Boring E. G. A History ofexperimental Psychology. N. Y., H929. P. 120. 11 страница

² Там же.
⁸ Там же.

⁴ Добролюбов Н. А. Избранные философские npc.ii в...лия. М.₍ 1948. С. 261.

антропологического принципа составляет такой подход* в соответствии с которым «на человека надобно смот­реть как на одно существо, имеющее только одну на­туру, чтобы рассматривать каждую сторону деятельно­сти человека как деятельность или всего его организ­ма от головы до ног включительно, или, если она ока­зывается специальным отправлением какого-нибудь осо­бенного органа в человеческом организме, то рассмат­ривать этот орган в его натуральной связи со всем ор­ганизмом» ⁵. В то же время в человеке два рода явле­ний: материальные (человек ест, ходит) и нравственные (он думает, желает). Чернышевский выступает против дуализма в психологии. Антропологизм Чернышевского близок Фейербаху, но в отличие от созерцательного ха­рактера теории последнего у него вся философия подчи­нена задачам революционной борьбы. Так, в связи с критикой социал-дарвинизма и теории Мальтуса Чер­нышевский писал: «Думать людям следует не о пере­делке своего организма, по совету Мальтуса, а разве о том, не могут быть отношения между людьми устро­ены так, чтобы соответствовать потребностям человече­ской натуры»⁶.

Чернышевский требовал причинного подхода в пси­хологии: «...в психологии всюду нужно искать причи­ны»⁷. Научная психология должна выйти за преде­лы сознания в целях познания его причин. Решение этой задачи против обособителей психического продол­жил позже И. М. Сеченов.

В понимании психики Чернышевский выступил про­тив функционального подхода, закреплявшего психоло­гический атомизм. Мышление, память, воображение принадлежат личности и должны рассматриваться в связи с деятельностью человека в соответствии с опре­деленной потребностью. Чернышевский развивает мыс­ли о специфике человеческих потребностей, в которых в отличие от биологических потребностей животных ин-тересность органического процесса отходит на задний план. Подчеркивается мысль о производстве потребно­стей в жизни, в активной деятельности.

⁶ Чернышевский Я. Г. Собр. соч.: В 5 т. Т. 4. М., 1974. С. 292.

⁶ Чернышевский. Я. Г. Поли. собр. соч.: В 15 т. Т. IX. М., 1949l

С 333

⁷ Чернышевский Я. Г. Собр. соч. Т. 4. С. 249—250.

Чернышевский различал характер и темперамент. Характер определяется условиями жизни, воспитанием и поступками человека. Темперамент обусловлен природ­ными факторами, но даже и он подвержен влиянию со­циальных условий. Мысли о социальной природе харак­тера выводят Чернышевского за границы антропологи­ческого принципа в понимании человека как органиче­ского существа. Он разрабатывает также понятие «на­родного характера» как совокупности умственных и •нравственных качеств различных народов. В то же вре­мя изучение национальной психологии народов Запад­ной Европы приводит его к выводу, что национальные различия стираются в условиях классовых и профессио­нальных разделений общества. «По образу жизни и по понятиям земледельческий класс всей Западной Европы представляет как будто одно целое; то же должно сказать о ремесленниках, о сословии богатых просто­людинов, о знатном сословии»⁸.

Важной областью развития русской психологической науки была педагогика. Связанная с передовым движе­нием в области народного просвещения непосредствен­но в предреформенный период, но особенно в 60-х гг. XIX в., она привлекала внимание не только специали­стов, но всей прогрессивной русской общественности. Исключительный общественный резонанс получила ста­тья выдающегося русского хирурга Н. И. Пирогова «Во­просы жизни» (1856). По оценке К. Д. Ушинского, идеи Пирогова «пробудили спавшую у нас до тех пор педа­гогическую мысль», а выдвинутый им принцип воспи­тания прежде всего человека в человеке должен стать требованием здравой педагогики, основанной на психо­логии»⁹. Лейтмотивом передовой педагогической мысли стали идеи о формировании всесторонне развитой, вы­соконравственной личности как цели воспитания, о гуманистическом отношении воспитателя к воспитанни­ку. Теоретики педагогической мысли XIX в. (Н. X. Вес-сель, П. Д. Юркевад) указывали на первостепенное зна­чение ""психологии для педагогики. Органичное соедине­ние педагогики с психологией происходит в фундамен­тальном произведении русской педагогической мысли —

⁸ Чернышевский Н. Г. Собр.... Т. 2. С. 593.

* УашнсШ К- Д. Собр. соч.: В 11 т. Т. 3. М.; Л., 1948. С. 11. 30.

труде К. Д. Ушинского «Человек как предмет воспита­ния». Здесь были использованы достижения всей миро­вой психологической мысли. Признавалась исключитель­ная роль деятельности, особенно труда, в духовном раз­витии, в формировании характера и нравственных ка­честв. Труд Ушинского явился предтечей отечественной педагогической психологии. Переход к ней осуществил П. Ф. Каптерев (1849—1922), автор «Педагогической психологии» (1877). Характерен уже эпиграф книги: «Я хочу свести все обучение на психологическую почву».

Связь психологии с педагогикой означала выход пси­хологии в прикладные области. Другой такой областью стала промышленная практика. В 80-х гг. XIX в. в связи с развитием капиталистического производства в России появляются работы по учету психики человека в труде, с чем связаны надежная работа персонала, устранение причин нарушений его деятельности, подбор и обучение людей. К психологии обращаются юристы, военные дея­тели, психиатры, физиологи. По Е. А. Будиловой, в рам­ках Русского географического общества еще в конце 40-х гг. были начаты замыслы «психической этногра­фии» (Н. И. Надеждин, К. М. Бэр, К- Д. Кавелин и др.), создана программа по изучению психологии наро­дов России. Эти исследования положили начало новой отрасли — психологии народов, возникновение которой традиционно связывается с деятельностью М. Лацаруса и Г. Штейнталя (1859, Германия).

Во второй половине XIX в. одним из источников пси­хологических знаний явилось языкознание. Колоссаль­ным событием было появление толкового словаря В. Да­ля. Особое значение для психологии имела развернув­шаяся в Харькове деятельность замечательного лингви­ста, создателя научной школы исторического языкозна­ния А. А. Потебни (1835—1891). Обсуждаемые в его трудах («Мысль и язык», «Из записок по русской грам­матике», «Из записок по теории словесности. Поэзия и проза. Тропы и фигуры. Мышление поэтическое и мифи­ческое») вопросы языка, взаимосвязи языка, чувственно­го познания и мышления, единства сознания и языка раскрывали проблему исторического развития человече­ского сознания, его социальную природу. Потебня про­слеживает также развитие самосознания в процессе

жизни человека, указывая на язык как его важнейшее условие ¹⁰.

У Потебни получают разработку идеи выдающегося немецкого мыслителя и лингвиста В. Гумбольдта (1767—1835) о социальном характере языка. По Гум­больдту, язык не просто внешнее средство общения лю­дей, он — продукт «языкового сознания» народа, опре­деляет его «дух». По Гумбольдту, «...язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка»¹¹. Разные народы отличаются не по биологическим, расовым и т. п. при­знакам, а своим «видением мира». Поэтому знание не­скольких языков обогащает представление о мире.

Гумбольдт выдвинул проблему внутренней формы языка, которая была основательно развита в отечест­венной психологической науке А. А. Потебней, а позже Г. Г. Шпетом (1927), Д. Н. Узнадзе (1948). Прослежи­вая путь образования слова и исходя из идеи историче­ского развития языка и сознания, Потебня различает в слове внешнюю форму, т. е. членораздельный звук, со­держание, объективируемое посредством звука и соот­ветствующее понятию, и внутреннюю форму или бли­жайшее этимологическое значение слова, тот способ, каким выражается содержание. Слово есть орудие мыс­ли и служит для ее объективации. Музыка, живопись также являются формами объективации мысли, но вне-лингвистическими, хотя и производными от языка. В них также есть эти три аспекта: содержание (идея), внутренняя форма (образ) и внешняя форма. Развитие сознания идет от языка чувств к языку мыслей. Путь образования слова таков: чувство отражается в звуке, в форме представления. Первой ступенью духовной жизни является мифологическое сознание, следующи­ми — художественно-поэтическое и научное. В мифоло­гическом сознании «мир существовал для человечества

¹⁰ Исследования творчества Л. С. Выготского показали» что
можно говорить о влиянии А. А. Потебни на становление ключевых
моментов учения Выготского об общественно-исторической природе
психики человека. См. об этом сб.: Научное творчество Выготского
и современная психология/Под ред. В. В. Давыдова. М., 1981.
С. 126.

¹¹ Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.
С. 80.

только как ряд живых, более или менее человекооб­разных существ, когда в глазах человека светила ходи­ли по небу не в силу управляющих ими механических законов, а руководствуясь своими соображениями... счи­тать создание мифов за ошибку, болезнь человечества, значит думать, что человек может разом начать со стро­гой научной мысли, значит полагать, что мотылек за­блуждается, являясь сначала червяком, а не мотыль­ком» ¹². История языка помогает проследить путь раз­вития человеческого познания от мифа к поэтическому мышлению и науке, как единый процесс движения от языка чувств к языку мыслей. «Самый миф сходен с на­укой в том, что и он произведен стремлением к объек­тивному познанию мира» ¹³.

¹² Потебня А. Л. Мысль и язык. Харьков, 1892. С. 172—173.

¹³ Там же. С. 173.

Раздел четвертый

РАЗВИТИЕ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ФОРМИРОВАНИЕ ЕСТЕСТВЕННО-НАУЧНЫХ ПРЕДПОСЫЛОК ВЫ­ДЕЛЕНИЯ ПСИХОЛОГИИ В САМО­СТОЯТЕЛЬНУЮ НАУКУ

■

Глава I

РАЗВИТИЕ ФИЗИОЛОГИИ

НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ

И ОРГАНОВ ЧУВСТВ В XIXВ.

Во второй половине XIX в. создаются объективные условия для выделения психологии в са­мостоятельную науку. В зарубежной и отечественной на­уке все чаще встречается мысль о необходимости само­стоятельного, отдельного от философии и естествозна­ния, в рамках которых зародилась психологическая* мысль, развития психологии: этого требует специфика психических явлений.

Так, Т. Рибо в 1871 г. писал: «Мы желаем показать, что пси­хология может сложиться в независимую науку>, что условием этого является возможность выделить факты, которые «составляют самую прочную и всего менее оспариваемую часть этой науки. Чи­стое и простое изучение этих-то фактов и может обосновать неза­висимую науку»¹. Сходную мысль встречаем у Н. Я. Грота: «Ежедневное появление... новых трудов по вопросам психологиче­ским... наводит на мысль, что психологическая наука способна развиваться далее своими средствами и что в ней есть много за­дач, которые не могут быть решены при помощи одного только микроскопа или других каких-либо орудий точного естествозна­ния»².

Мысль о том, что одним из условий достижения¹ психологией самостоятельности является ее отделение от философии, выразил Г. И. Челпанов в докладе на Г Всероссийском съезде по психоневрологии (1923) «О предпосылках современной эмпирической психологии»: «Стремление внести в психологию философские элемен­ты противоречит понятию эмпирической психологии.

* Рибо Т. Современная английская психология. М., 1875. С. 18. ² Г рот Н. Я. Психология чувствований. Спб., 1879—1880. С. VII.

Трактование философских проблем в обстановке эмпи-рико-психологических понятий ведет к крайней поверх­ности, что, в свою очередь, может привести психологию к упадку»³.

Выделение психологии в самостоятельную науку про­изошло в 60-эе гг. XIX в. Оно ознаменовалось появлени­ем первых программ (В. Вундт, И. М. Сеченов), созда­нием специальных научно-исследовательских учрежде­ний — психологических лабораторий и институтов, ка--федр в высших учебных заведениях, начавших подго­товку научных кадров психологов, выходом специальных психологических журналов, образованием психологиче­ских обществ и ассоциаций, проведением международ­ных конгрессов по психологии.

По С. Л. Рубинштейну, решающую роль в становле­нии психологии как самостоятельной науки сыграло вне­дрение эксперимента, что «... не только вооружило ее новым для нее, очень мощным методом научного мыш­ления, но и вообще по-новому поставило вопрос о мето­дике психологического исследования в целом, выдвинув новые требования и критерии научности всех видов опытного исследования в психологии»⁴. Эксперимент был заимствован психологией из естествознания, преж­де всего, из физиологии органов чувств и нервной систе­мы. Интенсивное развитие этих и других областей есте­ствознания, успехи в области объяснения явлений жиз­ни (механико-физико-химическая теория жизни, кон­цепция К. Бернара о гомеостазе), возникновение пси­хофизики и психометрии явились важнейшей предпо­сылкой преобразования психологии в самостоятельную науку и обусловили ее развитие по образцу естествен­ных наук.

Замечательный английский анатом, физиолог, пато­физиолог и врач Чарльз Белл (1774—1842) эксперимен­тально установил (а точнее подтвердил факт, извест­ный еще в античности) различия между передними и задними корешками спинного мозга по функции: перед­ние корешки содержат моторные нервы с двигательной функцией, задние—чувствительные (1807). Это откры­тие намечало анатомическую основу рефлекторной дуги,

⁸ Цит. по: Эфрусси П. О. Успехи психологии в России. Пг., 8923. С. 20.

⁴ Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. М., 1946. С. 56.

каждая часть которой получала анатомическое обоснова­ние: проведение возбуждения по чувствительному нерву,. затем его переработка в нервном центре и передача по эфферентному нерву к органу движения. Тем самым было» установлено, что спинной мозг построен по принципу ре­флекторной дуги. Открытие имело сильный резонанс* Параллельно оно было совершено французским физио­логом Мажанди (1822) и вошло в науку под двойным именем — «закон Белла-Мажанди». Белл показал регу­лирующую роль мышечного чувства в осуществлении' движения. Он впервые выделил нервы, которые ведут or мышцы в мозг и сигнализируют о характере мышечно­го сокращения. Так Белл сформулировал идею нервно­го круга или, как он называл, «нервного кольца»: раздра- * жение поступает в мозг, от мозга в мышцу, от мышцы опять в мозг. Разрыв в какой-либо части круга приво­дит к тем или иным нарушениям движения: при повреж­дении двигательного нерва наступает паралич, при нару­шении того нерва, который ведет от мышцы к мозгу,. наблюдаются различные нарушения координации дви­жения. Идея нервного круга, сформулированная Беллом в 1826 г., не получила развития и была введена в обо­рот в 30-е гг. XX в. в связи с развитием кибернетиче­ских исследований в виде понятия об обратной связи. Современники восприняли только ту часть его учения о-мышечном чувстве, где говорится о такой его функции,. как ощущение усилия во время движения. Белл описал факт, который теперь называется реципрокной иннерва­цией мышц-антагонистов: когда мышцы-разгибатели расслабляются, мышцы-сгибатели сокращаются. Откры­тия Ч. Белла углубляли и расширяли представления о деятельности нервной системы и позволяли лучше по­нять нервный механизм поведения.

Одним из самых видных физиологов XIX в. был Ио-гадн^с Мюллер (1801—1858). В. И. Ленин назвал era «знаменитым основателем новейшей физиологии». Сре­ди его учеников Г. Гельмгольц, Э. Дюбуа-Реймон, К- Людвиг и др. Особенно большое значение приобрело его «Руководство по физиологии человека» (1833—1840). В нем наряду с вопросами общей физиологии большое место занимают данные по физиологии нервной систе­мы. В этом учебнике получило развитие учение о реф­лекторном акте и о рефлекторной природе работы спин­ного мозга.

Необходимо отметить, что несколько раньше подобную рабо­ту произвел английский физиолог Маршалл Холл (1790—1857), ^которого Э. Боринг назвал «пионером в исследовании рефлектор­ных актов»⁵. Мюллер признавал приоритет Холла. Несмотря на это, в силу авторитета Мюллера и его учебника, учение о ре­флекторной природе деятельности спинного мозга связывается с •его именем.

Большое место в учебнике Мюллера занимает изучение деч-тельности органов чувств, особенно зрения и слуха.

Мюллер выдвинул доктрину специфической энергии •органов чувств, которая является одним из самых круп­ных обобщений XIX в. в этой области физиологии. Док­трина включает десять законов. В соответствии с пер­вым законом мы имеем сознание не объекта, но наших -нервов, нервы — это посредники между воспринимаемы­ми объектами и умом и таким образом они навязывают -уму свои собственные характеристики. По Мюллеру, ощущения складываются в чувствующем органе через посредство нервов, и в качестве результата от действия внешних причин дают знания некоторых качеств или условий не внешних тел, а самих сенсорных нервов. Не­посредственными объектами восприятия наших чувств -являются состояния, вызываемые в нервах и чувству­емые как ощущение либо самого нерва, либо чувствую­щего органа. Идеи Мюллера о том, что нервы органов чувств не являются передатчиками свойств внешних тел, напоминают мысли Локка о вторичных качествах. Вто­рой закон доктрины Мюллера состоит в принципе спе­цифичности. Имеется пять видов нервов и соответству­ющих органов чувств, и каждый из них имеет свое специ­фическое качество или свою специфическую энергию, которую навязывает уму. Третий закон доктрины спе­цифичности опирается на эмпирическую очевидность первых двух: одна и та же причина вызывает в различ­ных органах чувств различные ощущения (зрительные, ч;луховые ощущения возникают и тогда, когда орган чувств раздражается необычным раздражителем, не­адекватным для данного органа чувств, например, элек­трическим или механическим). Следовательно, и качест­во ощущений зависит от природы нерва, на который воз­действует причина. Таким образом, хотя причиной ощу­щений является материальное воздействие, ощущение не

■

Boring E. G. A History ofexperimental Psychology. N. Y., H929. P. 120.

воспроизводит его свойств. Внешнее воздействие высво­бождает нервную энергию, которая дремлет в органе чувств и только ждет толчка для этого возбуждения.

Как же мы приходим к уверенности в том, что вос­принимаем объекты, а не состояние наших нервов? Мюллер отвечал так: нервы имеют определенное соот­ношение с внешними объектами. Ясно, что глаз воспри­нимает цвет, а не давление. Он может воспринимать и давление, но тогда он воспринимает его как свет. По­этому мы воспринимаем действительно объект, в случае же действия на нас неадекватного стимула мы имеем иллюзию.

В. И. Ленин в связи с философским анализом поло­жения, которое сложилось в естествознании к концу XIX — началу XX в., подвергает критическому рассмот­рению выводы Мюллера с позиции теории отражения. Он квалифицирует эти взгляды как идеализм ⁶.

Теория Мюллера не является случайным явлением в развитии физиологических знаний. В. И. Ленин назвал уклон в сторону идеализма среди естествоиспытателей XIX в. «временным зигзагом, преходящим болезненным периодом в истории науки, болезнью роста, вызванной крутой ломкой старых установившихся понятий»⁷.

В физиологии, развивавшейся в русле механического материализма, к XIX в. накопились такие факты, кото­рые свидетельствовали о больших трудностях в объяс­нении специфики деятельности именно живого организ­ма: работы органов чувств, нервной системы, мышечной ткани и т. д.

Например, нервная деятельность, самый нервный процесс по­нимались в механистическом материализме по образцу механиче­ского движения. Ее носителем считались мельчайшие тельца, «животные духи». При изучении деятельности органов чувств так­же наталкивались на очень большие трудности. Уже факт разли­чия между сетчаточным образом и видимым образом предмета ставил в тупик.

В XIX в. многие физиологи, столкнувшись с этими трудностями и не имея средств для их преодоления, приняли позицию отказа от теории и занялись описани­ем деятельности органов чувств (Ян Пуркинье, 1787— 1869). В основе теории Мюллера лежит неправомерное

⁶ См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 322.

⁷ Там же. С. 323,

6 А. Н. Ждан

допущение о том, что органы чувств и проводящие нерв­ные пути обладают своей специфической энергией изна­чально⁸, и, следовательно, ощущение зависит не от при­роды раздражителя, а от самого органа или нерва и яв­ляется выражением его специфической энергии.

Теория Мюллера встретила оппозицию уже у совре­менников. Так, Пуркинье в рецензии на учебник Мюл­лера писал: «Мы не хотим, чтобы наша точка зрения оценивалась как идеалистическая. Мы считаем более действительной реальность вещей вне нас и именно в том смысле, как это обычно понимается...»⁹. С подоб­ной критикой выступил физиолог Э. X. Вебер. Философ­скую критику теории Мюллера впервые осуществил Л. Фейербах. Ее одобрил В. И. Ленин.

Мюллер дал также объяснение восприятия простран­ства, опираясь при этом на философию И. Канта. Он считал, что ощущающий орган имеет прирожденную способность к пространственному зрению, т. е. на сет­чатке есть точки для восприятия величины, глубины и других пространственных свойств. Стимуляция этих то­чек дает впечатление о предметах как находящихся на определенном расстоянии от нас, имеющих определен­ную величину и т. д. При этом опыту уделяется незна­чительное место. Мюллер явился основателем позиции нативизма в теории восприятия пространства. Эти взгля­ды разделял немецкий психолог К- Штумпф, а также физиолог Э. Геринг. В 1801 г. Юнг выдвинул трехком-понентную теорию цветового зрения: сетчатка имеет три типа рецепторов, которые отвечают на красный, зеленый или фиолетовый цвета, а белый цвет является резуль­татом равномерного возбуждения всех трех рецепторов. Позже, в последней четверти XIX в., Э. Геринг сформу­лировал фотохимическую теорию цветового зрения. В глазу имеются три фоторецептора, в каждом — пара цветоощущающих веществ: бело-черное, красно-зеленое, желто-синее. Внутри каждой пары происходят противо­положно направленные химические процессы ассимиля-

⁸ Ошибочность концепции Мюллера преодолевается обращением к эволюционному подходу, который объясняет специфичность как результат приспособления в филогенезе к определенным свойствам объектов.

* Цит. по: Ярошевский М. Г. Критика В. И. Лениным физио­логического идеализма и ее значение для понимания истории пса-хофизиологии//Вопр. психологии. 1960. № 2. С. 53.

Рис. 2. Э. X. Вебер (1795—

1878). Сформулировал за­кон различительной чувст­вительности

ции — диссимиляции: диссимиляция вещества вызывает ощущение белого, красного, желтого; ассимиляция — черного, зеленого, синего.

Большой вклад в развитие физиологии органов чувств внес профессор анатомии и физиологии Лейпциг-ского университета Э. X. Вебер. Он работал главным образом над осязанием («Об осязании» (1924)). Вебер различал в кожных ощущениях три рода ощущений: давления, или прикосновения, температурные, а также локализации. Для изучения этого последнего он изобрел специальный прибор — эстезиометр, или циркуль Вебе­ра, и с его помощью проводил экспериментальные иссле­дования осязания. Он установил экспериментально, что при действии двух раздражителей на кожу, они разли­чаются как разные в том случае, если отстоят друг от друга на известном расстоянии, причем это расстоя­ние различно для разных участков кожи, т. е. что кожа обладает разной чувствительностью к локализации при­косновения. В объяснение этого факта он соединил прин­ципы нативизма и генетического подхода. Самые извест­ные эксперименты Вебера относятся к различительной чувствительности, которые привели к выводу: для того чтобы произошла разница в ощущениях, новый раздра­житель должен находиться в известном отношении к ис-

6*

ходному. Это отношение для каждого органа чувств есть величина постоянная. Она устанавливалась опытным путем. Для звука это отношение составляет 1/10, для света—1/100, и т. д. Этим обобщением Вебер подводил к мысли о возможности измерения в психологии. Оно было осуществлено Фехнером.

Выдающийся вклад в физиологию, а также в психо­логию восприятия и ощущения сделал jf\ Гельмгольц (1821 —1894). В 1850 г. в статье «Измерение скорости нервного возбуждения» он опубликовал результаты эк­спериментальных исследований, в которых показал, что скорость распространения возбуждения по нерву состав­ляет примерно 120 м/сек. В 1849 г. другой великий фи­зиолог, друг Гельмгольца Дюбуа-Реймон, который ис­следовал электрические явления в мышце и нерве, по­казал, что нервный процесс — это не движение живот­ных духов, а не что иное, как электрическая волна. Этот вывод приближал к пониманию физиологического про­цесса возбуждения и вместе с исследованиями Гельм­гольца о скорости нервного возбуждения способствовал материалистическому пониманию нервного процесса и психики. В 1851 г. Гельмгольц изобрел офтальмоскоп, прибор, с помощью которого можно было исследовать глазное дно. С этого времени Гельмгольц занимается зрением. Он принимает теорию Юнга о цветовом зре­нии и развивает ее. Из всех исследований, направлен­ных на изучение зрения, рождается знаменитая работа «Физиологическая оптика» (1856—1866). Здесь пред­ставлены физика света, анатомия и физиология органов зрения, а также психологические феномены, которые сопровождают физиологические процессы зрения. Здесь же Гельмгольц сформулировал теорию восприятия, тео­рию бессознательных умозаключений. В 1863 г. выходит еще одна большая работа Гельмгольца «Учение о слу­ховых ощущениях». Здесь даются физическая характе­ристика звука, анатомия и физиология органов слуха, резонансная теория слуха, описываются психологические феномены. Так, к 60-м годам XIX в. благодаря работам Вебера и Гельмгольца три органа чувств — осязание, зрение и слух — получили капитальную разработку.

В теории ощущений Гельмгольц проявлял непоследо­вательность, колебался между материализмом и идеа­лизмом. Исходя из правильного положения о том, что наши представления, ощущения являются результатом

воздействия предметов на нас, соотношение ощущения с вызвавшим его предметом мыслилось Гельмгольцем не по типу отражения и описывалось в терминах символа, иероглифа, знака. Важной частью исследований Гельм-гольца явилась его теория восприятия.

Теория бессознательных умозаключений Гельмголь-ца утверждает, что перцептивный образ не ограничива­ется тем, что идет от стимула в данный момент: вос­приятие, которое выступает для человека как непосред­ственно данное, является на самом деле продуктом опы­та. Процесс соединения данных ощущений с прошлым опытом является бессознательным и напоминает ту ра­боту, которую мы производим в процессе мышления, когда делаем умозаключение: мы как бы сопоставляем наше впечатление (меньшая посылка) с какой-то ча­стью прошлого опыта (большая посылка), а затем де­лаем вывод о том, что же имеет место в данный момент. Гельмгольц указывал на условность термина «бессозна­тельное умозаключение»: оно — результат не сознатель­ной деятельности, а какой-то игры нервных процессов, неизвестной нам, но которую можно представить по ана­логии с умозаключением. Выделяются следующие осо­бенности бессознательных умозаключений. Во-первых, они действуют принудительно, от них нельзя избавиться с помощью мышления. Они возникают бессознательно и не управляются сознанием. Во-вторых, они формируют­ся в опыте, путем многократного повторения, в-третьих, механизмом таких умозаключений являются, по-видимо­му, какие-то сенсомоторные связи между собственно зрительными ощущениями и ощущениями от движений глаза в процессе восприятия.

Теория бессознательных умозаключений Гельмгольца имеет большое значение и не только для понимания вос­приятия: она указывает на существование механизмов, которые хотя и не выступают в самонаблюдении, но со­ставляют действительное содержание таких явлений, как «я вижу», «я слышу» и др. Объективно все это выявля­ет принципиальную недостаточность самонаблюдения как метода психологии.

Гельмгольц оставил интересные психологические за­метки по творческому мышлению, вниманию и др. во­просам. Но они имеют более частное значение.

В XIX в. развернулись исследования по анатомии и физиологии мозга. Они углубляли представления о ма-

термальном субстрате психической деятельности. В пер­вой четверти XIX в. известный австрийский врач и ана­том Ф. А. Гвллъ выступил с исследованиями по морфо­логии мозга. Он впервые отличил серое вещество, со­ставляющее кору и подкорковые образования, от белого вещества, которое состоит из проводящих волокон, свя­зывающих отдельные участки коры между собой и кору с нижележащими отделами. Наибольшую известность, однако, получили не эти исследования, а френология Галля. В области психологии она опиралась на теорию способностей, а мозг представлялся как совокупность органов этих способностей (их 27), каждая из которых связывалась с определенной группой клеток в коре. Эти участки, разрастаясь, придают черепу выпуклую форму, по которой можно определить способность человека. Френология Галля как учение о связи строго локализо­ванных способностей человека со строением черепа яв­ляется ложным направлением, хотя в свое время эти идеи вызывали определенный интерес, в том числе в России. Она отражала попытку дифференцированного подхода к пониманию мозга, который до этого казался однородной массой.