Роль пространства в этнопсихологии

Исключительно важное значение пространственному фактору в жизни этноса придает Л.Н. Гумилев. Это видно хотя бы из того, что свою вторую докторскую диссертацию он защитил по географии.

Одним из важнейших элементов анализа роли пространства в жизни этноса в концепции Л.Гумилева является ландшафт. Под ландшафтом понимается «участок земной поверхности, качественно отличный от других участков, окаймленный естественными границами и представляющий собой целостную и взаимообусловленную закономерную совокупность предметов и явлений, которая типически выражена на значительном пространстве и неразрывно связана во всех отношениях с ландшафтной оболочкой» (76, с.455).

Р.Киплинг говорил: «Но матери нас научили, что старая Англия — дом». И арабы, тибетцы, ирокезы — все имеют свою исходную территорию, определяемую неповторимым сочетанием элементов ландшафта. И как таковая «родина» является одним из компонентов системы, именуемой «этнос». Этот вывод сделан уже в 1922 г. в работе «Номогенез» Л.С.Бергом и применим для всех организмов, в том числе и для Homo sapiens. Географический ландшафт воздействует на организм принудительно, заставляя все особи варьировать в определенном направлении. Тундра, лес, степь, пустыня, горы, водная среда, жизнь на островах — все это накладывает особый отпечаток на организмы. Те виды, которые не в состоянии приспособиться, должны переселиться в другой географический ландшафт или вымереть» (Гумилев, 1993, с. 180-181).

Когда ландшафт изменяется до неузнаваемости, причем безразлично — от воздействия ли человека, от изменения климата, от неотектонических процессов или от появления губительных микробов, несущих эпидемию, люди должны либо приспособиться к новым условиям, либо вымереть, либо уехать в другую страну. Таким образом, мы вплотную подошли к проблеме миграций.

Модификация ландшафтов — не единственная причина миграций. Они возникают также при демографических взрывах или — реже — при общественных толчках. Однако в любом случае переселенцы ищут условия, подобные тем, к которым они привыкли у себя на родине. Так, русские землепроходцы в XVII в. прошли через всю Сибирь, но заселяли только лесостепную окраину тайги и берега рек, т. е. ландшафты, сходные с теми, где сложились в этнос предыдущие поколения их предков.

Для нас особенно важно следующее положение: архитектура не только городов, но и отдельных поселений, даже домов с усадьбами, является составной частью антропогенного ландшафта (Там же, с.358). Таким образом, человеческая психика зависит от того, в каком доме он живет, какую архитектуру он видит вокруг себя. Мы ясно видим различия в архитектуре американских, европейских и русских городов и деревень. Такие же различия существуют и в психологии народов.

В работе А.Р. Сеноженского (Сеноженский, 1997) анализируются теоретические истоки социологии построенного окружения, среди которых классическая социология города М.Вебера, социология пространства Г.Зиммеля, современные работы П.Бурдье, французских и германских социологов, изучающих пространство архитектуры и социальной географии.

Важнейшей формой социального пространства выступает пространство жилья, или жилищное пространство. Именно эта форма пространства формирует социально-экологическую нишу для семьи, индивида, создает необходимый уровень социального качества жилья, обеспечения жизнедеятельности человека и его социальное здоровье. Жилищное пространство сопряжено по своему содержанию с понятием не только социального, но и жизненного пространства человека. Социальное пространство оказывается родовым понятием, а жилищно-строительное пространство — видовым. Экология среды обитания детерминирует социальное здоровье, психологическое, интеллектуальное и физическое состояние человека, способствует плодотворной трудовой деятельности и, в конечном итоге, долголетию. Полное отсутствие комфорта, нормальных или усредненных социальных условий приводит либо к оттоку из микрорайона населения в более благополучные места, либо к привыканию, фатализму по отношению к жизненной ситуации, неспособности изменить ее к лучшему, отчаянию, либо к росту преступности, деградации личности, к злоупотреблению алкоголем, наркотиками.

Подлинными месторазвитиями (термин П.Н.Савицкого) (Савицкий, 1927, с.30-31) являются территории сочетания двух и более ландшафтов. Это положение верно не только для Евразии, но и для всего земного шара. Основные процессы этногенеза в Евразии возникали: а) в восточной части — при взаимопроникновении горного и степного ландшафтов; б) в западной — лесного и лугового (поляны в Волго-Окском междуречье); с) в южной — степного и оазисного (Крым, Средняя Азия); д) на севере — лесотундры и тундры.

Березовые рощи, ополья, тихие реки Волго-Окского междуречья были такими же элементами складывающегося в XIII — XIV в.в. великорусского этноса, как и угро-славянская и татаро-славянская метисация, привнесенная из Византии архитектура храмов, былинный эпос и сказки о волшебных волках и лисицах.

Там, где границы между ландшафтными регионами размыты и наблюдаются плавные переходы от одних географических условий к другим, процессы этногенеза менее интенсивны. Монотонный ландшафтный ареал стабилизирует обитающие в нем этносы, разнородный — стимулирует изменения, ведущие к появлению новых этнических образований. Вместе с тем сочетание ландшафтов является не причиной, а только благоприятным условием этногенеза.

Пространство и количество населения сильно повлияли на психологию русского. Он имеет чувство широты и непреодолимости родного пространства. Он знает, что одинокий человек обречен на гибель в этом необъятном пространстве. Он убежден, что каждый должен подчиняться большинству. Широта русского пространства тормозит прогресс. Изменить жизненный ритм в этом пространстве весьма трудно. Европеец, освоившись в своем маленьком пространстве, должен приспособиться не только разумом, но и чувством. Широта и безграничность сформировали характер русского человека; отсюда его хаотическая необузданность, безмолвное и терпеливое преклонение перед силами природы, нуждой, эпидемиями, гнетом со стороны властей. Вот почему судьба отдельного гражданина всегда имела у русских второстепенное значение.

«Романо-германский человек преодолел пространство и его необузданность. Перед нами — нетребовательный, запуганный и безропотный русский человек, внешность которого говорит о нужде и нищете» (Немцы о русских, 1995).

Самодостаточность сельского хозяйства и природных ресурсов сделали Россию внутренне ориентированной, без большой нужды в торговле с другими странами. Когда возникали конфликты с соседями, то они часто решались с помощью военной силы и заканчивались присоединением новых земель. Границы России не имеют естественной защиты (как, например, в Америке). Поэтому русские вынуждены использовать силу в своих отношениях с соседями.

Германия — маленькая страна по сравнению с Россией в пространственном отношении. Каждый клочок зем ли у них обустроен и обихожен. У немца возникает бережное отношение к своей стране — только он может сделать ее лучше, от него зависит, какой она будет.

Широта и безграничность русских просторов (можно целый день ехать и не встретить людских поселений) приводит к потребительскому отношению русских к своей родине. Они рассуждают так: Россия большая, в ней всего много. Поэтому русский довольно безответствен в своем поведении — авось повезет, авось спасет Россия-матушка, от которой привыкли брать без отдачи кто сколько сможет. Поэтому немец — работящий, надежный, практичный — имеет внутренний локус контроля. Русский же подчас бывает расхлябанным, может иметь внешний локус контроля и списывать на внешние обстоятельства причины своих неудач.

3.2. Психологические особенности советского человека

Р.Бистрицкас, Р.Кочюнас (1989) выделяют следующие отличительные особенности психологии советского человека:

• человек не цель, а средство;

• шизоидное расщепление «Я» (общественное и личное);

• полное отсутствие чувства безопасности, постоянный страх, незащищенность;

• тоталитаризм мышления вступает в противоречие со здравым смыслом (например, осуждали фильмы, которых никто не видел, и статьи, которые никто не
читал).

Л.Я.Гозман, А.М.Эткинд (1991) проводят параллель между психоанализом и советским историческим процессом: 1953 год. Вождь умер — значит, он не бессмертен. Главный палач расстрелян — значит, он не всесилен. Новый вождь осуждает старого — значит, эта власть не самая прекрасная и мудрая, она просто самая страшная. Похоронив вождя, люди впервые осознали свой страх. До этого страх перед властью, вытесняясь в бессознательное, превращался в любовь к ней. В психоанализе описаны аналоги этого и других исторических процессов. Они называются неврозами. Высокую творческую активность в «оттепель» авторы объясняют законом вытеснения, открытым З.Фрейдом: чем с большей силой вытесняются в область подсознательного чувства, творческие и интеллектуальные порывы, тем больше эмоциональный эффект. Процесс внезапного осознания реальности называется инсайд. Именно законы инсайда объясняют поведение бывших советских людей, живших в нереальном мире и столкнувшихся затем с реальностью. Одни (преимущественно молодежь, чья психика еще не сформировалась и не закоснела при прежней системе) сумели быстро приспособиться; другие не желают видеть произошедших перемен и прячут голову от сегодняшних реалий, подобно страусам; третьи не выдержали суровой реальности и сошли с дистанции. Инсайд, как гласит фрейдизм, сопровождается катарсисом — эмоциональным отреагированием. Возникающие эмоции и чувства нуждаются в отреагировании: многократном проговаривании, бурных поведенческих реакциях, стремлении к объединению с другими людьми.

Спертая атмосфера за «железным занавесом» породила мифы и иллюзии советского периода:

• ощущение своей принадлежности к великому, сильному и доброму народу;

• ощущение своей включенности в движение по магистральному пути мировой цивилизации;

• ощущение подвластности могущественному, никогда не ошибающемуся государству;

• ощущение своей безопасности среди равных друг другу людей, живущих общей жизнью и всегда готовых прийти на помощь;

• ощущение превосходства над порочным и не признающим очевидных истин миром.

Кроме того, И.Г.Дубов (1993) считает, что советской личности свойственно невыделение себя из «мы», стремление к власти и повышению статуса.

В.Н.Подопригора, Т.И.Краснопевцева отмечают: «Созданный за годы советской власти новый тип русского отличается высоким уровнем образованности, но вместе с тем низкой бытовой культурой; острой сообразительностью, склонностью к коллективизму, но отсутствием твердой морали и правового сознания, легкостью и ловкостью в обходе государственных запретов и установлений (при одновременной склонности к иждивенчеству за счет государства), некоторым двоемыслием, комплексом неполноценности по отношению к Западу, неустойчивостью общественного поведения и прочими признаками маргинальной личности» (Подопригора, Краснопевцева, 1995).

В советском обществе в 70 — 80 гг. отчетливо оформился слой бюрократии, получившей у разных авторов различные названия: номенклатура, партократия, новый класс, контркласс. Этот слой обладал исключительным и натуральным характером прав, льгот, привилегий (Советский простой человек, 1993).

Т.И.Заславская (1991) выделила в социальной структуре три группы: высший класс, низший класс и разделяющую их прослойку. Основу высшего слоя составила номенклатура, включающая высшие слои партийной, военной, государственной и хозяйственной бюрократии. Она является собственником национального богатства, которое использует по своему усмотрению. Низший класс образуют наемные работники государства: рабочие, крестьяне, интеллигенция. У них нет собственности и прав участвовать в распределении общественной собственности. Социальную прослойку между высшими и низшими классами образуют социальные группы, обслуживающие номенклатуру.

Авторы книги «Советский простой человек» (1993) на основе крупномасштабного исследования, проведенного Всероссийским центром изучения общественного мнения на репрезентативной национальной выборке в ноябре 1989 г., наделяют советского человека следующим набором базовых характеристик:

1. Представление о собственной исключительности: советский — это особый человек. Он воспринимает себя как носителя исключительных ценностей, своей системы социальных мер и весов... вплоть до эстетических, этических и гносеологических категорий (свои критерии истины и красоты) (Советский простой человек, 1993, с. 14).

2. Государственно-патерналистическая ориентация, при которой нормативное социальное чувство вовлеченности в государственное дело сопряжено с обратными ожиданиями отеческой заботы со стороны государства о подданных.

3. Сочетание внутренней установки на иерархичность миропорядка с выраженной экспрессией эгалитаризма. Советского человека отличают сознательность (т.е. готовность принять существующий порядок) и справедливо-практический эгалитаризм, отвергающий лишь то неравенство, которое не соответствует принятой иерархии, например, незаслуженные привилегии и нетрудовые доходы.

4. Имперский характер.

Стержень советского человека — это его универсальная простота. Это и ориентация на всеобщее усреднение (требование «быть как все»), и простая забота о выживании, и привычка довольствоваться малыми радостями. Для такого социального характера достаточно простого государственного контроля и управления. Между простым человеком и простой властью как бы исчезает опосредующее звено — социально-групповые идентификации, то есть собственно гражданское общество. Неожиданно звучит вывод исследователей: «В свое время принято было говорить о «коллективности» советского человека. Этой черты мы просто не обнаружили. Между тоталитарным государством и одиноким индивидом не занимали сколько-нибудь важных позиций никакие социально-психологические общности, связанные с профессией, занятием, интересами и т.д.» (Советский простой человек, 1993, с.26).

Важнейшая особенность советского человека — принципиальная невозможность осуществления всего набора его нормативных установок. Как следствие, советского человека характеризует двойной стандарт поведения: принятие высших идеологизированных ценностей становится необходимым условием для реализации ценностей приватных. В результате практически каждый совершает «сделку с дьяволом», стремясь сохранить себя. Эти сделки, губительные для личности, разрушали нравственные критерии общественных отношений и в конечном счете размывали само общество.

Авторы «Советского простого человека» обнаружили, что советский человек отказывается от достижений. Сдержан он и в отношении инициативы других, проявляя склонность к оценке чужого индивидуального успеха как «неправедного». Авторы объясняют эту нерациональную позицию спецификой властных отношений, господствовавших в советском обществе: «Поскольку государственная (идеологическая и партийная) лояльность не включает в себя достижительских критериев эффективности, инструментальной рациональности, а производственное достижение не гарантирует социального статуса и в строгом смысле вообще не связано с адекватным вознаграждением и социальным продвижением, то внутри самой системы советского общества заложено неустранимое противоречие. Невозможно заставить работать индивида без реального вознаграждения, а вознаграждать его невозможно, не признавая значимости индивидуальных достижений, способностей, компетентности и не увеличивая тем самым авторитета работника. А это, по условиям монополии на власть, невозможно без разрушения самой власти. Поэтому в советской действительности имела место не фактическая лояльность, но и не фактическое исполнение той или иной функции в организации любого типа, а их разыгрывание, демонстративное исполнение. Это взаимная демонстрация, она идет сверху и снизу» (Там же, с.75).

Авторы заключают: «Человек постсоветского общества надолго останется советским и будет находить подходящие условия для своего существования в тени распределительной экономики и номенклатурной системы циркуляции кадров» (Там же, с.265).

Л.Г.Ионин предпринял попытку универсализации. Он считает, что любое общество (Россия в том числе) проходит в своем социокультурном развитии две фазы: моностилистическую и полистилистическую. Характеристиками монокультуры являются: иерархичность господствующего мировоззрения; канонизация; упорядоченность; тотализация; исключение чуждых культурных элементов; упрощение; официальный консенсус; позитивность; телеология. Полистилистическая культура характеризуется противоположными характеристиками, такими как: деканонизация, неупорядоченность, детотализация, включение, диверсификация, эзотеричность, негативность (Ионин, 1993, с.10-11).

М.Н.Борисов (Борисов, 1995, с. 187-195) так определяет классовую структуру советского общества: В XVIII веке классики политэкономии в Англии и французские историки, исходя из форм распределения общественного богатства, выделяли 3 класса: феодалы, получающие ренту; буржуа, получающие прибыль; рабочие, получающие зарплату. Так же и в послеоктябрьской России, по мнению М.Н.Борисова, можно выделить те же самые классы, но «замаскированные»:

1) Государственные феодалы — партийно-государственная верхушка. От имени государства они владели, использовали и распоряжались средствами производства, держали в зависимости трудящихся. Государственные феодалы делились на крупных, средних и мелких.

Крупные — номенклатура Политбюро (члены правительства, руководители ведомств, первые секретари обкомов и крупных горкомов);

средние: директора крупнейших предприятий, зам. министров, секретари обкомов;

мелкие: назначались решением бюро обкомов (секретари райкомов, директора предприятий).

2) Буржуа. С 60-х гг. стал формироваться второй класс имущих: криминальная буржуазия и коррумпированная бюрократия. Их экономической базой стали «теневая экономика» и крупные личные доходы некоторых чиновников за счет различия цен во внешнеэкономической деятельности, нарушения законов, взяток и т.п. Первые два класса экономически господствуют сегодня в России.

3) В третий, низший класс входят служащие (включая интеллигенцию и лиц свободных профессий), рабочие и крестьяне.

3.3. Психологические особенности «новых русских»

Термин «новые русские» прочно вошел в современный лексикон. Фольклор и многочисленные анекдоты подтверждают реальность появившегося класса. Представителей этого класса отличают от соотечественников моральные, психологические и даже физиологические особенности. В моральном плане «новые русские» переняли не лучшие образцы западной, прежде всего американской культуры: цинизм, преобладание силы над разумом. «Новые русские» убеждены, что результат оправдывает средства, а деньги не пахнут. Если человек не нужен, через него надо переступить, если мешает — его надо убрать. Богатство не дается даром, за все приходится расплачиваться: здоровьем, нравственностью. В психологическом плане «новых русских» характеризует невнимание к собеседнику и неуважение его мнения. Учитываются только собственные интересы, и они достигаются любой ценой.

Физиологические изменения затронули внешность: все мы видели коротко стриженных или вообще бритых «качков» с низкими лбами, маленькими глазками, «обкуренных» или «обколотых», часами могущих, как пеликаны, сидеть на корточках. «Безобразная» физиономия, «поперек себя шире», выражает полное презрение к окружающему. На жирной шее висит золотая цепь толщиной в палец. Одежда также отличается: раньше это были спортивные костюмы «Adidas», затем малиновые пиджаки, сейчас «белые воротнички». Принадлежность к новому классу подчеркивается внешними атрибутами: сотовыми телефонами, шестисотыми «Мерседесами», престижными местами отдыха, богатыми многоэтажными загородными виллами. «Новые русские», как бультерьеры, нечувствительны к физической и моральной боли, и также мало развиты интеллектуально. «Новый русский» — это человек, отличающийся отсутствием вкуса. Мода диктует ему сиюминутные потребности. Идеологической основой «новых русских» являются самые примитивные заимствования далеко не лучших образцов западной, прежде всего американской, массовой культуры. «Новые русские» много работают, у них нет времени для семьи и воспитания детей.

С.А.Ушакин, Л.Г.Бледнова считают (1997), что цивилизационный слом, происходящий в России, искусственно навязывает российской молодежи самое примитивное в индустриальном обществе сознание, которое в самих США преодолено и существует лишь в мифологизированной форме в массовой культуре. Чем моложе сегодня житель России, тем больше шансов у него стать носителем сознания полуграмотного и полупьяного «покорителя Дикого Запада» с вечным пальцем на спусковом крючке. Большинство социальных институтов, связанных с культурой и образованием, согласны, что вклад современной массовой культуры в процесс воспитания молодого поколения есть вклад негативный. Вернее, это ущерб, а не вклад.

Свои деньги «новый русский» добыл в большинстве случаев или преступным путем, или не менее преступным бизнесом. Принадлежность к классу «новых русских» определяется прежде всего обладанием большого, «немерного» количества денег, богатства. «Новыми русскими» могут быть и бывшие «номенклатурщики»: выходцы из партаппарата и ВЛКСМ; криминальный элемент, «теневики», а также предприниматели.

Предприниматель занимает центральное место в нынешних экономических реформах, которые нацелены на возрождение этого именно института и элемента социальной структуры. До сих пор не существует четкого общепринятого определения понятия «предприниматель». Как отмечает М.О.Шкаратан (1993), сложности возникают уже на стадии определения понятия «предприниматель», причем «не из-за наличия разных терминологических значений предпринимательства, а из-за проблемы институциональной неопределенности предпринимательской деятельности». Предпринимателя определяют как «менеджера», «бизнесмена», «капиталиста», иногда отождествляют это понятие с образом жизни, видом деятельности и даже спортом.

Термин «предприниматель» происходит от французского «антрепренер», что буквально означает «посредник». Вероятно, этот термин более всего соответствует состоянию России и функциям наших «новых русских». В XVII же веке это был прежде всего организатор. Предпринимателем называли лицо, заключившее с государством контракт, стоимость которого оговорена заранее, бравшее на себя всю полноту финансовой ответственно сти за выполнение его условий. Разумеется, если ему удавалось уложиться в меньшую сумму, разницу он присваивал себе. По этой схеме один из известных отцов политэкономии У.Петти в течение двух лет сумел скупить половину покоренной англичанами Ирландии. Английские власти конфисковали для расплаты с кредиторами, давшими деньги на снаряжение карательной армии, до 1,2 млн. га земли. Чтобы раздавать земли новым владельцам, надо было в короткий срок произвести большой объем землеустроительных работ — редкая возможность для авантюриста выдвинуться и обогатиться. У. Петти взял в 1654 г. подряд на «обзор земель армии», и одновременно, скупая у солдат особые «векселя», удостоверяющие их права на участки, оказался одним из крупных землевладельцев на острове. Получив 9 тысяч фунтов стерлингов чистой прибыли от подряда, он искусно использовал эти огромные по тем временам деньги и свою близость к власть имущим для личного обогащения (Аникин, Аникин, 1986).

В этом примере бросается в глаза сходство способов, употребленных на заре эпохи капитализма, с приемами обогащения, используемыми российскими предпринимателями в эпоху первоначального накопления капитала в России.

Наконец, в XVIII в. произошло разграничение понятий — стали различать функцию предоставления капитала и предпринимательскую функцию. Одной из причин, вызвавших необходимость подобного разграничения, послужила индустриальная революция, высветившая роль предпринимателей и собственников капитала в экономическом развитии.

В конце XIX — начале XX в. предпринимателей нередко отождествляли с руководителями предприятий — менеджерами, и обращали внимание в основном на экономический аспект их деятельности. Предприниматель в этот период понимался как человек, который организует предприятие и управляет им в целях личной выгоды. Он вкладывает в дело свои собственные идеи, знания и навыки, осуществляет планирование, организацию и управление предприятием, несет ответственность за возможные потери, платит за сырье, землю, живой труд, привлекает инвестиции. Личный доход предпринимателя — одна из его существенных характеристик — определяется как разность между доходами и издержками его предприятия.

Лишь в середине XX в. сложилось современное понимание предпринимателя как нового социально-экономического типа, связанного с современной индустрией (преимущественно — в функциональном смысле). Предприниматель — это элемент производственной структуры, который революционизирует способ производства путем внедрения изобретений, использует новые технологические возможности для производства новых товаров или же традиционных товаров, но новым методом, благодаря открытию новых источников сырья, энергии, сокращению трудозатрат или вторжению на новый рынок продукции, реорганизующей старую или создающей новую отрасль промышленности.

В современной России выделяются три волны предпринимательства:

1) «Прирожденные предприниматели». Это «цеховики», «теневики». Они начали заниматься предпринимательской деятельностью давно, еще при социализме, в форме спекуляции, нелегального производства.

2) «Начальство». Представители этой волны предпринимательства основные капиталы сколотили в ходе незаконной, грабительской приватизации. Для этого они пользовались близостью к распределительной кормушке, поскольку занимали ключевые позиции в структурах власти и производства.

3) «Массовые предприниматели». Большая часть населения, оставшись в ходе реформ без работы, зарплаты и средств к существованию, вынуждена была заняться предпринимательством, чтобы выжить и прокормить семью и детей. К «массовым предпринимателям» относятся и бабушки, продающие семечки, и пенсионеры, распространяющие газеты, и мелкие «челноки».

 

По размеру состояния предприниматели делятся на крупных, средних и мелких. Анализ уровня образования предпринимателей показывает, что новые российские бизнесмены — одни из самых интеллектуальных в мире. Среди них много бывших комсомольских лидеров, что говорит о том, что деньги ВЛКСМ превратились в собственность новых коммерческих структур. Богатство бывших комсомольских функционеров составляют не только деньги, но и социальные ресурсы. В западной социологии они именуются «социальными сетями»: связи, личные контакты, неформальные законы.

В.Н.Кузнецовым проводился экспертный опрос мелких, средних и крупных предпринимателей Саратова и Саратовской области (Кузнецов, 1997). Исследование проводилось в первом полугодии 1995 года, изучался социальный состав и интересы предпринимателей, при отборе объектов репрезентации использовалась механическая 20%-ная выборка, опрашивались руководители предприятий и фирм. Всего было опрошено 168 человек, из них 87% мужчин и 13% женщин, что приблизительно соответствует общему соотношению по половому признаку в регионе. 70% предпринимателей имеет высшее техническое и 10% — гуманитарное, 12,5% — среднее специальное образование. 88% опрошенных являются первыми лицами на негосударственных предприятиях, т.е. занимают должности президента, председателя, директора или первых замов, 85% участвовали непосредственно в создании предприятий и 77% входят в число основных держателей акций.

Среди предприятий, которые были подвергнуты социологическому анализу, преобладают частные (52,7%), акционерные общества (36,8%). Производством занимается только 10% предпринимателей, 8% относится к сфере строительства. Преобладают посреднические фирмы и структуры торгового профиля.

15% предпринимателей пришли в бизнес из комсомольских или партийных структур среднего звена (инструктор райкома, горкома, зав. отделом). Образование у предпринимателей преимущественно техническое. Многие имеют опыт работы на производстве или в НИИ. Это наиболее «пассионарный» элемент, который в школе, институте был лидером, отличался драчливостью, честолюбием, авантюристичностью. Он часто работает в оперативных отрядах, активно занимается общественной работой. В свое время членство в ВЛКСМ и КПСС, как правило, было средством для вертикальной мобильности.

Для социального портрета предпринимателя важно изучение образа жизни, политических ориентации, образования. Большинство предпринимателей индифферентно (41,5%) или отрицательно (39,0%) относятся к стандартам Запада и одновременно не верят в русское чудо» (относятся индифферентно — 35,3%, отрицательно — 33,5%); не признают необходимость госконтроля цен (отрицательно относятся 53,6%). Предприниматели не являются ни «славянофилами» (2,5%), ни «западниками» (18,3%), а считают себя синтезаторами (79,2%).

О творческом и новаторском характере предпринимателя, отличительными особенностями которого являются раскрепощенность, большой запас энергии и сил, способность увлекать и организовывать людей, упоминают практически все исследователи. Характерно, что анализ мотивов, побуждающих людей заниматься малым бизнесом или предпринимательством, проведенный Л.Бабаевой и Л.Нельсоном, показал, что многих предпринимателей привлекает возможность реализации своего творческого потенциала.

Интересны взгляды на природу предпринимательства В.Зомбарта. Он отвергает тезис, по которому «капиталистический дух создается самим капитализмом». В.Зомбарт видит причину развития «капиталистического духа... в душевных предрасположениях, унаследованных от предков» (Гумилев, 1993, с. 155-156). Существуют особые «буржуазные натуры», которые В.Зомбарт подразделяет на «предпринимательские» и «мещанские» (Там же, с. 157-163). Первые — это отважные авантюристы, основатели капитализма; вторые — унылые, умеренные и аккуратные клерки, заполняющие своей массой пустоту, образовавшуюся после гибели их предшественников. Согласно В.Зомбарту, «предрасположение» к капитализму просматривается не только на уровне персоны или организма, но и на уровне этноса. Это приводит его к выводу о биологической природе данного явления (Там же, с. 165). К этносам «со слабым капиталистическим предрасположением» он относит кельтов и готов, ниже которых стоят только испанские иберы, которые «были чужды очарованию, оказываемому золотом на почти все народы» (Там же, с. 167). Этносы, склонные к капитализму, подразделяются им на два типа: «народы героев» и «народы торгашей» (Там же, с. 167). К первым В.Зомбарт относит римлян, норманнов, лангобардов, саксов и франков (а тем самым англичан и французов), ко вторым — флорентийцев, шотландцев-лоулендеров и евреев (Там же, с. 170). Славян В.Зомбарт не рассматривает, очевидно, считая их неевропейскими народами.

По мнению автора, славяне относятся ко второй категории. Ведь все перечисленные «народы — торгаши» обладают, как и славяне, одним общим признаком — высокой степенью метисации. «Торгаши» появляются и богатеют в зонах этнических контактов. В акматической фазе, а еще больше в фазе надлома, они живут за счет раздоров, пользуясь покровительством правителей. Но постепенно они набирают силу и производят переход к инерционной фазе, наиболее для них удобной. Эта фаза им так нравится, что для нее выдумали почетное название — «цивилизация». Состояние «цивилизации» длится, по их мнению, бесконечно.

По-видимому, торговля есть и будет в России одним из приоритетных видов деятельности. Этому способствует и «бездонный» рынок, на котором любое количество каких угодно по качеству товаров найдет своих покупателей, и географическое соседство с восточными производителями дешевых товаров и западными технически развитыми странами.

В.Е.Потапов (Потапов, 1995, с.213-217) так описывает зарождение нового класса в России: «Перестройка началась под лозунгом: «Больше социализма», приватизация — «Сделать всех собственниками». Оба этих лозунга провозглашались с целью обмана так называемого простого народа. Действительная цель перестройки и радикал-реформаторства одна и та же: упрочить и приумножить материальное состояние правящего класса, ядро которого ныне вновь составляют представители прежней партноменклатуры. В лице правящих «демократов» мы имеем в настоящее время партперевертышей, сколотивших свое состояние еще в «застойный» период и многократно его приумноживших за годы перестройки и реформаторства. Поэтому те, кто полагает, что «в стране сложилась ситуация, которую никто не хотел», ошибаются.

3.4. Криминальная субкультура как неотъемлемая важная черта русского и советского менталитетов

Каждая культура содержит несколько субкультур. Каждая из социальных и профессиональных групп — например, интеллигенция (научные работники, преподаватели), богема (артисты, музыканты, художники), «новые русские», заключенные, коммерсанты-«челноки», шоферы-дальнобойщики — создает свою субкультуру. Так же, как и основная культура, субкультура обладает всеми ее особенностями: носители ее пользуются своей терминологией (жаргоном, сленгом), философией, моральными взглядами и эстетическими вкусами.

В октябре 1997 г. в США обнародован очередной доклад, посвященный России («Аргументы и факты», 1997, с.5). В нем наша страна описывается как одна хорошо организованная преступная группа и делается вывод о том, что если раньше Россия угрожала миру бомбами и танками, то сегодня — «паханами» и жуликами всех мастей, включая представителей власти. Газета «Аргументы и факты» отмечает, что под этим есть реальные основания.

Всеобъемлющие масштабы сталинских репрессий привели к тому, что практически каждая семья нашей страны имела кого-либо, прошедшего лагеря ГУЛАГа и приобщившегося к криминальной субкультуре. Для приобщения к криминальной субкультуре совершенно не важно, по каким причинам — политическим, уголовным или вообще без причин — человек соприкоснулся с криминальным миром.

Под криминальной субкультурой понимается совокупность духовных и материальных ценностей, регламентирующих и упорядочивающих жизнь и преступную деятельность криминальных сообществ, что способствует их живучести, сплоченности, активности и мобильности, преемственности поколений правонарушителей (Пирожков, 1994).

Многие дети выросли в обстановке, воспевающей уголовную романтику. Криминальные авторитеты всегда составляли серьезную конкуренцию моральному кодексу строителя коммунистического общества, без особого успеха насаждавшемуся официальной пропагандой.

Зарубежные исследования в области принятия решения (Schneider, Posse, 1992) установили, что способность человеческой психики переработать сигналы внешней среды мала по сравнению с величиной потока этих сигналов. И для того, чтобы ориентироваться в обстановке и хоть как-то принимать решения, человек вынужден что-то принимать на веру. Это является психологическим механизмом религии. Когда же большевики в 1917 г. искоренили веру в бога, коммунистическая идеология сама заняла место религии. Многие коммунистические догмы принимались на веру, в обход сознательной критики. И в этом смысле коммунизм некоторые исследователи считают не научным учением, а религией. Когда же коммунистический режим рухнул, криминальная субкультура осталась вне конкуренции и стала всеохватывающей. Она заполнила ту нишу, которую образует человеческая потребность в идеалах.

Исследования показывают, что многие старшеклассники мечтают занять места в криминальных структурах (Пирожков, 1994). Для многих старшеклассниц профессия проститутки является престижной (Там же). Большинство деловой и политической элиты (как на местном, так и на федеральном уровнях) так или иначе связаны с криминальным миром или являются прямыми выходцами из него. Блатной жаргон употребляется уже на всех уровнях, включая высший государственный.

В последнее время появляются работы, раскрывающие сущность, содержание, структуру и психологические механизмы функционирования криминальной субкультуры. Их обзор приводит В.Ф.Пирожков (Пирожков, 1994). Носители криминальной субкультуры — это криминальные группы и рецидивисты. Особенности криминальной субкультуры следующие:

· попрание прав личности, выражающееся в агрессивном, жестоком и циничном отношении к «чужим», слабым, беззащитным;

· отсутствие чувства сострадания к людям, в том числе и к своим;

· нечестность и двуличие в отношении к «чужим»;

· «паразитизм», эксплуатация «низов», глумление над ними;

· обесценивание результатов человеческого труда, вандализм;

· неуважение прав собственности, кражи и хищения;

· поощрение циничного отношения к женщине и половой распущенности;

· поощрение низменных инстинктов.

 

В ходе настоящего исследования сотрудниками кафедры психологии Саратовского государственного университета обследовано 160 заключенных исправительно-трудовых учреждений Саратовской области с помощью личностных опросников MMPI, CPI, Cattell и тестов IQ. Наряду с низким уровнем развития интеллекта были обнаружены психопатические особенности личности уголовников. Их не интересует ни мнение, ни чувства, ни интересы, ни точка зрения других людей. В своих действиях они учитывают только свои интересы и любыми путями, включая насилие и противоправные действия, будут их добиваться. Для них является характерным также отсутствие психологических барьеров, регулирующих жизнь обычных людей. Например, однажды убив человека (во время войны в Афганистане, Чечне или других горячих точках), человек с легкостью преступает эту черту еще и еще. И поскольку спрос рождает предложение, бывшие солдаты пополняют ряды преступного мира.

Криминальная субкультура неоднородна. Она подразделяется на такие подсистемы, как воровская, тюремная, рэкетиров, проституток, мошенников, фарцовщиков, теневиков. Структуру криминальной субкультуры составляют знания, умения, преступные навыки и привычки, этические взгляды, эстетические потребности, мировоззрение, формы и способы обогащения, методы разрешения конфликтов и управления преступными сообществами, криминальная мифология, привилегии для элиты («мелкие исключения»). Философия криминальной субкультуры оправдывает совершение преступлений, отрицает вину и ответственность за содеянное, на словах заменяет низменные побуждения на «благородные» и возвышенные. Например, в насильственных преступлениях акцентируется чувство коллективной товарищеской взаимопомощи, обвинение жертвы; в корыстных — идея перераспределения собственности. Эстетические вкусы криминальных элементов отличает стремление к красивой жизни, увлечение порнографией и сексом, модной одеждой и особой музыкой. Мифы криминальной субкультуры — это «удачливый вор», «смелый разбойник», «благородный разбойник — Робин Гуд», «несгибаемый парень», воровская романтика, братство. Поведенческие атрибуты криминальной субкультуры регламентируют «закон», «наказ», «правило», ритуалы (такие как «разборка», обычай «отмечать» успешное преступление), традиции, клятвы, клички, «общак», «прописка», татуировки, уголовный жаргон.

Думается, что сегодня существует тенденция распространения вышеуказанных особенностей на общество в целом.

 

3.5. Национальный характер в языке и фольклоре

Б.П.Вышеславцев отмечает: «Область подсознательного в душе русского человека занимает исключительное место. Это иллюстрируется примерами, подобными следующему. Герой русской сказки Иванушка-дурачок, долго лежавший на печи, ни с того ни с сего вдруг вскакивает и кричит: «Эх вы, тетери, отпирайте двери, хочу идти туда, сам не знаю куда!» (Вышеславцев, 1995).

Сказка показывает, чего русский боится: бедности, труда, горя, падения (русский Икар). Непременно нужно дойти до конца, чтобы подумать о спасении. Даже веселье, кутеж как-то незаметно переходит предел и становится источником расточения материальных и духовных сил, источником горя.

Заветные мечты русского: мечта о «новом царстве», где распределение будет построено на принципе «каждому по потребностям», где можно наесться и напиться, где стоит «бык печеный», где молочные реки и кисельные берега. А главное — там можно ничего не делать и лениться. Сказка о дураке Емеле рассказывает, что он проводит время на печи и на всякое предложение пальцем пошевелить для какого-нибудь дела неизменно отвечает: «Я ленюсь!» Но ему, дураку, принадлежит волшебная щука, которая исполняет все его желания. Все работы выполняются сами собой, «по щучьему велению».

Типична в этом отношении сказка о «хитрой науке». Бедная старуха «захотела отдать сына в такую науку, чтобы можно было ничего не работать, сладко есть и пить и чисто ходить». Учителем этой науки оказался черт, а сама наука — не чем иным, как воровством. При этом счастье обычно сопутствует лентяю и вору.

Сказки беспощадны: они разоблачают все, что живет в подсознательной душе народа, раскрывают все, что тщательно скрыто в жизни. Вот, например, работник нанимается к купцу задаром, за право дать хозяину по окончании года «щелчок по лбу». От щелчка купец помирает, а мужик берет себе его имение и живет-поживает, добра наживает.

Показательна головокружительная карьера солдата, отданного в армию родителями за безделье. Он самовольно ушел с поста, затем дезертировал, потом экспроприировал чужой дом, кошелек и особенные карты. Всех обыграл, включая царя, и стал управлять вместо него. Он приказал шить на солдат шинели из самого царского сукна, прибавил жалованья, велел кормить вдоволь, давать вина.

Сон исполнился. «Хитрая наука» о «легком хлебе» оказалась «научным социализмом» Маркса. Он оказался тем чертом, который научил, что воровство есть не воровство, а «экспроприация экспроприаторов». «Хитрая наука» сообщила русским, наконец, как попасть в то царство, где можно наесться и напиться, где можно лежать на печи и все будет исполняться «по щучьему велению». На научном языке «совершить прыжок из царства необходимости в царство свободы». Многое исполнилось в этом сне: богач получил «по лбу» и помер. Правда, эта явь оказалась сном и рассеялась, но и это предвидит русская сказка. В ней не только народная глупость, но и народная мудрость. С юмором она показывает, что конец утопии сытого рая есть «разбитое корыто».

Мрачное пророчество есть в былине об Илье Муромце. Однажды устроил князь Владимир «почестей пир», «а забыл позвать старого казака Илью Муромца». Илья, конечно, страшно обиделся. Натянул он тугой лук, вложил стрелочку каленую и начал стрелять... «по Божьим церквам, да по чудесным крестам, по куполам маковкам золоченым». Вот и картина русской революции, которую Илья (олицетворение крестьянства) устроил с самой отвратительной чернью, с пьяницами и бездельниками.

Опричнина, НКВД, рэкет — все это есть в русских сказках.

Все это не является пределом полета народных фантазий. Этот полет всегда направлен в «иное царство, иное государство», за «тридевять земель». Большие жертвы приносятся, чтобы полет состоялся: «Могол-птицу» приходится кормить собственным телом. Цель путешествия — Иван царевич ищет невесту, ненаглядную красу, Василису Премудрую. Трудно ее найти, и вместе с тем это вопрос жизни: добудешь ее, и счастье устроено, нет — погиб навеки. Вместе с ней нет трудностей, она выручает из всякой беды. Вся тварь ей подчиняется.

Сущность русской души раскрывается в сказке «о серебряном блюдечке и наливном яблочке». Она не может ни гневаться, ни мстить, а может только прощать.

Особенности русского национального характера раскрываются в многочисленных пословицах и поговорках типа: «Что русскому здорово, то немцу смерть».

Герои романо-германского фольклора — гномы, тролли. Гномы характеризуют особенности немецкого национального характера. Они незаметны, трудолюбивы. Как правило, они появляются ночью. Делают свое дело незаметно для посторонних глаз. А результат их труда всегда законченный, качественный, блестящий, чистый. Это очень типично для характера немцев, которые постоянно совершенствуют результаты своего труда, очень скрытны и вместе с тем следят за всем, что происходит вокруг. У нас это называлось бы «стукачеством». Скульптурные изображения гномиков украшают дворики частных домов немцев, присутствуют в эмблемах, значках.

Многие исследователи отмечают связь языка и национального характера. Например, В.В.Колесов (1986) приводит анализ понятия «чужой» в языке Древней Руси. «Чужой» здесь — это чуждый, чудо, чудище, гость, странник. «Чужестранние», то есть иноземцы, враждебны, и каждый, кто побывал за рубежом, ища там спасения или помощи, дома навсегда останется под подозрением. «Чужой», кроме всего прочего, — это еще и имущественные отношения: в «Русской правде» чужое имущество и чужие подневольные люди противопоставлены своим, своему. Хотя чужак, принимаемый в доме, был гостем (гость — лат. Hostis — пришелец, чужеземец), он всегда оставался чуждым — непонятным и потому до конца неприемлемым. Заметим, что сделать чужака отчасти своим можно было, инкорпорировав его в род, отсюда — ритуалы совместной еды, символического разделения с чужаком супруги хозяина в поцелуйном обряде. Свой — всегда свой, он указывается безо всякой оценки и без уточнений. Чужак на Руси всегда имел оценочные определения: это, поначалу, диво «чудное», чудо-юдо, а потом и «странное» (ибо приходит с чужой стороны), а позже еще и «кромешное», ибо таится в «укроме» и «окроме» нас, даже «опричь» нас, вне нашего мира — кромешная сила, опричное зло («опричники»), которых остерегаются как чужого, странного, кромешного — чуждого.

Особенности русского национального характера проявляются в устойчивых разговорных выражениях современного русского языка, новых пословицах и поговорках: Где бы ни работать, лишь бы не работать. Должна — не спорю, отдам не скоро. Наступила ночь, и в Стране Дураков закипела работа. Мы работаем на глаз, а получается как раз. Не откладывай на завтра то, что можно сделать послезавтра. Не пьет только сова: днем она спит, а ночью магазины закрыты. Не пьет только телеграфный столб — у него чашечки вниз. За чужой счет пьют даже язвенники и трезвенники. Лучше переесть, чем недопить. Между первой и второй промежуток небольшой. Мы пьем много, но с отвращением. Как живете? — Как в самолете: тошнит, а деться некуда / Как в сказке: чем дальше, тем страшнее/ Как в трамвае — все сидят, один правит. Если ты плюнешь на коллектив, коллектив утрется. Если коллектив плюнет на тебя, то ты утонешь. Ешь — потей, работай — мерзни. Инициатива должна быть наказуема. Работа наш друг, и мы ее не трогаем. Водка наш враг, и мы ее уничтожаем». В этих и подобных устойчивых разговорных выражениях современного русского языка, довольно часто повторяющихся в типичных ситуациях, отражено отношение русских к работе, пьянству, власти, коллективу.

Есть и прямо противоположные точки зрения на роль языка в характеристике этноса. Л.Н.Гумилев считает (Гумилев, 1993, С. 308): «Язык не является этническим признаком, различие языков не мешает взаимному общению». К.Касьянова пишет об этом же, когда анализирует иррациональное поведение русских (Касьянова, 1994).

Позволим себе не согласиться с мнением уважаемых нами авторов. Язык, безусловно, откладывает отпечаток на этнос. Язык и мышление неразделимы, и таким образом в языке зафиксированы способы мышления, когнитивные стили, устойчивые стереотипы. Именно через мышление язык накладывает отпечаток на поведение.

По-английски мы можем написать на одной странице столько, сколько по-немецки на четырех страницах, так как английский более краток и деловит. Французский сердечнее и теплее, он лучше подходит для передачи чувств. В том, что по-английски можно выразить мысль почти в два раза короче, чем по-русски, отражается такая черта американского характера, как действенность (action). Длина, способ образования немецких слов, когда одно слово образуется из другого путем механического присоединения, малое число гласных отражает такие черты немецкого характера, как стремление к упорядоченности, педантичность, системность, конформизм.

 

Вопросы и задания для практических занятий

1. Какие черты русского национального характера обнаружила К. Касьянова с помощью теста MMPI?

2. В чем причина русского этнического пьянства

3. Перечислите глобальные диспозиции русской культуры.

4. Раскройте отношение русских к разным сторонам действительности.

5. Раскройте роль пространства в этнопсихологии.

6. Опишите психологические особенности советского человека.

7. Опишите психологические особенности «новых русских».

8. В чем заключается роль криминальной субкультуры в формировании менталитета советского человека и «новых русских»?

9. Опишите психологические особенности криминальной субкультуры.

10. Как отражается национальный характер в языке и фольклоре!

Ключевые понятия

Глобальные диспозиции русской культуры

Месторазвитие

Ландшафт

Социальное пространство

Советский человек

«Новые русские»

Криминальная субкультура

Литература

Аргументы и факты. 1997. № 41 (886). Октябрь. С. 5.

Бердяев Н. Судьба России. М.: Мысль, 1990.

Бистрицкас Р., Кочюнас P. Homo sovieticus или Homo sapiens//Радуга. 1989. №5.

Борисов М.Н. О динамике классовой структуры России//Россия накануне XXI века: социальные и социально-политические проблемы: Материалы научно-практической конференции. Москва, 6—7 октября 1994 года. М., 1995. С. 187-195.

Вейдле В. Умирание искусства: Размышления о судьбе литературного и художественного творчества. СПб.: Аксиома, 1996.

Вышеславцев Б.П. Русский национальный характер//Вопросы философии. 1995. №6. С. 111-122.

Гозман Л.Я., Эткинд А.М. Метафоры или реальность? Психологический анализ советской истории//Вопросы философии. 1991. №3. С. 164—172.

Гумилев Л.Н. Этносфера. История людей и история природы. М.: Эко-прос, 1993.

Дубов И.Г. Феномен менталитета: психологический анализ//Вопросы психологии. 1993. №5. С. 20—29.

Заславская Т.Н. Социализм, перестройка и общественное мнение //Социс. 1991. №8. С. 3-21.

Ионин Л.Г. От моностилистической к полистилистической культуре. Современное развитие России//Социодинамика культуры. Вып.2: Социокультурная дифференциация. М.: ИС РАН, 1993.

Колесник СВ. Основы общего землеведения. М., 1955.

Касьянова К. О русском национальном характере. М., Институт национальной модели экономики, 1994.

Козин Н.Г. Бегство от России. К логике исторических потрясений России в XX веке. Саратов: Надежда, 1996.

Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. Л.: Изд-во Ленингр. гос. ун-та, 1986. С. 62—68.

Кузнецов В.Н. К вопросу о модели развития инновационного бизнеса на примере субъекта Российской Федерации // Современные социологические исследования.: Сб. Саратов: Изд-во Регионального центра социологии и права, 1997. С. 21—25.

Лососий И.О. Характер русского народа: В 2 кн. М.: Политиздат, 1990.

Немцы о русских/Сост. В.В. Дробышев. М.: Столица, 1995.

Пирожков В.Ф. Криминальная субкультура — психологическая интерпретация функций, содержания, атрибутики//ПЖ. 1994. №2. С. 38—52.

Подопригора В.Н., Краснопевцева Т.П. Русский вопрос в современной России//Вопросы философии. 1995. №6. С.65—74.

Потапов BE. Приватизация как инструмент трансформации социальной структуры России//Россия накануне XXI века: Материалы научно-практической конференции «Россия накануне XXI века: социальные и социально-политические проблемы», Москва, 6—7 октября 1994 г. М., 1995. С. 213-217.

Сеноженский А. Р. Социальные проблемы строительства// Совершенствование архитектурных, конструктивных решений, технологии и организации строительства. Саратов: СГТУ, 1997. С.17—27.

Советский простой человек: опыт социального портрета на рубеже 90-х гг. /Под ред. Ю.А. Левады. М.: Мировой океан, 1993.

Сорокин П. Человек, цивилизация, общество. М.: Политиздат, 1992.

Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. Нью-Йорк.: Изд-во им. Чехова, 1956. T.I. C.264.

Толстой Л.Н. Война и мир//Собр. соч.: В 22 т. М.: Художественная литература, 1986. Т. 1. С. 316.

Ушакин С.А., Бледнова Л.Г. Джеймс Бонд как Павка Корчагин//Социс. 1997. №12. С. 16-23.

Шкаратан М. О. Феномен предпринимателя: интерпретация понятий// Становление российского предпринимательства (социологический аспект). М, 1993. С. 201.

Parsons Т. Action theory and the human condition. N.Y.: The Free press; London: Collier Macmillan, 1978.

Richmond Y. From NYET to DA: Understanding the Russians. Yarmouth: Intercultural Press. 1992.

Smith H. The Russians. N.Y.: Times Book C°, 1976.