Женщины-духи — покровительницы шамана

 

Именно в подобный мифический горизонт следует поместить связи шаманов с их "небесными супругами": это не они собственно посвящают шамана, они лишь помогают ему в обучении или экстатическом опыте. Естественно, вмешательство "небесной супруги" в мистическое переживание шамана чаще всего сопровождается сексуальными эмоциями: всякое экстатическое переживание подвержено подобным отклонениям, и тесная связь между мистической и телесной любовью достаточно известна, чтобы не ошибаться относительно механизма такой смены уровня. С другой стороны, не следует забывать, что эротические элементы присутствуют и в шаманских обрядах, выходящих за рамки отношений шаман — "небесная супруга". У куманцев из окрестностей Томска принесение в жертву коня включает также показ деревянных масок и фаллосов, носимых тремя юношами, которые, "как жеребцы", галопируют с фаллосом между ногами и касаются им зрителей. Песня, которая при этом поется, явно эротична.[218]У телеутов, когда шаман, взбираясь на дерево, достигает третьей тапты, женщины, девушки и дети покидают место сеанса, и шаман начинает непристойную песнь, подобную песне куманцев; этим преследуется цель сексуального укрепления мужчин.[219]Такой обряд имеет свои параллели и в других регионах мира (Кавказ, Древний Китай, Америка и др.),[220]и его смысл тем более очевиден, что он составляет часть обряда принесения в жертву коня, космологическая функция которого (обновление мира и жизни) хорошо известна.[221]

Возвращаясь к роли "небесной супруги", следует заметить, что айями, по-видимому, не только помогает, но и мешает шаману, как мы это видели в упомянутых выше вариантах мифов. Постоянно охраняя его, она старается задержать его исключительно для себя на седьмом Небе и препятствует продолжению его восхождения в Небеса. Она также искушает его небесными яствами, что могло бы вызвать разрыв шамана с его земной женой и человеческим обществом.

Таким образом, дух-покровитель (айями и др.), представляемый также в облике небесной супруги (или супруга), играет в сибирском шаманизме существенную, но не решающую роль. Главным элементом является, как мы видели, инициационная драма ритуальной смерти и воскрешения (болезнь, расчленение, нисхождение в ад, вознесение на Небо и т. д.). Сексуальные связи, в которые шаман, как считается, вступает со своей айями, не являются составными частями его экстатического призвания: с одной стороны, сексуальная одержимость «духами» во сне не ограничивается шаманами, с другой стороны, сексуальные элементы, присутствующие в некоторых шаманских церемониях, выходят за рамки его связей с айями и принадлежат к числу хорошо известных ритуалов, нацеленных на подъем сексуальной силы сообщества.

Как мы видели, покровительство, которое оказывает сибирскому шаману его айями, напоминает роль, выпадающую волшебницам и полубогиням в обучении и освящении героев. Это покровительство, вне всяких сомнений, отражает «матриархальные» концепции. "Великая Мать Зверей" — с которой сибирский или арктический шаман поддерживает как можно более тесные связи — является еще более выразительным представлением архаического матриархата. У нас есть основания считать, что эта Великая Мать Зверей в определенный момент взяла на себя функцию Наивысшего уранического (небесного) Существа, но эта проблема выходит за рамки нашей темы.[222]Запомним только, что как Великая Мать Зверей дает людям — особенно шаманам — право охотиться и питаться телами животных, так и "женские духи-покровители" дают шаманам духов-помощников, в определенном смысле необходимых для экстатических путешествий.

 

 

Роль душ покойников

 

Как мы видели, призвание будущего шамана может быть предрешено — в снах, в экстазе или во время болезни — случайной встречей с полубожественным существом, душой предка, животным или в результате необычного события (поражение молнией, несчастный случай и т. п.). Обычно эта встреча кладет начало "тесной дружбе" между будущим шаманом и «духом», который принял решение о его карьере; на этой "тесной дружбе" мы остановимся ниже. Пока же присмотримся ближе к роли душ предков при отборе будущих шаманов. Как мы видели, души предков часто определенным образом «овладевают» юношей и приступают к его посвящению. Всякое сопротивление бесполезно. Это явление предрешенного выбора широко распространено в арктической и Северной Азии.[223]

После этой первой «одержимости» и следующего после нее посвящения шаман становится приемным сосудом, в который без конца могут входить также и другие духи, которые, однако, всегда являются душами умерших шаманов или других «духов», служивших старым шаманам. Знаменитый якутский шаман Тюспют рассказывал Серошевскому: "Однажды, когда я путешествовал по горах, там, далеко на Севере, я задержался возле кучи хвороста, чтобы приготовить себе еду. Я разжег огонь; а под этой кучей хвороста был похоронен тунгусский шаман. Его дух овладел мною".[224]Именно поэтому во время сеансов Тюспют выговаривал тунгусские слова. Но он принимал также и других духов — русских, монголов и т. д. — и говорил на их языках.[225]

Души умерших играют существенную роль в избрании будущего шамана не только в Сибири. Ниже мы проанализируем их функцию в североамериканском шаманизме. Эскимосы, австралийцы и др., желающие стать знахарями, спят вблизи гробов, и этот обычай наблюдался даже у исторических народов (например, кельтов). В Южной Америке посвящение умершими шаманами — довольно распространенный, хотя и не единственный способ. "Шаманов бороро, принадлежат ли они к классу ароэттаварааре или к классу бари, выбирает душа умершего или дух. В случае ароэттаварааре откровение происходит следующим образом: избранный прогуливается по лесу и вдруг видит птицу, которая садится рядом с ним, ее можно достать рукой, — но сразу исчезает. Стаи попугаев слетаются к нему и исчезают, как по волшебству. Будущий шаман возвращается домой, судорожно подергиваясь и бормоча непонятные слова. Его тело распространяет запах гнили[226]и запах руку. Вдруг от порыва ветра он теряет равновесие и падает, как убитый. В этот момент он стал вместилищем для духа, который говорит его устами, и с этого момента он — шаман".[227]

У апинаев шаманы назначаются душой родственника, который сводит их с духами, а духи уже передают ему шаманские знания и техники. В других племенах шаманами становятся после спонтанного экстатического переживания, например видения планеты Марс и т. п..[228]У кампов и амахуаков кандидаты получают знания от живого или умершего шамана. "Шаман-неофит конибов Укаяли получает медицинские знания от духа. Чтобы завязать с ним контакт, шаман пьет отвар из табака и курит сколько может в плотно закрытой хижине".[229]Кандидат кашинавов учится в зарослях: души дают ему необходимые магические вещества и внедряют их, кроме того, в его тело. Шаманов яруро обучают боги, хотя собственно технике они учатся у других шаманов. Но способными к практике они считаются только тогда, когда встретят во сне духа. "В племени апапокува-гуарани шаманами становятся только через познание магических песен, которым их обучает во сне умерший родственник".[230]Но, независимо от источника откровения, все шаманы практикуют согласно традиционным нормам племени. "Так они приспосабливаются к правилам и технике, которые можно получить только в школе опытных людей", — утверждает Метро.[231]Это относится и ко всякому другому шаманизму.

Как видим, если душа умершего шамана играет существенную роль в проявлении шаманского призвания, то эта роль сводится к подготовке кандидата к последующим откровениям. Души умерших шаманов сводят его с духами или заносят его на Небо (Сибирь, Алтай, Австралия и др.). Наконец после этого первого экстатического опыта происходит обучение у старых шаманов.[232]У селькнамов спонтанное призвание проявляется в странном состоянии юноши, который поет во сне и т. п.[233]Но подобное состояние можно также вызвать произвольно: речь идет только о том, чтобы увидеть духов.[234]"Видение духов" во сне или наяву является решающим признаком спонтанного или добровольного шаманского призвания, поскольку поддержание отношений с душами умерших означает в некотором смысле самому быть умершим. Именно поэтому в Южной Америке[235]шаман должен умереть, чтобы обрести возможность встретить души шаманов и получить от них уроки, поскольку умершие знают все.[236]

Как мы уже сказали, выбор или посвящение шамана в Южной Америке иногда сохраняет совершенную схему ритуальной смерти и воскрешения. Но смерть может быть внушена и другими средствами: крайнее утомление, пытки, пост, побои и т. п. Когда молодой хиваро решает стать шаманом, он ищет учителя, платит за обучение, а затем ведет чрезвычайно аскетический образ жизни: он целыми днями не притрагивается ни к какой пище, пьет наркотические напитки, особенно табачный сок (который, как известно, играет принципиальную роль в посвящении южноамериканских шаманов). Наконец, дух Пасука появляется перед кандидатом в облике воина. Мастер сразу начинает бить неофита, пока тот не упадет на землю без сознания. Когда он просыпается, у него болит все тело: это служит доказательством того, что им овладел дух; по существу, страдания, интоксикация и побои, вызвавшие потерю сознания, некоторым образом отождествляются с ритуальной смертью.[237]

Из этого следует, что души умерших, независимо от их роли в назначении или посвящении будущих шаманов, не определяют это назначение самим своим присутствием (с проявлениями одержимости или без них), а служат кандидату как средство завязывания контакта с божественными или полубожественными существами (путем экстатических путешествий в Небо, в преисподнюю и т. д.) или дают будущему шаману умение приспосабливаться к священным реалиям, которые доступны только покойникам. Способы получения магических умений через сверхъестественное откровение у австралийских магов были прекрасно показаны Марселем Мосом.[238]Здесь также роль умерших часто смешивается с ролью "чистых духов". Более того, даже когда сам дух умершего непосредственно дает откровение, оно предполагает или обряд умерщвления, после которого наступает возрождение кандидата (см. предыдущую главу), или экстатические путешествия в Небо — тема в высшей степени шаманская, — где дух-предок исполняет роль проводника душ; эта тема самой своей структурой исключает «одержимость». Таким образом, кажется, что принципиальная роль, которую играют умершие в получении шаманских способностей, заключается не в том, чтобы «овладеть» человеком, а в том, чтобы помочь ему преобразиться в «умершего» — одним словом, помочь ему тоже стать «духом».

 

 

"Видеть духов"

 

Большое значение "видения духов" во всех вариантах шаманского посвящения объясняется тем, что «видение» духа во сне или наяву является неоспоримым признаком достижения определенного "духовного состояния", то есть признаком преодоления состояния простого смертного. Именно поэтому у ментавейцев «видение» (духов), независимо от того, достигнуто ли оно спонтанно или благодаря произвольному усилию, сразу же наделяет шамана магической силой, кереи.[239]Андаманские маги уходят в джунгли, чтобы достичь этого видения; те, у кого были только сны, обретают магические способности более низкого уровня.[240]Дукуны из племени минангкабау с Суматры, чтобы пройти свой курс обучения, отправляются на гору, где в уединении учатся становиться невидимыми, и ночью им удается видеть души умерших,[241]— это значит, что они становятся духами, что они являются умершими.

Некий австралийский шаман из племени яральде (Нижний Меррей) восхитительно описывает ужасы видения духов и мертвых во время посвящения: "Когда ляжешь и будешь ждать этих видений и когда они к тебе придут, то будет очень страшно, но ты ничего не бойся. Мне трудно их описать, хотя они есть в моем разуме и в моей миви (психическая сила); и я мог бы перенести их переживание и на тебя, если бы тебя предварительно хорошо подготовить.

И вот, в некоторых видениях появляются злые духи, в других — что-то похожее на змей, иногда что-то напоминающее лошадей с человеческими головами, а в некоторых видениях — духи злых людей, подобные всепожирающему огню. Увидишь, как горит твое жилище, как текут ручьи крови; будет буря, молнии и дождь, земля будет сотрясаться, горы — шататься, воды — бурлить, а те деревья, которые еще будут стоять, согнутся от ветра. Но не пугайся. Если встанешь, то не будешь видеть этих картин; но когда ляжешь снова, увидишь их, но только если не слишком будешь их бояться; иначе оборвется ткань (или нить), к которой подвешены эти картины. Возможно, ты увидишь идущих к тебе мертвых и услышишь звон их костей. Если ты увидишь и услышишь все это без страха, то уже никогда больше не будешь бояться. Эти умершие больше не появятся, поскольку твоя миви станет слишком сильной. И ты станешь могущественным, потому что ты увидел этих умерших".[242]Действительно, знахари могут видеть духов умерших возле их гробов и без труда ловить их. Тогда эти духи становятся их помощниками, и во время шаманского лечения знахари высылают их на большие расстояния, чтобы отыскать заблудшую душу больного, которого они лечат.[243]

У тех же ментавейцев "мужчины и женщины могут стать визионерами, если будут физически унесены духами. Согласно рассказу Ситакигагайлау, юношей он был унесен небесными духами в Небо, где получил чудесное тело, подобное их телам. Когда он вернулся на землю, он стал визионером; небесные духи помогали ему лечить… Чтобы стать визионерами, юноши и девушки должны перенести болезнь, видеть сны и пройти через период безумия. Болезнь и сны посылаются духом Неба или джунглей. Спящий представляет себе, что он восходит на Небо или идет в лес в поисках обезьян…".[244]Затем наставник-визионер приступает к посвящению юноши: они вместе идут в лес, чтобы собирать магические растения; наставник поет: "Духи талисмана, явитесь. Очистите глаза этого юноши, чтобы он мог видеть духов". Возвращаясь домой со своим учеником, наставник-визионер призывает духов: "Пусть твои глаза станут ясными, пусть твои глаза станут ясными, да увидим мы наших отцов и матерей в нижних небесах". После этого воззвания "мастер натирает глаза ученика зельями. Три дня и ночи двое мужчин остаются друг с другом, они поют и звенят колокольчиками. Они не будут отдыхать до тех пор, пока глаза неофита не станут ясновидящими. В конце третьего дня они возвращаются в лес, чтобы поискать новые травы… Если на седьмой день юноша видит духов деревьев, церемония окончена. В противном случае следует повторить эти семь дней церемонии".[245]

Вся эта долгая и мучительная церемония имеет целью преображение начального и переходного экстатического переживания мага-неофита (переживания "избрания") в долговременное устойчивое состояние — такое, в котором можно "видеть духов", то есть участвовать в их «духовной» природе.

 

 

Духи-помощники

 

 

Это проступает еще более выразительно при рассмотрении других категорий «духов», также играющих определенную роль либо в посвящении шамана, либо в возбуждении его экстатических переживаний. Мы говорили выше о роли близкой дружбы, которая устанавливается между шаманом и его духами. В этнологической литературе их называют близкими духами, духами-помощниками или духами-хранителями. Пора, однако, провести четкую грань между «близкими» духами и другой категорией более сильных духов, так называемых духов-покровителей; следует также отличать их от существ божественных и полубожественных, призываемых шаманами во время сеансов. Шаман — это человек, который имеет конкретные и прямые связи с богами и духами; он видит их лицом к лицу, говорит с ними, просит их, умоляет — но «контролирует» только ограниченное их количество. Тот или иной бог или дух, вызываемый во время шаманского транса, не является только в силу этого вызова «близким» духом или «духом-помощником» шамана: шаман часто призывает и великих богов — например, у алтайцев перед началом своего экстатического путешествия шаман приглашает Яик Кана (Владыку Моря), Кайра Кана, Бай Ульгена с его дочерьми и других мифических персонажей.[246]Шаман призывает их, а боги, полубоги и духи являются — так же, как ведические божества собираются вокруг жреца, когда тот призывает их во время жертвоприношения. У шаманов, впрочем, есть свои особые, неизвестные остальным людям божества, которым они приносят жертвы. Весь этот пантеон не остается, однако, в распоряжении шамана (за исключением близких духов); божественные или полубожественные существа, помогающие шаману, не должны причисляться к его близким духам, духам-помощникам или духам-покровителям.

Последние играют, однако, существенную роль в шаманизме; их функции мы рассмотрим подробнее, анализируя шаманские сеансы. Пока что заметим только, что большинство этих близких духов и духов-помощников имеют облик животных. У сибиряков и алтайцев они могут принимать облик медведей, волков, оленей, зайцев, всякого рода птиц (особенно гуся, орла, совы, вороны и т. п.), больших червяков, но также и призраков, духов деревьев, земли, домашнего очага и т. п. Нет смысла продолжать этот список.[247]Их формы, названия и количество различаются в зависимости от региона. Согласно Карйалайнену, количество духов-помощников васюганского шамана может быть различным, однако обычно их семь. Кроме этих «близких», шаман пользуется также покровительством "Духа Головы", который защищает его во время экстатических путешествий, "Духа в облике медведя", который сопровождает шамана в его нисхождениях в ад, сивого коня, на котором он въезжает на Небеса, и т. д. В других регионах этой группе духов-помощников васюганского шамана соответствует один дух: медведь у северных остяков, «посланец», приносящий ответ духов у тремьюганцев (ханты с Тремьюгана) и других народов, — он напоминает «посланцев» небесных духов (птицы и т. д.).[248]Шаманы призывают их со всех уголков мира, а они прибывают по очереди и разговаривают — каждый своим голосом.[249]

Разница между близким духом в облике животного и собственно шаманским духом-покровителем довольно ясно проявляется у якутов. У каждого шамана есть одно ийе кила ("животное-мать") — нечто вроде мифического представления животного-помощника, прячущегося в укрытии. Слабы те шаманы, у которых ийе кила — собака; самыми могущественными считаются бык, конь, орел, лось или бурый медведь. Белые медведи, волки или собаки — хуже всех. Эмегет — совершенно другое существо. Обычно он является душой умершего шамана или не очень значимым небесным духом. "Шаман видит и слышит только через своего эмегета, — учил меня Тюспют; я вижу и слышу на расстоянии трех ночлегов, но есть и такие, кто видит и слышит намного дальше".[250]

Как мы видели, эскимосский шаман после озарения должен сам позаботиться о духах-помощниках; обычно это животные, появляющиеся в человеческом облике; они прибывают по собственной воле, если неофит этого заслуживает. Лиса, сова, медведь, собака, акула и всякого рода духи с гор являются могучими и действенными помощниками.[251]У эскимосов Аляски шаман считается тем более сильным, чем больше у него духов-помощников. В северной Гренландии у ангакока бывает до 15 духов-помощников.[252]

Расмуссен собрал непосредственно из уст нескольких шаманов истории приобретения ими их духов. Получая свое «озарение», шаман Ауа чувствовал в своем теле и мозгу небесный свет, как бы исходящий из всего его существа; незаметный для людей, он был виден для всех духов земли, неба и моря, и они прибыли к нему и стали его духами-помощниками. "Мой первый дух-помощник был моим тезкой, маленьким ауа. Когда он прибыл ко мне, это было так, как будто вдруг улетела крыша дома, и я почувствовал такую силу видения, что видел через стены, землю и далеко в небе; это как раз мой маленький ауа принес мне этот внутренний свет, летая надо мной, когда я пел. Затем я поместил его в углу дома, — невидимого для других, но всегда готового послужить мне".[253]Второй дух, акула, появился однажды, когда Ауа был в море на своей лодке; плавая, акула приблизилась к нему и назвала его по имени. Ауа призывает своих духов-помощников монотонной песней: "Радость, радость, — Радость, радость, — Вижу малого духа побережья, — Маленького ауа, — Сам я тоже Ауа, — Такой же, как и дух, — Радость, радость…" Он повторяет эту песнь до тех пор, пока не разрыдается; тогда он чувствует в себе безграничную радость.[254]Как видим, в этом случае экстатическое переживание озарения определенным образом связано с появлением духа-помощника. Но этот экстаз не лишен мистического страха: Расмуссен[255]ставит акцент на чувство "необъяснимого страха", которое возникает в момент "нападения духа-помощника"; он связывает этот ужас со смертельной опасностью посвящения.

Впрочем, все категории шаманов имеют своих духов-помощников и духов-покровителей, которые, в зависимости от категории, могут значительно отличаться по природе и силе действия. У джакунского пойянга есть близкий дух, пришедший к нему в сновидении или унаследованный им от другого шамана.[256]В тропической Южной Америке духи-хранители приобретаются в конце посвящения: они «внедряются» в шамана "или непосредственно, или в форме скальных кристаллов, которые падают в его сумку… У карибов Барамы каждый класс духов, с которыми шаман входит в контакт, представлен небольшими камешками различных видов. Пиаи вкладывает их в свой колокольчик и таким образом может их вызывать по желанию".[257]В Южной Америке, как, впрочем, и в других регионах, духи-помощники могут быть самых различных видов: души предков-шаманов, духи растений или животных. Бороро различают два класса шаманов, в зависимости от духов, от которых они получают свою силу: демонов природы или душ умерших шаманов — или душ предков.[258]Но в этом случае мы имеем дело не столько с духами-помощниками, сколько с духами-покровителями, хотя разницу между этими категориями не всегда легко определить.

Отношения между магом или колдуном и его духами могут быть самыми различными — от отношений покровителя и подопечного до отношений слуги и господина, однако они всегда очень тесны.[259]Духам редко приносятся жертвы или молитвы, но если они задеты, то маг тоже пострадает.[260]В Австралии, Северной Америке и многих других регионах преобладают животные формы духов-помощников и духов-покровителей; их можно определенным образом сравнить с "bush soul" ("дух куста") в Западной Африке или нагвалем в Центральной Америке и Мексике.[261]

Эти духи-помощники в образе животных играют существенную роль в начале шаманского сеанса, то есть в подготовке экстатического путешествия в Небеса или в преисподнюю. Обычно их присутствие проявляется в имитации шаманом криков или поведения животного. Тунгусский шаман, у которого духом-помощником является змея, старается во время сеанса изобразить движения змеи; другой, у которого в качестве сивен служит вихрь, соответственно и ведет себя.[262]Чукотские и эскимосские шаманы превращаются в волков,[263]лапландские шаманы становятся волками, медведями, северными оленями, рыбами,[264]семангский хала может превращаться в тигра,[265]как халак сакаев,[266]как и бомор келантанцев.[267]

Внешне эта шаманская имитация звериных жестов и голосов может казаться «одержимостью». Однако более точным было бы говорить о том, что шаман овладевает своими духами-помощниками: он сам превращается в животное, он может достичь подобного результата, надевая маску животного; можно также говорить о новой личности шамана, который становится животным-духом и «разговаривает», поет или летает, как звери или птицы. "Язык животных" является только вариантом "языка духов", тайного шаманского языка, к которому мы сейчас вернемся.

Перед этим мы хотели бы обратить внимание на следующую проблему: присутствие духа-помощника в облике животного, диалог с ним на тайном языке или воплощение в шамана этого духа-животного (маски, жесты, танцы и т. п.) — это дополнительные доказательства того, что шаман способен покинуть свое человеческое состояние, то есть что он может «умереть». Почти все животные с древнейших времен рассматривались либо как проводники, сопровождающие души на том свете, либо как новая форма умершего. Независимо от того, является ли животное «предком» или "руководителем посвящения", оно символизирует настоящую и непосредственную связь с потусторонним миром. В значительном количестве легенд и мифов всего мира героя переносит в иные миры[268]животное. Именно животное заносит на своей спине неофита в джунгли (= ад), держит в своей пасти или «глотает», чтобы "убить и воскресить", и т. п.[269]Наконец, следует иметь в виду мистическую солидарность между человеком и животным как основную черту охотничьих религий древности. Благодаря этой солидарности некоторые люди могут превращаться в животных, понимать их язык и разделять их знания и тайные силы. Каждый раз, когда шаману удается проникнуть в образ бытия животного, он как бы восстанавливает ситуацию, существовавшую в те далекие мифические времена, когда еще не произошел раздел между человеком и животным миром (см. ниже).

Животное-покровитель бурятских шаманов называется хубилган, что можно перевести как «метаморфоза» (от хубилху — «изменяться», "приобретать иную форму").[270]Иными словами, животное-покровитель не только позволяет шаману перевоплощаться, но и является в некотором смысле его «двойником», alter ego.[271]Последний является одной из душ шамана, "душою в облике животного"[272]или, точнее, "душою-жизнью".[273]Шаман сражается в облике животного, и если его alter ego погибнет в схватке, то шаман также должен умереть.[274]

Поэтому духи-покровители и духи-помощники, без которых невозможен ни один шаманский сеанс, могут считаться характерными признаками экстатических путешествий в другие миры.[275]Это значит, что животные-духи выполняют роль душ предков, которые также уносят шамана в потусторонние миры (Небо, преисподнюю), открывают ему тайны, обучают и т. д. Роль животного-духа в обрядах посвящения, а также в мифах и легендах о путешествиях героя в иные миры совпадает с ролью души умершего в инициационной «одержимости» шамана. Однако мы отчетливо видим, что сам шаман «умирает» (или становится животным-духом, богом и т. д.), чтобы проявить свою действительную способность вознесения на Небо или нисхождения в преисподнюю. Такой видится возможность общего объяснения всех этих фактов: речь идет в некотором смысле о периодическом повторении (то есть возобновлении в начале каждого сеанса) смерти и воскрешения шамана. Экстаз является лишь конкретным переживанием ритуальной смерти или, иными словами, преодолением обычного человеческого состояния — образа жизни непосвященного. А как мы позже убедимся, шаман способен достигнуть этой «смерти» различными средствами, от наркотиков и бубна до «одержимости» духами.

 

 

"Тайный язык" — "Язык животных"

 

В период посвящения будущий шаман должен изучить тайный язык, которым он будет пользоваться во время сеансов, общаясь с духами и духами-животными. Этому языку он учится от наставника или собственными путями, то есть непосредственно "от духов"; оба способа сосуществуют, например, у эскимосов.[276]Существование специального тайного языка зафиксировано у лапландцев,[277]остяков, чукчей, якутов, тунгусов.[278]Считается, что во время транса тунгусский шаман понимает язык всей природы.[279]Тайный шаманский язык очень развит у эскимосов, у которых он употребляется как средство общения между ангакутами и их духами.[280]У каждого шамана есть своя песнь, которую он поет, чтобы вызвать духов.[281]Даже там, где не говорится непосредственно о тайном языке, еще заметны его следы в непонятных рефренах, повторяемых во время сеансов — например, у алтайцев.[282]

Это явление мы встречаем не только в Северной Азии и Арктике, но почти везде. Во время сеанса хала пигмеев семангов разговаривает с шенои (небесными духами) на их языке; как только он выходит из церемониальной хижины, он говорит, что все забыл.[283]У ментавейцев посвящающий наставник дует через бамбуковую трубку в ухо неофита, чтобы тот обрел способность слышать голоса духов.[284]Батакский шаман во время сеансов употребляет "язык духов",[285]а шаманские песни дусунов северного Борнео (Калимантана) поются на тайном языке.[286]"Согласно традиции карибов, первый пиаи (шаман) был мужчиной, который, услышав песнь, долетающую со стороны реки, смело нырнул в воду и вынырнул только после того, как выучил наизусть песнь женщин-духов и получил от них все необходимое для своей профессии".[287]

Очень часто этот тайный язык является "языком животных" или является имитацией криков животных. В Южной Америке в период посвящения неофит обязан научиться наследовать голоса животных.[288]В Северной Америке, в частности, у помов и меномини, шаманы также имитируют пение птиц.[289]Во время сеансов у якутов, юкагиров, гольдов, эскимосов и других народов слышны крики диких зверей и птиц.[290]Кастанье описывает казахско-киргизского бакса, который бегает вокруг шатра, подпрыгивает, издает крики: "лает, как собака, обнюхивает зрителей, мычит, как вол, воет, кричит, блеет, как ягненок, визжит, как свинья, ржет, рычит, с удивительной точностью наследует крики зверей, пение птиц, шум их полета и т. д., что производит на зрителей очень сильное впечатление".[291]"Нисхождение духов" часто выглядит именно так. У индейцев Гайаны "молчание вдруг прерывается взрывом странных, но действительно страшных криков; это рычание, вой, наполняющие хижину до такой степени, что дрожат ее стены. Этот шум раздается как ритмический рык, постепенно переходя в глухое и отдаленное ворчание, чтобы затем возобновиться с новой силой".[292]

Присутствие духов возвещается точно такими криками, какими объявляют о своем появлении животные (см. выше). Многие слова, используемые во время сеанса, напоминают птичьи крики и голоса животных.[293]Как заметил Летисало,[294]шаман приходит в экстаз с помощью своего бубна и характерного пения типа «йодль», при этом всегда поются магические тексты. «Магия» и «песнь» — особенно пение на птичий манер — часто обозначаются одним и тем же словом. Германским словом, обозначающим магическую формулу, является «galdr», происходящее от глагола galan — «петь», причем этот термин особенно относится к птичьему пению.[295]

Изучение языка животных, прежде всего птичьего языка, во всем мире равнозначно познанию тайн Природы и, как следствие, обретению пророческих способностей.[296]Язык птиц обычно изучают, съедая змею или другое животное, которое считается магическим.[297]Эти животные могут открывать тайны будущего, поскольку их считают сосудами для душ умерших и эпифаниями. Изучение их языка, наследование их голосов равнозначно способности общения с потусторонним миром и Небесами. То же отождествление с животным, особенно с птицей, мы обнаруживаем в шаманском наряде или магическом полете. Птицы — это проводники душ. Превращение себя в птицу или наличие птицы-компаньона свидетельствует о способности шамана еще при жизни совершить экстатическое путешествие в иные миры.

Наследование голосов животных, употребление этого тайного языка во время сеансов является еще одним признаком того, что шаман может произвольно передвигаться в трех космических сферах: в преисподней, на Земле и на Небесах; а это значит, что он может беспрепятственно проникать туда, куда имеют доступ только умершие или боги. Воплощение в себе животного во время сеанса является, как мы видели в разделе об умерших, не столько одержимостью, сколько магическим преображением шамана в это животное. Подобное преображение шаман осуществляет также и другими средствами — например, одевая свой шаманский наряд или скрываясь под маской.

Но это еще не все. Во многих традициях дружба с животными и понимание их языка являются признаками рая. Вначале, то есть в мифические времена, человек жил с животными в мире и понимал их язык. И только вследствие первичной катастрофы, сравнимой с «падением» в библейской традиции, человек стал тем, чем он есть сейчас: смертным, разделенным на полы, вынужденным работать, чтобы прокормить себя, и пребывающим в состоянии конфликта с животными. При подготовке к экстатическому состоянию и во время него шаман отвергает обычную человеческую жизнь и временно достигает изначальной ситуации. Дружба с животными, знание их языка, преобразование в животное являются признаками того, что шаман вернул себе «райскую» жизнь, потерянную на заре времен.[298]