Болезни роста и короткие штанишки

«Человек есть нечто, что должно превзойти. Так говорил Заратустра» (Ф. Ницше).

Ницше имел в виду идею превращения человека в сверхчеловека. Он представлял человека мостом между животными и сверхчеловеком.

Мне видится, что человек это тот, кто идет по мосту, висящему на неизвестной высоте и в тумане… Иногда туман рассеивается, и яркое солнце освещает и высушивает твой путь. Идется тогда легко и весело – до следующего тумана, когда продвигаться опять надо на ощупь, без зрения и слуха, подобно первобытной амебе, имеющей лишь зачаток органов чувств – фототаксис, стремление к свету.

Детство это эта первая, самая трудная часть пути, самый извилистый и туманный участок моста. Это видим мы, сопровождающие. Видим, знаем и боимся. А дети сначала ничего об этом не знают. Недавно появившись на свет, они еще лишены прошлого и будущего, их интересует настоящее. Они, как собаки, любят погоду, просто погоду, любую, пока им самим не станет достаточно холодно или неинтересно, чтобы спрятаться.

- Все дети любят погоду. Вы не заметили, что в снегопад взрослые торопятся, а дети и собаки счастливы? Они-то знают, для чего падает снег!

- Я в детстве не любила сырые дни, - сказала Джейн.

- Потому что взрослые держали вас дома, - сказала Камилла. – Когда шлепаешь по лужам, дело другое. (Клайв С. Льюис «Мерзейшая мощь»)

Они не знают, что такое болезнь, что это плохо и опасно. Они просто ее проживают, как часть своего пути. Ребенок еще не умеет быть несчастным из-за своей болезни. Он находит крупицы радости в любом своем состоянии. Переживанием несчастья и страхом его постепенно заражают взрослые. Особенно когда не знают о том, каким законам подчинено развитие организма.

Детский организм, как и маленькое растущее деревце, очень уязвим. Все его защитные и адаптивные системы еще только формируются, постепенно приспосабливаясь к условиям так же меняющейся среды. Только организм взрослого, зрелого человека является полноценно функционирующей системой приспособления человека к среде. Поэтому детский организм дает частые сбои и нуждается во внешней поддержке. Вопрос – в какой?

Одна моя коллега – психолог, сын которой болел нейродермитом, как-то сказала мне, что все понимает о причинах болезни, о роли отношений ребенка с ней, матерью, но дает ему лекарства, потому что это намного легче, чем перестраивать свои отношения с миром и ребенком, и все видят, что она его лечит. Хотя сама понимает, что не лечит, а залечивает ребенка. А многие другие мамы и вовсе не представляют себе природу большинства детских заболеваний.

Традиционная медицина толкует о коварных микробах, гнездящихся в укромных уголках организма, и плохой экологии, недостатке важных компонентов пищи и предлагает нам десятки и сотни новых сильнодействующих и все более эффективных препаратов. Приятных на вид и даже вкусных. Так что болезнь превращается в сплошное удовольствие, и ни о чем думать не надо. Раз в день закапай. Проглоти – и до завтра, как огурчик. И так сколько? Да хоть всю жизнь. Мы еще лекарства сделаем! Еще лучше прежних! Мало того, у людей появляется представление о том, что внешние по отношению к нему факторы, бездушная стихия, оказываются сильнее его, и он просто не может существовать без всевозможных костылей и подпорок.

По сути дела это ветеринарный подход к человеку и его взаимоотношениям со средой через проблемы организма. Надо сказать, что лекарства оказываются нередко опаснее самой болезни своими побочными действиями. Палка всегда о двух концах. Я сторонница альтернативной медицины, не бьющей из пушек по воробьям, а сохраняющей и пестующей собственные защитные силы. Это и лечебный массаж, и гомеопатия, фитотерапия, остеопатия, психотерапия.

Моя специальность – психотерапия. Более чем 20-летний врачебный и материнский опыт, опыт совладания со своими собственными многочисленными хроническими болезнями позволил сделать несколько выводов:

1. Большинство детских болезней (разумеется, не врожденного характера) носит функциональный, приспособительный характер и человек из них постепенно вырастает, как из коротких штанишек, если у него появляются другие, более конструктивные способы отношений с миром. Например, с помощью болезни ему не нужно привлекать к себе внимания мамы, мама и так научилась замечать его здорового и радоваться ему такому. Или не нужно своей болезнью мирить родителей. Я лет пять работала подростковым врачом, и меня поразил один факт – несоответствие между содержанием амбулаторных карт, которые мы получали из детских поликлиник, и объективным состоянием здоровья подростков, за которым велись регулярные наблюдения в течение 2-3 лет. В картах значились гастриты, холециститы, всевозможные дискинезии и дистонии, язвы и нейродермиты, пупочные грыжи и прочее. Как-то на медосмотре у одного мальчика не оказалось описанной в карте пупочной грыжи. Он говорил, что маме предлагали операцию, но она все не могла решиться, а он начал тем временем заниматься спортом (ну, не терять же в самом деле времени). Постепенно грыжа куда-то делась. Куда делись их гастриты и прочие хворости, жизнерадостные подростки тоже не знали. Вот и выходит – переросли.

Т.о. условиями выздоровления, перерастания болезни, становится, с одной стороны, осознание родителями приспособительного характера любой болезни, иногда ее психологической выгодности для себя или ребенка, а с другой - создание (в первую очередь у себя) установки на болезнь как на короткие штанишки, из которых дети постепенно вырастают. Вам могут помочь ритуалы: убирая из употребления старую детскую вещь, вы думаете и говорите ребенку, что с этой вещью уходят его детские болезни и проблемы. Отдавая вещь другим маленьким детям, ее достаточно хорошенько постирать и отдать с хорошими чувствами – она не «передаст» другому ребенку какой-либо негативной информации. Эти элементы домашней магии близки психике детей и женщин, которая оперирует в основном конкретными образами, картинками, чувственными представлениями.

2. Клин вышибают клином. Есть болезни, приобретающие хронический, монотонный характер (если родители в свое время не поняли ее психологической подоплеки и имели представления о болезнях, как о чем-то неизменном). Они тянутся годами, существенно не меняя своего течения. Формируется стойкий порочный круг с мощной доминантой в коре головного мозга. Это своеобразная запись в памяти мозга о том, как жить с болезнью, это привычка организма так жить. И пока в коре мозга не возникнет другой, более сильной доминанты, которая сможет «перевесить» и поглотить активность первой, болезнь не желает отступать. Т.е. победа над болезнью становится вопросом возникновения своеобразной встряски, шока, стресса. Стресс может быть двух разновидностей – физиологическим и психоэмоциональным. Совсем недавно один мой хороший знакомый рассказал историю об одном своем друге. Молодой еще мужчина заболел «ревматизмом», одним словом, все его суставы постепенно сковывала болезнь, он все хуже и хуже двигался. Лечение в поликлинике и больнице оказалось неэффективным. Тем временем жена узнала о какой-то «сильной» бабушке из сельской местности, уговорила мужа попробовать. Вдвоем с сыном усадила его за руль, и они поехали в деревню. Бабушка справила свой таинственный ритуал при свечах, мужчина вышел оттуда в состоянии легкого помрачения и, сев снова за руль, врезался в чей-то новенький забор. С проклятиями заплатил за нанесенный ущерб, прикидывая, откуда взять деньги на ремонт машины, и поклялся больше никогда в жизни не ходить к бабушкам, а равно и к дедушкам. Вернувшись домой, сидел на больничном в состоянии угрюмого безразличия. От нечего делать попробовал лечение по новому рецепту – ванны с травами. Как-то, принимая ванну в очередной раз, услышал звонок телефона, стал вылезать из ванны. Поскользнулся, грохнулся на спину, да еще ударился головой о стиральную машину. Придя в себя, вскочил на ноги с отборной руганью (всю жизнь для такого случая берег), извернувшись, осмотрел в зеркале повреждения.. и только тогда понял, что он не выполз, как обычно, а выскочил, что увидеть свою спину раньше он мог только с помощью другого зеркала, но никак не повернувшись. На радостях сбегал(!) в магазин за бутылкой водки. Вернувшиеся домой жена и сын застали его весело празднующим свое прощание с болезнью.

Сильный стресс встряхнул все его временные нервные связи, создал мощный очаг длительного возбуждения в коре головного мозга, который поглотил очаг, связанный с его болезнью. Эмоция злости оказалась на этот раз целительной, т.к. материализовалась на уровне осознания в эмоциональный взрыв. Гормоны стресса впервые за долгое время пошли не на саморазрушение, вовнутрь, а наружу. Старый путь был катастрофически разрушен, новый путь проторен.

Надя с детства болела гломерулонефритом, его вялотекущим, но стойким вариантом. Став взрослой и выйдя замуж, как любая нормальная женщина, захотела родить ребенка. Врачи ее предупредили (и не какие-нибудь, а из ведущего института страны), что риск слишком большой, что она может оставить ребенка сиротой очень скоро. Во всяком случае, в их практике обнадеживающих случаев не было. Надя долго мучилась, но, в конце концов, забеременела и ребенка оставила. Будь что будет – решила. После родов анализы мочи впервые оказались нормальными. И с тех пор прошло тринадцать лет. И мама и сын живы и здоровы.

Второй случай иллюстрирует механизм стресса физиологического, связанного с гормональной перестройкой. Он наиболее характерен для женского организма, в котором последовательно проходят очень интенсивные превращения – сначала становление месячного цикла, потом беременности, роды и лактация. Все эти периоды содержат в себе зародыши больших изменений. Если внутренняя установка женщины на развитие и здоровье – она поправляется. Для этого в болезни она не должна щадить и поглаживать себя, искать привилегии, послабления, опеку. Болезнь ни в коем случае не должна обеспечивать скидку в проявлении социальной активности, выполнении обязанностей. Только если в болезни трудно до отчаяния, встряска сломит ее.

Вы сейчас прочитали описание двух случаев из реальной жизни. Рядом я могла бы поместить еще великое их множество. Далеко не надо ходить – свои собственные болезни (хронический бронхит, вазомоторный ринит и нейродермит) мне удалось одолеть с помощью механизма физиологического стресса (в одном случае это оказались беременности и роды, в двух других – контраст сауны и холодного бассейна, и плавание до изнеможения, до открытия второго дыхания). Физиологический стресс т.о. бывает не только гормональный, но и искусственный, создаваемый эффектом контраста или чрезмерного физического напряжения.

Всегда ли и однозначно ли действие стресса? Можно ли ожидать всегда гарантированного успеха? Безусловно, нет. В молодости, при наличии гибких, эластичных сосудов стресс более позитивен по результатам и менее чреват сосудистыми катастрофами, чем в преклонном возрасте. Стресс, встряска – это всегда риск, это способ мужественных или отчаявшихся, в нем нет места сомнениям и колебаниям. Это игра ва-банк. Применять или не применять способ стресса – решать лично вам. Нужна ли при этом врачебная консультация? Разумеется, ведь есть заболевания, при которых первый же стресс может оказаться последним. Врач должен при этом учесть всю совокупность обстоятельств, построить прогноз возможного риска и рассмотреть альтернативы возможного результата, но он не имеет морального права принимать за пациента или его родителей это решение.

Один из типичных в детской практике вариантов стресса – это естественный гормональный кризис пубертата. Нужна здоровая установка подростка и его родителей на встряску этого возраста, и она станет целительной во многих случаях. Надо оговориться еще раз, что в данном контексте не стоит думать о врожденных аномалиях развития, генетических болезнях, не стану говорить о сахарном диабете - здесь надежда на науку будущего. Особенно благоприятен пубертат девочек. Их половые гормоны являются замечательными адаптогенами.

Другой вариант физиологического стресса для детей – это все виды закаливания, обливания, в т.ч. по Иванову. Важно только, чтобы это было не пыткой для ребенка, а преодолением, на которое он соглашается добровольно и испытывает удовлетворение от собственного мужества.

Эмоциональный стресс для детей практикуется позитивный, связанный с радостью преодоления трудностей, осуществляется как длительный (несколько часов) период интенсивной физической и эмоциональной нагрузки. В детской психотерапии это реализуется в программах игровых марафонов, длящихся 3-5 часов, лучше – вместе с родителями. Очень интересна и результативна программа московского профессора Ю.С. Шевченко – детского психиатра и психотерапевта, которая называется ИНТЭКС – терапия (интенсивная эмоционально-экспрессивная терапия). Эмоциональный подъем и чувство радости, которое испытывают дети в процессе игр, становятся своеобразным «клином», вышибающим болезнь из ее вместилища.

3. Роль новой сильной мотивации. Когда у человека появляется очень значимая для него цель, он становится способным свернуть горы болезней и немощи. История Валентина Дикуля – нашего легендарного циркового артиста-тяжелоатлета, богатыря, восставшего с одра инвалида, поразила меня. После тяжелой спинномозговой травмы (компрессионный перелом позвоночника) врачи приложили все усилия, чтобы вернуть его к жизни. Он остался жив. «Но зачем? – думал Валентин, лежа неподвижно на постели. – Зачем мне теперь эта жизнь – без ног?..» Врачи пытались успокоить его:

- Мы сделали все, что смогли, - говорили они. – Сидеть будете. Примите свою судьбу такой, какая она есть»

Нет, он этого делать не собирался. Парализованный, слабый, приговоренный медиками к вечной неподвижности, Дикуль только и думал о том, как встать на ноги. Ни минуты не сомневался он в том, что это должно произойти…(А.А. Зиновьева «Спасибо тебе, атлетизм»).

Он не захотел смириться вопреки всем разумным доводам и изобрел (благо, больше нечем было заняться) собственную систему реабилитации, перечитав множество медицинских книг. Через пять лет он начал подниматься на ноги с помощью костылей, затем – палок. Потом вернулся на арену цирка и открыл реабилитационный центр для людей, перенесших спинальные травмы. Знаменитый Арнольд Шварценегер оказался вдохновленным судьбой русского атлета и создал себя сам подобно ему.

Замечательный врач и общественный деятель Альберт Швейцер писал об отношении к болезни так: «лучшее лекарство от любой болезни, которая могла его поразить, - это сознание того, что есть работа, которую он должен сделать, плюс чувство юмора». Он как-то сострил, что болезнь стремится побыстрее уйти от него, потому что его организм оказывает ей слишком мало гостеприимства.

Об этом же Игорь Росоховатский, писатель-фантаст написал в своем рассказе «Учитель». Этот рассказ, так же как и биографию Дикуля и биографию А.В. Суворова, я даю почитать подрастающим мальчишкам и девчонкам, которым надоело прозябать в коротких штанишках.

Воспитатель поставил крест на своих попытках найти общий язык с мальчиком Иосифом. Да и мальчиком язык не поворачивался назвать этого ожесточенного звереныша, оказавшимся последним звеном в цепи предков: алкоголика – деда и слабоумного отца. Иосифу теперь один путь – в специнтернат, где с ним будут заниматься существа с нечеловеческими нервами, создания человеческого разума с восемью сигнальными системами и идеальной способностью приспособления и регенерации – сигомы. Лучшие мастера земли трудились над созданием этих могучих красавцев. Увидев своего нового учителя, Иосиф беспрекословно доверился его авторитету. А дальше говорится об истории создания этого сигома.

«Я спросил:

- Учитель - ваше создание?

- Верно, - с плохо скрытой гордостью ответил он.

Я не хотел рассказывать Штадену о всех моих мучениях, безуспешных попытках. Я решил обойтись без предисловий.

- Видите ли, у меня есть один вопрос. Если не хотите, если это секрет, не отвечайте... Кто был художником и скульптором, кто создавал его облик?

Он замялся:

- Собственно, этот сигом создавался не так, как другие. Ведь он и предназначался для необычной цели. Я начал с посещения разных школ для детей-калек. Долго выяснял, какое самое заветное желание у слепого ребенка, и узнал, что он хотел бы стать художником и рисовать говорящий лес. «Рассказывают, что он зеленый, - сказал мальчик, - а я знаю только, как он разговаривает. Я бы нарисовал его говорящим и зеленым». Хромой мечтал выступать в балете, глухой - писать музыку и услышать голос матери. Горбун хотел иметь фигуру гимнаста... Я спрашивал у паралитиков, у разных уродов... У каждого была своя мечта...

- Понимаю! - вырвалось у меня. - И вы создали его по детским мечтам!

Я смотрел на Штадена с восхищением, а он отвел глаза, отрицательно покачал головой:

- Это было бы слишком просто. Вы забыли о главном - сигом должен до конца понимать этих ребят...

Штаден помолчал, вспоминая что-то, вздохнул:

- Я создал его хромым, слепым, горбатым... Я дал ему только мощный разум и детские желания как первую программу. И он сам создал себя...»

 

Глава десятая

Можно ли обижать слабых?

«Маленькая собачка всю жизнь щенок» (поговорка).

 

Существует общественный стандарт отношения к слабым и больным – их нельзя обижать и на них обижаться. Их защищают те, кто чувствуют себя сильнее – обычно, взрослые. Всем нам памятны ситуации, когда в классе начинается травля толстого мальчика или толстой девочки. «Жиромясокомбинат!» - так их дразнили лет тридцать тому назад. Реже достается очкарикам, очень часто просто застенчивым, неуверенным в себе детям. Практически никогда не смеются над ребенком, который плохо двигается в силу болезни или увечья. Детям с умственной отсталостью достается немало, особенно, если они реагируют на насмешки с наивностью своего неискушенного ума.

Однажды я задумалась, какую роль могут играть насмешки и позиция сочувственного понимания – с другой стороны, для того, над кем смеются. Этим размышлениям до некоторой степени помогла одна статья по социальной работе. Лейтмотивом в ней звучала тема о параллельности и прямой зависимости двух общественных институтов – благотворительности и нищенства. Т.е. чем больше в обществе занимаются благотворительностью, тем больше процветает нищенство. Тем популярнее убожество и беспомощность.

С сочувствием все понятно – ты принят таким, какой ты есть. Это гуманно и социально одобряемо. Меняться тебе не надо, не надо худеть, не надо пытаться видеть без очков (а ведь современные технологии здоровья дают немалые возможности в том и другом случае). Мы, таким образом, поощряем обреченность на нездоровую жизнь, реализацию только генетической программы ребенка, но не его активную жизненную позицию.

Дети, существа значительно более близкие к естественной жизни, обычно неплохо подмечают, кого именно можно дразнить - того, кого чувствуют потенциально способным находиться в равной позиции, кто на самом деле не нуждается в скидках на немощь.

В японской системе дошкольного воспитания детей существует позиция минимального вмешательства взрослых в межличностные отношения детей. «У годовалых детей часто возникают «конфликтные» ситуации из-за игрушек. Однако даже ссоры являются важным элементом межличностных отношений, так как по мнению Масару Ибука (автора новейших концепций воспитания и обучения детей в раннем возрасте) «ссоры важны потому, что они развивают личную инициативу. Вмешиваться в ссоры детей – значит мешать развитию инстинкта жить в коллективе». Итак, уже на первом году общения у детей стараются выработать стабильные групповые отношения, когда каждый может «высказать свое критическое отношение к тому, что ему не нравится, выслушать совет, осмыслить реакцию товарища и т. д.» («Воспитание детей в японском обществе» – Степанишина А.И.).

Разумеется, бывает немало случаев, когда к насмешкам побуждает состояние собственной ущербности насмешника, его несчастливость. Таким способом он самоутверждается, кого-то унизив. Тогда мы должны непременно вмешаться и уделить внимание не только жертве, которая не знает, как ей стать другой, но и обязательно, самому насмешнику – и не только в плане осуждения и критики, но и понимания его тайных мотивов, о которых он сам может не подозревать.

Работая в школе, я нередко встречала детей, ведущих себя жестоко и агрессивно по отношению ко всем, более слабым. Их собственная домашняя жизнь обычно оказывалась плачевной. Даже если семья была полная и внешне приличная, отношение к ребенку носило формальный характер, без настоящей заботы, его истинное состояние соответствовало заброшенности. Насмешник, таким образом, как и его жертва, имеет право находиться в зоне милосердия. Сколько-нибудь понятый и отогретый, он скорее поймет, над кем ему не стоит смеяться.

Таким образом, если мы поймем насмешки, как своеобразный регулятор и стимул взаимного развития детей в коллективе и научимся отличать насмешку конструктивную, имеющую смысл, от жестокой и бессмысленной, то шансы детей обрести самих себя, становятся весьма неплохими. Тогда дети или поймут, что принадлежат к этому «птичьему двору» и постепенно «научатся нести яйца», либо они его покинут и станут искать свой двор, свою стаю.

Помните, гадкий утенок оказался на птичьем дворе случайно, и его, как непохожего, приняли очень плохо.

- Ну вот, еще целая орава! Точно нас мало было! А этот-то какой безобразный! Его уж мы не потерпим!

И сейчас же одна утка подскочила и клюнула его в шею.

- Оставьте его! - сказала утка-мать. - Он ведь вам ничего не сделал!

- Это верно, но он такой большой и странный! - отвечала забияка. - Ему надо задать хорошую трепку!

- Славные у тебя детки! - сказала старая утка с красным лоскутком на лапке. - Все очень милы, кроме вот этого… Этот не удался! Хорошо бы его переделать!…

- Он больно велик! - говорили все, а индейский петух, который родился со шпорами на ногах и потому воображал себя императором, надулся, словно корабль на всех парусах, подлетел к утенку, поглядел на него и пресердито залопотал; гребешок у него так весь и налился кровью. Бедный утенок просто не знал, что ему делать, как быть. И надо же ему было уродиться таким безобразным, чтобы сделаться посмешищем для всего птичьего двора!

Так прошел первый день, затем стало еще хуже. Все гнали бедняжку, даже братья и сестры сердито говорили ему:

- Хоть бы кошка утащила тебя, несносного урода! А мать прибавляла:

- Глаза бы мои на тебя не глядели!

Утки клевали его, куры щипали, а девушка, которая давала птицам кopм, толкала ногою.

Этого утенок не выдержал и бежал со двора куда глаза глядят. А теперь представим на минуту, что гадкого утенка приголубили и полюбили таким, каким он был. По закону импринтинга, раннего впечатывания программы жизни по ближайшему образцу, он бы по своим привычкам ничем не отличался от уток. И это была бы совсем другая сказка – должно быть, по-своему интересная. Но в данном случае утенок отправился на поиски своего собственного призвания.

Причем, в дальнейшем, он даже нашел выгодным свое уродство:

«По болоту шлепали охотничьи собаки; камыш качался из стороны в сторону. Бедный утенок от страха хотел было спрятать голову под крыло, как глядь—перед ним охотничья собака с высунутым языком и сверкающими злыми глазами. Она приблизила к утенку свою пасть, оскалила зубы и - шлеп, шлеп - побежала дальше.

- Слава богу! - перевел дух утенок. - Слава богу! Я так безобразен, что даже собаке противно укусить меня!»

На этом он мог бы примириться со своей жизнью и принять, что таких, как он, вообще не бывает, утвердиться в своей исключительности. Тем более, что дальнейшие приключения продолжали его убеждать именно в этом. Например, когда он попал в дом к старушке.

«И утенка приняли на испытание, но прошло недели три, а яиц все не было. Господином в доме был кот, а госпожою курица, и оба всегда говорили: «Мы и весь свет!» Они считали самих себя половиной всего света, притом—лучшею его половиной. Утенку же казалось, что можно на этот счет быть и другого мнения. Курица, однако, этого не потерпела.

- Умеешь ты нести яйца?— спросила она утенка.

- Нет!

- Так и держи язык на привязи!

А кот спросил:

- Умеешь ты выгибать спинку, мурлыкать и испускать искры?

- Нет!

- Так и не суйся со своим мнением, когда говорят умные люди!

И здесь не остался бедный гадкий утенок, казалось бы, окончательный неудачник. Оказавшись на воле, он увидел прекрасных лебедей и невольно восхитился ими. Внутреннее сродство притягивало. Только для того, чтобы признать себя равным с ними, ему понадобилось два зеркала: озерная гладь, в которой он увидел себя и, главное, зеркало отношения к нему прекрасных птиц.

«Не беда появиться на свет в утином гнезде, если ты вылупился из лебединого яйца! Теперь он был рад, что перенес столько горя и бедствий — он лучше мог оценить свое счастье и все окружавшее его великолепие».

***

Конечно, описанный Андерсеном путь почти невероятно сложен. Многие ли из нас способны так длительно и опасно искать себя? Милтон Эриксон говорил: «Тяжелая жизнь – это страшное преимущество». Сам доктор Эриксон практически поднял себя из мертвых после тяжелейшей формы полиомиелита, который он перенес в семнадцать лет и с последствиями которого творчески сосуществовал всю свою жизнь.

История гадкого утенка, по сути дела, это история практически нормального, но не соответствующего своей социальной ячейке существа. Если пользоваться терминами дефектологии, он при отсутствии реального дефекта мог иметь высокий уровень «дефективности», т.е. субъективного переживания выключенности из нормальной жизни. Дефект, являясь почвой для субъективных переживаний, обладает в то же время эффектом мощного стимула к собственным изменениям, либо изменениям и поискам нужной среды для себя.

Теперь можно подвести некоторые итоги под всеми этими фактами. Однако они сводятся к тому золотому правилу воспитания, которое уже давно открыл выдающийся русский педагог К.Д. Ушинский: «Воспитание, если оно желает счастья человеку, должно воспитывать его не для счастья, а приготовлять к труду жизни». Т.е. счастье, по сути дела является не целью существования человека, а побочным продуктом его успешной самоактуализации, во многом – результатом хорошего воспитания.

От нас, взрослых, зависит то, как ребенок отреагирует на насмешки – как на ущерб себе или повод для развития и совершенствования своей природы. А, с другой стороны, потребность в мирном сосуществовании обязывает нас интегрировать детей в одном пространстве и терпеливо доводить до их сознания, что совсем одинаковыми мы быть не можем, что в полотне нашей совместной и неделимой на отдельные судьбы жизни переплетено множество нитей разных цветов и оттенков, образующих дивный по красоте и целесообразности ансамбль.

 

Глава одиннадцатая

Зачем Ване баба Яга?

(непедагогическая история)

«Стреляного воробья на мякине не проведешь» (рус. посл.)

 

- Да не нужна мне никакая баба Яга! – крикнет Ваня, если вы попробуете спросить его об этом.

Тогда почему этот малопривлекательный персонаж так живуч и столетиями не покидает фольклора всех народов? Ну, во-первых, потому что она существует на самом деле. Конечно, в метафорическом плане. Не верите? Тогда представьте свою любимую женщину, приодетую в камуфляж бабы Яги, в лучшие минуты ее праведного гнева. Похоже получилось? То-то.

Во-вторых, потому что Ване без этого пугала проблематично будет ориентироваться в реальном мире.

Долгое время я, как и многие другие, педагогически подкованные мамаши, была уверена, что детей пугать нельзя. Что у них от этого неврозы и недоверие к миру. Это была аксиома. До тех пор, пока ко мне на консультацию не пришла молодая женщина с трехлетним сыном, слишком энергичным и недостаточно послушным с точки зрения окружающих его взрослых. Слово за слово – выяснилось, что у мамы есть один надежный способ добиться от Вани взаимопонимания. Его нужно припугнуть бабой Ягой. В том смысле, что если маме придется уйти, а ты останешься (раз ты не хочешь идти), то придет баба Яга и заберет тебя. И, возможно, даже съест. Женщина выжидательно на меня смотрела, ожидая оценки ее метода. Чем-то очень старинным повеяло от ее рассказа, чем-то из глубины веков. Ну, как-то непопулярно нынче пугать ребенка, да еще таким обветшалым персонажем. Как в прабабушкиной сказке. А раньше ведь так и делали…

И вдруг молнией взметнулось воспоминание – картинка. Наша собака Найда ощенилась и вела себя как самая лучшая в мире мать – исключительно заботливая и самоотверженная. Но вот к концу третьей недели у щенят открылись глазки, они начали ползать. И один из них заполз в непосредственную близость от мамашиной миски. Сначала мать обнажила верхний ряд зубов и предупредительно зарычала. Сын продолжал свои перемещения в прежнем направлении. Тогда мать коротко взрыкнула и слегка хватила его зубами. Щенок взвизгнул и подался обратно. Так же любящая мать поступала в каждом аналогичном случае, пока щенята не усвоили первое в своей жизни табу: «не лезь в чужую миску, если хочешь остаться цел».

Сначала такое поведение явно заботливой мамаши удивило меня, но потом я вспомнила, что для любой собаки ее миска с едой является исключительно высокой ценностью, что она рычит на собственного хозяина, если он посягнет на ее миску во время еды. Мне стало понятно, что таким образом наша Найда научила своих детей первым правилам поведения в большом мире, где каждый защищает свою кормушку и при этом может быть не столь деликатен, как мать.

Чем младше ребенок, тем в большей степени к нему применимы законы этологии – науки о поведении животных.

Что сообщает мать, когда грозит маленькому упрямцу бабой Ягой? То, что без нее он может подвергнуться опасности – какой угодно. Обманывает ли его при этом мать? Вовсе нет. Откуда мы знаем, что может прийти в голову маленькому ребенку, который остался один? Его собственный опыт еще слишком мал, чтобы качественно ориентироваться за пределами игровой площадки.

А если Ваня не поверит маме, что придет баба Яга, то увидеть ее все же придется, т.к. он своей непокорностью пробудит в маме доисторическую и бессмертную бабу Ягу. Он увидит, как добрая, ласковая мама в какие-то несколько секунд как по волшебству превратится в разъяренное чудовище с вытаращенными глазами, разинутым ртом и сжатыми кулаками. А ночью ему приснится вовсе не злая мама, а баба Яга. Детям не хочется смешивать животворный образ мамы с той злодейкой, в которую она иногда превращается. Злой образ отчуждается, переходит в область снов.

Можно не пугать ребенка заранее бабой Ягой. Тогда получается, что мама превратится в нее без предупреждения. А это, согласитесь, не каждый выдержит. Уж лучше честно предупредить.

Помню девочку лет пяти, которая ночью просыпалась в страхе, узнавала бабушку, просилась к маме, а когда мать брала ее на руки, в ужасе кричала: «Где моя мама?». Напрашивался подтекст: «Где моя добрая, ласковая, настоящая мама?» Женщину, которая вынужденно и с раздражением брала ее на руки, она не узнавала.

Возникает 2 вопроса:

1. Стоит ли на самом деле пользоваться припугиванием, и если да, то как?

2. Как мамы доходят до жизни такой, что становятся бабой Ягой?

На первый вопрос я себе ответила утвердительно. Потому что бывают ситуации, когда никакие средства не помогают – ни уговоры, ни переключение внимания, ни объяснения, ни подкуп (в психологии есть более симпатичный термин – оперантное обусловливание, т.е. предупреждение: если ты сделаешь так, то получишь то-то). А вам совершенно необходимо выйти с ребенком из дома, одеть его и т.д. Вам все равно не удастся остаться кроткой голубкой. Все равно рано или поздно вы взбеситесь (аж самой себя страшно бывает) и явление бабы Яги может шокировать непредупрежденного ребенка. Если мать предупредила, то этим самым протянула ребенку руку помощи: со мной безопасно, держись ко мне поближе. Только здесь очень важно подразумевать собственную установку: пока ты маленький. И бабок Ежек боятся только малыши.

А откуда мамки такие злые берутся? Да все на той же фабрике, откуда приносят всех карапузов. Для меня когда-то огромным облегчением было узнать, что время от времени гневаются все матери, что время от времени все ненавидят своих детей, столь же пылко, как и любят, а на самом деле жизнь готовы отдать за них. Это две стороны медали неравнодушия, небезразличия, признания большой значимости кого-то в нашей жизни. Ну, будем ли мы долго сердиться на чужого, не интересного нам человека? Мы его просто очень быстро забудем. Мамы (и папы, незаслуженно забытые в этой главе) когда-то в своем детстве научились от своих родителей разнообразному проявлению своих эмоций и в своем родительстве автоматически воспроизводят старые привычки.

У Григория Остера (одного из моих любимых детских писателей) есть «Кулинарная книга Людоеда», где он описывает десятки смачных блюд из маленьких трусишек, плакс, наглецов, хвастунишек, растерях и т.д. Остер предлагает детям один надежный способ справиться с Людоедом – найти в нем какой-нибудь недостаток, например, спросить:

- А ты руки перед едой помыл?

Никакой уважающий себя Людоед после этого вас есть не сможет. Вы можете вылезать из тарелки и идти по своим делам.

А что же делать с не уважающим себя Людоедом?

Я представила себе Людоеда. Он ест детей поедом, но никто еще не встречал полностью съеденного Людоедом ребенка. Зато по свету ходит великое множество недоеденных, недопиленных, недогрызенных, без ножа зарезанных детей. Людоедство столь же заразительно, как вампиризм – недоеденные Людоедом жертвы начинают людоедствовать сами.

Я рассказывала об этом Людоеде в своих детско-родительских группах и просила детей придумать способы, которыми можно справиться с не уважающим себя Людоедом. От их ответов у родителей начинали вытягиваться лица (они–то уже узнавали себя, а дети, не подозревая подтекста, шпарили свои способы). Тут были: и убью, и зарежу, и ножку подставлю, и ловушку устрою (в том смысле, что пусть сам заплачет, как маленький – тогда сам себя пусть и ест). Великий и ужасный Карлсон (который живет на крыше) добавил бы к списку способов свое низведение плюшками и привидениями и дуракаваляние (которыми он рассчитывал в три счета поднять на ноги прихварывающего дядю Юлиуса, а поднял на ноги весь дом). Дети постарше и с опытом любви догадывались, что Людоеду можно показать зеркало, чтобы он себя увидел, пожалеть его, рассмешить его, превратить его в кого-нибудь другого, неопасного (как в сказке Ш. Перро «Кот в сапогах», а заодно перечитайте приключения Гарри Поттера, где юных волшебников учат укрощать вризраков). Тут родители снова начинали дышать, их глаза прояснялись. А то ведь вот до чего собственных детей довели.

Причем, прямую агрессию по отношению к родителям дети старше 4-х лет проявляют далеко не по полной программе, ведь они не могут жить без их любви и защиты. Большая часть этой агрессии достается по механизму перемещения кому-нибудь послабее или запихивается внутрь собственного организма – ребенку приходится «есть» себя самому, т.е. возникают различные нарушения внутренней регуляции и питания тканей и органов, так называемые психосоматические болезни (нейродермит, бронхиальная астма, аллергозы, язвы и дискинезии пищеварительного тракта и т.д.).

И вот теперь мы, наконец, достигли существа вопроса. А что же Ване и его родителям делать, если превращение состоялось, причем, ребенок явно не собирается задерживаться в жертвах и сам готов тебя съесть? Налицо два Людоеда, или, если хотите, пауки в банке. Идет эскалация агрессии, страсти накаляются. Как перевести стрелку отношений? Кто первый перестанет пугать? Кто умнее?

Никогда не забуду маму Аню и сына Сашу. Они показали на занятии группы, как у них происходят ссоры. Причем, у мамы, женщины очень артистичной, сразу возникла музыкальная метафора из песни:

- Ой-ой! Больше вселенной горе мое! (в начале ссоры)

- Ой-ой! Больше вселенной счастье мое! (в конце ссоры)

Тогда я вспомнила русские народные сказки, в которых Иван встречает в лесу избушку на курьих ножках, которая вертится и не собирается его впускать, пока Иван не произносит магических слов: «Избушка-избушка! Встань к лесу задом, а ко мне передом!» И избушка всегда слушает его. Потому что Иван верно угадал, что ее можно об этом попросить, что она сможет его впустить.

Ваш ребенок может со временем догадаться, как развернуть двуликую маму человеческим лицом к себе, если вы, выходя из себя, не забываете вернуться обратно, даете ему понять, что ваша любовь гораздо сильнее приступов злости, что ваша избушка готова развернуться к нему лицом.

Для меня этот принцип отношений – разворот ролей - стал правилом избушки (или стрелочника). Вы, конечно, можете не согласиться: ну, зачем же избушка, ведь в ней же баба Яга сидит? Тогда вспомним продолжение сказок. Да, именно баба Яга. Причем сначала грубая и злонамеренная. Она у Ивана спрашивает: «Дела пытаешь, али от дела лытаешь?» Но Иван знает правила традиционного гостеприимства, которые даже старая колдунья не может нарушить, и произносит следующие магические слова: «А ты, старая, сначала добра молодца накорми, напои, в баньке попарь, а потом и расспрашивай!» Баба Яга смекает, что путник – тертый калач и щи не лаптем хлебает, проникается к нему уважением и… начинает помогать ему.

Так, если в вашем доме принято встречать вошедшего по правилам гостеприимства, а потом уже требовать дневник с оценками или зарплату, то и ваш Ваня обязательно научится с чувством собственного достоинства любую бабу Ягу превращать в свою помощницу. Это я называю правилом Ивана-царевича.

Дальше мы столкнемся и с другими правилами нашего общежития. Они не сейчас придуманы и не нам их отменять. В народных сказках, мифах и пословицах закодирован настоящий свод тех правил, которые регулируют важнейшие стороны наших отношений. Мало того, в них заложены все важнейшие образчики ролевого поведения, которые К.Г. Юнг назвал архетипами. За незнание их или пренебрежение ими мы расплачиваемся горем и несчастьем.

Однако, эту главу еще рано завершать. Потому что существует Психимора - персонаж семейной трилогии Эрве Базена «Семья Резо». Вот ее не стоит путать с бабой Ягой. Если баба Яга несет в себе амбивалентность и выступает не столько в качестве страшилки, сколько реального помощника героя и испытательного полигона, то Психимора олицетворяет слепую стихию власти над собственными детьми, которая уродливо деформирует детей, и им в силу привычки порой уже не обойтись без постоянного заряда взаимной ненависти. Эта ненависть становится питательной средой развития, единственным привычным обстоятельством. Без Психиморы, без военных действий с ней, жизнь становится пресной.

«Возможно, вы этого не поймете, но я скучал. Конечно, нас принимали и угощали по-королевски, мы пользовались полной свободой с утра до вечера, в нашем распоряжении были теннисный корт, лодка, бильярдная, многочисленная челядь. Но все развлечения были разрешены официально и не имели прелести запретного плода. Психимора не дрожала от злости при виде их. Фреди, по-видимому, не очень-то разделял мои чувства на этот счет.

- Старуха лопнула бы от злости, если бы видела, как мы тут живем, - то и дело твердил я.

- В кои-то веки мы избавились от нее, а ты то и дело поминаешь эту ведьму! Ты все время ее ругаешь, а вроде как не можешь обойтись без нее, честное слово!

И в самом деле! Играть с огнем, вертеть в руках гадюку - разве это не было с младенческих лет самой любимой моей забавой? Психимора стала мне необходимой, как пенсия для калеки, живущего своим убожеством».

Подобные Психиморе мифологические персонажи плодили только подобных себе чудовищ: скандинавский Локи, съев сердце злой женщины, породил вместе с одной великаншей трех чудовищ – мирового змея Ёрмунганда, волка Фенрира и владычицу царства мертвых, Хель. Все эти чудовища выступят на стороне сил Хаоса и разрушения во время Рагнарёка – конца света.

 

Глава двенадцатая

Гребешок для лесного духа

«Если не будете как дети, не войдете в Царствие небесное» (Из Евангелия).

 

В этой главе продолжение темы детских страхов. Эту историю я когда-то давно прочитала в сборнике НФ - рассказов. С тех пор она больше мне не попадалась, а автора я не запомнила. А память о ней осталась настолько сильная, что не было другого выхода, кроме как написать ее заново.

Стук-стук-стук. Мячик отскакивал от стенки звонко и ритмично. Потом стук стал реже, тише, пока не прекратился совсем. Элли грустно уставилась на яркий красно-синий мяч, смиренно лежащий на полу. Играть опять было не с кем. Пятилетняя Элен, Элли, как все ее звали, была на научно-исследовательской базе Венеры единственным ребенком. Это было против всяких правил, но и мать и отец работали на этой базе, и не мыслили себя ни без работы, ни без ребенка. Так Элли стала полноправным жителем базы. Отец Элли работал ученым-геологом и изучал образцы венерианской почвы и минералов, а мама - врачом. Работы было очень много, так что заниматься с девочкой у них почти не оставалось времени. Впрочем, нянек у нее хватало. Девочку на базе любили и баловали, так что она свободно ходила по территории базы и всем задавала бесчисленное множество уморительных вопросов, которые взрослые не сразу понимали. Увидев как-то на экране телевизора озеро и узнав, что оно совсем недалеко отсюда, она спросила у дежурного наблюдателя, Джека Уиллсона:

- А это море плавное?

- Какое - какое? - не понял Джек.

- Ну, в нем можно плавать или нет?

Как-то раз на базе произошел небольшой пожар в служебном помещении. Его быстро потушили, никто не пострадал. А на следующий день Элли стала выспрашивать у мамы:

- А тарелки в огне не горят?

- Нет, не горят, - ответила мама.

- Это хорошо! - обрадовалась девочка, - значит, в любой пожар можно выбегать без тарелок!

Одним словом, Элли исправно развлекала весь народ на базе. Росла она шустрая и жизнерадостная, одно только плохо - все ее друзья были слишком высокого роста и слишком заняты.

Элли мечтала о друге, с которым можно было бы играть все время. По вечерам она смотрела из своей кроватки на светлый прямоугольник окна за полупрозрачными шторами. На нем метались от ветра тени ветвей диковинных местных деревьев. Это завораживало и даже пугало. Но мама подходила вместе с девочкой к окну и показывала ей, отдернув шторы, деревья, от которых происходили такие странные тени. Потом, засыпая, Элли видела на подоконнике маленьких зеленых человечков. Они строили большой дом, потом Элли шла к ним в гости. С ними было так весело и интересно! Днем девочка рисовала про них картинки в своей тетрадке - получались целые истории. Родители озадаченно посмеивались над этими забавами своей дочки, но не запрещали девочке верить в зеленых человечков. Странные они были люди - похоже, что им и самим хотелось встретить кого-то еще невиданного, а иначе зачем бы им забираться на Венеру, в полную неожиданностей и опасностей жизнь, когда можно было остаться на мирной, предсказуемой Земле.

Элли росла почти без запретов, кроме единственного - не выходить за пределы базы. Жизнь на Венере еще только изучалась. Ее формы очень сильно отличались от привычных земных. Уже двое сотрудников погибли в поединке с планетой. А события последних двух месяцев наполнили тревогой и печалью сердца всех живущих на базе. Сначала нашли Мэта Дэннохью в ста метрах от ограды лагеря - почти без признаков жизни, практически без пульса и давления, с остановившимся, полным ужаса, взором. Медицинская помощь, оказанная мамой Элли, вернула жизнь в его тело, но в глазах так и не появилось проблеска разума. С первой же транспортной ракетой Мэта отправили на Землю. Следующим был Тим Хэррис. Он дополз до лагеря сам, и его удалось привести в сознание, но память на происшедшие с ним события так и не вернулась. Тима тоже отправили на Землю. Никаких физических повреждений у пострадавших не было обнаружено. Казалось, они испытали невероятный по силе ужас, от которого не смогли оправиться.

Малышку Элли тщательно оберегали от этих печальных новостей, благовидно объяснив отсутствие ее знакомых.

Поэтому, когда обнаружилось отсутствие девочки в лагере, была поднята всеобщая тревога, и на поиски ребенка немедленно отправились несколько групп, одну из которых возглавлял отец Элли. Мать, почти одуревшая от страха за дочь, осталась в лагере, чтобы оказать немедленную помощь, когда ее найдут. Если найдут...

Денек выдался на славу - ясный, солнечный, не слишком жаркий. Венерианские птички жизнерадостно посвистывали, цветы восхитительно пахли и приглашали прикоснуться к себе, но люди уже знали хищные повадки некоторых и держались от них подальше. Поиски продолжались уже около двух часов. И никаких следов девочки... Группы каждые пятнадцать минут связывались друг с другом по радио, прочесывая местность по квадратам. Напряжение у людей росло, тревога готова была перерасти в панику. Казалось, ужас излучал сам лес, и только развитое чувство долга и уверенность в товарищах помогали сохранять людям присутствие духа.

- Она! Элли, девочка! - раздался крик Дженни, радистки.

И тут уже вся группа увидела выходившую из леса девочку. Она выходила спокойно, на лице у нее была довольная улыбка. За руку она вела низенькое существо, сильно смахивавшее на картофелину, на коротеньких ножках, с большими светлыми глазами, с интересом и удивлением уставившимися на людей.

- Папа! - девочка кинулась к отцу, - Посмотри, кого я нашла! Это, наверное, лесной дух! Он прятался под кустом и сначала меня боялся, и он был такой лохматый! А я его уговорила не бояться и причесала своим гребешком. Видите, какой он стал красивый!

И тут все увидели, что длинные тонкие отростки на голове лесного чуда собраны на затылке в хвостик и завязаны красной ленточкой Элли. Существо, прячась за девочку, с любопытством осматривало людей и, видимо, убедившись в своей безопасности, совсем вылезло вперед и позволило себя рассмотреть.

Радость в лагере была двойная - ребенок оказался жив и здоров, да еще открыли новую форму жизни, наделенную хоть и примитивным, но разумом. С лесным духом удалось установить контакт и понять назначение отростков на голове. Они несли функцию защиты, служа антеннами, принимающими эмоцию страха предполагаемого врага и передающими ее обратно, тысячекратно усиливаемую мозгом этого странного существа.

Элли ничего об этом не знала. Она просто очень хотела найти себе друга и нечаянно связала своим бантом его оружие...

***

Мама и папа девочки научили дочку одной важной вещи – идти к неизвестному не со страхом, а с почтительным интересом. Почтительным – потому, что твой контактер может испугаться сам и стать опасным. Как котенок может поцарапать слишком решительно гладящего его ребенка, еще не знающего, что сначала нужно познакомиться, а потом приближаться.

А так как люди растут и меняются, то даже с самыми близкими нужно каждый день знакомиться заново. И почтительно. Особенно, если это твои собственные мама и папа или твой собственный ребенок. Тогда не нужно будет их бояться.

***

Что же делать, если страхи все же угнездились в душе ребенка? Иногда ничего не нужно делать, потому что большинство психически здоровых детей придумывают себе различные игры и фантазии, которые помогают им победить свои страхи в символической форме. Они, например, ходят в темноту с фонариком или быстро бегут через весь коридор, чтобы зажечь свет ночью в туалете. Они берут свой новый автомат и отправляются с другом в подвал. Рассказывают друг другу страшные истории, смотрят страшные мультики.

Но не всегда ребенок способен придумать себе целительную сказку или игру, иногда он нуждается в спутниках, товарищах по путешествию в страну превращений. Особенно когда именно в нарушениях отношений с такими вот значимыми людьми лежит корень его болезней. В таком случае ребенку бывает необходимо совсем чуть-чуть помочь, чтобы он смог поверить в свои силы творца нового мира, нового самого себя. Для этого родители приводят ребенка к детскому психологу, а хитрый психолог оставляет родителей на сеанс совместной семейной терапии ребенковых проблем. Потому что более эффективных и качественных способов помочь детям, чем семейная терапия, нет.

Вот как однажды восьмилетняя Танюша, которую привели с сильными страхами темноты, одиночества вплоть до зрительных иллюзий в виде особо страшных для детей зеленых глаз, строила сценарий своего выздоровления. Эта девочка была очень застенчива и неуверенна в себе. Ее привели очень заботливые и интеллигентные родители, уровень тревожности обоих зашкаливал даже на глазок. Они без каких-либо вопросов приняли участие в совместной работе. А Таня была допущена за ширму в сокровищницу кукольного театра и произведена в должность сценариста и главного режиссера, и каких ей угодно актеров одновременно. А все остальные, включая вашу покорную слугу, были ее помощниками и исполнителями. Таким образом, Танюша придумала историю, которую с нашей помощью сначала показала над ширмой, а потом вместе со своей мамой записала и передала мне на память.