Василий Иванович демут-малиновский

(1779–1846)

Большую роль в воспитании Демут-Малиновского сыграл замечательный русский скульптор М. И. Козловский. Он преподавал в натурном классе Академии. В последние годы обучения Козловский был непосредственным руководителем Демут-Малиновского.

После смерти Козловского Демут-Малиновский выигрывает конкурс на создание проекта надгробного памятника знаменитому русскому художнику. 11 декабря 1802 года на Большом собрании Академии художеств Демуту-Малиновскому вручили Большую золотую медаль.

В 1803 году Демут-Малиновский среди прочих пенсионеров Академии художеств направляется в Италию для дальнейшего совершенствования в искусстве. В начале июня того же года он выехал с рекомендательным письмом к известному итальянскому скульптору Канове.

Им были созданы пластические композиции для крупнейших построек того времени: Казанского собора, Биржи, Горного института и Адмиралтейства.

Казанский собор архитектор А. Н. Воронихин намечал обильно украсить скульптурой. Над скульптурным оформлением собора, вместе с такими признанными мастерами, как Мартос и Прокофьев, работали и недавние пенсионеры Академии художеств В. И. Демут-Малиновский и С. С. Пименов.

По сторонам северного входа с Невского проспекта в полукруглых нишах расположены четыре гигантские скульптуры. Одна из них — статуя Андрея Первозванного работы Демут-Малиновского.

«Фигура Андрея Первозванного установлена фронтально. Лицо выражает страдание. Античный тип лица, прекрасные пропорции полуобнажённого тела сближают скульптуру с классическими образцами. Как мастер, прошедший классическую школу, Демут-Малиновский, вопреки религиозному сюжету, представляет героя полуобнажённым. Изображение обнажённой фигуры всегда было в центре внимания художников классицизма. Нагое тело в скульптуре рассматривалось ими как единственный источник „тех красот, кои бывают неувядаемы“ и удовлетворяют „вкусу всех времён“. Здесь же нашло своё отражение и характерное для русских мастеров стремление к правдивости изображения. Это сказалось в естественности движения фигуры. Убедительно решённый сложный поворот корпуса свидетельствует о глубоком знании натуры. Очень удачно вписан в общую композицию крест — символ мученической смерти святого. В статуе Андрея Первозванного Демут-Малиновский раскрывает тему страдания. Уже здесь проявилось тяготение скульптора к обобщённо-философским образам в отличие от героичности и конкретности образов Пименова».

Для Казанского собора скульптор выполнил также гипсовые статуи: Ильи Пророка, архангела Михаила и аллегорическую фигуру Веры для главного алтаря, не сохранившиеся по причине недолговечности материала.

Основная работа по созданию скульптурных произведений для здания Горного института была выполнена Демут-Малиновским. Ему принадлежат группа «Похищение Прозерпины Плутоном» и оба барельефных фриза — «Аполлон, приходящий к Вулкану за колесницею» и «Венера, требующая от Вулкана доспехи Марса». Оба рельефа скомпонованы из 24 фигур, представляющих сцены добычи и переработки металлов в различные изделия, что неразрывно связано с назначением Горного института, в котором обучали рудокопным и плавильным искусствам. Скульптурная группа Демут-Малиновского воссоздаёт эпизод похищения богом подземного мира Плутоном Прозерпины (дочери Зевса и богини земного плодородия Деметры).

«Делая широкий шаг вперёд, — пишет И. М. Ромм, — чуть наклонив вниз голову, Плутон несёт перед собой слабо сопротивляющуюся ему Прозерпину, которая левой рукой пытается оттолкнуться от своего похитителя, а правой выразительным жестом отчаяния и жалобы как бы прикрывает свою голову.

У ног Плутона и Прозерпины трёхголовый пёс — страж подземного царства.

Могучее обнажённое тело и сильные руки Плутона, подчёркнуто крупные грубоватые черты его лица, косматая грива волос — всё это усиливает впечатление уверенности и силы. В трактовке фигуры Прозерпины скульптор пользуется иными средствами: её тело окутано мягкими складками ткани, движения полны неуверенности и грации. Как будто и в момент борьбы она стремится сохранить красоту и женственность».

В 1808 году Демут-Малиновский выполнил статуи кариатид для интерьера кабинета-фонарика в Павловском дворце. Скульптуры служат основанием арки, которая разделяет собственно кабинет и застеклённую полуротонду.

В 1811 году Демут-Малиновский приступил к скульптурному оформлению Биржи. Здесь ему принадлежит группа «Балтийское море», или, как её чаще называют, «Триумф Нептуна».

«Образ Нептуна, — отмечает Л. Б. Александрова, — решён традиционно: полуобнажённая могучая фигура бога морей с трезубцем в левой руке и с короной на голове. Он восседает на квадриге гиппокампов — фантастических существ с конскими головами и рыбьими хвостами. В трактовке образов Волхова и Невы подчёркивается национальный характер аллегорий. Они напоминают сказочных божеств — русалку и водяного. Композиция отличается необычайной целостностью, достигаемой объединяющим движением изображённых потоков воды, ниспадающих драпировок, обращёнными к Нептуну взглядами аллегорических фигур».

К 1811 году относится начало работ Демут-Малиновского по оформлению Адмиралтейства, перестраиваемого по проекту А. Д. Захарова. Для этой постройки по моделям Демут-Малиновского были выполнены три летних месяца, две аллегорические статуи рек Енисея и Лены, аллегория «Европа» и статуя одного полководца на аттике башни. Статуя «Европа» располагалась на фоне одного из фасадов со стороны Невы. Она представляла одну из четырёх аллегорий частей света, оформлявших невские фасады Адмиралтейства.

Тема народного героизма и самоотверженной борьбы простых русских людей с наполеоновскими полчищами нашла яркое выражение в «Русском Сцеволе» (1813).

Сюжет произведения навеян образом легендарного римского героя Муция Сцеволы, который при осаде Рима этрусками был подослан в их лагерь с целью убить этрусского царя Порсенну, но попал в плен. Доказывая мужество защитников города и их готовность довести задуманное до конца, юноша-патриций сжег на огне свою правую руку. С тех пор за родом Муциев закрепилось прозвище Сцевола (лат.scaevola – левша).

В войну 1812 года широкую известность получил рассказ о пленном русском крестьянине, которого принуждая к работе, солдаты Наполеона заклеймили буквой «N». Тогда в гневе он отрубил себе левую руку с клеймом. Этот исторический эпизод, в частности, был приведен Вальтером Скоттом в его объемном труде «Жизнь Наполеона Бонапарта». Патриотическая тема и особенности ее художественного решения выдвинули «Русского Сцеволу» в число самых значимых памятников отечественного искусства эпохи классицизма. В 1813 году Демут-Малиновский был удостоен за эту работу звания профессора скульптуры.

В лице своего героя, с короткой бородой и слегка вьющимися волосами на голове, во всей его крепкой, широкоплечей фигуре Демут-Малиновский воплотил несомненно национальный тип. Убедительно переданы скульптором решительный взмах правой руки крестьянина, сжимающей топор, а также выражение лица, спокойное и в то же время достаточно живое. Вместе с тем, следуя приёмам скульптуры того времени, Демут-Малиновский не стремился к изображению реальной крестьянской одежды и представил своего героя полуобнажённым».

Дальнейшее развитие патриотическая тема в творчестве Демут-Малиновского получила в портретных работах. Прежде всего надо назвать произведения, посвящённые русским полководцам — М. И. Кутузову и А. В. Суворову. Вместе с портретами М. В. Ломоносова, поэтов В. А. Озерова и М. Н. Муравьёва, созданными мастером в середине и второй половине десятых годов XIX века, они сыграли немаловажную роль в становлении русского классического скульптурного портрета.

Примерно с 1817 года Демут-Малиновский и Пименов начинают сотрудничать с архитектором К. И. Росси, принимая самое активное участие в скульптурном оформлении Елагина и Михайловского дворцов, ансамбля Александрийского театра (ныне театр имени А. С. Пушкина) и других сооружений.

В 1823 году Демут-Малиновский вместе с Пименовым приступает к скульптурному оформлению фасадов и интерьеров одной из наиболее крупных построек Росси — Михайловского дворца. Здесь Демут-Малиновскому принадлежит большая часть наружной отделки здания и фриз главной лестницы.

«Декоративная скульптура отличается торжественным величием и строгостью форм, — пишет Александрова. — Наиболее интересная работа Демут-Малиновского в Михайловском дворце — огромный рельефный фриз из сорока четырёх прямоугольных панно, проходящий вдоль главного и садового фасадов здания. Сюжеты для фриза взяты из античной истории и представляют процессию римских воинов. В расположении фигур скульптор использовал принцип классического равноголовия. Фигуры плотно заполняют всю плоскость рельефа, отчего фриз кажется несколько тяжеловесным. Эта перегруженность композиции отражает характерную для позднего классицизма черту — тяготение к подчёркнутой монументальности форм.

Скульптурная группа садового фасада представляет собой композицию из двух фигур Слав, держащих щит с гербом царской фамилии. Фигуры женщин полны величия и спокойствия. Силуэт группы чётко вырисовывается на фоне неба».

В 1819 году Росси приступил к созданию ансамбля Главного штаба и министерств. Через улицу, проходящую в центре ансамбля, зодчий перекинул двойную арку. Именно арка — смысловой центр этого грандиозного сооружения. На ней сконцентрировано основное скульптурное убранство.

К марту 1827 года Росси определился с объёмом скульптурных работ, и вся работа по пластическому оформлению арки снова была передана Демут-Малиновскому и Пименову. Скульпторы работали как обычно в тесном контакте, поэтому порой непросто определить, что конкретно исполнял каждый из них.

Отчёты Академии художеств позволяют узнать, что Демут-Малиновский выполнил «гипсовые модели колоссальных коней, запряжённых в колесницу, а также воинов и модели орнаментов, из коих первые выбиты из латуни, а последние отлиты из чугуна для Главного штаба». Уточнить данные об авторстве скульпторов позволяют «Отечественные записки», где сообщается, что Демут-Малиновским были выполнены «колесница с двумя конями и воин, удерживающий их левою рукою, огромные трофеи и арматура по рисункам г. архитектора Росси», а также «молодой воин…» Кроме того, скульптору принадлежит и модель колесницы.

После постройки Сената и Синода Росси и Демут-Малиновский больше не работали вместе.

Нарвские ворота архитектора Стасова — последняя крупная работа скульптора в области монументально-декоративной пластики. В 1830 году последовало распределение скульптурных работ. Демут-Малиновскому и Пименову заказали «по одному воину и по два коня», а также «Славу с колесницею».

В отличие от торжественного шествия скульптурной группы на здании Главного штаба, триумфальная колесница Нарвских ворот дана в бурном движении. Великолепная шестёрка лошадей увлекает за собой колесницу с фигурой «Славы». Последняя держит в правой руке лавровый венок, в левой — лавровую ветвь. Кони готовы остановиться по велению «Славы», которая стремится увенчать идущих ей навстречу героев.

Сверстником Козловского был выдающийся скульптор Феодосий (Федос) Федорович Щедрин - представитель династии художников: его старший брат Семён и сын Сильвестр были пейзажистами. Он был сыном гвардейского солдата. Отец определил его в тринадцатилетнем возрасте в воспитательное училище при Академии художеств, где обучался уже четвертый год его старший брат Семен Щедрин. Федос вскоре начал учиться скульптуре у профессора Жилле и выдвинулся среди сотоварищей.

 

Уже в 1769 году он вылепил многообещающий этюд натурщика с грузом на плечах, отлично передав движение, напряженную мускулатуру. За первой серебряной медалью, присужденной за эту работу, последовала малая золотая медаль за барельеф " Посягательство Рогнеды на жизнь князя Владимира". Барельефные композиции "Греческий философ Кирилл показывает князю Владимиру завесу с изображением Страшного суда" и "Изяслав Мстиславович на поле брани " были удостоены большой золотой медали. Эта награда давала право на четырехлетнее пенсионерство.

В 1773 году Щедрин выехал в Италию во Флоренцию. Затем отправился в Рим. Пребыванием в Риме Щедрин остался доволен. Щедрину не хотелось покидать "вечный город" но, подчиняясь предписанию Академии, он уехал в Париж. В 1774 году молодой художник начал работать у Габриеля Аллегрена. "Марсий"

Первая вещь, сделанная им в Париже, " Марсий " - произведение трагического звучания. Марсий, осмелившийся на своей флейте вступить в соревнование с лирой Аполлона, был жестоко наказан: привязанный к дереву, он ждет, чтобы с него была содрана кожа.

 

Особую жизненность и выразительность сообщает статуе то, что скульптору удалось сочетать два противоположных мотива и даже две последовательные стадии: борьбу и упадок сил, порыв к освобождению и отчаяние. В туго натянутых, резко выступающих мышцах, в беспокойных складках плаща еще чувствуются тщетные попытки освободиться от уз, но низко опущенная голова говорит о бессилии обреченного страдальца.

 

Парижские художники хорошо относились к Щедрину. Подобно другим пенсионерам Академии, Щедрин встречался с Дидро, чьи статьи о парижских салонах явились первыми образцами идейно принципиальной, страстной и блестящей по форме художественной критики. За "Марсия" Парижская академия удостоила Щедрина малой золотой медали.

Трагическому «Марсию» противостоит идиллический, мечтательный «Эндимион» (1779). За «Марсия» Парижская академия удостоила Щедрина малой золотой медали.

Парижские художники хорошо относились к Щедрину. Подобно другим пенсионерам Академии, Щедрин встречался с Дидро, чьи статьи о парижских салонах явились первыми образцами идейно принципиальной, страстной и блестящей по форме художественной критики.

Вопреки общему правилу, Щедрин не получил академического звания после возвращения из-за границы. Профессорское звание было присуждено ему в 1794 году. В 1798 году Щедрин включён в состав дирекции, ведавшей хозяйственно-административными делами Академии, а в 1818 году произведён в ректоры «за выслугой лет».

 

Первое значительное произведение скульптора, выполненное по возвращении в Россию, — статуя «Венера» (1792) — программное произведение автора.

«Щедрин, — пишет Е. Ф. Петинова, — представил Венеру после купания, на берегу водоёма. Мотив купания определяет композицию статуи. Венера стоит, чуть наклонясь вперёд, опираясь рукой о ствол дерева. Тканью, зажатой в другой руке, она отирает капли влаги с правой ноги, стоящей на мощном, выступающем из воды корне.

Изображая Венеру женщиной в расцвете красоты, Щедрин отнюдь не следовал античным канонам. Худощавая, с удлинённым торсом и короткими ногами, его Венера воплощает жизненный идеал скульптора.

Статуя пронизана движением. Оно начинается с наклонённой головы богини и плавно скользит вниз, совершая круговорот, лишь слегка задерживаемый согнутой в колене правой ногой. Даже при беглом взгляде ощущается импульс духовности, как бы исходящий от привлекательного лица Венеры, озарённого лёгкой полуулыбкой. Но почти невозможно определить его выражения. Женственность и чистота в этом образе одерживают победу над чувственностью.

Обработкой мрамора Щедрин прекрасно передаёт различную фактуру предметов: ниспадающие условными декоративными складками одежды богини, шероховатость кряжистого древесного ствола, острые листья болотного растения, гладкую поверхность подставк и, имитирующей берег».

К середине девяностых годов относится статуя «Дианы», продолжившая галерею мифологических женских образов. Если в своей «Венере» Щедрин создал образ возвышенно-прекрасный, то уже в «Диане» мотив снижается, приближаясь к жанровому.

Скульптор продолжает много работать. Очевидно, что по характеру дарования Федос Фёдорович, мастер декоративной пластики, но вместе с тем он был и неплохим портретистом. Здесь надо выделить бюст президента Вольного экономического общества Нартова. Открытое русское лицо последнего освещено спокойным проницательным взглядом. Несколько архаические черты образу придаёт перекинутый через плечо плащ, как это свойственно традициям барокко.

Годы XIX века стали самыми плодотворными в жизни мастера. Щедрин участвует в украшении петергофских фонтанов, Казанского собора, здания Биржи, создаёт великолепный скульптурный ансамбль на башне Адмиралтейства.

Как отмечает Петинова: «Статуи Петергофа выполнены в излюбленном Щедриным жанре декоративной садово-парковой скульптуры, однако их решение потребовало принципиально нового подхода. Здесь впервые перед Щедриным встала задача создания не самостоятельного, отдельно стоящего произведения, а статуй, которые должны были органично войти в уже существующий сложный ансамбль. И скульптор успешно справился с этой трудной задачей».

Для Петергофа Щедрин создал статуи «Персей» (1800), «Нева» (1804) и две группы «Сирен» (1805).

О большом барельефе «Шествие на Голгофу», выполненном Федосом Фёдоровичем для Казанского собора в 1804–1807 годах, Реймерс писал: «Этот сюжет брали Рафаэль, Микеланджело и другие великие художники, но Щедрин трактовал его совсем по-иному. Заслуга Щедрина в том, что он не заимствовал никаких идей у своих предшественников. Всё оригинально в этом барельефе и всё отлично сгруппировано».

Никогда ещё эта тема не была претворена в скульптурном произведении, столь сложном по композиции и столь большого масштаба. Около пятидесяти фигур, разнообразных по типам, характерам, внешнему выражению душевных состояний, сильно и метко охарактеризованных, заполняют этот громадный фриз.

 

Щедрин создал композицию, отличающуюся многообразием психологических мотивов, исполненную драматизма, не имеющую ничего общего с аллегорической риторикой его эпохи. Патетические мотивы и трагические образы перемежаются с другими, чьё спокойствие или внешняя занимательность сильнее подчёркивают значительность первых.

«Шествие на Голгофу» принадлежит к числу тех художественных произведений, столь часто встречающихся в русском искусстве, где жизненная правда сочетается со свободной игрой воображения, произведений, значительных по своей эмоциональной напряжённости и гуманистической направленности.

Когда русский архитектор Адриан Захаров начертил в 1806 году фасады Адмиралтейства, в истории русской монументальной скульптуры открылась самая значительная страница. Творец одного из высших шедевров мирового искусства отвёл в своём проекте столь обширное место скульптуре, какого она не занимала со времени готики, когда стены и порталы соборов сплошь покрывались каменным кружевом узоров, статуй, рельефов. На это были свои веские причины. Адмиралтейство — здание грандиозной протяжённости — требовало выразительных пластически х акцентов, которые оживили бы большие и гладкие плоскости стен. Захаров хотел предельной ясности и совершенного равновесия, он подчинял красоту деталей величию целого, а величия достигал посредством выразительного лаконизма.

Само назначение Адмиралтейства — средоточия военно-морской мощи Российской державы — должно было определить основную тематику скульптур.

На долю Щедрина выпало наиболее ответственное задание: две группы у главного входа, четыре фигуры греческих полководцев и большинство статуй на верхней колоннаде, девять фигур (весенние, летние и осенние месяцы), стоявшие на трёх боковых фронтонах.

Задание, выполненное Щедриным, было не только крупным по масштабу, но и весьма ответственным: скульптуры башни имеют решающее значение в композиции здания. Щедрин отлично понял намерения Захарова. Не вполне отчётливые намёки, содержащиеся в его рисунке, скульптор претворил в образы исключительной содержательности и большой пластической мощи.

«Нимфы, поддерживающие небесную сферу», или, говоря точнее Геспериды, дочери гиганта Атласа, на чьих плечах, по греческому мифу, покоится небосвод, — это одна из высших точек в развитии русской монументальной скульптуры.

Это же произведение как бы подводит итог развитию женского образа в творчестве скульптора. От идеально возвышенной «Венеры» через более интимную «Диану» и почти жизненно конкретных «Неву» и «Сирен» скульптор приходит к образам совершенно иного, гражданственного, звучания. Щедрин создал новый тип кариатид в соответствии с требованиями классицизма, воплотив в них героический идеал своего времени.

Нимфы его не портретны, не индивидуальны. Это обобщённые, идеализированные образы, но в них нет академического холода, от них веет полнокровной жизнью и плодородием. Художник оттенил это сочной и компактной моделировкой и тем, что оставил обнажёнными их твердокаменные полные груди и стройные ноги. Его «Нимфы» лишены эллинской безмятежности: тяжела ноша даже для этих величественных женщин, как будто наделённых сверхчеловеческими силами. С трудом сохраняют они равновесие, стараясь сберечь драгоценную гигантскую ношу. Кажется, что на их плечи возложены судьбы вселенной. Основной смысл группы, разумеется, не в преодолении физической тяжести, а в нравственной ответственности, в мотиве героики. Нимфы Щедрина обретают свободу и высшее счастье в осознанной необходимости труда, борьбы и подвига Нимфы не стоят на месте подобно кариатидам традиционного типа — они шагают вперёд, и это делает более трудными и ценными их усилия. Эта группа — символ самоотверженного служения всеобщему благу. Скульптор воспевает мужество и доблесть, создаёт образ положительного героя.

Знаменательна сама дата возникновения «Нимф» — 1812 год. Появление их кажется закономерным в годы высокого патриотического подъёма и зарождения декабризма. Невозможно себе представить, чтобы подобный памятник мог быть создан или получил официальную санкцию десятилетием позже, в период политической реакции. Эту цепь противоречивых чувств, связанных с драматической темой, было бы нелегко выразить в одной фигуре. Трёхфигурная группа давала больше простора, в ней легче было представить противоположность личного и общего, чувства самосохранения и чувства долга и синтез этих противоположностей. Наибольшие усилия чувствуются в поворотах голов и телодвижениях двух боковых фигур. Лицо правой фигуры овеяно страданием. Средняя фигура — это «храбрая из храбрых», её осанка прямая и поступь твёрдая. В двух её соратницах есть следы неуверенности, она же — торжествующая победительница.

Скульптор Б. И. Орловский - последний большой мастер русского к лассицизм а, мысливший категориями целостного городского архитектурного пространства. Удивительна его судьба. Крепостной тульского помещика Шатилова, в 1809 г. он был отправлен в Москву на обучение к мраморщику итальянцу С. П. Кампиони. Упорным, трудолюбивым и талантливым был Орловский (прозвище по месту рождения, настоящая фамилия художника - Смирнов), и в мастерской Кампиони, "самозабвенно работая, он выучился рубить мрамор, что яблоко резать". В 1816 г. помещик разрешил ему поселиться в Петербурге, где труд мраморщиков пользовался большим спросом. Мечта стать ваятелем заставляла Орловского и в мастерской П. Трискорни работать не покладая рук.

Орловский успешно учился у этого крупнейшего мастера классицизма, вызывая его одобрение и высокие оценки. В Риме он познакомился с русскими художниками О. А. Кипренским, Сем. Ф. Щедриным, К. П. Брюлловым. Его работы итальянского периода - " Парис" (1824), "Сатир, играющий на сиринге" и "Фавн и вакханка" (обе 1826-28) - свидетельствуют о том, что молодым скульптором успешно усвоены классицистические традиции ваяния.

Возвращение скульптора на родину связано с сооружением памятников полководцам Отечественной войны 1812 г. М. И. Кутузову и М. Б. Барклаю-де-Толли, на проекты которых был объявлен конкурс. Перед скульпторами стоял ряд сложнейших задач. Необходимо было связать памятники с архитектурно-скульптурным комплексом Казанского собора, возводившимся в первое десятилетие XIX в. Кроме того, новый император Николай I требовал, чтобы "фельдмаршалы были представлены пешими в форменных мундирах", что по традициям классицизма было недопустимо. Мундиры, как нечто временное, преходящее, претили классицистической эстетике, мешали героизации образов полководцев. Изображение мундиров влекло за собой необходимость портретности лиц и общее реалистическое решение.

 

Орловский блестяще справился со всеми поставленными задачами. В его решении определенная натурализация (костюмы, портретность) выигрышно подчеркивает индивидуальность полководцев, нимало не снижая возвышенного строя образов. На простых гранитных постаментах (по проекту архитектора В. П. Стасова) на фоне портиков северной колоннады собора четкими силуэтами выделяются величественные бронзовые, частично задрапированные фигуры полководцев. Роль Кутузова подчеркнута активным движением его левой руки, указывающей жезлом вперед и вверх. Его нога попирает свернутое французское знамя. Такое же знамя у ног Барклая-де-Толли. Сам облик Барклая, характер его сдержанных жестов, поза с убедительностью раскрывают трагическую и доблестную судьбу полководца.

 

В этот же период Орловский трудился над созданием статуи ангела для Александровской колонны, сооруженной в 1829-34 гг. на Дворцовой площади (архитектор О. Монферран). Скульптору пришлось сделать 14 моделей различной величины, прежде чем были удовлетворены все пожелания Николая I, специальной комиссии и найдено решение, устраивающее самого Орловского. Ангел в развевающихся одеждах, со склоненной головой и воздетой правой рукой попирает крестом змия, олицетворяющего зло, коварство, хитрость. Скульптор учел все возможные ракурсы и точки обзора. Четко прочитывается силуэт ангела на фоне неба, он как бы продолжает движение победоносной колесницы с фигурой Славы на здании Главного штаба. В уже сложившийся архитектурный ансамбль Орловский удивительно тактично вписал романтическую по духу и классицистическую по форме статую ангела, органично дополнив композицию площади.

Классицистические, романтические и реалистические тенденции, проявлявшиеся в творчестве скульптора, соединились в работе, выполненной им (1831-36) на звание профессора, - "Ян Усмарь, останавливающий разъяренного быка". В 1837 г. на триумфальных Московских воротах в Петербурге (архитектор В. П. Стасов) были установлены фигуры гениев по моделям Орловского.

Клодт Петр Карлович 1805-1867)
( Как и его предки, мальчик готовился к военной карьере. В Омске учился в войсковом казачьем училище. В 1822 году, в возрасте 17 лет, он вернулся в столицу и поступил в артиллерийское училище. Всё свободное время, которое оставалось от обучения ратному ремеслу, он отдавал своему увлечению:

Также известно, что в этот период Клодт много времени посвящал изучению поз, аллюров и повадок лошадей. «Постигая коня как субъект художественного творчества, он не имел иного наставника, кроме натуры» ^[2].

После окончания училища будущий скульптор получил чин подпоручика. Офицер служил в учебной артиллерийской бригаде до 23 лет, а после этого в 1828 году ушёл с военной службы и решил далее заниматься исключительно скульптурой

Кони Нарвских ворот

Сильным продолжением карьеры стал большой правительственный заказ на скульптурное оформление Нарвских ворот совместно с такими опытными скульпторами как С. С. Пименов и В. И. Демут-Малиновский. На аттике арки установлена несущая колесницу богини славы шестёрка коней, выполненная из кованой меди по модели Клодта в 1833 году. В отличие от классических изображений этого сюжета, кони в исполнении Клодта стремительно несутся вперёд и даже встают на дыбы. При этом вся скульптурная композиция производит впечатление стремительного движения.

После выполнения этой работы автор получил всемирную известность и покровительство Николая I. Известна легенда о том, что Николай I сказал: «Ну, Клодт, ты делаешь лошадей лучше, чем жеребец».

Аничков мост

В конце 1832 — начале 1833 года скульптор получил новый правительственный заказ на выполнение двух скульптурных групп для украшения дворцовой пристани Адмиралтейской набережной. Летом 1833 года Клодт изготовил модели для проекта, и в августе того же года модели были утверждены императором и доставлены для обсуждения в Академию художеств.

Члены академического совета выразили полное удовлетворение работой скульптора и было решено выполнить обе первые группы в полном размере.

После этого успеха в работе над этим проектом наступил перерыв, обусловленный тем, что Клодт завершал работу над скульптурной композицией Нарвских ворот.

Этот перерыв закончился в середине 1830-х, и работа над проектом была продолжена. Император Николай I, курировавший проект пристани, не одобрил сочетание львов и лошадей. Вместо Диоскуров на пристани были установлены вазы.^[4][5]

П. К. Клодт обратил внимание на проект перестройки Аничкова моста и предложил поставить скульптуры не на пристанях Адмиралтейской набережной или на Адмиралтейском бульваре, а перенести их на опоры Аничкова моста.

Предложение было одобрено и новый проект предусматривал установку двух пар скульптурных композиций на четырёх пьедесталах на западной и восточной сторонах моста.

К 1838 году первая группа была реализована в натуральном размере и готова к переводу в бронзу.

Внезапно возникло непреодолимое препятствие: скоропостижно умер, не оставив преемника, руководитель Литейного двора Императорской академии художеств В. П. Екимов.

Без этого человека отливка скульптур была невозможна, вследствие чего скульптор принял решение самостоятельно руководить выполнением литейных работ.

Сюжет

1. В первой группе животное покорно человеку — обнажённый атлет, сжимая узду, сдерживает вздыбленного коня. И животное, и человек напряжены, борьба нарастает.

o Это показано с помощью двух основных диагоналей: плавный силуэт шеи и спины лошади, который можно увидеть на фоне неба образует первую диагональ, которая пересекается с диагональю, образуемой фигурой атлета. Движения выделены ритмичными повторами.

2. Во второй группе голова животного высоко вздёрнута, пасть оскалена, ноздри раздуты, конь бьёт передними копытами по воздуху, фигура водителя развёрнута в форме спирали, он пытается осаживать коня.

o Основные диагонали композиции сближаются, силуэты коня и водителя как бы переплетаются между собой.

3. В третьей группе конь одолевает водителя: человек повержен на землю, а конь пытается вырваться на волю, победно выгибая шею и сбросив попону на землю. Свободе коня препятствует только узда в левой руке водителя.

o Основные диагонали композиции отчётливо выражены и выделено их пересечение. Силуэты коня и водителя образуют раскрытую композицию, в отличие от первых двух скульптур.

4. В четвёртой группе человек укрощает разъярённое животное: опираясь на одно колено, он укрощает дикий бег коня, обеими руками сжимая узду.

o Силуэт коня образует очень пологую диагональ, силуэт водителя неразличим из-за драпировки, спадающей со спины коня. Силуэт памятника снова получил замкнутость и уравновешенность.

Памятник представляет собой 6-метровую конную статую Николая I работы П. К. Клодта, стоящую на пьедестале. Император изображён в парадном мундире Лейб-гвардии Конного полка. Конной натурой послужил любимый жеребец государя Амалатбек.

Пьедестал памятника работы Огюста Монферрана имеет эллиптическую форму и изготовлен из малинового шокшинского кварцита^[1] и белого итальянского мрамора. Цоколь выполнен из серого сердобольского гранита^[2].

Пьедестал памятника украшают четыре аллегорические женские фигуры работы Р. К. Залемана, олицетворяющие «Силу», «Мудрость», «Правосудие» и «Веру». Головы фигур являются портретными изображениями императрицы Александры Фёдоровны и дочерей Николая I — Марии, Александры и Ольги. Между двумя первыми статуями находится бронзовый позолоченный государственный герб, под которым расположена надпись: «Николаю I — Императору Всероссийскому. 1859-й». Первоначально памятник не имел ограды, она была установлена позже.

Четыре барельефа (три из них работы Н. А. Ромазанова, один — Р. К. Залемана), расположенные на постаменте, рассказывают о знаковых событиях правления Николая I:

Памятник Крылову

Основная статья: Памятник Крылову (Санкт-Петербург)

Вся долгая жизнь русского поэта, работавшего в жанре басни, была связана с Санкт-Петербургом: он приехал сюда в тринадцатилетнем возрасте и прожил здесь свыше шестидесяти лет, практически не выезжая за пределы Петербурга. В этом городе к Крылову пришла слава и всенародная любовь.

Когда в 1844 году он умер, его кончина была воспринята как всенародное горе. В 1845 году через газеты было объявлено о всероссийской добровольной подписке с целью поставить памятник баснописцу. В 1848 году было собрано более 30 тысяч рублей, и Академией художеств был объявлен конкурс, в нём приняли участие все ведущие скульпторы того времени.

В конкурсе одержал победу проект Клодта. Первоначальный эскиз^[7] был выполнен в монументальных традициях античности: Могучий поэт в римской тоге с обнажённой грудью. Но на том же листе изображён вариант памятника, напоминающий тот, который ныне находится в Летнем саду.

Клодт смог применить новаторский приём: он сделал памятник, непохожий на пластические изображения полководцев, царей, вельмож, которые в его время украшали Санкт-Петербург и Москву, отказавшись от привычного языка аллегорий и создав реалистически точный портретный образ.

Скульптор изобразил баснописца сидящим на скамье, одетым в повседневную одежду в естественной расслабленной позе, как будто он присел отдохнуть под липами Летнего сада.

Все эти элементы акцентируют внимание на лице поэта, в котором скульптор старался передать характеристику личности Крылова. Скульптору удалось воплотить портретное и общее сходство поэта, что было признано современниками.

Замысел художника пошёл дальше простого изображения поэта, Клодт задумал создать скульптурную композицию, расположив по периметру пьедестала горельефные образы персонажей басен.

Изображения носят иллюстративный характер, и для создания композиции Клодт в 1849 году привлёк к работе известного художника-иллюстратора А. А. Агина.

Клодт перенёс фигуры на пьедестал, тщательно сверив изображения с живой натурой.

Работы над памятником были закончены в 1855 году.

Критика памятника

Клодт был подвергнут критике за мелочную придирчивость с целью достижения максимального реализма в изображении животных на горельефе, автору указывали, что персонажи басен в воображении читателей скорее являлись аллегорическими, чем представляли собой реальных раков, собак, лисиц.

Кроме того, авторов памятника критиковали за несоразмерность сложного по композиции горельефа пьедестала и реалистичного художественного решения портретной статуи.

Несмотря на эту критику, потомки высоко оценили работу скульпторов, и памятник Крылову занял достойное место в истории русской скульптуры.

25 декабря 1837 г., в 25-ю годовщину изгнания Наполеона из России, состоялось торжественное открытие памятников полководцам у Казанского собора, но сам скульптор на нем уже не присутствовал - за восемь дней до этого его не стало.

Конец XIX в. в европейских странах и США — время стремительного технического прогресса. Но могло показаться, что в «процветающем» индустриальном обществе материальные ценности возобладали над духовными, а рационализм и расчёт — над живыми чувствами. Реалистическое искусство видело свою задачу лишь в точном отображении окружающей жизни.

 

 

Архитектура. Конец XVIII и начало XIX в.– это эпоха высокого или зрелого классицизма или ампира (от слова «империя»). Русский ампир отразил национальный подъем времени Отечественной войны 1812 г., был проникнут идеями патриотической гордости и воинской славы. Постройки в стиле ампир отличаются великолепием лепного, резного, литого декора. Ампир оставил яркий след в архитектурном облике Петербурга, Москвы и других городов.

Ампи́р (от фр. style Empire — «имперский стиль») — стиль позднего (высокого) классицизма в архитектуре и прикладном искусстве. Возник во Франции в период правления императора Наполеона I;

В Российской империи этот стиль появился при Александре I. Приглашение архитекторов-иностранцев в России было частым явлением, поскольку среди титулованных особ это было модно, а в начале XIX века в России существовало увлечение французской культурой. Для возведения Исаакиевского собора Александр I пригласил начинающего французского архитектора Анри Луи Огюста Рикар де Монферрана, впоследствии ставшего одним из основоположников «русского ампира».

 

Русский ампир получил разделение на московский и петербургский, причем такое деление определялось не столько территориальным признаком, сколько степенью отрыва от классицизма — московский стоял к нему ближе. Наиболее известным представителем петербургского направления ампира стал архитектор Карл Росси, среди других представителей этого стиля принято называть архитекторов Андреяна Захарова, Андрея Воронихина, Осипа Бове, Доменико Жилярди, Василия Стасова, скульпторов Ивана Мартоса, Феодосия Щедрина[1][2]. В России ампир главенствовал в архитектуре до 1830—1840 гг.

Особенности стиля

 

 

Для русского изобразительного искусства были характерны романтизм и реализм. Однако официально признанным методом был классицизм. Академия художеств стала консервативным и косным учреждением, препятствовавшим любым попыткам свободы творчества. Она требовала строго следовать канонам классицизма, поощряла написание картин на библейские и мифологические сюжеты. Молодых талантливых русских художников не удовлетворяли рамки академизма. Поэтому они чаще обращались к портретному жанру.

Романтизм в русской живописи XIX в. представляют О.А. Кипренский и С.Ф. Щедрин.

Орест Адамович Кипренский художник биография. Художник родился в семье крепостной А. Гавриловой числившейся в имении помещика Дьяконова А. С. 13 марта 1782 году в местечке Копорья, что находилось в окрестностях Ораниенбаума. По утверждениям историков биографов Дьяконов был отцом Кипренского вне закона, и по тамошним обычаям воспитывался в этом имении в семье дворецкого Адама Швальбе. Не смотря на то, что мать являлась крепостной крестьянкой, по понятным причинам ее сын в 1788 г уже не являлся крепостным, Дьяконов подсуетившись оформил новую фамилию сына Кипренский и соответственно заботился о нем. Заметив страсть к рисованию мальчика в 1782 году Дьяконов оформляет его воспитанником в академию художеств. Проучившись в данном заведении 11 лет успешно заканчивает его, правда без золотой медали и соответственно без права заграничной поездки.

русский художник. Выдающийся мастер русского изобразительного искусства романтизма, известен как замечательный портретист. В картине «Дмитрий Донской на Куликовом поле» (1805, Русский музей) продемонстрировал уверенное знание канонов академической исторической картины. Но рано областью, где его талант раскрывается наиболее естественно и непринужденно, становится портрет. Первый его живописный портрет («А. К. Швальбе», 1804, там же), написанный в «рембрандтовской» манере, выделяется своим выразительным и драматичным светотеневым строем. С годами его мастерство, — проявившееся в умении создавать в первую очередь неповторимые индивидуально-характерные образы, подбирая особые пластические средства, чтобы эту характерность оттенить, — крепнет. Впечатляющей жизненности полны: портрет мальчика А. А. Челищева (около 1810-11), парные изображения супругов Ф. В. и Е. П. Ростопчиных (1809) и В. С. и Д. Н. Хвостовых (1814, все — Третьяковская галерея). Художник все чаще обыгрывает возможности цветовых и светотеневых контрастов, пейзажного фона, символических деталей («Е. С. Авдулина», около 1822, там же). Даже большие парадные портреты художник умеет сделать лирически, почти интимно непринужденными («Портрет лейб-гусарского полковника Евграфа Давыдова», 1809, Русский музей). Его портрет молодого, овеянного поэтической славой А.С. Пушкина является одним из лучших в создании романтического образа. У Кипренского Пушкин выглядит торжественно и романтично, в ореоле поэтической славы. «Ты мне льстишь, Орест»,— вздохнул Пушкин, взглянув на готовое полотно. Кипренский был также виртуозным рисовальщиком, создавшим (преимущественно в технике итальянского карандаша и пастели) образцы графического мастерства, зачастую превосходящие открытой, волнующе легкой своей эмоциональностью его живописные портреты. Это и бытовые типажи («Слепой музыкант», 1809, Русский музей; «Калмычка Баяуста», 1813, Третьяковская галерея), и знаменитая серия карандашных портретов участников Отечественной войны 1812 года (рисунки с изображением Е. И. Чаплица, А. Р. Томилова, П. А. Оленина, тот же рисунок с поэтом Батюшковым и др.; 1813-15, Третьяковская галерея и др. собрания); героическое начало здесь приобретает задушевный оттенок. Большое число набросков и текстовые свидетельства показывают, что художник весь свой зрелый период тяготел к созданию большой (по его собственным словам из письма А. Н. Оленину 1834 года), «эффектной, или, по-русски сказать, ударистой и волшебной картины», где в аллегорической форме были бы изображены итоги европейской истории, равно как и предназначение России. «Читатели газет в Неаполе» (1831, Третьяковская галерея) — по виду просто групповой портрет — на деле есть скрытно-символический отклик на революционные события в Европе. Однако наиболее честолюбивые из живописных аллегорий Кипренского остались неосуществленными, либо пропали (подобно «Анакреоновой гробнице», завершенной в 1821). Эти романтические поиски, однако, получили масштабное продолжение в творчестве К. П. Брюллова и А. А. Иванова.

 

Реалистическую манеру отражали произведения В.А. Тропинина. Ранние портреты Тропинина, написанные в сдержанной красочной гамме (семейные портреты графов Морковых 1813-го и 1815-го годов, оба — в Третьяковской галерее), еще всецело принадлежат к традиции века Просвещения: модель является в них безусловным и стабильным центром образа. Позднее колорит живописи Тропинина становится интенсивней, объемы обычно лепятся более четко и скульптурно, но самое главное — вкрадчиво нарастает чисто романтическое ощущение подвижной стихии жизни, лишь частью, фрагментом которой кажется герой портрета («Булахов», 1823; «К. Г. Равич», 1823; автопортрет, около 1824; все три — там же). Таков и А. С. Пушкин на знаменитом портрете 1827 года (Всероссийский музей А. С. Пушкина, г. Пушкин): поэт, положив руку на стопку бумаги, как бы «внимает музе», вслушивается в творческую мечту, окружающую образ незримым ореолом. Он тоже написал портрет А.С. Пушкина. Перед зрителем предстает умудренный жизненным опытом, не очень счастливый человек. На портрете Тропинина поэт по-домашнему обаятелен. Каким-то особенным старомосковским теплом и уютом веет от работ Тропинина. До 47-летнего возраста находился он в крепостной неволе. Поэтому, наверное, так свежи, так одухотворены на его полотнах лица простых людей. И бесконечны молодость и очарование его «Кружевницы». Чаще всего В.А. Тропинин обращался к изображению людей из народа ("Кружевница", "Портрет сына" и др.).

 

Художественные и идейные искания русской общественной мысли, ожидание перемен отразились в картинах К .П. Брюллова "Последний день Помпеи" и А.А. Иванова "Явление Христа народу".

 

Великим творением искусства является картина «Последний день Помпеи» Карла Павловича Брюллова (1799—1852). В 1830 г. на раскопках античного города Помпеи побывал русский художник Карл Павлович Брюллов. Он гулял по древним мостовым, любовался фресками, и в его воображении вставала та трагическая ночь августа 79 г. н. э., когда город был засыпан раскаленным пеплом и пемзой проснувшегося Везувия. Через три года картина «Последний день Помпеи» совершила триумфальное путешествие из Италии в Россию. Художник нашел изумительные краски для изображения трагедии древнего города, погибающего под лавой и пеплом извергающегося Везувия. Картина проникнута высокими гуманистическими идеалами. Она показывает мужество людей, их самоотверженность, проявленные во время страшной катастрофы. Брюллов был в Италии по командировке Академии художеств. В этом учебном заведении было хорошо поставлено обучение технике живописи и рисунка. Однако Академия однозначно ориентировалась на античное наследие и героическую тематику. Для академической живописи были характерны декоративный пейзаж, театральность общей композиции. Сцены из современной жизни, обычный русский пейзаж считались недостойными кисти художника. Классицизм в живописи получил название академизма. Брюллов был связан с Академией всем своим творчеством.

 

Он обладал могучим воображением, зорким глазом и верной рукой — и у него рождались живые творения, согласованные с канонами академизма. Поистине с пушкинским изяществом он умел запечатлеть на холсте и красоту обнаженного человеческого тела, и дрожание солнечного луча на зеленом листе. Немеркнущими шедеврами русской живописи навсегда останутся его полотна «Всадница», «Вирсавия», «Итальянское утро», «Итальянский полдень», многочисленные парадные и интимные портреты. Однако художник всегда тяготел к большим историческим темам, к изображению значительных событий человеческой истории. Многие его замыслы в этом плане не были осуществлены. Никогда не покидала Брюллова мысль создать эпическое полотно на сюжет из русской истории. Он начинает картину «Осада Пскова войсками короля Стефана Батория». На ней изображен кульминационный момент осады 1581 г., когда псковские ратники и. горожане кидаются в атаку на прорвавшихся в город поляков и отбрасывают их за стены. Но картина осталась неоконченной, и задача создания подлинно национальных исторических картин была осуществлена не Брюлловым, а следующим поколением русских художников. Одногодок Пушкина, Брюллов пережил его на 15 лет. Последние годы он болел. С автопортрета, написанного в ту пору, на нас смотрит рыжеватый человек с тонкими чертами лица и спокойным, задумчивым взором.

 

В первой половине XIX в. жил и творил художник Александр Андреевич Иванов (1806—1858). Всю свою творческую жизнь он посвятил идее духовного пробуждения народа, воплотив ее в картине «Явление Христа народу». Более 20 лет работал он над картиной «Явление Христа народу», в которую вложил всю мощь и яркость своего таланта. На переднем плане его грандиозного полотна в глаза бросается мужественная фигура Иоанна Крестителя, указывающего народу на приближающегося Христа. Его фигура дана в отдалении. Он еще не пришел, он идет, он обязательно придет, говорит художник. И светлеют, очищаются лица и души тех, кто ожидает Спасителя. В этой картине он показал, как говорил позднее И. Е. Репин, «угнетенный народ, жаждующий слова свободы».

 

В первой половине XIX в. в русскую живопись входит бытовой сюжет. Одним из первых к нему обратился Алексей Гаврилович Венецианов (1780—1847). Он посвятил свое творчество изображению жизни крестьян. Эту жизнь он показывает в идеализированном, приукрашенном виде, отдавая дань модному тогда сентиментализму. Однако картины Венецианова «Гумно», «На жатве. Лето», «На пашне. Весна», «Крестьянка с васильками», "Захарка", "Утро помещицы" отображая красоту и благородство простых русских людей, служили утверждению достоинства человека вне зависимости от его социального положения.

 

Его традиции продолжил Павла Андреевича Федотов (1815—1852). Его полотна реалистичны, наполнены сатирическим содержанием, разоблачающим торгашескую мораль, быт и нравы верхушки общества ("Сватовство майора", "Свежий кавалер" и др.). Свой путь художника-сатирика он начинал будучи офицером-гвардейцем. Тогда он делал веселые, озорные зарисовки армейского быта. В 1848 г. на академической выставке была представлена его картина «Свежий кавалер». Это была дерзкая насмешка не только над тупым, самодовольным чиновничеством, но и над академическими традициями. Грязный халат, в который облачился главный герой картины, очень уж напоминал античную тогу. Брюллов долго стоял перед полотном, а потом сказал автору полушутя полусерьезно: «Поздравляю вас, вы победили меня». Комедийно-сатирический характер носят и другие картины Федотова («Завтрак аристократа», «Сватовство майора»). Последние его картины очень печальны («Анкор, еще анкор!», «Вдовушка»). Современники справедливо сравнивали П.А. Федотова в живописи с Н.В. Гоголем в литературе. Обличение язв крепостнической России — основная тема творчества Павла Андреевича Федотова.

 

С легкой душой уезжал Карл из дома летом 1822 г., но он тогда не мог знать, что вернется в Россию только через 13 лет и не увидит больше ни родителей, ни младших братьев.

 

В музеях Италии юный художник изучает живопись прошлых веков и впитывает впечатления от увиденного. Покоренный грандиозной «Афинской школой» Рафаэля, Карл на протяжении четырех лет работает над ее копией, поразив в итоге всех своим мастерством.

Приступы жестокой лихорадки и нервное напряжение валили его с ног, но кипучая и неугомонная натура не знала меры ни в чем. Активная светская жизнь, многочисленные новые знакомства не помешали Брюллову за годы, проведенные в Италии, создать огромное количество разнообразных произведений.

 

Брюллов честно пытался «отработать» свое пенсионерство, начиная по заказам Общества поощрения художников картины на античные и библейские сюжеты. Но эти темы не были ему близки. На этих полотнах он «нарабатывал» колорит, создавал свои характерные приемы, изучал обнаженную модель и не завершил их. По-настоящему Брюллов работал только над созданием жанровых сцен из итальянской жизни. Для картины «Итальянский полдень» (1827 г.) Брюллов выбрал моделью невысокую, плотную, налитую соком, как виноградная гроздь, женщину, которая, покоряя обаянием и безудержной радостью бытия, символизирует расцвет человеческих сил.

И такую же статную, уверенную и независимую женщину встретил Карл в 1827 г. на одном из приемов. Графиня Юлия Павловна Самойлова стала для него художественным идеалом, ближайшим другом и единственной любовью. Ее красота была равна идущей из сердца доброте. Брюллов с упоением писал ее портреты.

 

Вместе с Самойловой Карл отправляется осматривать развалины Помпеи и Геркуланума, даже не подозревая, что эта поездка приведет его к самой вершине творчества. Брюллов был потрясен увиденным — знание о трагедии не смогло затмить остроты восприятия. Художник почувствовал, что нигде больше не найти такой поразительной картины внезапно прервавшейся жизни. Жители древней Помпеи своей гибелью заслужили бессмертие.

Брюллов еще не раз возвращался в разрушенный город, перед его мысленным взором вставала картина, на которой слепая стихия не просто отнимала человеческие жизни, но и обнажала души.

Картина «Последний день Помпеи» (1827-1833 гг.) стала пиком творческих достижений, единым всплеском яркого таланта и виртуозного мастерства художника. Толпы зрителей в Риме, Милане, Париже (золотая медаль 1834 г.) и Петербурге были заворожены грандиозностью замысла и исполнения. Полотно была подарено заказчиком Анатолем Демидовым царю Николаю I.

Побывав на выставке своей картины в Париже, Брюллов возвращается в Италию, но не находит в себе сил работать. Он начинал один холст за другим, но не оканчивал их, чувствуя усталость. Карл Павлович понимал, что «загостился в чужих домах», но и в Россию возвращаться не хотелось.

Художник с радостью примкнул к экспедиции В. П. Давыдова (1835 г.) на Ионические острова и в Малую Азию. В путешествии по Гpeции он создает подкупающие живым взволнованным чувством работы «Утро в греческой деревне Мирака», «Развалины храма Зевса в Олимпии», «Раненый грек» и другие.

После этого художник отправился в Турцию, но осенью 1835 г. по строгому предписанию царя был вынужден вернуться в Россию, чтобы занять должность профессора в Академии художеств.

Глубокой осенью 1835 года Брюллов выехал ив Константинополя в Россию. Возвращение на родину определило новый этап творчества художника. Впечатлительны и чуткий, Брюллов был глубоко взволнован, вступив на родную землю и услышу русскую речь.

Первый русский город, который он посетил по возвращении в России была Одесса.
В честь прославленного мастера были устроены торжественные обеда приемы. Одесский генерал-губернатор гр. М. С. Воронцов стал хлопотать пер(министром императорского двора — П. М. Волконским о дозволении продлить художник срок пребывания в Одессе. Брюллов любовался красотой приморского города, его архитектурой, одним из творцов которого был знакомый ему по Академии А. И. Мельников, монументом И.П.Мартоса и другими достопримечательностями, однако задержаться в нем отказался.
Брюллов торопился в Москву, куда он приехал 25 декабря.

Впечатление, произведенное на него древней столицей, где он был впервые, был огромно. Брюллов не уставал восхищаться величием Кремля, где все напоминал о недавних потрясениях, пережитых русскими людьми. В Москве, как ни в одно другом русском городе, живо вставала в памяти героическая эпопея 1812 года. Рискуя навлечь гнев императора, требовавшего незамедлительного возвращены художника в Петербург, Брюллов решил отложить свой отъезд из Москвы

Любовь пришла к художнику в 40 лет. Он познакомился с очень одаренной пианисткой, ученицей Шопена Эмилией Тимм, дочерью рижского бургомистра. С портрета работы Брюллова смотрит утонченно красивая девушка, от которой веет юной свежестью. Но у Эмилии было горькое прошлое. За внешней чистотой скрывалась грязная связь с родным отцом, и в этом грехе она честно призналась Карлу. Художник был ослеплен любовью и жалостью и решил, что его искренние чувства все одолеют. Они обвенчались(1839г.) Через два месяца, пройдя через бесконечные притязания отца Эмилии, через грязь, выплеснувшуюся на публику, и скандал в обществе, с Высочайшего позволения 21 декабря 1839 г. этот брак был расторгнут по причине разности в возрасте и «нервной возбудимости» художника. Эмилия оставила Брюллову только боль и страдания.

Между тем в Россию в блеске своей красоты и веселья вернулась графиня Самойлова и вновь закружила Карла в вихре светской жизни. Воспрянув духом, он создает ее парадный портрет картину «Графиня Ю. П. Самойлова, удаляющаяся с бала с приемной дочерью Амацилией Паччини» (1839-1841). Для себя Брюллов решил: «Моя жена — художества», — и продолжал напряженную работу.

Но в 1847 г. тяжелая простуда, ревматизм и больное сердце на семь долгих месяцев приковали художника к постели.
Самым большим разочарованием Брюллова было то, что он, признанный исторический живописец, не создал ни одного масштабного полотна на материале русской истории. Свой поединок с картиной «Осада Пскова» (1836-1843 гг.) он проиграл. Вначале вмешивался в работу царь, потом художник писал портреты, да к тому же он, по сути, и не знал простого русского народа.

27 апреля 1849 г. по настоятельному совету врачей Брюллов навсегда уезжает из России. Лечение на острове Мадейра облегчения не приносило.

Весной 1852 г. Брюллов вместе с семьей Титгони переезжает в местечко Манциану близ Рима. Там 11 (23) июня 1852 г. неумолимое время остановилось для него. Художник был похоронен на кладбище Монте Тестаччо, римском кладбище для иностранцев-некатоликов. Тестаччо..

Картина «Последний день Помпеи» (1827-1833 гг.) стала пиком творческих достижений, единым всплеском яркого таланта и виртуозного мастерства художника. Толпы зрителей в Риме, Милане, Париже (золотая медаль 1834 г.) и Петербурге были заворожены грандиозностью замысла и исполнения. Полотно была подарено заказчиком Анатолем Демидовым царю Николаю I.

Побывав на выставке своей картины в Париже, Брюллов возвращается в Италию, но не находит в себе сил работать. Он начинал один холст за другим, но не оканчивал их, чувствуя усталость. Карл Павлович понимал, что «загостился в чужих домах», но и в Россию возвращаться не хотелось.

Художник с радостью примкнул к экспедиции В. П. Давыдова (1835 г.) на Ионические острова и в Малую Азию. В путешествии по Гpeции он создает подкупающие живым взволнованным чувством работы «Утро в греческой деревне Мирака», «Развалины храма Зевса в Олимпии», «Раненый грек» и другие.

После этого художник отправился в Турцию, но осенью 1835 г. по строгому предписанию царя был вынужден вернуться в Россию, чтобы занять должность профессора в Академии художеств.

Глубокой осенью 1835 года Брюллов выехал ив Константинополя в Россию. Возвращение на родину определило новый этап творчества художника. Впечатлительны и чуткий, Брюллов был глубоко взволнован, вступив на родную землю и услышу русскую речь.

Первый русский город, который он посетил по возвращении в России была Одесса.
В честь прославленного мастера были устроены торжественные обеда приемы. Одесский генерал-губернатор гр. М. С. Воронцов стал хлопотать пер(министром императорского двора — П. М. Волконским о дозволении продлить художник срок пребывания в Одессе. Брюллов любовался красотой приморского города, его архитектурой, одним из творцов которого был знакомый ему по Академии А. И. Мельников, монументом И.П.Мартоса и другими достопримечательностями, однако задержаться в нем отказался.
Брюллов торопился в Москву, куда он приехал 25 декабря.

Впечатление, произведенное на него древней столицей, где он был впервые, был огромно. Брюллов не уставал восхищаться величием Кремля, где все напоминал о недавних потрясениях, пережитых русскими людьми. В Москве, как ни в одно другом русском городе, живо вставала в памяти героическая эпопея 1812 года. Рискуя навлечь гнев императора, требовавшего незамедлительного возвращены художника в Петербург, Брюллов решил отложить свой отъезд из Москвы

Любовь пришла к художнику в 40 лет. Он познакомился с очень одаренной пианисткой, ученицей Шопена Эмилией Тимм, дочерью рижского бургомистра. С портрета работы Брюллова смотрит утонченно красивая девушка, от которой веет юной свежестью. Но у Эмилии было горькое прошлое. За внешней чистотой скрывалась грязная связь с родным отцом, и в этом грехе она честно призналась Карлу. Художник был ослеплен любовью и жалостью и решил, что его искренние чувства все одолеют. Они обвенчались(1839г.) Через два месяца, пройдя через бесконечные притязания отца Эмилии, через грязь, выплеснувшуюся на публику, и скандал в обществе, с Высочайшего позволения 21 декабря 1839 г. этот брак был расторгнут по причине разности в возрасте и «нервной возбудимости» художника. Эмилия оставила Брюллову только боль и страдания.

Между тем в Россию в блеске своей красоты и веселья вернулась графиня Самойлова и вновь закружила Карла в вихре светской жизни. Воспрянув духом, он создает ее парадный портрет картину «Графиня Ю. П. Самойлова, удаляющаяся с бала с приемной дочерью Амацилией Паччини» (1839-1841). Для себя Брюллов решил: «Моя жена — художества», — и продолжал напряженную работу.

Но в 1847 г. тяжелая простуда, ревматизм и больное сердце на семь долгих месяцев приковали художника к постели.
Самым большим разочарованием Брюллова было то, что он, признанный исторический живописец, не создал ни одного масштабного полотна на материале русской истории. Свой поединок с картиной «Осада Пскова» (1836-1843 гг.) он проиграл. Вначале вмешивался в работу царь, потом художник писал портреты, да к тому же он, по сути, и не знал простого русского народа.

27 апреля 1849 г. по настоятельному совету врачей Брюллов навсегда уезжает из России. Лечение на острове Мадейра облегчения не приносило.

Весной 1852 г. Брюллов вместе с семьей Титгони переезжает в местечко Манциану близ Рима. Там 11 (23) июня 1852 г. неумолимое время остановилось для него. Художник был похоронен на кладбище Монте Тестаччо, римском кладбище для иностранцев-некатоликов. Тестаччо..

Биография Венецианова