимости от сферы жизни, которая, по их мнению, является принципиально важной и в которой сосредоточен «смысл жизни». Для каждой из этих групп психические травмы оказались различными. В первой группе людей, ценности которых были сосредоточены в семье, психотравмирующим в большей степени становился развод, смерть родственника, болезнь ребенка или родителя, семейные конфликты. Для второй группы людей, ориентиро­ванных на ценности карьеры, служебного статуса, невроз возникал после та­ких психотравм, как: увольнение с работы, понижение в должности, двойка на экзамене. Третья группа людей, значимой для которых являлась область хобби, психотравмой становилось, например, утрата коллекции. В некоторых психологических работах было отмечено (А.П.Федоров, Л.Д.Малкова), что у лиц без значительных патологических отклонений и акцентуаций характера имеется особая степень выраженности некоторых преморбидных особеннос­тей темперамента, характера и личности. Для группы больных неврастенией оказались характерными повышенная ответственность и добросовестность в сочетании с высокой чувствительностью к критике. Они отличались хоро­шей работоспособностью и активностью при наличии высокой интенсивнос­ти и продолжительности эмоций и достаточно выраженной тревожности. На­ряду с этим в характере больных неврастенией выявлялись низкие показатели уступчивости при средней степени выраженности таких качеств, как реши­тельность, фрустрационная толерантность и адаптивность. Больные истерией и преморбиде отличались завышенной самооценкой, эгоистичностью и эгоцентричностью, относительно высокой активностью, сочетавшейся у них с такими свойствами, как низкая степень решительности и целенаправленно­сти и значительная степень внушаемости и самовнушаемости. У них часто появлялись сочетания выраженной сенситивности и тревожности с лабиль­ностью и импульсивностью. Высокая потребность в контактах и лидерстве сочеталась со средней степенью уступчивости и ответственности. В премор­биде больных неврозом навязчивых состояний обращала на себя внимание прежде всего низкая степень активности, уверенности в себе, решительности, целенаправленности в сочетании с выраженной тревожностью и мнительно­стью — черты, свойственные психастеническому типу. Характерным для час­ти больных было сочетание повышенной впечатлительности и чрезмерной чувствительности (при склонности к задержке внешних проявлений эмоцио­нальных реакций) и в связи с этим наличие постоянной фиксации больных на значимых для них сложных жизненных обстоятельствах, чему способствова­ла также повышенная склонность их к самовнушению.

В психологической платформе изучения неврозогенеза можно отметить два направления, по разному оценивающих процесс восприятия и осознания информации и его роль в возникновении невротических нарушений. Первое из них позволительно обозначить как акцентированное на количественных показателях информации, второе — на качественных. К первому следует от­нести положение и представление М.М.Хананашвили об «информационной триаде», лежащей в основе невроза. В нее включаются: 1) необходимость об­работки и усвоения большого объема высокозначимой информации (включая и необходимость принятия решения); 2) хронический дефицит времени, от­веденного на такую работу мозга; 3) высокий уровень мотивации. При нали­чии «информационной триады» закономерно, с точки зрения М.М.Хананаш­вили, возникают невроз и разнообразные психосоматические расстройства. По мнению П.В.Симонова, невроз — это «болезнь неведения», что, в проти­вовес представлениям М.М.Хананашвили, отражает позицию о патогенети­ческой значимости отсутствия или малого, недостаточного количества ин­формации — неведения о том, что может случиться с человеком в ситуации конфликта, чего от него ждут окружающие и пр.

В последние десятилетия благодаря работам отечественных психологов (И.М.Фейгенберга, Б.Ф.Ломова, А.В.Брушлинского) стала активно разраба­тываться проблема вероятностного прогнозирования и антиципации. Эти работы направлены на оценку общепсихологических закономерностей дей­ствия вышеупомянутых механизмов. Давно подмечено, что более сильное психотравмирующее действие могут оказывать неожиданные неприятные сообщения, к которым человек не подготовлен. Поэтому, прежде, чем пере­дать человеку такое сообщение, его стараются как-то подготовить: напри­мер, не сообщают сразу о смерти близкого человека, а говорят, что он очень тяжело заболел, что его состояние очень плохое. Для понимания меха­низма действия неожиданных психических травм много ценного может дать концепция вероятностного прогнозирования, поскольку ряд накопившихся экспериментальных данных и повседневные наблюдения свидетельствуют о том, что в мозге человека протекают процессы прогнозирования и сличения реально наступившей ситуации с прогнозируемой ситуацией (Н.А. Бернштейн, И.М. Фейгенберг). Они позволяют организму лучше подготовиться к буду­щим событиям и поэтому имеют большое биологическое значение. В пове­дении животных и человека, пишет И.М. Фейгенберг, можно найти много примеров вероятностного прогнозирования. Ласточка, ловящая насекомое, не догоняет его, повторяя путь его полета, а летит «наперерез» — не на насе­комое (т.е. на раздражитель), а в некоторую точку пространства, где в соот­ветствии с прошлым опытом ласточки она вероятнее всего окажется одно­временно с насекомым. Всякое неожиданное изменение ситуации ведет к то­му, что наступает рассогласование между имеющейся в данный момент ситу­ацией, отраженной органами чувств, и той ситуацией, которую ожидал, про­гнозировал (предвидел) организм. Чем больше рассогласование (несоответ­ствие) между фактически возникшим сигналом и тем, что прогнозировалось, тем большее количество информации несет этот сигнал, тем более патоген­ным он может оказаться.

Кроме того, процессы вероятностного прогнозирования и сличения, протекающие в мозге, играют существенную роль в возникновении эмоций, вызванных действием информации. Так, реакция испуга возникает при рас­согласовании между фактической ситуацией и прогнозируемой; реакция страха — в результате сличения прогнозируемой ситуации с той ситуацией, которая соответствует потребностям организма; разочарование — при рас­согласовании между ожидаемым (прогнозируемым) приятным событием и действительностью.

В психологических особенностях невротиков обращает на себя внимание трудность, а подчас и невозможность предвидеть, прогнозировать всю воз­можную цепь последующих этапов деятельности в данной ситуации и при данном отношении к ней. Недоразвивается либо редуцируется обратная связь в цельной деятельности, достигшей автоматизации, т.е. естественной неосоз­наваемости предвосхищения последовательно сменяющих друг друга этапов предстоящей деятельности.

В настоящее время можно считать доказанной участие механизмов ве­роятностного прогнозирования и антиципации в этиопатогенезе невроти­ческих расстройств, что нашло отражение в антиципационной концепции не-врозогенеза (В.Д.Менделевич). Суть ее заключается в рассмотрении этиопатогенеза невротических расстройств в неразрывной связи с антиципационными процессами. Неврозогенез видится как результат неспособности личности предвосхищать ход событий и собственное поведение во фрустрирующих ситуациях, что обусловлено преморбидными особенностями «потенциального невротика», названными антиципационной несостоятель­ностью. Личность, склонная к невротическим расстройствам, исключает из антиципационной деятельности нежелательные события и поступки, ори­ентируясь всегда лишь на желательные. В связи с этим, попадая в неспрогнозированную, неблагоприятную и вытесненную в связи с этим из «ситу­ационного сценария» жизненную коллизию, человек оказывается в цейтноте времени для применения совладающего поведения. И даже, ес­ли система психологической компенсации у него функционировала нор­мально, то в условиях расхождения прогноза и при крайней выраженности эмоциональных переживаний (обиды, разочарования, недоумения), связан­ных с этой прогностической ошибкой, человек может не использовать по­тенциальных возможностей к совладанию с ситуацией и заболеет неврозом.

Под вероятностным прогнозированием понимается предвосхищение бу­дущего, основанное на вероятностной структуре прошлого опыта и информа­ции о настоящей ситуации. Прошлый опыт и настоящая ситуация дают осно­вание для создания гипотез о предстоящем будущем, причем каждой из них приписывается определенная вероятность. В соответствии с таким прогнозом осуществляется преднастройка — подготовка к действиям в предстоящей си­туации, приводящим с наибольшей вероятностью к достижению некоторой цели (И.М.Фейгенберг).

Эволюционно-биологический смысл организации вероятностного про­гнозирования с наличием порога очевиден: при практически необозримом числе альтернативных ситуаций организм как бы упрощает эту сложную кар­тину среды (В.М.Русалов, ДА.Ширяев). Актуальной для него оказывается не­которая упрощенная модель среды, в которой имеется лишь несколько аль­тернатив, прогнозируемая вероятность которых больше порога.

В ряду психологических процессов, направленных на предсказание буду­щего, выделяется три процесса — вероятностное прогнозирование, нацеленное на построение беспристрастной математической модели будущего; экспектация — ожидание, т.е. эмоционально окрашенное и мотивационно подкреп­ленное представление о будущем с привлечением характеристик желанное-нежеланное; а также антиципация, подразумевающая кроме вышеперечис­ленных деятельностный аспект. Под антиципацией в психологии понимается способность (в самом широком смысле) действовать и принимать те или иные решения с определенным временно-пространственным упреждением в отношении ожидаемых, будущих событий (Б.Ф.Ломов).

Клинические проявления невротических расстройств разнообразны. Они включают сотни психопатологических симптомов и синдромов. Остановимся на наиболее ярких и часто встречающихся в практике клинического психоло­га и врача общей практики.

Посттравматическое стрессовое расстройство возникает как отставленная или затяжная реакция на стрессовое событие или ситуацию исключительно угрожающего или катастрофического характера, выходящего за рамки обы­денных житейских ситуаций, которые способны вызвать дистресс практичес­ки у любого человека. Вначале к таким событиям были отнесены лишь воен­ные действия (война во Вьетнаме, Афганистане). Однако вскоре жизнь пре­доставила ученым широкое поле для изучения явления, которое перестало быть эксквизитным.

Посттравматическое стрессовое расстройство, как правило, обусловлива­ется следующими факторами:

• военными действиями;

• природными и искусственными катастрофами;

• террористическими актами (в том числе взятием в заложники);

• службой в армии;

• отбыванием заключения в местах лишения свободы;

• насилием и пытками.

Типичными признаками психического расстройства у участников пере­численных трагических событий являются эпизоды повторного переживания психической травмы в виде навязчивых воспоминаний (реминисценций), кошмарных сновидений, отчуждение от других людей, утрата интереса к жиз­ни и эмоциональная притупленность, уклонение от деятельности и ситуаций, напоминающих о трагическом событии. Подобное психическое состояние нередко провоцирует иные аномальные формы поведения и ведет к аддикциям, желанию отстраниться от реальности, уйти в мир фантазий и грез с помо­щью наркотических веществ или алкоголя.

Распространенность посттравматического стрессового расстройства уступа­ет в настоящее время в условиях России социально-стрессовым расстройствамв широком понимании данного термина. Естественно, что количество лиц, под­вергающихся прямому физическому и психическому насилию или участвующих в боевых действиях, несравнимо с числом тех, кто испытывает так называемый «стресс повседневной жизни» и находится в сложных жизненных ситуациях, не в последнюю очередь обусловленных макросоциальными факторами.

По данным некоторых отечественных психиатров, количество сограждан, нуждающихся в лечебно-консультативной помощи психиатра, психолога или психотерапевта, исчисляется десятками миллионов (Т.Б.Дмитриева). Счита­ется, что наиболее часты среди социально-стрессовых расстройств: невроти­ческие и психосоматические нарушения, делинквентные и аддиктивные фор­мы аномального поведения, донозологические психические расстройства психической адаптации.

Ю.А.Александровским описаны на примере российской действительности характеристики группы социально-стрессовых расстройств, определяемой складывающейся психогенно-актуальной для большого числа людей социаль­но-экономической и политической ситуацией. Их суть заключена в том, что складывающая в постсоциалистическом обществе социально-психологичес­кая ситуация приводит к ломке общественного сознания и смене жизненных ориентиров десятков миллионов людей. Развивающиеся вследствие этого мас­совые проявления состояний психоэмоционального перенапряжения и пси­хической дезадаптации, по существу, являются коллективной психической травмой, естественной «экспериментальной моделью» социально-стрессовых расстройств. По мнению Ю.А.Александровского, основными причинами и ус­ловиями возникновения социально-стрессовых расстройств являются:

• макросоциальные общегрупповые психогении, изменяющие стереотип жизнедеятельности больших контингентов населения;

• социально-стрессовые обстоятельства, носящие хронический, растяну­тый по времени характер, их динамика непосредственно определяет компенсацию и декомпенсацию невротических нарушений;

• коренное изменение общественных отношений, выходящее за рамки обычного опыта;

• смена системы культуральных, идеологических, моральных, религиоз­ных представлений, норм и ценностей, остававшихся неизменными на
протяжении жизни прежних поколений;

• изменение социальных связей и жизненных планов;

• нестабильность и неопределенность жизненного положения;

• ухудшение соматического здоровья;

• усиление декомпенсации невротических и патохарактерологических
нарушений под воздействием «биогенного» воздействия экологических
вредностей.

Клинически социально-стрессовые расстройства проявляются невроти­ческими симптомами, такими как: вегетативные дисфункции, нарушения ночного сна, астенические и истерические расстройства, панические рас­стройства; и отклонениями поведения в виде заострения личностно-типологических черт характера, развитием саморазрушающей нецелесообразности поведения, утраты «пластичности общения» и способности приспосабливать­ся к происходящему с сохранением перспектив, появления цинизма, склон­ности к антисоциальным действиям.

В современных условиях психика многих людей оказывается недостаточ­но пластичной для быстрого и адекватного приспособления к стремительно меняющимся условиям жизни, что приводит к развитию разнообразных по­веденческих девиаций, связанных с кризисом идентичности. Б.С.Положий выделяет четыре варианта кризиса идентичности, проявляющегося как на донозологическом, так и на нозологическом уровне: анемический, диссоциальный, негативистический и магический.

Под аномическим вариантом кризиса идентичности понимается поведе­ние людей, характеризующееся утратой жизненного тонуса, прежних интере­сов, снижением активности и целеустремленности, своеобразной аутизацией, доминированием тревожно-депрессивного фона настроения, неверием в соб­ственные силы, ощущением своей малозначимости, неспособности противо­стоять коллизиям судьбы.

Диссоциальный вариант кризиса идентичности выражается такими свой­ствами, как: стремление к агрессивному поведению по отношению к лицам, высказывающим несовпадающую с их точку зрения, абсолютная нетерпи­мость к окружающим, доминирование угрюмо-злобного аффекта, сочетаю­щееся с легкой внушаемостью.

Негативистический вариант кризиса идентичности проявляется, в первую очередь, упрямством, нарочитым недовольством всеми и вся, скептически-пессимистической оценкой происходящего, уклонением от любой активнос­ти по декларируемой причине безрезультатности какой-либо деятельности.

В магический вариант кризиса идентичности входят такие поведенческие проявления, как: бурный всплеск интереса ко всему необъяснимому, ирраци­ональному, мистическому, переключение всей деятельности (даже в ущерб се­бе и близким) на активность в сфере поиска истины, разгадки тайн бытия.