Криминальное «расщепление» радости общения 11 страница

Кинетоз, возникающий в тех или иных условиях, называют «морской», «воздушной», «спутниковой», «космической» и т. п. «болезнью», «болезнью движения», «болезнью передвижения» и «болезнью укачивания, укручивания» т. п. Это понятие не­которые авторы используют в более узком смысле, имея в виду только выраженную форму вегетативных реакций [Грейбил А., 1975 и др.]. Изучение кинетоза имеет более чем столетнюю исто­рию [Воячек В.И., 1927; ПыпинП.Н., 1882; Трусевич Я.И., 1888; Irwin J.A., 1881; Мепіегге P., 1861 и др.]. Обращает внимание большое число совершенно различных концепций этиопатогенеза, предложенных разными авторами (см. обзоры) [Вожжова А.И., Окунев Р.А., 1964; Лукомская Н.Я., Никольская Н.И.,1971; Rea­son J.F., Brandt J.J., 1975 и др.].

А. Периодизация длительного стресса. Индивидуальные различия вегетативных реакций при длительном гравиинерционном стрессе. В экспериментах с созданием стресса при многосуточных вращениях в квартире-центрифуге (в имитаторе межпланетного корабля с искусственной силой тяжести) у наших подопытных (испытуемых) людей возникала периодизация изменения самочувствия [Китаев-Смык Л.А, Галле P.P., Гаврилова Л.Н. и др., 1972; Китаев-Смык Л.А.. Галле P.P., Клочков A.M. и др., 1969 и др.].

Напомню, что в экспериментах поддерживался единый, до­статочно постоянный уровень стрессогенного воздействия на под­опытных— максимально-терпимый каждым из них (см. 1. 3. 4). Благодаря этому предельно-субъективно-переносимый стресс

(т. е. единый его уровень) возникал у людей с разной переноси­мостью жизни в экстремально измененном пространстве во время врашения в квартире-центрифуге.

При многосуточных экспериментах вращение квартиры-центрифуги (со скоростями вращения 24 и 36 град/с) начиналось в семь утра. Испытуемые (по два человека в экипаже) уже трое суток жили в стоящей центрифуге (не выходя из нее), и их обсле­довали (по 8 ч в день), собирая «фоновые» сведения об их нормаль­ном состоянии,об их работоспособности и взаимодействии.

В первые 15-50 мин после его начала наблюдалось эмо­циональное оживление, активизация движений испытуемых (период первоначальной стрессовой экзальтации). Вслед за этим их самочувствие надолго ухудшалось. Чем активнее поначалу они вели себя, тем более интенсивным становились в условиях вращения гравиинерционные стрессоры и тем резче и болезненнее было ухудшение самочувствия. Потому повторно участвующие в таких экспериментах не поддавались оживле­нию своих эмоций в начале вращения, этим отдаляя и ослабляя переход к болезненному самочувствию. Так кратко (абортивно) протекала первоначальная экзальтация при стрессе (стрессовый кризис первого ранга).

Стрессово-болезненное, вернее, «болезневидное состояние» (субъективно-предельно-переносимое) испытуемых и 1-й и 2-й групп на протяжении трех суток вращения, нарастая, ухуд­шаясь к вечеру, уменьшалось во время ночного сна, прерывистого и некомфортного. Это был период нарастания дистресса, т. е. стрессовый кризис второго ранга.

С четвертых до шестых-восьмых суток вращения у под" опытных регистрировалось уменьшение болезненных симпто­мов стресса, возрастание работоспособности и подвижности, т. е. они все более становились способными подвергать себя действию гравиинерционных стрессоров. Следовательно, на четвертых сутках непрерывного вращения происходил поворот в ходе «болезни укачивания-укручивания» (период угасания дистресса). При нарастании и угасании дистресса проявлялась склонность шутить, ерничать — это стрессово-защитная экзальтация.

Если стрессогенное вращение прекращалось в первые трое суток, то самочувствие и показатели состояния испытуемых сразу улучшались и объективные его показатели быстро (за час-полтора) нормализовались [Китаев-Смык Л.А., Галле P.P., Клочков A.M. и др., 1969]. Надо полагать, из-за того, что еще не был сформирован так называемый «семисуточный стресс» (о нем ниже), его «раскрутка» останавливалась. После остановки трехсуточного вращения самочувствие испытуемых не улучшалось, напротив, кратковременно ухудшалось. Вероятно, из-за того, что еще не завершенная адаптированность к стрессорам разру­шалась прекращением вращения. Это «разрушение» было более болезненным, чем состояние уже начавшейся адаптированное™ испытуемых к стрессорам, возникавшим в наших экспериментах [Китаев-Смык Л.А., Галле P.P., Гаврилова Л.Н. и др., 1972; Китаев-Смык Л.А., Галле P.P., Клочков A.M. и др., 1969].

При вращении дольше семи суток у испытуемых сохраня­лись легкие (но отчетливые) дискомфортные ощущения в теле и регистрировались клинические, биохимические и др. показатели продолжающего стресса (см. рис. 19). По терминологии Г. Селье, это был период «резистенции», т. е. стабильного, но повышенного расходования глубоких адаптационных резервов организма. Его можно назвать периодом «застойной реконвалесценции» (лат. re — против, восстановление + convalescentia — выздоровление). Реконвалесценция — период от начала исчезновения явных при­знаков болезни до полного восстановления измененных болезнью функций. Это послестрессовое (слабострессовое) состояние. В наших экспериментах оно поддерживалось продолжающимся вращением. При нем оказалась неадекватной оценка испытуемы­ми своих все еще не восстановленных сил и возможностей (ре-конвалесцентная экзальтация).

Различия болезненной симптоматики кинетоза, возникавшего улюдей при длительном обитании во вращающейся квартире-цент­рифуге, позволяли разделить их на две группы. У причисленных к первой группе кинетоз проявлялся поначалу в виде неприят­ных ощущений в голове, усиливавшихся до чувства дурманящей тяжести и головной боли подчас очень сильной. Кроме того, воз­никала «тошнотная тяжесть» в области желудка (в эпигастрии), у многих людей — мучительные. Однако тошнота у испытуемых этой группы никогда самопроизвольно не заканчивалась рвотой. Болезненные ощущения в голове и животе сопровождались чувством общей слабости и ломоты во всем теле, ухудшением настроения и самочувствия вплоть до того, что испытуемые не могли выполнять тестовые рабочие задания. И все же они сами, преодолевая недомогание, обслуживали свои естественные по­требности. Причисленных к первой группе испытуемых называли «кинетозными головастиками».

Люди, отнесенные ко второй группе, отличались главным образом тем, что их тошнота очень часто заканчивалась рвотой. Сильной головной боли у них не возникало, чувство тяжести в голове не было столь мучительным, как у людей первой группы, тем более что всякий раз после рвоты их самочувствие хоть не-

Дного ненадолго улучшалось. Людей второй группы называли «кинетозными тошнотиками».

Была и третья группа испытуемых. У них в экспериментах с длительным вращением возникали и головные боли, и тошнота изредка усиливалась до рвоты. Но эти симптомы были не слишком сильно выраженными и субъективно терпимыми. Этих людей назы­вали «амбивалентами кинетоза». Из нескольких десятков испы­туемых — участников эксперимента в квартире-центрифуге — не многие оказывались причисляемыми к третьей группе. Вероятно, в этом проявилась особенность стресса — тенденция к дихотоми­ческой дифференциации (двойственно-полярному разделению) его признаков (на активные—пассивные, на локальные—тотальные и др.). Должно быть из-за этого большинство наших подопытных людей при длительном болезненном стрессе страдали либо от коротких повторных приступов рвоты, либо от непрерывной дли­тельной головной боли и болей в животе.

А это, надо полагать, признаки разных путей возникновения и дифференциации «болезней стресса жизни». Ведь многие люди, подверженные психическим болезням стресса, будто бы застрахованы от соматических болезней стресса, а склонные к соматическим, как правило, не подвержены психическим болез­ням стресса.

У нас была возможность брать подопытными для экспери­ментов в квартире-центрифуге участников авиационных поле­тов с режимами невесомости. Было обнаружено, что у людей, у которых в невесомости не было рвоты (они ощущали страх, сменяющийся радостью), не было рвоты и при длительном вращении. Те. у кого бывала рвота в невесомости, она возни­кала и во время длительного вращения. Таким образом, у них неопределенность, «невероятность» гравитационного (в не­весомости) и гравиинерционного (при жизни в центрифуге) стрессоров приводила к бурной активизации вегетативной стрессовой «защиты» на фоне возникшей из-за длительного стресса эмоционально-поведенческой пассивности, т. е. к от­ключению поведенческих защитных потенциалов. Те же, кто активно реагировали при недолгих, хотя и повторяющихся стрессорах, т. е. при длительном стрессоре все же стано­вились поведенчески-пассивными, но стрессово-защитной экскреторной активности у них не возникало. Инструмен­тальные исследования в ходе длительных экспериментов с вращениями выявили у испытуемых первой группы неблаго­приятные реакции кровеносных сосудов головы (реографиче-ски) и сердца (электрокардиографически); замеры проводил Э.И. Хелемский.

Мной было высказано предположение [Китаев-Смык Л.А, 1983], что, во-первых, указанные реакции при длительном экспе­риментальном стрессе могли быть аналогами предшественников (продромальными признаками) реальных болезней; во-вторых, что люди, поведенчески-активно реагирующие при кратковременных стрессорах, оказавшись под действием длительных жизненных стрессоров (неприятностей, опасностей и т. п.), подвержены сердечно-сосудистым заболеваниям: стенокардии, инфаркту сердца, инсульту мозга, язве желудка, т. е. локальным стрессовым реак­циям; в-третьих, что лица, пассивные уже при кратковременных стрессорах, будут при длительных неприятностях, при «стрессе жизни» более подвержены тотальным «болезням стресса»: арте­риальной гипертонии, общей болезни всего желудочно-кишечного тракта и др.

Б. «Правило семи горошин». Теперь о семи горошинах. Выдающийся российский врач, академик П.Е. Лукомский на лекциях перед студентами говорил, что простудные заболевания (в то время) лучше лечить по «правилу семи горошин»: «В первый день болезни надо лечь в постель и положить рядом на тумбочку, в блюдце семь горошин. Каждый день выбрасывать по горошине. Когда блюдце станет пустым, можно вставать с постели уже здоровым!».

В 50-х гг. прошлого века автор, работая вместе с другим из­вестным врачом Ф.Г. Эпштейном, участвовал в купировании эпидемии тяжелейшего гриппа. Было установлено, что вирус присутствовал в организме больных не дольше двух суток, но «включенное» им заболевание длилось неделю. Иначе говоря, грипп, так же как описанная выше «болезнь стресса» («болезнь укачивания-укручивания»), начавшись, «запускает» в организме семисуточный ряд стрессовый преобразований. После этого, даже если стрессор-вирус отсутствует, болезнь «раскручивается» семь суток. Однако нами было установлено, что если медикаментозно уничтожить болезнетворный (стрессогенный) вирус в первые часы болезни, то «семидневный стресс» не успевал «включиться» и больной тут же (за час-два) с большим удивлением для себя, на глазах у изумленных родственников, выздоравливал. Следо­вательно, для «включения» семисуточной программы стресса требуется некоторое время. Но если «включение» не завершится, то дальнейшая раскрутка болезни не произойдет

Зачем же болеть по семидневной программе, если вируса нет уже на третий день? Наверное, семисуточный срок универсально, неспецифически приспособлен, предназначен для излечения (ку­пирования) многих заболеваний, встречающихся у нас, с учетом удаптационно-регенерационных возможностей наших организмов. Семь суток защитно-адаптационные процессы «раскручиваются на всякий случай». С третьих суток гриппозное заболевание было уже не в полном смысле болезнью, когда есть болезнетворный агент и борюшийся с ним организм человека. Это уже не болезнь, а «болезневидное состояние», отрабатывающее свой недельный срок «на всякий случай».

Очевидно, сходная продолжительность защиты против «не­ясного» стрессора была и при «болезни укручивания-укачивания» в наших экспериментах в квартире-центрифуге. Известно, что лучевая болезнь с болезнетворным агентом, не идентифицируе­мым организмом, также может включать недельное стрессовид-ное болезненное состояние. Несомненно, такой недельный срок сформирован в ходе биологической эволюции.

В заключение заметим, что вирус гриппа легко и часто из­меняется (мутирует) и теперь грипп протекает иначе, чем в про­шлом веке. Потому «правило семи горошин» можно использовать, только согласовав с лечащим врачом.

3.2.3. Динамика продуцирования «гормонов стресса» и «иммунной защиты» при долгом стрессе

Для иллюстрации вегетативных реакций при длительном, хроническом стрессе обратимся к данным, полученным нами в 15-суточном эксперименте с непрерывным вращением испытуе­мых. Оно проводилось при подготовке первого межпланетного полета на корабле, вращающемся для возникновения в нем ис­кусственной силы тяжести. В Летно-исследовательском инсти­туте (в г. Жуковском Московской области) был сконструирован [Конюхов Е.М., Болоцких М.Е., Китаев-Смык Л.А. и др., 1965] и построен наземный динамический имитатор межпланетного корабля (вращающаяся двухкомнатная «квартира» диаметром около 20 м) (см. подробнее в гл. 5).

В нижней части рис. 19 (так же как на рис. 3, 15 и др.) схема­тически представлены как типичный пример изменения самочув­ствия испытуемого Ко-ва. В ходе эксперимента оно значительно ухудшалось четыре раза:

1) при первом «столкновении» испытуемого со стрессором — при начавшемся вращении;

2) во время так называемой второй волны ухудшения самочув­ствия (см. ниже);

3) при действии дополнительного стрессора, возникшего из-за технической неисправности оборудования;

4) сразу после остановки вращения, т. е. в начале реадаптации/ к условиям, лишенным стрессора (условий непрерывной} вращения). В общих чертах такие изменения самочувствие были характерны для всех испытуемых, обследованных нал#і в аналогичных условиях.

Кривая изменения содержания в крови испытуемого Ко-ва катехоламинов («гормоновстресса») (регистрация Л.Г. Ел-киной) (см. рис. 19) напоминает кривую мобилизации адаптаци­онных резервов при стрессе по данным Г. Селье [Селье Г., 1966] (см. рис. 1 А). В первые часы действия стрессора содержание в крови катехоламинов уменьшалось. Можно предположить, что это результат их «убыточного» расходования.

Вслед за этим уровень содержания катехоламинов в крови возрос существенно выше уровня, имевшегося до начала вра­щения, видимо, за счет мобилизации «глубоких» адаптацион­ных резервов. Этот возросший уровень сохранялся до конца действия стрессора. Надо полагать, это отражало повышенное расходование адаптационных резервов как «оплату» организ­мом приобретенной резистентности (устойчивости) к стрес­сору. Содержание катехоламинов сохранялось на высоком уровне, несмотря на значительное улучшение самочувствия испытуемого Ко-ва во второй половине эксперимента, с 8-х по 15-е сутки обитания во вращающейся «квартире» (наземном динамическом имитаторе межпланетного корабля). Наряду с этим у испытуемого Ко-ва сохранялось малозаметное чувство неопределенного, трудно характеризуемого словами диском­форта. В то же время в его поведении и высказываниях были постоянные попытки ерничать, шутливо относиться к субъек­тивно неприятным, тягостным симптомам кинетоза. Можно полагать, устойчивое чувство дискомфорта и высокий уровень катехоламинов крови — психологическое и физиологическое отражение стрессовой напряженности адаптационных процес­сов, интенсивность которых устойчиво сохранялась, несмотря на смену за это же время ряда стадий в развитии стресса, отражавшихся в изменениях уровня других показателей стресса (см. рис. 19). Если резкий подъем (после снижения) содержания катехоламинов в крови в начале экспериментов наблюдался у всех людей в подобных условиях, то далеко не у всех этот уровень поддерживался в ходе экспериментов. При относительной свободе в выборе испытуемыми уровня двигательной активности содержание катехоламинов в крови значительно возрастало только в первые двое суток вращения до 23—28 мкг%, после чего уровень содержания в крови кате-

Уоламинов снижался и сохранялся умеренно повышенным до к\>нца вращения и некоторое время после его прекращения. 1 Подобный первоначальный подъем содержания в крови кате­холаминов — показателя развития стресса — можно расценивать, BoViepebix, как избыточное, «на всякий случай» реагирование, во*торых, как свидетельство «зашкаливания» интенсивности процессов адаптации выше «оптимального» уровня из-за не­достаточности поначалу регулирующих ее механизмов, в том числе тормозящих двигательную активность и, таким образом, ограничивающих экстремальные воздействия.

Содержание лейкоцитов в крови у Ко-ва, как и содержание катехоламинов крови, резко возросло в первые — вторые сутки вращения (регистрация Л.Г. Елкиной). Однако в отличие от ста­бильно высокого уровня катехоламинов, число лейкоцитов после двух суток действия стрессора начинало снижаться и на 12-е сутки приближалось к исходному, фоновому уровню (см. рис. 19). Такое же изменение содержания лейкоцитов в крови прослеживалось и у других испытуемых в аналогичных экспериментах.

Видимо, на протяжении всего эксперимента у испытуемого Ко-ва сохранялась потребность организма в высоком содержании катехоламинов как в элементе «напряжения» организма, нужного для преодоления неблагоприятных эффектов стрессора. В отличие от этого, первоначальный рост числа лейкоцитов в крови, т. е. превентивная защита от возможного проникновения в организм (и от возникновения в организме) чужеродного инфицирующего агента, оказался ненужным, т. к. такого агента не оказалось. Поэтому лейкоцитарная реакция, несмотря на продолжающееся действие гравиинерционного стрессора, угасла.