Перевод: Назар Черковский. До того, как мне исполнилось 5 лет, я жил не бедно

До того, как мне исполнилось 5 лет, я жил не бедно. Наш дом всегда был полон смеха, людей и насыщен жизнью. Мы жили в Абиджане, самом большом городе в Кот-д’Ивуаре, который находится на южном побережье страны. Мы никогда не были состоятельными, но в то же время, мы никогда не опасались того, что нам может на что-нибудь не хватить. Мой отец, Альберт, жил достаточно бедно, поскольку у него было очень сложное начало жизни. Он потерял своего отца, кормильца, когда был совсем молодым парнем. Своими силами ему удалось получить образование и добиться успеха, он смог построить хорошую карьеру банковского работника. Он работал в местном главном банке BICICI, в бизнес-центре Абиджана. Это позволяло ему финансово поддерживать его маму. Я родился 11 марта 1978 года, к тому времени отец построил наш семейный дом.

 

С того времени, как мой дедушка ушел из жизни, мой отец стал главой семьи. Он был ответственным не только за свою маму, жену и молодую семью, в которой я был самым старшим, но и за двух младших сестёр и их семьи. В африканской культуре для главы семьи является нормой брать на себя ответственность за всех, поэтому две мои тёти жили в нашем доме вместе со своими мужьями и детьми. В результате, я рос в окружении двоюродных братьев и сестёр, тётушек и дядюшек, что я считаю прекрасным, так как никто не мог быть эгоистичным. Так укоренилось в нашей культуре – мы делим всё, что у нас есть, будь это еда, вещи или дом. Во время трапезы, например, мы никогда не начинаем, пока не вспомним «Кто сейчас не с нами? Кто не ест?» и мы зовем их всех, чтобы быть уверенными, что все в сборе. Я вырос в атмосфере, где является нормой постоянно помогать другим, особенно тем, кому повезло в жизни меньше, чем нам. Так учил меня отец еще с самых малых лет и это имеет большое влияние на мою жизнь.

 

У нас был большой двор возле дома, где мы ели и всегда играли. Он был открыт и для других домов, поэтому у нас постоянно было настоящее чувство объединения. Все знали и уважали своих соседей. Такое постоянное совместное использование всех вещей и проживание в окружении огромного количества людей – то, что мне больше всего запомнилось за первые пять лет моей жизни. Также я помню ежегодные визиты моего дяди, Мишеля Гоба, который был младшим братом моего отца. Мишель жил во Франции и был профессиональным футболистом. Тот факт, что он жил во Франции давал ему статус «приближенный к Богу». Ну приблизительно так он выглядел в моих глазах, да и в глазах всей нашей семьи. Он приезжал к нам загруженный подарками, всякими вещами из загадочных далёких стран, о которых я мечтал. Самыми захватывающими для меня были футболки популярных футбольных команд. Я помню, какие эмоции я ощутил, когда увидел, что мой дядя достал из своей сумки небольшую подделанную футболку сборной Аргентины. Эта футболка, к слову, сохранилась у меня и до сегодня.

 

Дядя Мишель постоянно рассказывал нам о своей жизни во Франции, а также о своей футбольной карьере. Я был очарован его историями, вместе с тем, я не мог понять много подробностей из его ежедневной жизни, но когда он говорил о футболе – я слушал и будто впадал в транс. Даже когда я был маленьким, единственное, чем я занимался – это играл в футбол. У меня были игрушки, но, честно говоря, всё, чего я действительно хотел – это пинать мяч. Мой дядя приехал со своей женой, Фредерикой, которая была из Бретани, мне всегда нравились ее визиты. У нее с Мишелем еще не было собственных детей и она проводила со мной кучу времени. Думаю, я ей нравился, и это чувство было взаимным. Поэтому, когда после каждого визита они собирались уезжать, я всегда просил их взять меня с собой. В конце концов, мой дядя предложил моим родителям вариант, при котором они бы забрали меня с собой, во Францию. «Он для меня как родной сын» - успокаивал Мишель моих родителей.

 

На тот момент мои родители имели 2-х детей: меня и мою сестру, Даниэлу, которая была ещё совсем маленьким ребенком. Моя мама, Клотильда, завершила свое обучение и планировала начать работать в банке, точно так же, как и мой отец. Они понимали, что отпустить меня во Францию вместе с Мишелем и Фредерикой – это большой шанс на то, что мне удастся добиться успеха в этой жизни. Они понимали, насколько сложная жизнь в Кот-д’Ивуаре, даже для тех, кто, как они, имел образование. Потому, как и для многих африканских родителей, возможность отправить своего сына в Европу, чтобы тот получил хороший шанс на удачную жизнь - мои родители одобрили такой вариант, несмотря на то, что им было действительно больно отпускать меня так далеко.

 

Я также был в восторге от этой идеи. Но мой энтузиазм понемногу начал угасать, когда я отправился в аэропорт, я начал понимать, что покидаю свой дом, уезжаю от мамы и в ту минуту я не знал, когда вернусь и увижу свою семью снова. Реальность очень резко ударила меня и я с тревогой сел в машину, надеясь, что больше мне не придётся когда-либо прощаться с мамой. Это была тяжёлая, тяжёлая поездка.

 

Как самый старший ребёнок в семье, да ещё и сын, я был очень близок со своей мамой, которая была самым приятным и любимым человеком. Ещё раньше она дала мне прозвище «Тито» в честь югославского лидера, которым она восхищалась. Для неё было очень сложно отправить меня в такой дальний путь в другую страну, мне этот шаг дался тоже очень тяжёло. Я помню, как рыдал после прощания с родителями, а мама держала мою сестрёнку Даниэлу в руках. Я сел на самолет до Франции один, сжимая свою любимую пустышку. Перелёт занял приблизительно шесть часов и почти все это время я плакал. Сам путь был очень тяжёлым и истощающим, ведь я не спал всё это время. Я не мог дождаться момента, когда мы коснёмся земли и я встречусь со своими дядей и тётей.

 

Это произвело на меня действительно сильное впечатление. Ведь я рос в таких условиях, что кроме семьи, друзей и двора возле дома ничего и не видел - и тут такие перемены. Это всё очень повлияло на меня и на моё мировоззрение в общем. Мой первый дом с моими новыми «родителями» был в Бресте. Мои дядя и тётя жили в хорошей части города и должен сказать, что я сразу почувствовал культурный шок, когда начал сравнивать этот город с Абиджаном. Всё было намного более серым и тихим. К слову, я был единственным чёрным учеником в классе, и потому начал выделяться с первых дней. По крайней мере, родным языком моей мамы был французский, и мне не пришлось учить новый язык, но всё остальное в моей жизни было новым для меня. Я должен был завести новых друзей, есть новую еду и адаптироваться к новому окружению как можно скорее.

 

Не прошло и года, как мой дядя, который играл за Брест, перешёл в другой клуб и мы переехали в Ангулем. Это маленький провинциальный городок за 120 километров от Бордо, известный своим ежегодным фестивалем, на котором демонстрируют различные комиксы, которые так популярны во Франции. Приходилось заново искать друзей и привыкать к новой обстановке. В то время я всегда играл исключительно с классным руководителем, потому что никто из детей не хотел играть со мной. Я был так называемым аутсайдером и отличался от других детей даже на уровне подсознания, это не был прямой расизм от них, не думаю, что это был он. Просто я родился не здесь, моё мышление было другим. Но и мой цвет кожи также отталкивал других детей, поэтому никто не был заинтересован в том, чтобы подружиться со мной. Некоторые буквально терли мою кожу, чтобы убедиться, что это её реальный цвет. Они не видели ничего подобного раньше, и я не хотел бы винить их, но это происходило снова и снова, сколько бы раз я не менял школы. Постепенно, после нескольких недель, ситуация начала улучшаться и у меня появились друзья, но я всё равно постоянно боялся ходить в школу. В каждом новом классе мне всегда приходилось вставать перед всеми, представляться, рассказывать о себе и знакомиться со всеми, для меня это было настоящим мучением.

 

Моей главной трудностью было не то, что я не мог найти друзей, ведь в итоге эта проблема всегда решалась. Моей самой большой сложностью было сохранить этих друзей. Ведь как только я узнавал новых детей и ближе с ними знакомился, мы тут же переезжали, и мне приходилось всё начинать сначала. Эта ситуация очень угнетала меня.

 

К тому же, я вскоре заметил, что в большинстве посещаемых нами публичных мест мы привлекали к себе много любопытства. Я заметил, что когда мы гуляем по улице с моим дядей, то все люди пялятся на нас очень странными взглядами. Часто люди откровенно смотрели на нас, широко раскрыв глаза, и как только я хотел встретиться с ними взглядом, они сразу отводили взор в сторону. Наверное, нас активно обсуждали наши соседи. Сейчас эта мысль вызывает у меня улыбку, но тогда переносить это было очень нелегко.

 

Сразу после моего прилёта Мишель и Фредерика решили стать моими официальными опекунами во Франции, но усложнённая работа с документами затянула процедуру. Из-за этого я был вынужден временно вернуться в Кот-д’Ивуар, поскольку мне было запрещено оставаться здесь. И я возвратился домой летом 1985 года, когда мне было 7 лет. Наконец-то я прилетел обратно к своим родителям. Было очень приятно вернуться к ним и всей семье, я чувствовал себя счастливым.

 

Просто во время моего пребывания на территории Франции у меня часто возникали моменты настоящей грусти и одиночества. Я выживал на очень дорогих мне звонках родителей, но после разговоров с ними у меня появлялось все большее желание улететь обратно, особенно после бесед с мамой. Я медленно возвращался в свою комнату, ложился на кровать и плакал, потому что я очень скучал по ней.

 

Тем временем, по моему возвращению в Кот-д’Ивуар, работа отца привела его к нашей административной столице Ямусукро. Это город, на 100 километров отдалённый от берега и от Абиджана. Но я не придал этому значения, я был просто рад своему возвращению домой, наслаждался играми со своими двоюродными братьями и сёстрами, а также друзьями. Если честно, год, проведённый со своей семьёй, я считаю самым счастливым временем моего детства. Самые яркие вспоминания того времени – это игры. Мы постоянно во что-то играли на улице, играли в футбол, даже без обуви. Мы просто наслаждались нашим беззаботным детством. Иногда мы устраивали футбольные соревнования с моими кузенами. Однажды я получил травму. Не особо страшную, но всё-таки я был травмирован, и мой отец тогда был просто в ярости, ведь я играл без обуви, босыми ногами. Ну а тот факт, что я даже не считал нужным защитить свои ноги во время игры в футбол, только подчёркивает беззаботность нашего детства. Мы играли в футбол часами, сражались за самодельные трофеи из пластиковых бутылок, наполненных сладостями. Также мы представляли себя известными футболистами. Я, к примеру, был Марадоной.

 

С момента, когда я вернулся, к моей сестре Даниэле прибавились Надя, которой было два года, и еще Жоель, родившийся в октябре 1985 года. Единственным элементом моей новой жизни, в которой стало меньше развлечений, стало то, что мой отец начал уделять очень много внимания моей успеваемости в школе. Он был достаточно строгим и возлагал на меня свои ожидания, особенно папа хотел, чтобы я получил образование.

 

После года, проведённого в Кот-д’Ивуаре, мне сообщили, что мои дядя и тетя решили все трудности с документами, и теперь я могу возвращаться во Францию на законных основаниях. Естественно, я не хотел уезжать. Я помнил, как тяжело мне далась первая поездка во Францию. На этот раз я не знал точно, когда увижу свою семью снова. Я даже не был уверен, что вообще когда-нибудь ещё её увижу. Конечно, я очень любил своих дядю и тетю, точно так же, как и они любили меня. Но они не могли полноценно заменить мне родных.

 

Когда я вернулся во Францию, они проживали в Денкирке (в северной части страны). Было это в 1987 году, мне было 9 лет. Тогда я впервые получил футбольную лицензию и сыграл за свою первую футбольную команду. Я чувствовал себя настоящим профессионалом и гордился собой, ведь мы играли против тех же клубов, что и основная команда, за которую выступал моя дядя.

 

Мой дядя играл впереди. Он был форвардом и постоянно учил меня, пока я рос. Когда я представляю себе приблизительный рисунок своей жизни с дядей, предо мной предстаёт картина, когда мы вдвоём в Денкирке каждое воскресенье ходили на пляж. Он показывал мне самые различные трюки с мячом и без него. Например, он научил меня как использовать своё тело против защитника и как эффективно прыгать. Когда я видел, как он прыгает за мячом, мне казалось, что он зависает в воздухе на целую вечность, будто он летает. Я просто хотел копировать его во всем. Как известно, я стал играть именно на его позиции, и моими главными козырями стала игра против защитников и борьба за мяч на втором этаже, потому я считаю, что уроки не прошли даром. Я ходил на игры и смотрел за его мощной игрой, видел, как преданно болеют фанаты и это пробудило во мне страсть к игре. У меня появилось желание следовать по его стопам. Мой дядя – это мой идол! Без него я бы не стал тем, кем я сейчас являюсь!

 

Нашей следующей остановкой стал Аббевиль, еще один маленький северный городок. У меня стартовал первый год в старшей школе, который поначалу был тяжёлым (переход от младшей школы к старшей всегда был сложным для детей). И тут дело даже не в том, что ты приехал из другой страны, у тебя нет друзей или что-то ещё, это просто тяжело.

 

К сожалению, не прошло и года, как мы переехали снова, на этот раз в Туркоинг. Это самое проблемное место из всех, в которые приходилось мне отправляться. С этим городом у меня связаны только плохие воспоминания. Туркоинг – это маленький городок, являющийся частью Лилля. Мне было очень сложно завести дружеские отношения, у меня начался подростковый период, зачастую являющийся очень трудным. Когда я играл в футбол, даже со своими партнерами по тренировке, я постоянно слышал комментарии по поводу цвета своей кожи, это было действительно больно. Я был аутсайдером, я был другим, опять. Я очень хотел быть вместе с ними на одном уровне, хотел принадлежать к их группе, и не из-за желания делать глупые вещи. У меня было несколько приятелей, но ни с кем из них я не мог погулять после школы. Это всё очень отличалось от других детей, которые постоянно хотели делать что-нибудь запрещённое: мелкое воровство или курение – обычные вещи для детей, что здесь росли.

К счастью, я избежал такого влияния и не пошёл на поводу у других. Но мне удалось это сделать не из-за собственного решения и крепкой позиции, а из-за нехватки времени. Мой постоянный распорядок дня выглядел приблизительно так: школа, дом, тренировка, дом, кровать. Дядя и тётя также старались уберечь меня от влияния окружающих, ведь жизнь в этом городе действительно тяжёлая. Туркоинг – это город людей рабочего класса, которые не видят никакой перспективы в своей жизни.

 

Вследствие вышеперечисленного, это был достаточно одинокий период в моей жизни. Я жил будто в своём собственном пузыре, который защищал меня от негативного влияния всего вокруг. Теперь я понимаю, что такое детство сильно повлияло на меня. Благодаря нему я научился быстро адаптироваться к любым условиям. Новый город? Новая команда? Никаких проблем. Но с другой стороны, я был интровертом из-за того, что мне так и не удавалось завести новых друзей на долгое время, меня часто гнобили за цвет кожи или по другим причинам. Это сделало меня немного антисоциальным. Если кто-то задавал мне вопрос, я мог промямлить одно слово в ответ. Временами я наблюдаю за собой подобное даже сейчас. По правде говоря, я до сих пор часто не могу выразить словами свои мысли и чувства, но работаю над этим.

 

Пребывание в Туркоинге длилось один год, а потом мы перебрались в Ванн. Этот город был не лучше. Я дальше переживал подростковый период, и мои результаты в школе резко ухудшились. Я начал бунтовать против своих дяди и тёти, отрицал и не соглашался с их ограничениями и правилами. В этом не было их вины. А то, что мои кузены Марлен и Кевин постоянно звали своих родителей «мама» и «папа», а я не мог связаться со своими родителями, угнетало меня еще больше. Я больше не мог концентрироваться на учебе и стал не самым успешным учеником, зачинщиком многих бед в школе, из-за чего я потерял всякое уважение со стороны учителей. Из старательного ученика и тяжёло работающего над собой парня я превратился в хулигана, и мне было всё равно.

 

Моя голова была не на месте. Мне кажется, что на это очень повлияло отсутствие моих близких рядом. Мама и папа были далеко, мне очень их не хватало. Мой отец потерял работу в Кот-д’Ивуаре, экономика в стране рухнула, поэтому у него не оставалось выбора, и он приехал во Францию в поисках новой работы. Он оставил маму и своих родных дома, а сам отправился во Францию. Это стало большим испытанием для всех нас. Он постоянно спал у разных друзей неделями, если не месяцами, находил себе небольшие подработки и делал то, что в основном делали все иммигранты. Делал абсолютно любую работу, лишь бы финансово обеспечить своих родных. Такое его решение наглядно продемонстрировало мне, как именно нужно себя вести в сложных ситуация. Отец был моим примером. Вскоре остальная часть семьи захотела присоединиться к папе, чтобы помочь ему. В то время отец, имевший успешную карьеру банковского служащего в Кот-д’Ивуаре, работал в разных местах на различных должностях: смотрителем, уборщиком, охранником. Он делал всё, чтобы заработать больше денег для своей семьи, которая поселилась в небольшой квартирке в пригороде Парижа – Левалуа-Перрет.

 

Тем временем, из-за того, что за восемь лет мы меняли место жительства шесть раз, мы решили, что будет лучше, если я останусь с Мишелем и Фредерикой, пока моя семья не наладит своё положение. В конце того учебного года (я ведь говорил, что мои результаты в школе были отвратительными) меня решили оставить на другой год. Это было унизительно для меня. Я оказался в окружении детей, которые были младше меня в то время, как мои бывшие одноклассники уже на год опережали меня в учёбе. Очень сложный и демотивирующий период.

 

Поскольку моё отношение ко всему вокруг лишь ухудшалось, мои дядя и тётя вместе с родителями решили, что смена обстановки должна сыграть позитивную роль в моей жизни. И я переехал снова, на этот раз в Пуатье (на западе Франции). Я жил вместе со своим кузеном, который изучал право в университете, в хорошей части города, возле его красивого исторического центра. Кузен должен был оказать на меня позитивное влияние и вернуть на правильный путь. Мне было 14 лет, и снова пришлось переходить в новую школу и начинать учебный год сначала. Понемногу, потихоньку, дела стали налаживаться. Мы хорошо ладили с моим кузеном, хотя он очень много времени проводил на лекциях или работе. Именно это позволило мне много времени проводить с самим собой наедине. Я улучшил свои результаты в школе и вообще самосовершенствовался. Дела стали налаживаться.

 

Единственным негативным аспектом был тот факт, что вместе с тем, как я пообещал свои родителям улучшить свои результаты в школе, я также пообещал своему отцу, что не буду играть в футбол целый год. Он не одобрял мои амбиции стать футболистом и говорил, что это будет только мешать моей успеваемости в школе. Поэтому, из уважения к нему, я не трогал мяч целый год. Знаю, это звучит невероятно, но таков уговор и я не мог разочаровать своего папу.

 

В конце того года мой кузен окончил учёбу в университете, вернулся в Кот-д’Ивуар, и только тогда я воссоединился со своими родителями в Левалуа, спустя 10 лет, как я покинул свою страну. Когда я говорю, что мы жили в одной жилой комнате, люди представляют себе маленькое однокомнатное пространство в блоковом доме в не самом приятном районе. Они правы. Мы жили на третьем этаже. И было очень тесно. 10 квадратных метров. Слева от двери возле стены стоял шкаф. Прямо напротив двери была кровать моих родителей, их вещи и все деньги хранились в разных сумках. Справа от двери было тесное кухонное пространство, а напротив него – туалет и душевая кабина, едва отделённые от общей комнаты. Маленький стол, который использовался для еды и домашнего задания, всегда сворачивали ночью, чтобы было хоть чуточку больше пространства. Тогда моя мама только-только родила моего младшего брата Фрэдди, поэтому он спал на кровати с родителями. Также с ними спал Янник (которого все называли «младший»). Где же спали остальные? Остальные – это Даниэла, Надя, Жоель и я – спали на мате (не на матрасе, важно уточнить) на таком маленьком кусочке комнаты. Мы реально еле помещались в этом пространстве, буквально давились там. Всегда спорили о том, кто же занимает больше всего места. Это история о том, как 8 людей может уживаться в одной комнате и спать там ночь за ночью.

 

С деньгами у нас были проблемы, а в комнате очень холодно зимой. У меня остались яркие воспоминания того, как в 5 утра я помогал папе быстрее разнести письма, или в это же время я часто ходил помогать маме мыть спортзал. Несмотря на это, возможно, тот факт, что я наконец-то вместе со своей семьёй, повлиял на то, что я продолжил хорошо учиться в школе. Потому однажды я решил подойти к своему отцу.

«Я хотел бы заняться спортом снова. Думаешь, это будет нормально?»

«Да, наверное. О каком именно спорте ты подумываешь?»

«Эх, ну, я не знаю. Может, карате, или…»

«Или может футбол?»

«Ах, да, в принципе, да, футбол. Было бы отлично», - сказал я и боялся посмотреть на его реакцию по этому поводу.

«Хорошо».

Я был очень счастлив.

 

Мне позволили купить пару футбольных бутс и, не теряя времени, я начал тренироваться с местной командой «Левалуа», которая была аматорской. После моей первой тренировки мне сказали: «Хорошо, отличная игра. Приходи и тренируйся с нами на следующей неделе, если можешь». Я никогда не был таким счастливым! Сначала они поставили меня тренироваться с командой до 16 лет (третья по рангу), что было круто. Но вскоре они определили меня в первую команду. «Левалуа» - команда, в которой я оставался следующие 4 года. На тот момент это самый долгий период, на который я оставался в одном городе или в одной команде. Я постоянно переезжал из города в город и всё время играл за местные команды из тех городов, в которые мы прибывали. Но я нигде не оставался настолько долго, чтобы стать частью футбольной академии команды. Я смотрел на Тьерри Анри, который был не намного старше меня, и удивлялся его успехам. Я чувствовал, что далек от того уровня, что показывает он. Но я всегда видел на то причины. Я долго не задерживался в клубах, у меня никогда не было постоянного тренера, который бы помогал улучшать мне собственную игру, который бы мне рассказывал, что я делаю неправильно и что нужно исправлять.

Когда я только начал играть, обычно я играл в качестве правого защитника. Я не очень переживал по этому поводу, ведь я был штатным исполнителем штрафных и угловых ударов. Но вскоре меня перевели в атаку. Туда, где играл мой дядя. Это та позиция, где завещал мне играть дядя Мишель. «Что ты делаешь в защите?» он бы сказал. «Иди вперёд. В футболе вся слава достается форвардам». Моя работа с дядей начала давать плоды.

 

Я играл в «Левалуа», мне было 15 лет, мне оставалось три года до окончания школы. Во Франции это значило, что нужно было готовиться к поступлению в ВУЗ, куча работы, экзамены. В школе мне сказали, что для меня будет очень сложно делать всё это, если я хочу сфокусироваться на футболе. Это тот момент, когда дети должны согласовать со своими родителями с каким видом деятельности они хотят связать свою жизнь в будущем, что позволяет школам делать некие рекомендации. Это нужно было написать на бумажке. Ну я и написал, что хочу стать футболистом и передал бумагу своему отцу, чтобы тот подписал. Он взял это, посмотрел, что я там написал, свернул её и выбросил.

«Я это не подпишу!» сказал он. «Найдёшь реальную работу, которая тебе нравится - напиши и принеси мне бумагу, тогда я подпишу».

 

На следующий день я пришёл с другой бумажкой, теперь я написал, что хочу стать пекарем.

«Это не смешно» сказал он.

 

В конце концов, я написал ещё что-то. Что-то более реальное и дал ему на подпись, он подписал. Глубоко в душе я знал, что стану футболистом, несмотря на то, что думает мой папа. Я ни на секунду в этом не сомневался.

 

Чтобы папа остался доволен, я должен был продолжить обучение в школе. Своей квалификацией я выбрал бухгалтерский учёт, на курсы которого я должен был ходить, пока мне не исполнится 18. Я специально подыскал такие курсы, которые прекрасно подходили под распорядок моих тренировок.

 

Большинство дней я проводил на тренировках в «Левалуа». Я был действительно счастлив только тогда, когда находился на поле. Там я мог провести весь день. Но была одна небольшая проблема: моя семья вскоре перебралась в другой пригород Парижа, который называется Энтони. Квартира, которая у нас была там, намного больше предыдущей. Мы переделали ее с ног до головы, чтобы она была красивой и пригодной для комфортной жизни. Опять новая школа, новое окружение и тому подобное. Но из-за того, что к Левалуа долго добираться, я мог появляться на тренировках лишь раз в неделю. Автобусы и поезда двигались «по велению сердца», расписания никакого не было. Поэтому я всегда боялся пропустить свой поезд после тренировки, ведь если бы пропустил, то домой вернулся бы только к двум часам ночи, а мне вставать рано утром (в 6:30) в школу.

 

Иногда, когда мои результаты в школе были плохими, то я не ехал на тренировку, а оставался дома. Иногда мне приходилось делать что-то по дому и только тогда разрешали уйти. Но мне повезло с тренером молодежной команды «Левалуа» Кристианом Порнином. Фантастический человек, который всегда был за меня и старался делать всё возможное, чтобы облегчить мне жизнь. Он, несмотря на пробки, приезжал ко мне, чтобы забрать меня со станции на тренировку и в случае, если я не успевал на свой поезд, довозил меня обратно. Он верил в меня. Я перед ним в долгу за все те проблемы, в которые он встревал из-за меня.

 

 

ГЛАВА 2. НАЧАЛО КАРЬЕРЫ