И в результате этого являющих новое уникальное художественно качество.

Вячеслав ПАНИН

ТЕЛ +З75 29 671 60 40

ОБ ОСНОВАХ РЕЖИССЁРСКОЙ КОМПОЗИЦИИ

(учебное пособие для студентов специализации «режиссура»)

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

От автора………………………………………………………………………2стр

Ода празднику…………………………………………………………………3

Режиссёрский анализ………………………………………………………….14

О действии……………………………………………………………………...22

Работа над замыслом…………………………………………………………..27

Брюс Мау «Неполный манифест творческого роста»……………………….29

Сценарий………………………………………………………………………..41

Композиционный проект………………………………………………………45

Построение композиции……………………………………………………….65

Основные принципы композиционного построения…………………………66

Золотое сечение…………………………………………………………………70

Средства гармонизации художественной формы…………………………….85

План режиссёрско - постановочного проекта праздника…………………….87

Словарь режиссёра……………………………………………………………...97

Хрестоматийная информация:

-Станиславский К.С.....………………………………………………………139

-Немирович-Данченко В.И. ………………………………………………….142

-О системе Станиславского…………………………………………………..147

 

 

Режиссеры бывают трех видов: умные, изобретательные и большинство.

Жан Кокто

Режиссер должен обладать душой поэта и волей капрала.

Анджей Вайда

 

Абсурд-это способность познавать истину, минуя разум.

 

От автора

Изначально «сей скорбный труд» задумывался как необходимый материал для студенческого пользования мыслями и опытом Автора, а если скромнее, то просто как методическое пособие для студентов-режиссёров праздников и зрелищ. Но………………………………………………………….

Стоя в ряду специалистов, изрекающих мудрые советы, Автор тихонько почитывал книжки ещё более мудрых и наткнулся у великого Артура Шопенгауэра на высказывание: «…обычно учёные изучают науки с целью получить возможность учить и писать. Поэтому их головы можно сравнить с желудком и кишками, из которых кушанья уходят непереваренными. В этом и заключается причина того, что от их преподавания и писания так мало пользы. Питать других можно только молоком, которое выделилось из собственной крови, а не тем, что организм выбрасывает, не переваривши».

Умри, лучше не скажешь! Поэтому Автор двумя руками подписывается под цитатой и категорически настаивает на том, что его работа не является руководящим пособием по режиссёрской безработице, а скорее наоборот служит руководством к действию обратно пропорциональному научному теоретизированию. И, цитируя дальше, Автор словами Шопенгауэра утверждает, что «ещё менее, чем где бы то ни было стремлюсь я здесь к полноте: в противном случае мне пришлось бы повторить те многочисленные частью превосходные житейские правила, какие предложены мыслителями всех времён…; причём мне нельзя было бы также избежать многих общих мест, уже получивших широкое распространение. Но вместе с полнотой материала большей частью исчезает также и его систематическое распределение.

При недостатке полноты и системности пусть читателя утешит то обстоятельство, что в подобного рода вещах качества эти почти неизбежно ведут к скуке. Я дал просто лишь то, что мне самому приходило в голову, казалось достойным сообщения и, если мне не изменяет память, ещё не было высказано, по крайней мере, во всей полноте и в такой форме. Иными словами – здесь только добавление к тому, что уже собрано в этом необозримом поле другими». На этом краткое авторское вступление плавно перетекает в меру продолжительное повествование.

 

ОДА ПРАЗДНИКУ

 

Праздник потому и праздник, что это содружество праздных людей.

Это сотрудничество ради бессмысленности.

Это деяние ради бесцельности. Это любовь к безумию.

Это стремление к придурковатости.

И бесконечное смещение смыслов утилитарности ради осмысленности безумия.

Человечество растёт, прогрессирует, гибнет, возрождается, любит,

мирно строит и радостно воет от одиночества.

И все эти события сопровождает одним - всегда неизменным ПРАЗДНИКОМ!

Праздник мира!

Праздник любви!

Праздник победы!

Праздник одиночества!

И шумное сообщество мирных придурков!

Vivat праздничное содружество! Vivat любовь к безумию!

Vivat! Vivat!

И другой взгляд. Тоже славянский.

Близкий по сути, и абсолютно противоположный по смыслу.

Праздник по белоруски - “свята”.

Сколько в этом уважения и уверенности.

Сколько любви и заботы. Сколько величия.

Свята!

Святой! Священный! Священодействие - вот смысл этого значения!

Предназначение этого человеческого деяния –

приобщение к чему-то высшему, светлому, священному.

Это тоже праздник.

Праздник - это священно!

Праздные люди - это убого!

Праздные боги - это торжественно!

Праздничные люди - это божественно!

Человек приобщается к божественному,

когда он свободен от обыденности, от забот за выживание,

забот о заботах, забот о хлебе насущном.

Хлеба и зрелищ!

В зрелищах и празднествах освобождается дух от бытового рабства

и следует божественному своему предназначению.

В празднике дух свободно витает в своей первозданности.

И человек превращается в сатира, в свободно хохочущего шута.

И так становится полубогом, приобщаясь к святыням

и высмеивая своё ежедневное рабство.

Праздник пришёл!

Кто задумывался над этим?

Будни кончились!

И мы все свободны, мы все праздны и радостны.

Мы желанны друг другу.

Мы играем в мир,

в мир невиданный доселе,

необычный, нежный и яростный, пёстрый, рваный и яркий.

Но ни в коем случае не серый.

Праздничная обыденность необычна.

Она ошеломляюща, сбивающа с ног, будоражеща,

но не обычна.

Обычность - удел буден!

Будничность не празднична, не священна! Она правильна...

А праздник - урод! Смешной, пёстрый урод и святой дурак,

громко орущий о своей глупости.

Да здравствует праздничная глупость!

Она гениальна!

Человек входит в праздник как в свою привычную главную жизнь.

Он распахивает его врата ударом ноги.

И все святые пляшут на этом празднике жизни.

После праздника человек играющий “умирает”

и переходит в царство обыденных теней.

В этом «аду» он пребывает до следующего праздника,

до следующего своего реального святого рождения.

Именно в празднике рождается человек-личность.

Именно в празднике он обретает самасвядомасць.

Именно в празднике получают применение все его таланты и умения.

В текущей жизни человек - Функция!

В празднике человек - Творец! Человек-свобода!

«Мистер свобода» -так сказал бы американец.

А мы скажем:

«В празднике царит человек-бог!»

 

 

Не случайно мы начали с праздничного панегирика. Праздник - наше ремесло. Законы суровы для всех, кто их не знает. Но законы творчества имеют одну особенность, они подчиняются сильной руке творца. Вернее, творец и есть закон для своего произведения, будь то спектакль, зрелище или праздник. Мы все подданные его величества Действия. Действия во всём его многообразии и многоформии, во всей его хрупкости и утончённости. И поэтому, клянясь ему в верности, не должны забывать, что клятвопреступник будет сурово наказан за покушение на его истинность и правдивость по всем законам творческой вендетты, которую вот уже несколько тысячелетий ведут Творцы со своими Творениями. Но побеждает всегда Зритель. Он празднует победу над побеждённым, восхищённо аплодируя или злорадно освистывая поверженного.

 

Композиция – это тот приём, та конструкция, то сооружение, которое помогает перевести язык ТВОРЧЕСТВА на язык ВОСПРИЯТИЯ. Творчество всегда ложь правдивого человека. А зритель всегда обманываться рад. Его «дурят» в открытую, он это знает и ещё платит деньги. Но это не наивность или глупость, это данность. Так было, так есть, и так будет.

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КОМПОЗИЦИЯ - ЭТО ФАНТАСТИЧЕСКОЕ СООРУЖЕНИЕ ИЗ НЕФАНТАСТИЧНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ,

СОЕДИНЁННЫХ ВОЛЕЙ ХУДОЖНИКА МЕЖДУ СОБОЙ НЕСУЩЕСТВОВАВШИМИ РАНЕЕ ОТНОШЕНИЯМИ,

И В РЕЗУЛЬТАТЕ ЭТОГО ЯВЛЯЮЩИХ НОВОЕ УНИКАЛЬНОЕ ХУДОЖЕСТВЕННО КАЧЕСТВО.

Запомнить с первого раза невозможно, тем более что слегка смущает излишняя эмоциональность и недостаточная информативность подобной формулировки. Но, как говорится, хозяин-барин, и мы к ней (к формулировке) ещё вернёмся позднее.

Волков утверждает, что композиция существует для подачи смысла. Очевидно, это так, но всё же что-то настораживает в этом утверждении. Какая-то упрощённость. Какая-то утилитарность и обыденная категоричность. Не так всё просто. В ней (в композиции) и бессонные ночи и муки невысказанности и следы неудовлетворенного самолюбия, и невозможность говорить то, о чём тебе хочется орать во всё горло. И самое главное в ней то, чего нет нигде больше в мире, в ней сам художник со всем своим несовершенством и гениальностью. Когда Пикассо спросили, в искусстве важнее - ЧТО или КАК, он, не задумываясь, ответил: в искусстве важнее всего - КТО!

Поэтому композиция, прежде всего, отпечаток личности Художника, отпечаток его предпочтений, его приоритетов, его мировоззрения и мироощущения, его ума и бездумности, его славы и бесславия, его умений и беспомощности. Композиция это весь Художник со всеми его потрохами, а потом уже «подача смысла».

В искусстве важнее всего то, чтобы суметь соприкоснуться с внутренней жизнью собственного существа. Причём, сделать это надо непосредственно, напрямую, не прибегая к чему-то внешнему или привнесённому. Поэтому искусство отбрасывает всё, что хоть немного напоминает внешний авторитет, и безгранично доверяет всему, что составляет внутреннюю жизнь человека. Поскольку единственный авторитет в искусстве – это наша внутренняя природа.

Такова конечная истина!

Но поиск её всегда многотруден и часто идёт по пути заблуждений и ошибок, которые, собственно говоря, и составляют часть этой истины. Если постараться отделить правду ото лжи, а чистоту от грязи, а честность от подлости, то сразу начнёшь грешить против искомой тобой же истины. Ибо это не только, правда, но и ложь.

Весь комплекс правды и лжи – вот что такое истина.

А надёжное знание, к которому так стремятся здравомыслящие, в конце концов, подтверждает только надёжность нашей памяти. То, что найдено другими, не может быть истиной. По крайне мере, так в искусстве. Истинно только то, что ты открываешь собственными усилиями. Надёжное же знание, как правило, приобретается за счёт чужих умов, пусть даже светлых, но чужих. В творчестве истина – это сам художник, его мир, его воззрения, его ощущения, желания и стремления. Чувства, наконец, которые, собственно, и составляют суть любого искусства. Этим искусство отличается от науки. Наука – это апелляция к разуму, искусство – к чувству. Нам интересно, что чувствует художник, что его, волнует и беспокоит. О чём он думает, нам интересно настолько, насколько эта мысль пробуждает высокое чувство, насколько она приближает момент катарсиса. Древние хорошо понимали это. Стоит почитать «Поэтику» Аристотеля. Сегодня мы разучились сопереживать и сочувствовать. «И нам сочувствие даётся, как нам даётся благодать». Нас всё больше интересует, что хотел сказать художник, а не какие «чувства он лирой пробуждает». И это потому, что алчное стремление к надёжному, приносящему сегодня доход знанию, закрывает нам яркий путь поиска Истины. Мы уступаем себе в благородстве, когда изменяем Истине со Знанием. Знание - только сила. Истина – это ещё и всё остальное.

Искусство нам дано, чтобы не умереть от правдоподобия. В тот миг, когда мы пытаемся истолковать природу искусства, а не любим его, мы перестаём понимать его. Искусство бесконечно и находится вне пределов досягаемости разумом. Тот же Аристотель сказал: «Нет ничего в разуме, чего ранее не было в чувстве». Об этом прозрачное стихотворение Поля Верлена «Искусство поэзии»:

Сначала – музыку созвучий!

Дай лёгкий строй словам твоим,

Чтоб невесом, неуловим,

Дышал и таял стих певучий.

 

Строфу напрасно не чекань,

Пленяй небрежностью счастливой,

Стирая в песне прихотливой

Меж ясным и неясным грань.

 

Так взор манит из-под вуали,

Так брезжит в мареве заря,

Так светят звёзды ноября,

Дрожа во мгле холодной дали.

 

Ищи оттенки, не цвета,

Есть полутон и в тоне строгом.

В полутонах, как флейта с рогом,

С мечтой сближается мечта.

 

Беги рассудочности точной,

Вульгарной удали острот,-

И небо в ужас приведёт

Дешёвой кухни дух чесночный!

 

Сломай риторике хребет!

Чтоб стих стал твёрдым, но покорным,

Поставь границу рифмам вздорным,-

Куда ведёт их буйный бред?

 

И кто предскажет их проказы?

Глухой ли мальчик, негр шальной,-

Кто создал перлы в грош ценой,

Стекляшки выдал за алмазы?

 

О музыке всегда, везде!

Пусть будет стих твой окрылённый

Как бы гонцом души влюблённой

К другой любви, к другой звезде!

 

И если утро встанет хмуро,

Он, пробудив цветы от сна,

Дохнёт как ветер, как весна.

Всё прочее – литература!

 

Художник в отличие от других профессионалов мыслит образами, метафорами, символами, другими словами - художественными формами. И в этом коренное отличие его способа мышления. Поэтому так неправомерен вопрос, задаваемый художнику - что вы хотели этим сказать? Ни один художник не в состоянии вразумительно удовлетворить подобный интерес с пристрастием… Смысл творения гораздо шире его толкования и выражается только на языке художественных форм.

Нет взгляда более правильного для нас, чем наш собственный, нет мнения более любимого нами, чем наше личное, и это справедливо. Особенно, когда речь идёт о профессии режиссёра. Этой профессии нет, если мы не верим себе, и не любим своего мнения.

Весь мир через нас, тогда это творчество. Наш взгляд - наше кредо. И плевать, соответствует ли он общепринятым стандартам, важно, что мы сами верим в это. В этом истина. Неверие в себя - самоубийство. По крайней мере, в творчестве.

Жизнь каждого профессионала делится на три периода.

Первый - когда ты знаешь о профессии всё. Абсолютно!

Второй - когда ты уже ничего о ней не знаешь и ничего в ней не понимаешь.

И третий, когда ты начинаешь потихоньку постигать азы своего дела.

И это не пустое кокетство. То, что в молодости давалось одним махом твоих шальных устремлений, позднее путём долгих расчётов, теперь приходит пониманием основ и чувством профессионализма.

Профессиональное чувство приобретается не знаниями и опытом. Знаниями приобретается профессиональное начётничество, опытом - профессиональные штампы. Чувство приобретается ощущением смысла профессии.

Но смысл профессии гораздо шире простого процесса освоения профессиональных приёмов. Перефразируя великого писателя, позволим себе воскликнуть: “велик и могуч профессиональный язык.” Язык образов и метафор, символов и афоризмов, язык, на котором тебя поймут в любой точке земного шара.

Можно было бы долго говорить о значимости, о значительности профессии режиссёра, о её важности и необходимости, но она существовала ещё задолго до того, как мы поняли, что она такова. Режиссура в роду древнейших профессий не последняя, даже по необходимости торговать своим талантом. Но смысл её в другом, не в торговле...

Всё гораздо проще и значительно сложнее. Проще потому, что понимание, а не назидание в основе осмысления, а сложнее - потому что понять профессию, значит понять себя. А это, пожалуй, самое непростое.

Вот вам первый постулат - постижение профессии начинается с себя. Поймёшь, на что ты способен, уже половина дела.

Творческая свобода - измышлённая свобода. Но не умом раба, а свободным гением человека-творца. И её ограничения - это шаги к ещё большему освобождению, потому что ничто так не освобождает от мелочей бытия, как сильная привязанность к чему-то Единому. И тогда всё меркнет перед этой привязанностью, всё становится незначительным и ненужным.

Острая привязанность к Единому освобождает от зависимости ото Всего. И в этом парадокс Свободы.

В творчестве человек сбрасывает с себя все мирские условности. И у него возникает только одна обязанность - стать и быть свободным. И вот от этой обязанности он не способен избавиться никакими силами. Творческая страсть вырывает его из объятий обыденности, и художник, становясь рабом своей свободы, становится свободным от рабства всеобщей необходимости.

Вопрос: что в профессии истинно?

Истинно всё. И правда и неправда. И победы и поражения, и знание и незнание. Истинно всё, но не само по себе, а всё вместе составляет истину о профессии.

Истина - это весь комплекс правды и лжи о предмете, факте, явлении или событии.

И да здравствует правдивое враньё! И да здравствует лживая правда, потому что истина - это жизнь. А жизнь,- как сказал Герман Гессе,- всегда права!

 

 

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ

Режиссура– проклятая профессия. Бесовская.

Ни слова правды, но лжи не терпит.

Посвятивший себя ей, себе не принадлежит.

Да, не актёрство!

Профессия в достаточной степени независимая и это угнетает. Ответственность за всё – вот основной отличительный признак.

Режиссёр не имеет права на слабость, на незнание, на малодушие. Лидерство – основной видовой признак режиссёра.

И горлопанство.

За криками режиссёры часто скрывают свое безволие

или неумение, или просто бездарность.

Режиссёр в переводе с французского – «управляющий».

Но не всякий управляющий, а особый, уникальный, каких мало.

Он управляет единственным в мире процессом,

которого нет в природе –

процессом, во время которого Ничто превращается в Нечто.

Режиссёр подобен Богу.

На первый день он сотворил…

Дальше кощунство.

И кощунствуем. Знаем, что кощунствуем, но это как наркотик.

Кто вкусил однажды, будет проклят и умрёт в муках неудовлетворённого таланта.

А что ещё страшнее – в муках неудовлетворённого тщеславия.

Режиссура не профессия, а страсть.

«Всё прочее – литература»

 

Во всём многообразии режиссёрских проблем главная – это построение композиции. Все остальные подчинены этому главному делу, которое осуществляет автор-режиссёр. Однако решение этой главной проблемы осуществляется путём разрешения различных профессионально-технологических задач, решение которых приводит его к конечной цели творческого процесса. Если рассматривать этот процесс глобально, то режиссер, прежде всего, должен:

-Проанализировать обстоятельства, в которых будет

разворачиваться композиция, чтобы определить параметры, которые будут влиять на процесс её построения.

-Разработать замысел, то есть, с учётом главной функции постановки определить своё художественно-эмоциональное отношение к данному факту.

-отобрать элементы композиции, которые, как вам, кажется, наиболее точно соответствуют вашему замыслу.

-построить из них композицию, другими словами, найти наиболее оптимальную художественную форму для выражения вашего замысла.

-разработать оргплан реализации своего замысла, то есть, определить наиболее рациональные пути построения композиционной художественной формы.

Перефразируя Ницше можно сказать, что «композиция – это лишь тоненькая яблочная кожура над раскалённым хаосом». Всё что вне композиции - хаос, всё, что внутри - строгая упорядоченность, обусловленная, прежде всего, жизненной концепцией Художника. Обусловленная, но пока ещё не рожденная. Композиция рождается тогда, когда эта «концепция» сталкивается с реальностью. И «холодный расчёт» творящего разума остужает поверхность «кипящего хаоса», и покрывает его тонкой корочкой упорядоченности. И упорядоченность эта несёт как отпечаток разумности, так и хаотичности. Причудливые нагромождения, сталкиваясь, застывают в причудливых формах, а ровный регламент упорядочивает их как во времени, так и в пространстве. И упаси боже, попытаться искусственным путём загладить причудливые формы, искусственным путём подогнать их друг к другу, или пустить процесс сложения этой застывшей лавы на самотёк. В первом случае мы получим строго геометрическое нагромождение полированной бессмысленности, а во втором - мёртвое сооружение застывшего хаоса. Вывод прост – баланс усилий и учёт обстоятельств. Другого пути нет.

Отдельный элемент сам по себе в своей единичности не существенен для всей композиции, и с лёгкостью может быть заменён другим однородным или подобным элементом. Существенным в композиции выступают те отношения, в которые элементы вступают в системе. Отсюда главный принцип построения композиции: «примат отношений над элементами в системе».

Но установление отношений между элементами начинается с определения главной композиционной интегрирующей доминанты, которая, собственно говоря, и определяет критерии отбора, как элементов, так и связей между ними. Не вдаваясь пока в технологические подробности, отметим, что доминанта легко обнаруживается нами среди уже известных нам уровней действенной структуры. Таким образом, устанавливается область доминантного определения:

-композиция – носитель культурной информации,

-композиция – средство выражения ценностных ориентаций,

-композиция – эвристический инструмент,

-композиция, как средство коммуникации,

-эстетическая функция композиции.

Ко всему сказанному хочется добавить, что исходным в творчестве режиссера являются закономерности композиционного формообразования, основанные на цельности его образного мышления и его способности соединять воедино и регулировать взаимоотношения между отдельными композиционными составляющими. И тогда на место хаоса художественных форм приходит упорядоченная система в виде режиссёрской композиции.

Красной нитью через весь опыт режиссуры проходит мысль, что режиссер выступает, прежде всего, в роли интегратора, координатора и организатора усилий разнородных специалистов, совокупный труд которых способен породить новую гармонически организованную композиционную структуру.

ТАКИМ ОБРАЗОМ, КОМПОНОВКА, СОЕДИНЕНИЕ ЧАСТЕЙ, СУЩЕСТВОВАВШИХ РАНЕЕ ОТДЕЛЬНО И ИЗОЛИРОВАННО ДРУГ ОТ ДРУГА, В ОБЩУЮ КОМПОЗИЦИЮ - ВОТ ОСНОВНОЙ УНИВЕРСАЛЬНЫЙ МЕТОД РЕЖИССЕРА ПРАЗДНИКА.