Попытки разграничения и сочетания противостоящих интересов собственника и добросовестного приобретателя от неуправомоченного отчуждателя

Наряду с попытками одностороннего выдвижения на первый план интересов собственника или интересов добросовестного приобретателя и вместе с тем их резкого противопоставления друг другу, в литературе вопроса есть весьма интересные теории, не противопоставляющие, но разграничивающие эти противоречивые интересы.

Авторы, развивающие эти взгляды, стремятся сочетать эти противоречивые интересы, понять их взаимную связь и единство, и через это в известной мере примирить их друг с другом.

Одна из первых научных попыток этого рода принадлежит Л.И. Петражицкому[346], который предложил различать две различные функции добросовестности - в области распределения и в области обращения хозяйственных благ.

Он пишет: "Обычные теперь общие и неопределенные изречения об отношении права и добросовестности не могут разъяснять дела уже потому, что на самом деле bona fides и нормы, сюда относящиеся... исполняют две совершенно различные функции...

Следует различать:

1. Значение и роль bonae fidei и особого права bonae fidei в области распределения, а именно значение понятия добросовестности для политики обеспечения status quo установившегося фактически (по недоразумению) распределения. Здесь b. f. означает невозможность предвидеть угрожающее перераспределение, она является хозяйственной неподготовленностью к внезапному изменению status quo, а соответствующие нормы права исполняют функции смягчения неожиданного удара и предупреждают такое перераспределение, которое бы производило минус в народном благосостоянии.

2. Значение b. f. для политики обращения хозяйственных благ, для облегчения и ускорения движения полезностей и ценностей. Здесь особая система норм о b. f. облегчает сбыт и приобретение объектов, устраняя на стороне спроса сомнения относительно юридического успеха сделок.

Между тем как первая система норм bonae fidei оберегает здоровье хозяйственных организмов и домашнее благосостояние, тишину и спокойствие, вторая система действует на рынке, на ярмарках и базарах и усиливает здесь шум и деловое движение. Между тем как первая система оберегает хозяйственную статику (разрядка моя. - Б.Ч.) и мобилизирует и закрепляет фактический статус кво, вторая система относится к хозяйственной динамике (Б.Ч.) и имеет в виду мобилизацию хозяйственных благ".

Отвлекаясь от некоторых, отнюдь не бесспорных рассуждений политико-экономического характера, следует отметить интересную трактовку Петражицким соотношения неограниченной виндикации и защиты добросовестного приобретателя. Это соотношение понимается автором как противопоставление защиты хозяйственной статики защите хозяйственной динамики. Это противопоставление, как будет показано ниже, впоследствии было развито другими учеными во Франции и в Германии как противопоставление статической безопасности собственности ее безопасности динамической.

К этому противопоставлению в значительной мере приближается разграничение обеспеченности права и обеспеченности оборота, выдвинутое Виктором Эренбергом[347].

Сам автор считает (стр. 247), что обеспеченность права (Rechtssicherheit) и обеспеченность оборота (Verkehrssicherheit) являются до известной степени противоположностями. Одна часто бывает достижима лишь за счет другой. Там, где они сталкиваются друг с другом, законодатель становится перед трудной проблемой.

В другом месте автор пишет: "Большинство субъективных частных прав можно себе именно представить в двояком положении - покоящимися и движущимися". Дальше он различает положение лица, которое уже приобрело, и того, кто еще желает приобрести (стр. 280).

Последний имеет наибольший интерес в том, чтобы намеченное им приобретение, и именно в том виде, как он его наметил, достигло цели и не было сорвано полностью или в части, вследствие обстоятельств, ему неизвестных, например, тем, что отчуждатель вещи не был вовсе управомочен на ее отчуждение, или тем, что эта вещь была обременена залогом. Это, очевидно, самое настоятельное требование обеспеченности оборота.

Косвенно, конечно, и правообладатель в этом заинтересован, ибо в случае, если он с своей стороны пожелает отчуждать это право другому лицу, он легче найдет приобретателя в том случае, если последний будет иметь уверенность в юридической обеспеченности своего приобретения.

В другом месте (стр. 281 и след.) тот же автор пишет: "обеспеченность права... состоит в том, чтобы неблагоприятное изменение наличного состояния (положения) имущественно-правовых отношений лица не наступало без его воли. Обеспеченность оборота состоит в том, чтобы намеченное благоприятное изменение наличного состояния (положения) имущественно-правовых отношений лица не могло быть сорвано через обстоятельства, ему неизвестные".

Характерно, как правильно отмечает автор (стр. 282), что "правопорядок почти никогда не проводит последовательно интересы обеспеченности права... Наоборот, правопорядок очень часто выдвигает на первый план интересы обеспеченности оборота. Это находит себе объяснение и оправдание даже перед судом строгого права в том, что:косвенно и правообладатель заинтересован в подъеме обеспеченности оборота" (стр. 283).

Средства, которыми достигается эта обеспеченность оборота, различны. "В известных важных случаях правопорядок даже определяет, что одного честного настроения (доброй совести) того, кто желает приобрести право или погасить обязанность, должно быть достаточным, чтобы наступил намеченный им правовой результат. Находящийся в этом положении будет таким образом защищен, если он находится в незнании о существовании обстоятельства, которое само по себе могло бы воспрепятствовать наступлению этого правового результата. Так, например, тот, кто приобретает движимую вещь от несобственника, также индоссатор ордерной ценной бумаги, приобретатель ценной бумаги на предъявителя".

Таким образом, Эренберг разграничивает и до известной степени противопоставляет два вида обеспеченности права собственности: обеспеченность права как такового (в его статике) и обеспеченность его оборотоспособности, его обеспеченность в обороте (в его динамике). Наряду с этим он сближает их между собой, находит между ними точки соприкосновения. В этом то ценное, что содержат в себе его теоретические рассуждения.

Сходные высказывания имеются у А. Тура[348], который приходит к тому выводу, что случаи защиты доброй совести не должны расширяться за пределы, установленные законом, ибо речь идет о компромиссе между двумя равно заслуживающими уважения самими по себе принципами безопасности (обеспеченности) оборота и обеспеченности права, обретенном законодателем после взвешивания всех интересов.

На тех же принципиальных позициях стоит в своем противопоставлении безопасности статической безопасности динамической Рене Демог[349].

"Тот, кто заключил договор с лицом, имеющим полную видимость права, не должен быть обманут. Разумная видимость права должна в отношениях с третьими лицами производить тот же эффект, что и само право", - пишет Демог[350]. При этом он ссылается на ст. 2279 Французского гражд. кодекса, § 932 Германского гр. улож.

Эту концепцию безопасности он склонен называть динамической, поскольку она поощряет к действию. Вместе с тем он указывает на другую концепцию безопасности, которую он склонен назвать статической, являющуюся необходимой противоположностью первой[351].

Говоря о противопоставлении статики и динамики статической и динамической безопасности, автор ссылается на Огюста Конта, который сказал, что "большой проблемой является согласование порядка и движения", и на известное сочинение Габриеля Тарда о законах подражания.

Автор говорит, что одна "sécurités" обращается против другой - идея безопасности обращается против себя самой. Речь идет о том: предпочесть ли безопасность правообладателей или безопасность правоприобретателей.

Однако борьба эта более безысходна, чем кажется, так как сегодняшний правообладатель - это вчерашний правоприобретатель.

Разумеется, острота вопроса начинается тогда, когда оба - и приобретатель права, и потерявший право - являются добросовестными. Именно тогда противоречие между статической и динамической безопасностью становится трудно разрешимым[352].

По мнению автора, современные законодательства обнаруживают тенденцию оказывать предпочтение интересам оборота (du commerce) перед интересами владеющих, как это отмечает и Эренберг.

Разбирая (на стр. 82) психологическое содержание динамической безопасности, автор считает цель ее достигнутой, если данная безопасность достаточна, чтобы побудить к совершению желаемой законом сделки. Нужно, поскольку возможно, не переходить эту степень, так как этому интересу противостоят другие не менее ценные.

Психология статической безопасности отличается от психологии безопасности динамической. Когда закон благоприятствует безопасности статической, т.е. желает создать устойчивое положение, право, могущее устоять, несмотря ни на что[353], он должен озаботиться состоянием духа обладателей этих прав, но желает им благоприятствовать, чтобы они чувствовали себя в безопасности.

Вместе с тем автор отмечает тесную связь обоих "sécurités": одна переходит в другую, безопасность статическая является основой для безопасности динамической. Законодатель неизменно возвращается к этому центральному пункту: к сравнительной оценке интересов.

Таким образом, у Демога отмечено то же единство противоположностей - безопасности статической и динамической, каким является у Эренберга его сопоставление безопасности права и безопасности оборота.

Павел Эртман[354], развивая учение о видимости права (Rechts-schein), опирающееся на соображения безопасности оборота, вопреки строгой правовой последовательности, пишет, что "этим одновременно благоприятствуется прогрессивный интерес оборота или иначе - интерес приобретения за счет консервативного интереса сохранения наличного правового положения, динамика за счет статики ценности".

При этом он отмечает, что если стать на точку зрения защиты одного из этих двух больших и по крайней мере в основном равно заслуживающих защиты интересов, должно иметь в виду, как сами собой разумеющиеся, два положения: 1) что такая защита доверия должна быть признана лишь постольку, поскольку этого безусловно требуют интересы оборота, 2) что угрожаемому таким признанием носителю интереса сохранения наличного правового положения должно быть предоставлено по возможности далеко идущее возмещение вреда.

И то и другое, по мнению автора, действующее германское право, т.е. Герм. гражд. уложение, выполнило почти вполне удовлетворительно.

Изложенные теории правильно, в основном, рассматривают защиту собственника предоставлением ему виндикационного иска и защиту добросовестного приобретателя путем ограничения виндикации как две стороны защиты собственности. В первом случае обеспечивается собственнику статическая безопасность, как наличному правообладателю. Во втором случае в лице добросовестного приобретателя обеспечивается новому собственнику динамическая безопасность, как правоприобретателю. Вместе с тем необходимо учитывать, что сегодняшний обладатель права собственности быть может вчерашний его приобретатель. В то же время сам он, быть может, завтра будет заинтересован в облегчении отчуждения своего права собственности. Обеспеченность права и обеспеченность оборота в действительности переплетаются друг с другом. Противоречие, в котором они находятся, отнюдь не является непримиримым. Примирение свое они находят в том необходимом компромиссе, который проводят почти все современные законодательства. При этом следует учитывать, что примирение противоречивых интересов собственника и добросовестного приобретателя должно быть понятно лишь в движении, в динамическом изучении института, но отнюдь не в каждом конкретном споре. Последний решается в пользу одной из спорящих сторон, если имеют в виду полностью защищать ее интересы. Впрочем, возможно и половинчатое решение. Я имею в виду возмездную виндикацию, в особенности - с возмещением приобретателю половины его затрат на приобретение спорной вещи.

Примечания:

[346] Л. Петражицкий. Права добросовестного владельца на доходы, изд. 2-е, Спб., 1909, стр. 306 и след.

[347] V. Ehrenberg. Rechtssicherheit und Verkеhrssichеrheit, Iherings Jahrb., 47. Bd., Jena, 1904, S. 273–338, bes. 279–283.

[348] А.v. Tuhr. Der Allgemeine Teil des Deutschen Bürgerl. Rechts, II, I, S. 135.

[349] R. Demogue. Notions fondamentales du droit prive, Paris, 1911, p. 67, 72–85.

[350] Цит. соч., стр. 67.

[351] Цит. соч., стр. 72; автор ссылается на правило: "nemo dat quod non habet".

[352] Цит. соч., стр. 76 и след.

[353] "... Un droit qui tienne cоntre vents et marеes... ", цит. соч., стр. 84.

[354] P. Oertmann. Grundsätzilches zur Lehre vom Rechtsschein, Z. f. d. ges. Haudelsrecht, 95, Bd. 4. Heft (1930), S. 458.