Сцилла и Харибда общественного мнения

В этом душераздирающем сюжете о том, как социальная среда уминает и утаптывает незрелую, неопытную личность, прослеживается одна странность. Ведь термином «социальная среда» обозначается не мифическое чудовище – эдакая помесь Сциллы и Харибды, им обозначаются родственники, друзья и знакомые терроризируемой личности. Откуда, спрашивается, столь злонамеренное отношение, прямо-таки саботаж родственных чувств? О содержании так называемых «родственных чувств» мы поговорим позже, а пока остановимся на тех проблемах, которые нам создает наш круг общения – да мы и сами себе их создаем, подменяя индивидуальное внимание психологическими играми, развлечениями и ритуалами. Соблазн велик – вот почему многие из нас преследуют именно эти эгоистические цели, а вовсе не «помогают ближнему». Разве что у ближнего те же потребности: разрядить и снизить все, что давит на мозги – и без лишних трат.

Ритуальные и игровые формы поведения преобразуются в стандартные формулы, советы, предложения: конечно, тебе стоит приглядеться к этому парню, конечно, тебе уже пора замуж, конечно, мы плохого не посоветуем… Хотя вероятность «посоветовать плохое» весьма велика. И не из-за тайной злонамеренности, как может показаться на первый взгляд, а именно из-за «ритуального сопереживания»: ведь у него разные цели с индивидуальным сопереживанием.

Ритуальное (или, если хотите, игровое) сопереживание служит эгоистическим потребностям, индивидуальное – альтруистическим.

Есть и более серьезные отличия: в частности, в ходе реального общения, происходящего между личностями, а не между игроками, возникает обмен информацией, а игровое общение – не что иное, как обмен ходами на пути к победе или к проигрышу. Конкретная ситуация, взятая из жизни конкретного человека, превращается не то в шахматную партию, не то в газетную статью… И отношение к ней соответствующее: без ответственности, без желания помочь, без личной связи – и это вполне логичное «ограничение». Ни к шахматным фигуркам, ни к «бумажным человечкам» подобные чувства испытывать попросту невозможно. А информация… Ее легко исказить, практически не меняя основного содержания. Этим искусством в совершенстве владеют идеологи и, как результат, «рупоры общественности», которым публика так охотно верит. А зря.

Проблема усугубляется некоторыми «особенностями национального сексизма». Наше общество до крайности жестоко относится к женщине. И, как ни странно, все потому, что именно женщина служит для социума стержнем. Говоря языком истории, Россия – патриархальная страна, скрывающая свою матрифокальность. Переводя на разговорный язык, мужчина правит, женщина делает. Поэтому на женских плечах традиционно лежит огромная нагрузка. Женская запуганность и неразборчивость, примитивное, «биологизированное» поведение женщины в России – вот «плющ», которым, согласно старой шутке американского архитектора Фрэнка Ллойда Райта, архитекторы нашего общества могут прикрыть свои ошибки.

Готовность взять в мужья кого придется, отказаться от карьеры ради материнства, «поднимать семью» любой ценой – чаще всего ценой своих собственных потребностей и амбиций – вот «общественно-полезные» свойства «женщины русской земли»[36], описанной еще Некрасовым.

Высокая избирательность, эгоистические побуждения, уверенность в себе – все это расшатывает, разрушает экономические структуры, построенные на заниженной самооценке человека, на его готовности «хоть как-то прожить».

Положение женщин в этих структурах – базисное: обеспечивать человеческими ресурсами не только настоящее, но и будущее страны. Так что выбраться из социальной «паутины» ролей и обязанностей женщине особенно сложно. Социум, будто чары, насылает страхи, используя запугивающую идеологию, упреки в пренебрежении к традициям, могучий комплекс вины и прочее психологическое оружие. Дожидаться момента, когда условия не просто улучшатся, но это улучшение достигнет, наконец, лиц женского пола – причем как в мегаполисах, так и в глубинке – значит, дожидаться полного решения проблем российской экономики и морали. Представляете, сколько времени это займет?

А на данном этапе, как, впрочем, и всегда, социуму требуется особа, нацеленная на выживание, не разбирающая, что подходит ей, а что нет. Идеология старается «запрограммировать» соответствующим образом максимальное количество девушек. И те, кто не имеет никакой поддержки – ни внешней, от понимающих близких, ни внутренней, от укоренившихся амбиций, - становится покорной жертвой идеологического насилия. Противостоять такому обхождению можно и нужно. Но не на демонстрациях с лозунгами в руках, а внутри себя. То есть прежде всего не принимать на веру стереотипы, сложившиеся в массовом сознании задолго до нашего рождения. И не бояться «идеологических страшилок», которыми современную женщину загоняют в рамки «некрасовского образа», многострадального и многотерпеливого. Тем более, что многие из этих «страшилок» верны только на первый взгляд.

В частности, с первой половины прошлого века до сегодняшних дней в анналах идеологии присутствует устрашающая история о «мужчинодефиците». Расплывчатые, но неприятные данные – какие-то мизерные проценты, какие-то десятые доли мужчины, приходящиеся на женскую душу в городах и селах – все они прочно оседают в мозгу. И большинство женщин, чья жизнь в браке не задалась, пытается утешиться рассуждениями следующего рода: «Ну, я, слава богу, хоть замужем. А сколько сейчас пьяниц, наркоманов, уголовников, психов разных?!» Мы можем сказать, сколько. По последним подсчетам, мужчин репродуктивного возраста (то есть не детей и не дряхлых старцев) в России около 20 миллионов. Причем неподходящих для брака лиц – тех, кто страдает алкоголизмом и различными формами наркозависимости, находится в местах заключения и т.п. – около 9 миллионов. Остается 11 миллионов. Разумеется, можно взглянуть на эту ситуацию следующим образом: «Ну все! На мою долю точно не хватит! При таком положении в стране с мужиками…» С этой позиции рассматривает статистику общественное мнение. Оно же, капля за каплей, формирует мнение индивидуальное. Естественно, при таком раскладе о достоинствах избранника речи быть не может. Он сам по себе подарок, по факту существования. Вот почему на просторах нашей родины молодые девушки, как правило, страдают от заниженной самооценки и повышенной тревожности по поводу вероятного – или, точнее, невероятного - замужества.

А между тем, есть и другой взгляд на вещи. Спросите себя: неужто среди 11 миллионов мужчин – 11 миллионов только в России - не найдется ничего подходящего мне, особенно если искать с умом? Стоит приглядеться к этим цифрам: мужчин миллионы, а требуется один – по крайней мере, один на данный момент в качестве мужа. Если бы вам, например, довелось выбирать себе пару босоножек среди 11 миллионов пар, вас бы похоронил Эверест коробок с обувью – и никакое МЧС не сумело бы вас откопать. Только это, пожалуй, и помешает свободному выбору личности, нуждающейся в босоножках. Или в мужчине.

Когда мы счастливы – то есть когда уровень тревожности минимальный, нам и в голову не приходит вычислять, к какой категории нас относит социология – к 80 % или к 0,3 %? Это наша жизнь, а не социологический опрос.

Ориентация на «массовый результат» появляется только в тех случаях, когда нам хочется гарантий.

Чтобы беспроигрышно, безошибочно, беспроблемно получить все то, чего хочется. Правда, в статистике никаких стопроцентных гарантий не предусмотрено, ни для кого. Из любого большинства всегда найдутся исключения – хоть один процент, хоть два, а чаще десять, двадцать и более. Причем в численном эквиваленте это могут оказаться сотни тысяч человек. Немаленькая компания? Потому-то и не следует апеллировать к статистике, когда речь заходит об индивидуальности. Приглядевшись к ситуации, понимаешь: проблема заключается отнюдь не в статистических выкладках, а в желании получить моральную поддержку. Кстати, искать эту поддержку следует в собственном мировоззрении, а не в среднем арифметическом итоге какого-то опроса. Ведь наше желание решить задачу напрямую зависит от установки на успех… или на поражение.

Установка на поражение в данном случае приходит в наше сознание прямиком из биологической программы. Эволюционные механизмы выживания популяции складывались без учета человеческой личности, но это не значит, что на людей они не действуют. В психологической проблеме, о которой идет речь, участвуют два компонента: страх, одна из самых мощных мотиваций; а также гормональный сдвиг, происходящий в организмах живых существ после катастрофических событий – эпидемий, землетрясений, войн. Они усиливают друг друга и оказывают на сознание очень мощное влияние. Биологическая программа активизируется и вызывает сильнейшую потребность в размножении. Поголовье растет, рождаемость увеличивается. Так природа старается компенсировать потери и восстановить численность популяции.

У животных через некоторое время биохимические изменения проходят, и все возвращается на круги своя. С людьми сложнее. Сознание «цепляет» и удерживает некоторые установки с огромной силой. Гормональный «допинг» неспособен создать устойчивую психологическую структуру, а сознание человека – еще как способно. Вот почему за период «повышения рождаемости» в психике целых поколений возникает и укореняется потребность иметь побольше детей – неважно, в браке или вне брака. С годами личная потребность трансформируется в материнскую заботу – так появляется неистовое желание подыскать пару для своего потомства, чтобы поскорее увидеть внуков. При поддержке (в основном моральной) со стороны государства соответствующий взгляд «прорастает» в сознании четкими установками: любой ценой найти себе брачного партнера и оставить потомство! При том, что государству нужны все новые и новые человеческие ресурсы, возникает замкнутая система: общественное мнение – индивидуальная установка – общественное мнение.

Разве вы и ваши дети родились лишь для того, чтобы стать галочкой в социальной анкете, миллионной долей процента в статистическом отчете? Нет, конечно же. Каждой личности необходимо иметь собственную систему ценностей, критерии отбора, образ успеха… Но в любом случае воспринимать себя как заведомого неудачника нельзя. Иначе мы строим между собой и успехом настоящую Китайскую стену. В результате, можно сказать, человек сам себя сажает в «психологическую тюрьму» и оставшиеся годы жизни смотрит на яркий, свободный, прекрасный мир через зарешеченное окошечко. Дескать, как там замечательно – но я-то здесь…

Психология человека амбивалентна: она легко маскирует ловушки под «свет в конце тоннеля», а выход – под непроходимую топь.

Есть также тюрьмы, возникшие в результате… неконтролируемой свободы. То есть, конечно, не из-за свободы как таковой, а из-за отсутствия четкой позиции – внутренней и внешней: хочу то-то и буду добиваться своего, ничего другого мне не предлагайте! Иной раз человек или сам не знает, чего хочет, или не представляет, как добиться желаемого, или не может устоять под натиском «мусома». Помните, у хоббитов так называлась «всякая вещь, которую девать было некуда, а выбросить жалко… Такого мусома в жилищах у них накапливалось изрядно, и многие подарки, переходившие из рук в руки, были того же свойства»[37]. Моральный «мусом» как раз и состоит по большей части из устаревших стереотипов, типизированных мнений, одряхлевших стандартов. Но не всегда «мусом» представляет собой сплошное пыльное старье. Некоторые писклявые звуки, изданные модой и принятые аудиторией близко к сердцу – это тоже «вещь, которую девать некуда, а выбросить жалко».

«Не нужны мне мама, ваши советы»

Обременительные черты «мусома» появились даже у такой соблазнительной сферы жизнедеятельности, как… секс. Именно по вине моды. На рубеже тысячелетий секс не просто освободился от многих запретов - он стал элементом престижа, и у него появились качественные характеристики. Сейчас нередко можно услышать: «Мне необходим хороший секс!» или «Это был некачественный секс!» Чтобы получить качественный секс, нужен не только образцово-показательный партнер, но и самой следует быть достойной хорошего секса. У секса появились «спортивные стороны». Подобные «нововведения» принципиально изменили отношение к сексу со стороны женского пола.

В традиционном обществе секс главным образом воспринимался и применялся как оружие, с помощью которого женщина берет в плен и удерживает выбранного ею мужчину. Кстати, многие «военные» игры по мере уменьшения кровожадности человечества перешли в категорию игр спортивных. Но секс – не биатлон, чтобы с той же легкостью переходить из категории «погранично-охранной» в категорию «спортивно-развлекательную». Слишком многое с ним связано – даже в нашу странную эпоху. Неудивительно, что женский пол растерялся. С одной стороны, что мешает женщинам по-прежнему вести себя согласно племенным заповедям амазонок, отлавливающих мужчин по мере надобности? Спортивно-сексуальные правила ничуть этой стратегии не мешают – наоборот, упрощают процедуру: победивший в честном соревновании в качестве приза получает соперника со всеми потрохами. С другой стороны, в отличие от амазонок, нормальные женщины испытывают потребность не только в физиологическом, но и в эмоциональном контакте с отловленным мужчиной. А способен ли «спортсмен-сексоголик» на эмоциональные проявления?

Рита второй год работала в фирме и считала себя вполне зрелой и опытной особой. Студенческие романчики остались позади, беготня по кафешкам и танцулькам утомляла, хотелось чего-то нового, более зрелого, основательного… Нет, замуж она пока не собиралась, вот только подобрать кавалера «по себе» было ничуть не легче, чем хорошего супруга и заботливого отца будущим детям. У Риты, на первый взгляд, было все для удачного выбора: красивая внешность, а также широкий круг знакомых, который без конца пополнялся – сотрудниками фирмы, посетителями официальных и неофициальных тусовок, друзьями приятелей и приятелями друзей. Она неплохо ориентировалась в этом «море лиц» и могла бы замечательно устроить свою личную жизнь, но… Риту мучило ощущение, что она, будто ночник в спальне, привлекает каких-то кровососущих насекомых, только в человеческом обличье – мускулистых типов с наглыми глазами и явным намерением «воспользоваться шансом», дяденек с разной толщины бумажниками и неприятной ухмылкой. А то и вовсе каких-то уродов, с первых минут знакомства намекающих на ожидающие Риту «незабываемые наслаждения». Такое отношение Риту совершенно не устраивало.

Однажды, в минуту жизни трудную, она разоткровенничалась со своей родственницей. Нина, работавшая не то психиатром, не то психоаналитиком, долго расспрашивала Риту о мелких скучных подробностях, на первый взгляд не имеющих никакого отношения к ситуации. Потом важно изрекла: «Ты неправильно себя ведешь с мужчинами! Надо знать, на что реагируем мы и на что – они. А ты, дорогая, ведешь себя чересчур вызывающе, активно демонстрируешь свое красивое тело, хорошенькое личико, вот и…» Дальше Рита даже не слушала. Опять эти нотации! Сама эта Нина красавицей и в юности не была, пылким темпераментом не обладала, да и карьеры выдающейся не сделала…В общем, брать с нее пример не хотелось, и консультация Рите скорее разозлила. Так все и шло «по накатанной», пока Риту не повысили. На новой должности на девушку свалилось много работы: пришлось разруливать дела, запущенные предшественником, налаживать бесперебойный ход процесса… На себя у Риты уже просто не хватало времени: ее привычная демонстративность сменилась деловитостью, чувство ответственности пригасило категоричность. Ей было не до привычных легкомысленных уловок – надо было беречь силы и думать, как ее будут воспринимать окружающие. Новая должность буквально «сожрала» имидж сексапилки-агрессорши. Забавно, но серьезные отношения с молодым человеком начались именно тогда, когда Рите стало «не до мужиков».

Будь Рита повнимательнее к советам «старорежимной Нины» – ей было бы проще решить свою проблему общения. Ведь проблема в том и состояла, что девушка не смогла себя, как сейчас говорят, «правильно позиционировать»: применяла хорошо освоенные методы «студенческого флирта», не понимая, что решает уже совершенно иные задачи. Для зрелых взаимоотношений требовался другой образ поведения, но Рита, свыкшись с безотказными сексуальными приемами, не задумывалась над их «ролевой ограниченностью». Психиатр по имени Нина, вероятно, не обладала эффектной внешностью и сексапилом, но дала бы родственнице полезный совет.

Надо четко знать свои потребности и строить свои контакты с окружающими соответственно этим потребностям, а не демонстрировать модное нынче высокое либидо всем подряд.

Ведь Риту спасла случайность: она бросила «студенческие фишки», потому что была слишком занята – и ее поведение стало более естественным и «человечным». Вот она и получила то, чего хотела, но чего сознательно не добивалась – внимания к себе как к личности. Спросите: почему прежние знакомые не видели в ней личность? Потому, что каждый современный человек предоставляет малознакомым людям в качестве своего «Я» не всю, как есть, подноготную, а целый набор масок и ролей. Вот Рита и выбрала, как ей казалось, наиболее привлекательную – маску сексуального объекта. И отношение к ней было соответственным, хотя девушке требовалось совсем другое. Сохранись этот статус кво на долгий срок – и Рита бы разочаровалась в мужчинах, присоединилась бы к обществу «сексисток-злопыхательниц», охотно обсуждала бы тему, к какому виду копытных относятся мужики, а ее эмоциональная жизнь так и осталась бы ущербной.

Но так уж устроен человек: он воспринимает и осмысливает только то, до чего созрел, то, что готов принять. Остальную информацию он усваивать не хочет – и отвергает, уничтожает, словно компьютер - зараженный файл. Это явление носит название «психической слепоты». К тому же женщина (в любом возрасте), как правило, спрашивает совета тогда, когда подсознательно решение уже принято. Ей нужно подтверждение ее выбора, а не чье-то мнение. Проблема усугубляется тем, что неверный личный выбор зачастую инсинуирован общественными стереотипами. В том числе и соревновательным отношением к интимной жизни.

Немало девушек озабочены тем, что искусно воплощают «сексуально-спортивные идеалы», жертвуя собой. Но как обстоят дела с «личной жизнью» привлекательных, умелых, сексапильных «рекордсменок»? Честно говоря, не намного лучше, чем у викторианских барышень. Раскованные, эмансипированные и сексуально подкованные девушки так же часто страдают от снижения либидо и даже от полного отсутствия оргазма. Все оттого, что им приходится действовать в том же духе, что и героиням сентиментального романа. А именно… подменять реальность иллюзорностью.

Если пуританские нравы не позволяли ни девушке, ни женщине демонстрировать свою сексуальность, то гиперсексуальная культура рубежа тысячелетий, наоборот, требует подобнойдемонстрации.

И в том, и в другом случае от женщины ждут спектакля по общепринятому сценарию: «Что вы себе позволяете!» или «Я вся такая неукротимая…» - каким бы ни был индивидуальный настрой «актрисы». Современные «исполнительницы модных сексуальных ролей» уделяют огромное внимание внешним эффектам: «Как я выгляжу? Что обо мне думают? Какое я произвожу впечатление? Достаточно незабываемое?» Оттого «суперлюбовницы» нередко вынуждены симулировать оргазм. Им кажется, что, согласно мужским стандартам, полноценная женщина обязана переживать «оргазмический фейерверк». Всякий раз. Во что бы то ни стало. И если ничего феерического на горизонте не видать, мужчина, по идее, непременно «делегирует ответственность» партнерше: «Это ее проблемы - она какая-то вялая, холодная, бестемпераментная». Чтобы доказать свою «полноценность», женщина старается продемонстрировать яркое, взрывное удовлетворение. Желание мужчины видеть мощную разрядку женщины давит на поведение партнерши и даже снижает ее реальные «шансы на оргазм»: она не в силах отвлечься ни на секунду и вообще чувствует себя связанной.

Нелегко приходится и мужчине, если он готов принять современное представление о сексе – демонстративный компонент, вызывая в его мозгу все те же вопросы насчет «незабываемого впечатления», нервирует и отвлекает от полового акта как такового. Притом, что равнодушное, потребительское отношение к партнерше может «дорогого стоить». Ведь для молодого человека репутация неопытного, грубого, эгоистичного любовника, неспособного удовлетворить женщину – самый черный из всех возможных пиаров. Репутация вчерашнего подростка, как правило, строится именно на его притягательности, «экстра-сексуальности» и на том самом «опыте», который помогает указанные качества развивать и демонстрировать. Остальные атрибуты «крутости» могут оказаться всего лишь средствами для достижения сексуального успеха. Причем нередко между сексуальным и социальным успехом ставится знак равенства.

С одной стороны, мужчины в юности действительно гиперсексуальны, с другой – секс является самым распространенным средством для повышения самооценки в молодежной среде. Позднее у большинства людей возникают другие, менее «биологические» способы поднять самоощущение, но в молодом возрасте и сознание, и организм сильнее подвержены инстинктивному, наследственному поведению.

Конкуренция в сексуальной сфере – своего рода «игры молодых», подготавливающие почву для «взрослой» конкуренции в сфере социальной.

Соревновательность в сексе – закон, безупречно действующий в дикой природе – в человеческом обществе работает с перебоями. Все потому, что животное ведет инстинкт, а человека – эмоции, что не одно и то же. Инстинкт не знает сомнений и не видит препятствий, а наша эмоциональная сфера основана на страхах и аффектах, зачастую измененных до неузнаваемости[38]. И потому конкуренция в интимных делах может вовсе отвратить от сексуальной сферы робких, замкнутых, не уверенных в себе людей – тех, кому особенно необходима любовь и вообще средство повысить свою самооценку. Но скажите: кто в юности не чувствовал себя замкнутым и неуверенным?

Когда возникло странное представление о сексе как о спортивном состязании, общество в первую очередь принялось сетовать на падение нравов, хотя главная проблема заключалась в другом: в коренном изменении восприятия сексуальной сферы. Из области наслаждений оно переместилось в область нагрузок. Ведь удовольствие от «испытания на прочность» невелико – примерно то же, что и при посещении тренажерного зала. Попахали, попотели и ушли с чувством глубокого… морального удовлетворения. Позабыв про удовлетворение сексуальное – какой секс в спортзале или на театральной сцене? Максимум, что здесь может быть, - это имитация сексуальных движений и реакций. И все – ради впечатления, произведенного на публику.

Взрослый человек понимает, что секс – та сфера жизни, в которой не стоит никому ничего доказывать.

Для молодежи секс – способ самоутверждения, личный компонент, превращенный в демонстративный.

Зрелая личность понимает,что и к себе, и к сексуальному партнеру надо относиться по-человечески: прощать ошибки и слабости, дарить внимание и ласку, и главное - не равнять индивидуальные особенности по «мировому стандарту» - два безупречно красивых человека любят друг друга на дизайнерских простынях. Тем более, что именно в сексе нет ничего стандартного, все глубоко личное. Поиск и выбор партнера, формирование индивидуальных сексуальных предпочтений и собственного варианта сексуального поведения – довольно сложная, но неизбежная сторона взросления. Конечно, в этой области сознательное и бессознательное, биологическое и социальное так переплетены между собой, что неспециалисту очень трудно разобраться в побуждениях, заставляющих человека совершать те или иные поступки. И зачастую – довольно глупые. Родители время от времени только диву даются: что это с моим сыном/дочкой происходит? С чего вдруг такое вызывающее/подавленное поведение? Неужели он так распущен/закомплексован? Не мы ли, родители, виноваты? Или это друзья его настроили? Может, лучше избавиться от друзей, они плохо на него влияют? Или, напротив, ему надо побольше общаться со сверстниками?

Спрашивается, чем родители могут помочь ребенку в решении его коммуникативных – и особенно, сексуальных - проблем? Ввести сексуальный ликбез с посещением лекций и семинаров? Поощрять сексуальные эксперименты молодежи? Или, наоборот, ограничить сексуальную свободу – по крайней мере настолько, чтобы не возникало никаких «олимпийских ассоциаций» и «спортивных соревнований» там, где не следовало бы? Или просто не обращать внимания – а там что вырастет, то вырастет? Никаких «панацей» в данном вопросе не существует. Все дети - разные, и родители – разные, и социальная среда везде особенная. Помочь в решении жизненно важных – да и неважных - задач могут: знание индивидуальных качеств – и своих, и своего ребенка – плюс здравый смысл в анализе сложившейся ситуации.

Залогом верного подхода станет избавление от стандартизированного восприятия.

Не переносите на свою семью выдуманных идей и правил, давно почивших в бозе или буквально вчера взлетевших на гребне моды.

И не пытайтесь представить себе «все самое ужасное», что может произойти с вашим подросшим ребенком вне семьи. Подобные мысли – ловушка. И для вас, и для вашего ребенка. Кошмарные картины, нарисованные встревоженным родительским воображением есть не что иное, как самооправдание для дальнейшего жесткого контроля. Никто не в состоянии развиваться как самостоятельная личность, оставаясь послушным малышом, непрерывно спрашивающим у старших: а это мне можно? А это? В конце концов, «взрослые» проблемы, стоящие перед вчерашним подростком, сложны, но разрешимы. Вы-то их решали? Почему бы и вашим детям в положенный срок не разобраться в себе и в жизни? И не думайте, что вашим детям приходится особенно туго, поскольку некая абстрактная «нравственность» все падает и падает куда-то в пропасть. Одни рамки разрушаются, другие возникают. Поэтому и социальное, и сексуальное поведение человека беспрестанно меняется. Так было всегда – и, по всей видимости, так всегда и будет.

Но, спросят родители, вокруг столько опасностей и соблазнов – как же нам не волноваться? Что же, волнуйтесь. Но не переносите этого чувства беспомощности, опасения, тревожности на своего ребенка. Он ведь тоже испытывает эти ощущения – причем намного острее, чем взрослые. Так что, если «приплюсовать» к его переживаниям ваши – легко получаем невроз и всякие другие негативные последствия. Для вас есть лишь одно средство снизить уровень тревожности. Необходимо изменить свое восприятие по отношению к ребенку, который уже не ребенок.