Перевод: Назар Черковский. Я играл в Левалуа за команды разных уровней, и однажды я оказался в команде до 17 лет

Я играл в Левалуа за команды разных уровней, и однажды я оказался в команде до 17 лет. Тренером был Сребренко Репчич, бывший звёздный форвард Белграда, который увидел во мне потенциал и помог мне улучшить технику и движения, особенно это касалось игры возле ворот противника. Его тренировки были истощающими, но я перед ним в долгу, как и перед Кристианом Порнином, потому что он вдохновлял меня работать всё усерднее, учиться у лучших (мы постоянно смотрели их видео). Он был добр ко мне, иногда подвозил меня к станции после тренировок, чтобы сделать мою жизнь немного легче. Он говорил мне, что в жизни у нас есть один шанс, и мы должны ухватиться за него обеими руками. Мне очень повезло, что в тот период своей жизни я познакомился с ним и Кристианом Порнином, потому что они верили и вдохновляли меня. Я был уверен, что если с уважением относиться к жизни, то она отплатит тебе той же монетой. Точно так же, если ты хорошо относишься к людям, то и получишь соответствующее отношение к себе. Я старался жить с такой философией, хотя на поле применить её было невозможно.

 

Эти два тренера увидели мою решительность, которую не всегда замечали другие тренеры в Левалуа. У меня не было сомнения, что многие из здешних игроков были более талантливы, чем я. Они постоянно тренировались, а после тренировок часто ходили со своими друзьями и подругами в кинотеатры или клубы, в которых оставались до полуночи. Иногда они могли взять отдых посреди сезона. Из-за этого их физическая форма была не идеальной, они не были достаточно свежи. Они хотели играть в футбол, но вместе с тем хотели развлекаться.

 

С другой стороны я, который хотел только одного – стать профессиональным футболистом. Это было моим приоритетом. Я ненавидел проигрывать, и, когда я был маленьким, часто плакал и был в ярости после поражений. Это имело для меня большое значение; футбол был моей страстью, моей жизнью.

 

В конце дня, после школы в Энтони, я бежал, чтобы успеть на поезд, который вёз меня на тренировку или игру, в то время как мои друзья развлекались. Они постоянно смеялись надо мной. Они говорили, что я отношусь к своей жизни слишком серьёзно и смеялись над моей мечтой о том, что я стану профессиональным футболистом и буду играть в ПСЖ или где-то ещё. Но я был уверен в своём успехе и полностью верил в себя. Да, некоторые парни с которыми я тренировался, от природы имели куда более лучшие способности к футболу, чем я. Но в отличие от них, я был готов пожертвовать всем, чтобы достичь своей цели. Вообще-то я не рассматривал это, как жертвы, потому что это было то, что я действительно хотел делать.

 

Даже во французском профессиональном футболе игроки топ-уровня не получали большие суммы на тот момент. Я делал это не ради денег. Когда мне исполнилось 18, и меня допустили к первой команде Левалуа, то мне платили 175 фунтов в случае победы и ничего в случае поражения. Потому я тренировался и играл исключительно из-за любви к этой игре, из-за страсти, которую я чувствовал. Только когда играл, я чувствовал себя живым. Помню, как мой папа однажды пришел увидеть мою игру, и после возвращения домой он подошёл ко мне и сказал, «Кто ты на самом деле, Дидье? Кто ты? Потому что парень, которого я видел там, был счастлив, разговорчив, жестикулировал и наслаждался собой». Это была правда. Я был некоммуникабельным тинейджером, и футбольное поле было единственным местом, где я мог быть собой, где я чувствовал себя по-настоящему свободным.

 

Вскоре после этого я начал искать новые возможности, чтобы попробовать подняться на уровень повыше. В Левалуа было хорошо, мы были аматорами, играли в самой низшей лиге, национальная лига 2, четвёртая по престижности во Франции. В это же время я встретил свою будущую жену, Лалу, но наши отношения не были серьёзными до тех пор, пока мне не исполнилось 19 лет. В большей степени из-за того, что она жила в Британи, и мне было сложно с ней постоянно видеться. Она поддерживала меня в моём желании достичь нового уровня в футболе. Она сыграла очень важную роль в моей жизни и карьере, и без её любви и поддержки я бы никогда не добился таких высот. Именно поэтому я позже посвятил целую главу ей и моей семье. Я начал рассылать свое резюме всем клубам высшего французского дивизиона в надежнее, что хоть где-то мне дадут шанс. Неудивительно, что большинство из них мне даже не ответили, в то время как остальные просто сказали «нет». Некоторые люди утратили бы веру, но я не сдался.

 

В день, когда мне стукнуло 18, мой дядя сказал, что договорился с Ренном, чтобы те дали мне шанс. Ренн, в Британи, был топ-клубом с фантастической молодежной академией, из которой выпустились многие великие игроки, поэтому я был в восторге. Я не говорил Жаку Лонкару, нашему тренеру первой команды, или кому-либо другому в клубе о том, что я собираюсь попробовать свою удачу в другом клубе. На второй день просмотра в команде, они сократили список из 23 игроков до 2. Среди этих двух был и я. Я был за шаг от своей мечты. На следующий день я поехал на игру с первой командой, в которой играл Сильвен Вильтор, один из выпускников их академии. Я был вне себя от счастья.

 

К сожалению, моё настроение оставалось приподнятым недолго. Кто-то из Ренна в тот день позвонил в Левалуа, чтобы получить больше информации обо мне. В то время я как раз вернулся домой, моя тайна была раскрыта, а моя мечта канула в лету. Лонкар сказал им, что я никуда не уйду. Точно так же он сказал и мне, когда мы встретились с ним на следующий день. Он сказал, что ему не понравился такой мой поступок, и мои слова о том, что я сделал это из-за своих высоких амбиций, не переубедили его. Мне было почти 19 лет, а мои ровесники Давид Трезеге и Тьери Анри достигли больших высот.

 

В итоге, он учёл мои слова и пообещал найти другой клуб, в котором я мог бы попробовать свои силы. Вскоре после этого, он подтвердил свои слова делом, и я пошел на просмотр в Генгам, ещё один клуб высшего дивизиона в Британи. Тренировка прошла хорошо, но на следующий день во время игры против первой команды я сломал плюсневую кость и должен был восстанавливаться от травмы. Я не мог поверить своему невезению, подавленный дохромал домой, и думал, что я уже упустил свою возможность. Когда у меня появится ещё одна?

 

Я продолжал верить в свои силы, несмотря на то, что получил тяжёлую травму и временно не мог играть. Я продолжал думать, что в один день я буду там, где хочу. Я всегда сохранял веру в это. Я благодарен Богу за то, что он давал мне силы сохранять надежду.

 

Вскоре ко мне позвонил тренер молодежной команды ПСЖ Доминик Леклерк и спросил, не могу ли я посетить их тренировочный центр. Это было отличной возможностью для меня. Я сразу же объяснил ему ситуацию со своей сломанной костью, что я не смогу полноценно тренироваться и показать все свои возможности. Но этот факт не оттолкнул его, и он действительно хотел видеть меня в своей команде. Он мне сказал, что их скауты наблюдают за мной уже долгое время.

 

Я отправился в тренерский центр в западном Париже, это было достаточно далеко от моего дома. Я был поражён размерами тренировочной базы, здешним качеством газона и всего другого. Это топ-клуб с великой историей и я мог стать частью этой истории. С детства я поддерживал Марсель, но потенциальный переход в такой клуб, как ПСЖ, мог легко изменить моё мнение.

 

Я вошёл в комнату для переговоров, мне вручили контракт. Я прибыл один, не было ни отца, ни кого-либо из Левалуа рядом, у меня не было агента. Не было никого, кто бы мог мне посоветовать что-то. Это был первый контракт, который я увидел в своей жизни и, честно говоря, я был в восторге, когда мне начали объяснять его условия. «Это контракт, который мы тебе предлагаем», сказал один парень, пролистывая его страницы. Они предложили мне зарплату в 7 тысяч франков (700 фунтов), а также по контракту они должны были дать мне семь – ДА, СЕМЬ! – пар бутс «Найк». В то время я долго собирал деньги на свои бутсы и очень бережно к ним относился, а тут мне дадут семь пар новых «найков». Это был невероятные условия. Он продолжил: «Мы также дадим тебе автомобиль, Опель Тигра, потому что у тебя особенный контракт, на данный момент у нас два стажера». Вау! Это было невероятно!

 

Перед тем, как я должен был поставить подпись под этим контрактом, парень сказал, «просто уточняю, это контракт только на один год. Если ты проявишь себя и будешь играть хорошо, то мы предложим новый контракт. В противном случае, мы расстанемся по окончанию сезона. Честно говоря, если ты получишь травму, то мы не можем гарантировать тебе продление контракта. Но из-за того, что ты прямо сейчас травмирован, нам нужно сделать несколько изменений в твоём соглашении, поэтому мы ненадолго удалимся, вернёмся минут через 5». Затем они оставили меня сидеть и ждать.

 

Я начал ощущать некое давление, такого я не чувствовал раньше. Прийти из аматорской команды, которая тренируется раз или два в неделю, а теперь перейти в клуб такого уровня - это очень резкие перемены. Это все означало, что если бы за год я не оправдал их надежд, то снова бы вернулся в свою команду и начал с нуля.

 

Время шло. Пять минут стали десятью минутами, потом двадцатью. Ни от кого никакой вести. Я начал ещё больше переживать по поводу этой ситуации. Что происходит? Где они? Они изменили свое решение? Я чувствовал себя никем. Со временем мне стало холодно в ноги, действительно очень холодно. «Ладно, убеждал я себя, я дам им еще пять минут и если они не придут, то я ухожу». Это дошло до тридцати минут. «Ладно, еще пять минут». Тридцать пять минут, сорок. «Все, хватит, я ухожу». И я встал и ушёл, так и не понимая, что случилось.

 

«Ну что, ты подписал контракт?», спросил у меня папа, после того, как я вернулся.

«Нет, не подписал», с грустью ответил я.

«Я не подписал, поскольку они заставили меня ждать в этой комнате часами. И никому из них не было дела до меня, поэтому я ушёл».

«Что? Ты должен был остаться и дождаться, а не просто уходить!»

«Нет, я чувствовал себя плохо».

 

Я нутром чувствовал что-то неладное. Даже мысли о том, что Доминик Леклерк был заинтересован мной, не обнадёживали. Все было как-то не так с самого начала. Честно говоря, я чувствовал себя там очень некомфортно. Мой отец не мог в это поверить.

 

«Ты всегда ныл, что у тебя нет никаких возможностей, у тебя нет никаких шансов, а тут пришло предложение от ПСЖ, и ты отказался?» Я пытался ему объяснить, что я чувствовал, но он не понимал меня.

 

Вскоре случилось еще кое-что невероятное. Через несколько дней мне позвонил Марк Вестерлоп из Ле Мана. Я никогда не слышал о нем. Также я никогда ничего не слышал и о Ле Мане, если честно. Разве что слышал о ежегодных гоночных соревнованиях в этом городе, но я не знал, что там есть футбольная команда.

 

«У нас есть игрок с такими же данными, как и ты», начал он. «Но он понемногу стареет и нам нужна замена. Мы бы хотели, чтобы ты играл за нашу первую команду. Я никогда лично не видел твоей игры, но я слышал о ней много приятных откликов, поэтому хочу подписать тебя».

«Но я не могу играть на данный момент, у меня травма», ответил я.

«Это не проблема, не переживай. Приезжай и познакомимся».

Это было круто, я был очень рад такому предложению.

«Хорошо, я приеду. Я буду на тренировке завтра».

 

Я поехал туда и увидел клуб и инфраструктуру. Марк уделил мне много времени, сначала он повозил меня по городу, рассказал мне о нём, познакомил со многими достопримечательностями. Мне все понравилось с самого начала. Мне понравился клуб и мне понравился потенциальный переезд в этот город. Это был спокойный город, не такой безумный как Париж. От Ле Мана до Парижа приблизительно час езды на поезде, что было очень удобно, поскольку я в любой момент мог увидеться со своими друзьями и семьей, всё было близко. В Ле Мане было намного меньше вещей, которые могли меня соблазнять или отвлекать от дела. Вдобавок к этому, они предложили точно такие же деньги, что и ПСЖ и пообещали такое же количество бутс, как и ПСЖ – только на этот раз «Адидас». Контракт также был рассчитан на один год.

 

Мне понравился Марк Вестерлоп с самого начала. Я почувствовал, что это хороший человек. Он разговаривал очень спокойно и тихо, причём настолько тихо, что иногда мне приходилось наклоняться к нему, чтобы точно услышать, что именно он говорит. Но с ним я чувствовал комфортно и я старался запомнить всё, что он мне рассказывал.

 

Несколько лет после этого, к примеру, мне пришлось играть против молодого игрока, которого подписал ПСЖ на тех же условиях, что предлагались мне, и на тот же самый период. К сожалению, в конце сезона его выгнали из клуба из-за того, что он получил травму. Так и закончилась его мечта. Точно так же могло случиться и со мной, тогда моя жизнь сложилась бы совсем по-другому.

 

Первые три месяца я жил на территории нашей академии, на то время я всё еще не закончил свои подготовительные курсы по бухгалтерскому учёту, поэтому мне приходилось посещать колледж каждый день. Иногда они продолжались до 5 или 6 вечера, а потом предстояла ещё дорога домой. Я поздно возвращался. Но кроме того, что я исполнял просьбу своего отца о том, что я должен получить образование, я имел регулярное занятие на каждый день помимо футбола. Это позволяло мне не думать ни о чем лишнем. Первые три месяца жизни на базе клуба напоминали мне общажную жизнь, поскольку там жили не только игроки нашей команды, но и другие спортсмены, например, гонщики. Но нам всем всё равно было очень весело. Там был нескучно.

 

Я быстро подружился с несколькими местными футболистами, включая Кадера Сейди, комната которого была напротив моей. У него могла быть большая карьера в футболе, но он получил очень тяжёлую травму колена, которая не оставила ему никаких надежд на футбольную карьеру. Это показало мне, насколько жестоким бывает спорт. Я начал тренироваться с основным составом, и для меня было немного странным постоянно находиться рядом со старшими игроками. Они имели автомобили, хорошую одежду и показали нам, как можно хорошо провести время в этом городе. Всё это было новым миром для меня, должен сказать, что я наслаждался своей свободой, мне нравилась такая жизнь.

 

В Ле Мане я понял, что требуется для того, чтобы сталь профессиональным футболистом. У меня был сырой потенциал и возможности, это вселяло в меня небольшие сомнения. Что у меня действительно было на плохом уровне, так это фитнесс (моя физическая форма), особенно после того, как я только-только вернулся на поле после травмы. Моё тело было совсем не готово к таким физическим нагрузкам на тренировках. В прошлом я постоянно поглощал вредную еду по дороге на станцию перед матчем, и это никак не сказывалось на моей игре. Но здесь я понял, что должен избегать подобной еды и держать себя в хорошей физической форме, постепенно улучшая ее. На моей первой тренировке, когда мы начали бегать, я не мог долго это выдержать и останавливался в то время, как остальные продолжали и продолжали. Моя форма и выносливость были отвратительны, в этом плане я был худшим в нашей команде.

 

Марк Вестерлоп продолжал верить в меня, он продолжал учить меня, давать мне ценные советы и вдохновлять на новые успехи. Сразу после начала своих тренировок я пришёл к Алану Паскалу, который был нашим тренером по физической подготовке, и мы начали большую совместную работу. Он всегда находил фразы для моей мотивации, «Ха, ты не хочешь стать профессиональным футболистом? Будь осторожен, ты ведь не очень хорошо окончил школу, неужели ты хочешь провалиться и здесь? Ты должен улучшать свою физическую форму, если хочешь стать профессионалом». Такая форма мотивационной агрессии была новой для меня, и мне всегда казалось, что он недолюбливает меня, поскольку постоянно говорил мне всякие неприятности. Но таков был его стиль. Кроме нашей команды, он ещё работал в университете, где преподавал теорию физической подготовки, он был достаточно строгим.

 

Марк Вестерлоп и Алан Паскалу были для меня как «хороший полицейский и плохой полицейский». Это в итоге очень благотворно повлияло на меня. Я был сверхмотивирован, я хотел выходить на поле и бороться за них. Вестерлопу я хотел показать, что он во мне не ошибается и я действительно достойный игрок, а Паскалу хотелось доказать, что он ошибается и на самом деле я очень мощный футболист.

 

К сожалению, вместе с тем, как я привыкал к новому физическому режиму, я стал более уязвимым. Я начал регулярно получать травмы, и это были травмы не только мышц. Бывали травмы и посерьёзнее, из-за них я вылетал на достаточно долгие периоды. Приехав летом в команду с травмой плюсневой кости, в октябре я снова получил травму в том же месте. Это было проблемным местом и после повторной травмы, доктор решил поставить мне туда винт, чтобы ускорить процесс восстановления. Очередные три месяца без тренировок. А к концу сезона я получил ещё и травму лодыжки и малоберцовой кости. Это очень тревожило меня. И не только потому, что я в очередной раз вне футбола, просто каждый год в начале мая всем футболистам приходят письма с указанием того, остаются они в клубе на следующий сезон, или с ними расторгают соглашение. Я с нетерпением ждал своего письма и очень опасался в то же время. Было уже начало мая, а я так и не получал никакого письма, после этого я начал серьезно нервничать. Я не мог себе представить, что меня могут выгнать, я не мог себе представить, что Вестерлоп отпустит меня, ведь он так верил. Но опасения делали свое дело и я очень боялся. Я представлял себе как Вестерлоп и другие тренеры обсуждают мое будущее, говоря «О, этот парень постоянно травмирован, мы не можем сохранить его в команде». Это было очень тяжёлое время ожидания.

 

Ко мне приехали мои родители, к тому времени я снимал квартиру в этом городе, они очень переживали за меня. Помню, как мама приехала, начала сразу убирать в квартире, выкинула всё из моего холодильника и наполнила его новыми продуктами. Я только сидел с гипсом на ноге и был озадачен своим будущим, в котором я не был уверен. Если мне откажут, что мне делать дальше? Вернуться в Левалуа, начинать все сначала? Меня пугала одна только мысль об этом. Я хотел доказать своему отцу, что он ошибается, что у меня получится карьера футболиста. Я не хотел возвращаться в Энтони, ведь я понимал, какой уровень жизни меня там ожидает.

 

На следующий день я сходил проверить почтовый ящик в надежде, что увижу заветное письмо. Внутри было одно письмо. Прочитал, что это письмо от клуба. Я очень боялся открыть и прочесть, что там внутри. Но они решили оставить меня. Контракт возобновлён. Я в безопасности.

 

Это было лето 1998 года, мне было 20 лет, и я смотрел, как мой ровесник Тьерри Анри празднует вместе со сборной Франции успех на Чемпионате Мира. Тьерри на то время уже стал суперзвёздой и надеждой нации. В это же время я лежал на своей кровати с ногой в гипсе, и поедал пиццу. Единственное о чём я тогда думал, так это о том, что я тоже хотел бы достичь подобных высот. Я убеждал себя, что обязательно добьюсь этого. Меня никогда не покидала вера в самого себя, эта слепая вера в свой успех всегда помогала мне по жизни.

 

ГЛАВА 3. НАКОНЕЦ-ТО ПРОФЕССИОНАЛ

Перевод: Наташа Джога.

К началу моего второго сезона в «Ле-Мане» я смог вернуться к тренировкам. Я был полон решимости работать над своей формой, чтобы не разочаровать Марка Вестерлоппа, и мои труды начали окупаться в виде забитых мячей за резерв. В один момент, когда клуб боролся за выживание, я оказался на скамье запасных первой команды, чему был действительно рад, потому что это заставило меня почувствовать себя частью истории «Ле-Мана».

В конце сезона, летом 1999 года, мне наконец-то предложили первый профессиональный контракт. На тот момент мне был 21 год, и я считался «древним» по тогдашним стандартам. Вестерлопп замолвил за меня словечко и предоставил этот шанс.

К удивлению клуба, я успел обзавестись собственным агентом. Это был один из самых крутых агентов того времени — Папе Диуф. У моего друга Кайдера Сейди был брат Тьерно, который работал на Папе. Тьерно наблюдал за развитием моей карьеры с ранних лет от Левалуа до «Ле Мана». У него не было лицензии агента, так что он попросил Папе Диуфа взять меня под своё крыло. В «Ле Мане» все были поражены, потому что в футбольном обществе Диуф был и остается настоящей легендой Франции, где он высмотрел уйму великих игроков, в том числе и Марселя Десайи. Мои друзья были ошарашены ещё больше, на самом деле, они начали смеяться, когда я сказал им, что он заинтересован во мне и готов подписать, особенно учитывая, что я всё ещё не мог толком играть из-за травм. Несмотря на их недоверие, он всё-таки подписал меня. Папе остаётся мои агентом и по сей день.

Очень быстро я увидел преимущество в том, что такой человек, как Папе консультировал меня. Он сказал, что не будет названивать мне часто, раза 2 в месяц. Вскоре я понял, что это даже к лучшему, потому что если уж он звонил, то мы болтали по несколько часов. Он говорил сам, после внимательно выслушивал меня, наши беседы длились долго и были очень подробными. Он обладал мудростью и опытом в футбольном бизнесе, так что, я впитывал каждое его слово, словно губка. Например, он мог мягко и вежливо сказать: «Когда ты молод, легко бунтовать и выходить из себя, думая, что ты прав и перекладывать свою вину на кого-то за случившееся, не беря ответственность на себя». На мои жалобы он отвечал всегда: «Смотри, дело обстоит именно так». В «Ле Мане» или в моем следующем клубе «Генгаме», когда я начинал психовать, что мне всё надоело и хотел сменить клуб, он спокойно отвечал: «Хорошо, ты хочешь уйти? Мне начать переговоры с новым клубом, это то, чего ты хочешь?». «Да», отвечал я, убежденный в своей правоте. «Начнем с того, что в таком случае твоя ценность уменьшится», объяснял он, «учитывая, что ты сам изъявил желание к ним перейти, то они не станут ломать голову над тем, насколько выше бы тебя оценили, если бы захотели подписать тебя первыми. Во-вторых, твой оклад существенно понизится, и те проблемы, которые были здесь, продолжатся и там. Так что, думай».

Первый сезон в качестве профессионального футболиста я провел достаточно неплохо, что позволило мне создать себе репутацию в глазах оппонентов. Некоторые только и ждали шанса завалить меня на поле. Футбол в Лиге 2 с физической точки зрения был достаточно непростым, потому что мне не доставляло удовольствия получать такое количество ударов по ногам. Как только я расслабился и подумал, что это всего лишь «дружеский» матч во время предсезонки, в игре против «Гавра» я получил перелом малоберцовой кости, с неизбежным вмешательством хирургии и реабилитации.

Моя травма совпала с потерей формы команды и результаты на старте сезона 2000/01 были неутешительными. Звезда Марка Вестерлоппа начала угасать. Однажды было просто объявлено, что он уволен — конец истории, без какой-либо благодарности за всё, что он сделал. Он взял клуб на гране вылета и за несколько месяцев перевернул все, подарив фантастический сезон; человек, который работал над созданием особой атмосферы в клубе, из-за неутешительного старта был уволен. Он изменил мою жизнь и продолжал верить в меня, даже несмотря на многочисленные травмы. И вот так его отблагодарили, за все усилия, навыки и преданность. Я чувствовал, что это неправильное решение и меня это жутко бесило. Это был первый раз, когда я пережил подобную ситуацию. Сейчас такое происходит очень часто, но тогда я был очень расстроен, тем, как клуб обошелся с Марком.

Очень быстро клуб нашел ему замену в лице Тьерри Гуде. Просто скажем, что наши отношения сразу не задались. Если я правильно помню, первое, что он мне сказал было: «А, так это ты Дрогба? Хмм». Я просто оправлялся от травмы, тренер, сделавший для меня все, был уволен, а новый прибывает со своим нападающим Даниэлем Кузеном, чтобы компенсировать мою неготовность и разговаривает со мной в таком тоне. Определённо, это не лучшее начало.

Я знаю, что он слышал много вещей обо мне, и не все из них были положительными. Некоторая критика была вполне справедлива, потому что я был молод и неопытен. Я чувствовал, что он должен подождать, прежде чем сделает преждевременные выводы и начнет осуждать. Я думал, что он попытается построить отношения, прежде чем разрушит их. Вместо всего этого он просто хотел поставить меня на место. Опять же, я не отрицаю, что вёл себя недостаточно профессионально, хотя мог бы, но вместо того, чтобы работать со мной и моей мотивацией, он просто пытался избавиться от меня.

Было сложно работать с таким человеком, который не старался углядеть во мне что-то хорошее, и замечал лишь один негатив. Очевидно, я не нравился ему, и я знал об этом. Так что я счёл трудной задачей постараться доказать ему, что в меня стоит верить. Я правда очень старался. Я упорно работал на тренировках и никогда не сдавался, но он продолжал выбирать Даниэла Кузена вместо меня. У меня не было проблем с Даниэлом, который является моим хорошим другом, поэтому между нами не было никакого напряжения. Я продолжал твердить, что заслуживаю шанса, и готов показать свое мастерство на поле, вместо того, чтобы раз за разом оставаться на скамье.

Конец терпения наступил в конце сезона. Однажды я сидел в запасе, а на следующий матч даже не попал в заявку. Я плакал от злости и отчаяния, и не мог остановиться. За всё пребывание в клубе меня впервые довели до такого состояния, так что этот день остался в моей памяти навсегда. Мои товарищи по команде, в том числе и Кузен, пытались утешить меня, но ничего из сказанного ими не могло мне помочь. Я просто не мог поверить в то, что Гуде вычеркнул меня из своих планов на будущее. За несколько месяцев из подающего надежды игрока, я превратился в того, чья карьера висела на волоске, а ведь мне на тот момент было уже 23 года.

В карьере футболиста решающую роль может сыграть даже случайная встреча. В конце каждого сезона в одном из отелей Парижа устраивали шикарный ужин. Я оказался в списке приглашённых и там случайно наткнулся на бывшего нападающего «Ле Мана», Режиналя Рея, которого хорошо знал. Режиналь был звездой первой команды, когда я играл в академии, и мы часто пересекались после тренировок, чтобы поработать. Я испытывал огромное уважение к нему, как игроку и человеку.

«Как идут твои дела?», спросил он меня в тот вечер.

«Вы же знаете, что не очень хорошо», я начал объяснять ему, что происходит, рассказал о том, что менеджер не заинтересован во мне. У меня оставался 1 год по контракту и я знал, что они не собирались его продлевать. Было здорово поговорить с кем-то опытным, кто знает «Ле Ман» изнутри. В тот вечер Режиналь дал мне совет, который полностью изменил мою жизнь.

«Послушай, попробуй быть предан делу в последующие 6 месяцев. Измени свой стиль жизни. Никуда не ходи, правильно питайся и усердно работай. Чувствуешь боль — остановись. Не пытайся тренироваться через боль. Если спустя 6 месяцев этот подход не принесет плоды, приди ко мне и скажи, чего ты хочешь. Но на этот период отдай всего себя».

Я сделал именно так, как он сказал. Я не просто изменил свой стиль жизни, я начал игнорировать все негативные комментарии от менеджера, чтобы он больше не смог меня задеть. На критику в свой адрес я теперь отвечал: «Окей, не проблема» и моя жизнь стала совершенно другой.

 

Начало предсезонной подготовки прошло очень хорошо. Мне удалось избежать травм, что было ново для меня. Я никогда ещё не чувствовал себя настолько свежим и готовым. Я вернулся в запас и выходил на 10-15 минут. Более того, я начал забивать. Я приносил команде пользу, делая результат, и даже тренер не мог игнорировать этот факт.

«Дидье, знаешь», признался он после нескольких матчей, «я хочу тебе кое-что сказать. Тебе не нужно играть 90 минут матча. Для тебя достаточно 5 или 10».
«Ну, хорошо, только вы же знаете, что я очень хочу играть 90 минут».

«Да, но тебе не нужно. Некоторые игроки за весь матч не делают ничего, а тебе достаточно 10 минут, чтобы повлиять на ход встречи».
«Да, но я хочу играть 90 минут», мы продолжали обмениваться подобными репликами последующие несколько недель.

Вне зависимости от того, появлялся я на 5, 10 или 20 минут, я пытался ухватиться за этот шанс и выжаться по максимуму. Не знаю, может это было своего рода благословение, но в каждой из 6 игр, где я выходил на замену — я забил и все эти 6 матчей транслировали по телевидению. Мое лучшее выступление было против «Сент-Этьена», некогда великого французского клуба, который тогда выступал в Лиге 2. За 15 минут я отличился дважды.

Чуть позднее, в зимнее трансферное окно, мне позвонили из клуба «Генгам», который играл в Лиге 1. Они продали своего нападающего в «ПСЖ» и боролись за выживание, так что нуждались в футболисте моего амплуа. Был ли я заинтересован? Я был ошеломлён! Я не мог понять, как они могли обратить внимание на игрока-замену из Лиги 2, но, по всей видимости, они углядели во мне потенциал. Я чуть было не подписал новый 4-летний контракт с «Ле Маном», однако, из-за недостатка игровой практики решил повременить с этим решением.

К моему удивлению, «Ле Ман» вдруг решил сохранить меня в команде. Президент клуба посоветовал мне отправиться домой и как следует выспаться, после чего, по его мнению, я осознаю, что лучшим решением для меня будет остаться здесь. Другие отнеслись к этому с долей скептицизма, посчитав, что мне не удастся заиграть в команде из Лиги 1, потому что это слишком большой шаг для меня. Тем не менее, я не колебался. С утра я сообщил президенту о своём решении покинуть клуб, даже если это противоречит его желанию. Таким образом, они либо позволят моему агенту начать переговоры с «Генгамом», либо дождутся конца сезона, где я покину команду уже в качестве свободного агента.

К сожалению, было проще сказать, чем сделать. Тьерно был недоступен из-за того, что сопровождал сборную Сенегала на Кубке Африканских Наций и в настоящее время он скрывался в отелях Мали. До него было невозможно дозвониться. Долгих 3 дня я оставлял сообщения и ждал. Ответа не было и я уже впадал в отчаяние. В конечном счете я решил прибегнуть к креативу. На тот момент у Лаллы, моей будущей жены, с которой мы были вместе с 1999 года, отец жил в Мали, так что я позвонил ему и попросил узнать, в каком отеле расположилась команда. Вскоре я получил возможность дозвониться до отеля, объяснив им всю ситуацию, я поговорил с тренером сборной Бруно Метсю и попросил его передать трубку Тьерно, и через некоторое время он уладил все вопросы между двумя клубами.

Зимняя пауза достигала своего конца и «Генгам» отчаянно пытался подписать меня, потому что через 4 дня им предстояла игра против «Метца» и они срочно нуждались в нападающем. После разговора с Тьерно я получил несколько ценных указаний о том, как нужно себя вести от Папе и поспешил в «Генгам», чтобы обсудить контракт. Я был рад, что это не отняло у меня много времени.

В любом случае, я был свободен и мог покинуть «Ле Ман». Но Гуде готовил для меня финальный сюрприз. Он запретил мне посещать раздевалку и не дал возможность попрощаться с моими товарищами по команде. За 4 года я завёл много друзей, а мне даже не позволили пожелать им удачи. Я испытал разочарование.

В тот вечер я собирал свои вещи под покровом ночи и начал обзванивать каждого из них, чтобы объяснить, почему мне не удалось сделать это при личной встрече. Как человек, который ещё с детства рос без стабильности и был оторван от друзей, меня сильно задело, что пришлось прощаться таким образом. Я чувствительный человек и по сей день не люблю прощаний, особенно если они связаны с моим отъездом.

Позже я расскажу вам о влиянии моей жены и детей на мою жизнь. Как только она со своим ребенком переехала ко мне в январе 2000 года, уже в декабре у нас родился сын Исаак, моя жизнь изменилась к лучшему, я стал ответственным мужем и отцом. Ее появление в моей судьбе, а также рождение двух детей, которые нуждались в заботе (наша прелестная дочь Иман родилась в марте 2002 года, после перехода в «Генгам»), послужило стабилизирующей почвой. Мне было 24 года, я развивался как футболист и человек, и переход в «Генгам» оказался идеальным шагом для меня и моей семьи.

 

 

ГЛАВА 4. ВОСЕМНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ В БРЕТАНИ, 2002-2003

Перевод: Дмитрий Салов.

Нашу первую ночь в этом маленьком городке Бретань мы провели в отеле на станции, все четверо из нас в одной и той же комнате. Лига 1 может быть и считается богатой лигой, но Генгам точно был далёк от роскоши. Неважно. Мы были счастливы, очень легко приспособились, у нас был хороший домик, наша замечательная дочь, Иман, родилась несколько месяцев спустя, и я начал жить своей мечтой — стать топ-футболистом.

Я немедленно начал воплощать её в жизнь с Гаем Лакомбом, тренером. Еще раз утверждаю, когда кто-то доверяет мне, когда люди поддерживают меня и дают мне шанс, я сделаю всё для них. Я не хочу разочаровывать их и хочу отплатить им тем же, поэтому упорно тружусь как на поле, так и вне его, чтобы показать, что они были правы.

Через два дня после прибытия я был включён в заявку на матч, мы поехали в Метц, в другой конец страны. Нет времени ни на что. Проблема была в том, что я не тренировался усердно в течение нескольких недель до этого, отчасти потому, что это был зимний перерыв во Франции, а отчасти - потому, что я знал, что скорее всего уйду. Кроме того, я замещал столь любимого фанатами нападающего Фабриса Фиоресе, который только что перешел в ПСЖ, а я унаследовал его номер «11» на футболке, так что это было совсем непросто.

К счастью, Лакомб и остальные члены команды были очень гостеприимны и поддерживали меня во всех начинаниях, хотя Лакомб всё же рассчитывал взяться за меня. Он не был на посту тренера для того, чтобы заботиться обо мне и научить меня тому, что делать. Естественно, он был обеспокоен ситуацией, именно поэтому он и подписал меня как нападающего первого состава, так что мне нужно было быть всегда в хорошей форме и готовым к действиям. Самым полезным игроком для меня был Флоран Малуда. Я уже сталкивался с ним в свое время в Ле Мане, он тогда играл в Шатору, но теперь, когда мы были напарниками, Флоран очень быстро стал одним из моих самых близких друзей. В те дни он постоянно давал мне тактические советы на поле, рассказывал, как выдвигаться вперед и что делать, чтобы не выдыхаться слишком быстро. Он помогал мне как на поле и вне его, и я был очень благодарен за ему за всё.

Хотя его щедрость и доброта были потрясающими, я также заметил, что в целом игроки команды были намного более добры друг к другу, чем это было во время моей карьеры в низших дивизионах. В Лиге 2 я видел много игроков, которые вели себя как звёздные игроки команды. Возможно, они делали все, чтобы их заметило руководство какого-нибудь крупного клуба. Независимо от причины, я был действительно удивлён, когда прибыл в Лигу 1, я видел это в дальнейшем во время игры в Марселе и Челси и обнаружил, что истинно великие игроки, как правило, очень приближены к обычным людям и достаточно просты в понимании.

В игре против Метц я решил бегать так, как будто моя жизнь зависела от этого. Неудивительно, что после тридцати минут я был почти мёртв. Тем не менее в перерыве я был вполне доволен своим выступлением, хоть я и не мог продемонстрировать всех своих усилий, и мы были позади со счётом 1:0. Лакомб явно не разделял мою точку зрения.

"Этого недостаточно, Дидье, ты должен больше выкладываться. Ты должен работать больше. Ты должен делать больше".
«Что?», — я думал, опешив от ситуации. Я кивнул, внешне соглашаясь с ним, думая, "Как,Господи, я должен это сделать? Это невозможно. Я уже работаю и выдаю больше возможного, более того, я уже мертв!"

Возможно, что-то щёлкнуло во мне, хотя бы потому что я сравнял счет через две минуты после начала второго тайма, и мы пошли вперёд на авантюру, чтобы выиграть 4:2 на выезде. Я вошел в историю, и даже L'Equipe, национальная спортивная газета, писала о «Фестивале Дрогба» в своем обзоре матча.

Я не останавливался в моих усилиях угодить Лакомбу и быть таким нападающим, каким он хотел меня видеть. Он был великим тактиком и научил меня многому о выборе позиции, движениях во время матча, темпе игры. Он всегда изучал наши результаты, а они не всегда совпадали с его ожиданиями, в течение следующих нескольких недель он продолжал давить на меня, говорил, что я до сих пор не прикладывал достаточных усилий на поле и не играл так, как он ожидал. Может быть, я прислушивался к его словам, так как они звучали достаточно конструктивно, а не негативно. Это заставило меня работать и тренироваться ещё больше и усерднее.

Я забил три раза в двенадцати матчах. Играл я во второй половине сезона, мягко говоря, не превосходно, но я чувствовал, что прогрессирую и всё же могу оставить свой след в команде. К сожалению, не все фанаты видели всё таким же образом, и в один прекрасный день я получил письмо, анонимное, очевидно. Письмо гласило: «Езжай обратно домой, бананоед». Я был потрясён и расстроен. Это был первый раз, когда я наткнулся на проявление такого явного расизма, и я не мог понять, почему кто-то может делать что-нибудь подобное. И почему этот человек выделил именно меня, учитывая, что у нас было много чёрных или иностранных игроков в команде.

После моей реакции я вскоре решил, что этот глупый человек на самом деле сделал мне одолжение. Письмо, можно сказать, поставило меня в режим борьбы и сделало более решительным на пути к успеху, чем когда-либо. Я был готов показать им, что я горжусь тем, кто я и чего добился. Мне рассказывали, что когда я прибыл в Генгам, часть болельщиков задавались вопросом "Дидье кто?", услышав, что этот парень из Лиги 2 пришёл заменить их любимого Фабриса Фиоресе. Хоть я и не чувствовал давление, чтобы доказать, что я достоин этого места, тем не менее я знал, что остальные, вероятно, думали по-другому. Таким образом, хоть это письмо и задело меня, на самом деле оно дало мне странный импульс к действию.

Конец сезона стал очень напряжённым, мы боролись, чтобы избежать вылета. Мысль о возвращении в Лигу 2 была ужасной для всех в команде. Мы не хотели принимать эту мысль о том, что подведём тренера и, что более важно, болельщиков. К тому же, Лига 2 является лигой жестоких физических и, временами, нечестных приемов. К хорошему быстро привыкаешь, так что не хочется возвращаться к чему-то менее приятному. В Лиге 1 отличный футбол, больше уважения к сопернику, и мы не хотели смириться с мыслью, что могли бы потерять всё.

Я только что прибыл в клуб, и не хочу возвращаться в Лигу 2. Помимо всего прочего, атмосфера в команде была фантастической, много моих товарищей были уверены во мне, и я чувствовал постоянную поддержку. Мы были очень рады победить 1:0 в матче за выживание с Труа. Я не могу вспомнить, как и почему, но во время торжества я как-то оказался в одних трусах! Мы были так счастливы, как будто у нас не было больше никаких забот в мире. Настолько счастливы, как будто выиграли Лигу чемпионов!

Этому восторгу не суждено было продлиться ещё хоть какое-то время. Вскоре после этого Гай Лакомб объявил, что уходит. Он был назначен тренировать Сошо, что было, безусловно, большим шагом для него. Для меня это был огромный удар. Когда Лакомб давал интервью на французском телевидении, он сказал: «Есть два игрока, на которых командам в чемпионате следует обратить внимание, потому что они являются будущим футбола в этой стране. Одним из них является Флоран Малуда. Другой — Дидье Дрогба». Моя мгновенная реакция на это была «Я? Это действительно он про меня говорит?» Но на самом деле он смог хорошо предвидеть ситуацию, потому что оба из нас стали двигаться дальше и прогрессировать очень быстро.

Еще раз стоит заметить: я чувствовал, что потерял человека, который был моим чемпионом, и я был действительно брошен на произвол судьбы. Что не менее важно, как это было в случае в Ле-Мане, новый тренер, Бертран Маршан, сказался критически на моем состоянии. Я не думаю, что он верил в меня, или, по крайней мере не настолько, как Лакомб. Тем не менее, опять же, я получал достаточное количество речей а-ля «ты не в достойном физическом состоянии», хотя, ради справедливости стоит сказать, что Маршан заметил меня уже во время своей предыдущей работы в качестве тренера резервной команде в Ренне и сказал, что я был игроком топ-уровня, идущим в сонном состоянии по карьерной лестнице.

Вся это взбучка с вылетом создала действительно сильный командный дух, к тому же, я был воодушевлён поддержкой товарищей по команде и даже моих коллег нападающих, для того, чтобы не прекращать тренироваться во время летнего перерыва и продолжать верить в себя. Хоть я начал первую игру нового сезона 2002-03 на скамейке против чемпионов Лиона, я был выпущен на поле в течение последних двадцати минут, когда мы проигрывали 1:3. Мой опыт в Ле-Мане позволил чётко разобраться с ситуацией, и за последние 3 минуты мы забили дважды, причем мой гол был очень важным для того, чтобы сравнять счёт.

 

С этого момента я не оглядываюсь назад, забив 17 голов в 34 играх этого сезона, плюс четыре гола в трех раундах Кубка Франции, я закончил на третьем месте лучших бомбардиров во Франции — неплохо для моего первого полного сезона в Лиге 1 и в клубе, который не был большим или исторически успешным. Каково же было моё удивление осознать, что намного легче забить в этом дивизионе, чем в Лиге 2. Это было связано с различными факторами. Во-первых, она была менее жестокой, менее физически изматывающей. Если я просил пас, то было больше шансов его получить, и хотя темп был быстрее, требовалось делать гораздо больше рывков, так что будь я в форме (а я тогда был), я имел больше шансов забивать. Еще одним фактором являлось то, что я научился читать игру лучше и имел более полное тактическое понимание. Я также чувствовал, что стало проще забивать, потому что я, наконец, получил достаточно опыта в высшем дивазионе. Наконец, я провел много времени, изучая игру, смотря видео с матчей игроков, таких как Тьерри Анри и Рауль, пытаясь понять, как им удавалось пройти оппонентов, несмотря на то, что их постоянно опекали. Этот последний элемент имеет жизненно важное значение, потому что по ходу сезона соперники замечали мое голевое чутьё, я понял, что морально был совсем закрыт для новых тактических приемов. Я мог видеть, что раньше меня не воспринимали всерьез в качестве игрока, и в результате теперь мне не давали так много шансов забить, как ранее.

К сожалению, я всё так же легко мог получать травмы, так что в течение месяца осенью я пролежал со сломанной ногой. Я взял как можно больше от этого «отдыха» посредством фитнес-тренировок, так что к ноябрю я был в отличном состоянии, и все старания только окупились, потому что я забил шесть голов в восьми играх. Более того, зимний перерыв начался прямо перед Рождеством, мы были на втором месте, отставая всего на очко от лидеров Марселя, что казалось невероятным. Мы старались не забегать вперёд, но некоторые в команде начали шутить (или же мечтать) о европейском футболе. Дело в том, что каждый в команде был оценён по достоинству и поддерживался другими, и это означало, что мы были чёткой, хорошо функционирующей машиной. Тем не менее, к тому времени, когда мы начали сезон снова месяц спустя, наши оппоненты приняли всё к сведению, и наши результаты вдруг начали резко ухудшаться. Прежде, чем мы поняли это, мы проиграли шесть игр подряд.

Мы проиграли первый матч против Ренне. Это было нормально, мы думали: «Это просто поражение, нет ничего особенного». После третьего поражения тренер устроил собрание всей команды, чтобы попытаться изменить происходящее. «Хорошо, ребята, мы проиграли три матча. Следующая игра впереди, мы должны победить, мы должны изменить ситуацию!» Мы направились на домашний матч против Гавра, не самого серьёзного клуба, но внезапно мы снова проиграли. И снова, и снова. Шесть поражений подряд. Со второго места мы скользили и скользили, казалось бы, неудержимо, пока не оказались в нижней половине таблицы. Как же быстро изменилось наше положение. Мы могли чувствовать призрак прошлого сезона, нависшего над нами, когда мы так старались избежать вылета, и были не в силах представить себе, что могли бы пройти по этому пути снова, несмотря на все наши усилия и командный дух.

Следующая игра была дома против могущественного Пари Сен-Жермен, звёздным игроком которого был Роналдиньо. Наша выездная игра в октябре прошлого года была ознаменована разгромом 5:0 со стороны парижан, а для меня, наблюдавшего с трибун из-за травмы, это было особенно болезненным, учитывая мою историю с ПСЖ.

Таким образом, мы пошли на игру против них 22 февраля - дату, которая навсегда укоренилась в мозгу любого фаната Генгам или же игрока, скорее надеявшихся на победу, нежели ожидавших ее. Вот когда футбол является настолько фантастическим. Клише «ничего никогда не закончено, пока не звучит финальный свисток» является правдой в любом случае, а это был одним из таких случаев.

Мы были разъярены, мы были голодны до побед. Во время комнандной беседы капитан говорил, что даже сводя на нет наше поражение 5:0, стоит показать характер. Мы были готовы сделать это для него. В туннеле, заранее, я дал небольшое интервью, в котором сказал, что главная цель заключается в том, чтобы войти в игру очень быстро и забить как можно раньше; три очка пойдут нам на пользу, но важно забить быстрый гол. Какая ирония! Действительно был быстрый гол, но вот только не наш. После двадцати минут мы проигрывали 1:0. Этот гол позже стал голом сезона во Франции! Роналдиньо принял мяч недалеко от центральной линии и после быстрой перепасовки с Джеромом Лерой, он просто проплыл мимо половины команды и забил. Иногда игроки расстраиваются и даже злятся, когда пропускают. По этому поводу я мог только восхищаться. Я, очевидно, не мог хлопать, но честно сказать, это то, что я хотел сделать. Я просто стоял там, думая: «Ничего себе, это было действительно круто. Слишком круто».

В перерыве командный разговор был опять же нацелен на то, что мы должны были оставаться сильными морально, не сдаваться. Десять минут спустя, ПСЖ забил снова. За всё это время я имел несколько возможностей забить, и все они либо вне ворот, либо были отбиты вратарём. Мы шли почти рядом по игре с ПСЖ, хотя вскоре после их второго мяча, Фиоресе, бывший любимчик Генгам, теперь уже игрок ПСЖ, почти положил третий в наши ворота, гол, который мог бы подчеркнуть их успех. Но по какой-то странной причине мы просто не могли сдаваться. Мы поддерживали друг друга постоянно, говоря: «Это невозможно, мы не можем сдаться». Может быть, мы и проиграем, но мы должны сделать это с высоко поднятой головой и продолжать бороться. В течение нескольких минут, мы, наконец, отыграли один мяч благодаря блестящей игре головой защитника Ориоля Гийома. Гийом прыгнул так высоко и с таким импульсом, что он, в конечном итоге, сделал полное сальто во время приземления.

Его прыжок, можно сказать, раскрыл нам крылья. Через несколько минут, на шестьдесят восьмой минуте, я смог забить мяч в сетку, сравнивая счёт. Стадион буквально разразился. Роудору — стадион небольшой с вместительностью около 16000, но он окружен домами с квартирами, которые переполнены людьми. Между тем, и фанаты за пределами стадиона, и на трибунах — все подбадривали нас, я никогда не видел и не слышал ничего подобного.

Это был не конец. На девяностой минуте ПСЖ упустил отличную возможность забить, а мне удалось перехватить кросс и забить неожиданный для всех победный гол. Я снял футболку, танцуя и радуясь с товарищами по команде. Какое-то общее безумие вспыхнуло вокруг нас. Эта победа была такой невероятно приятной. Во-первых, на личном уровне: они пытались подписать меня несколько лет назад, что послужило хорошим опытом для меня, который я не забыл; плюс, я не забил ни разу после Рождества и был в отчаянии, не имея возможности снова это делать. Во-вторых, победа была важна на клубном уровне. ПСЖ унизил нас четырьмя месяцами ранее, и мы хотели показать, что Генгам — отличный клуб, с которым следует считаться; также мы быстро опускались в низ таблицы, и нам очень была нужна победа, чтобы доказать сомневающимся и критикам их неправоту.

Заключительная игра сезона, на выезде против Лиона, также твёрдо запечатлелась в моей памяти, но по очень разным причинам. Мы только что выиграли 3:1 у себя дома против Монако, более того, всё это было на фоне великолепных побед против Марселя и Ленса. Мы были на коне, и победа в Монако — наш последний домашний матч в этом сезоне — означала долгие празднования с командой в отеле в ту ночь. Это была сумасшедшая ночь, с большим количеством пения, танцев, выпивки, и я думаю, что мы покинули отель немного в другом состоянии по сравнению с тем, в котором туда приехали. Я помню, моя жена сказала мне, когда я вернулся домой на следующий день: «Что с тобой случилось?» Возможно, потому, что я выглядел немного зеленым. В любом случае, эта игра была в середине недели, так что уже на следующий день мы были в дороге до Лиона для последнего рывка.

Победив Монако, мы, в сущности, передали титул Лиону в руки, но они по-прежнему хотели доказать, что были лучшими. В раздевалке, незадолго до начала игры, мы смотрели друг на друга, и кто-то сказал: «Ребята, если мы проиграем семь, восемь или десять ноль, это не наша вина, верно? Поэтому давайте будем принимать любой результат, тренер был с нами, праздновал. Мы тусовались с ним вместе, так он вряд ли может жаловаться».

«Кто сказал это?», — ответил я. «Мы собираемся выйти на поле, чтобы выиграть, ребята!»
Атмосфера была настолько положительной, мы были всё еще были на высоте, неудержимыми. И мы разгромили Лион 4:1, к их удивлению. Флоран Малуда забил два гола, и я забил два других. Фантастика! Это означало, что мы закончили сезон на седьмом месте, всего три очка от места в Лиге чемпионов, которая была бы реальным достижением для нас, учитывая, сколько поражений мы имели к середине сезона, и то, что сезоном ранее мы чуть не вылетели.

Эта игра была важна, потому что Лион стали чемпионами, они играли в Европе, и многие люди будут смотреть матч. Конечно, в течение нескольких дней, и Лион и Марсель проявили ко мне интерес. Между тем, что я находился на скамейке и этими двумя клубами, преследовавшими меня, прошел едва один сезон. «Ах, вот как это работает», — подумал я. «Это очень интересно. После того, как одна команда хочет тебя подписать, другие сидят и делают заметки. Твое имя появляется в газетах каждый день, и вдруг все борются за тебя».

Как я решить куда перейти? Мое шестое чувство. Всё просто. Папе Диуф думал, что Марсель может быть слишком трудным для меня. Он был достаточно честен, чтобы сказать, что он не был уверен в этом клубе для продолжения моей карьеры. Он отправил много игроков туда, и это был не самый простой клуб, в котором можно легко обосноваться. Ожидания были высокими, а конкуренция колоссальной. Но — и это был большим «но» для меня — это была моя самая любимая команда. Я был их большим фанатом в течение всей жизни. Я должен был попытаться остаться рациональным и рассудительным, а не дать возможности сердцу управлять головой.

С другой стороны, Лион были наиболее профессиональной и успешной командой во Франции в то время, занимая так же достойную позицию в Европе. Присоединение к ним не предоставляло мне бóльших перспектив? Их президент Жан-Мишель Ола — истинный джентльмен. Он умный парень, и когда я думаю о нем, непроизвольно улыбаюсь. Он знал, как связаться с игроком и как говорить правильные вещи. Я помню, что он послал красивые цветы для моей жены, и она была очень тронута столь вдумчивым жест. «Может быть, ты должен перейти в Лион», — сказала она. Это был хитрый жест, что Жан-Мишель и умел делать, он показал, что клуб хотел, чтобы мы чувствовали себя семьей, в которой все заботятся друг о друге. Флоран Малуда уже заключал с ними контракт, что в некотором отношении также перевешивало меня в направлении Лиона.

К сожалению, менеджер Поль Ле Гуэн не был таким энтузиастом в отношении меня. Напротив. Он не скрывал это совсем. «Да, у нас уже есть нападающий, и еще другой, и, возможно, …» и так далее. Он был едва ли убедительным. Для меня, когда кто-то начинает говорить такими словами, как «может быть», означает, что он пытается найти оправдания для будущего, так что он может сказать потом: «Я говорил тебе, что на самом деле ты не нужен». Поэтому мне не кажется ясным, смог бы я вписаться в его команду или нет. Президент клуба явно хотел меня подписать, но тренер этого не сделал. В прошлом, я всегда шёл в клубы, потому что менеджеры или тренеры хотели, чтобы я там играл, и я был близок к этому решению с самого начала.

В отличие от этого, менеджер Марселя Ален Перрен позвонил мне прямо и объяснил, как он собирается использовать меня в своей команде. «Я хочу, чтобы ты играл в Марселе, и я хочу, чтобы ты был моим основным нападающим, наряду с Мидо [египетский игрок, которого они только что подписали]». Он дал мне очень чёткое представление о команде и куда я бы вписался. Этого было достаточно для меня. Плюсом ко всему, честно говоря, я также выбрал Марсель для собственной карьерной отметки. Я хотел иметь возможность оглянуться назад и сказать, что я играл за Марсель. Я сделал выбор, который может показаться невероятным для других, но во Франции, L'OM, как его часто называют, является знаковым клубом. Я хотел быть частью их истории. Для меня это было бы честью, и шагом, о котором я мечтал как мальчик.
Жан-Мишель Ола пытался до последней минуты подписать меня, даже после того как я подтвердил, что выбрал Марсель. Он даже послал своего специального советника, экс-нападающего Бернарда Лакомба, в Абиджан, где я должен был играть в отборочном этапе Африканского Кубка Наций. У нас было большое собрание в вестибюле отеля, а советник был действительно убедительным, и, в качестве конечного, блестящего жеста, он оставил футболку Лиона с числом 11 в моей комнате… с моим именем на ней. Очень умный жест, я очень оценил это.

Я принял решение, никто и ничто не могло разубедить меня. Мне было невероятно грустно покидать Генгам, где я приобрёл столько друзей за такое короткое время. Я переступил через давление болельщиков, и это было действительно было важно для меня. Но я знал, что должен был воспользоваться этой возможностью. Мне было 25 лет - самое время идти дальше.

 

ГЛАВА 5. МОЯ МАРСЕЛЬСКАЯ МЕЧТА, 2003-2004