Превентивная и постпенитенциарная психология

Понятие. В современных словарях по психологии социальной работы в качестве отдельной статьи выделяется такая психологическая дисциплина, как превентивная психология. При раскрытии содержания ее предмета, охватывающего природу и генезис отклоняющегося поведения, а также психопрактику предупредительно-профилактической деятельности, рассматривается, хотя пока слабо, и превенция рецидивной преступности, теории и психотехнологии работы с лицами, отбывшими наказание. Последнее и получило название постпенитенциарной психологии. Есть серьезные основания рассматривать постпенитенциарную психологию как направление юридической психологии XXI в., которое должно выработать научно обоснованные рекомендации по эффективной социальной адаптации бывших осужденных, их реабилитации в кругу родных, близких и в референтных группах, изучению общественного мнения в отношении проводимой государством постпенитенциарной политики, психологическому обеспечению воспитательно-профилактической деятельности правоохранительных и патронажных организаций различного типа.

Американский ученый Стэнтон Уиллер в своих трудах начала 60-х годов доказывал, что в исследованиях необходимо больше сосредоточивать внимание на процессах возвращения бывшего заключенного в общество, нежели на восприятии им ценностей и установок тюрьмы. Востребованность в их результатах обусловлена тем, что состояние рецидивной преступности определяется не только качеством исправительно-ресоциализирующего действия в местах лишения свободы, но и успешностью его закрепления у лиц, отбывших наказание. Ведь уголовное наказание, выполняя важную социальную роль, в то же время имеет и ряд негативных последствий для длительно отбывавших его: ослабление или разрыв социально полезных связей, выработка социально-психологических стереотипов поведения, которые облегчали выживание в местах лишения свободы, но создают в последующем трудности в адаптации к жизни на свободе. Поэтому, по мнению известного криминолога В. Фокса, если не осуществляется целенаправленная специальная помощь отбывшим наказание в социальной адаптации и реабилитации, то «после освобождения из тюрьмы индивид проходит через несколько фаз: он уходит из-под влияния тюремной культуры, чувствует, что общество не принимает, отторгает его, находит поддержку среди бывших заключенных, возвращается к своим «тюремным» установкам и продолжает преступную карьеру».¹

К истории исследований. В отечественной юридической психологии советского периода проблемы социальной адаптации и реабилитации лиц, отбывших наказания, практически не разрабатывались. В силу объективных факторов (прежде всего малочисленности самих психологов) и субъективных предпочтений исследователей (разработка преимущественно вопросов психологической подготовки к жизни на свободе осужденных, находящихся на заключительном этапе отбывания наказания), проблемы постпенитенциарной психологической помощи лишь обозначались как профессионально актуальные, но не подлежали специальному изучению.² Среди отечественных юристов проблематика постпенитенциарного контроля и помощи отбывшим наказание целенаправленно разрабатывалась лишь в 20-е годы и с 60-х годов.

В молодой республике Советов организация помощи освобождаемым заключенным стала осуществляться лишь государственным путем, так как частная благотворительность рассматривалась как атрибут капитализма.³ В соответствии с утвержденным НКВД РСФСР в 1925 г. «Положением о Всероссийском и областных, краевых комитетах помощи содержащимся в местах заключения и освобождаемым из них» главными координаторами патронирования выступали представители Главного управления местами заключения, которые к этой деятельности должны были привлекать представителей советских, профессиональных и партийных организаций. Однако на I Всесоюзном совещании пенитенциарных деятелей данное положение подверглось критике, так как его необязательность для всех ведомств и учреждений препятствовала успешной работе соответствующих комитетов.⁴ С наступлением «эпохи ГУЛАГа» проблематика постпенитенциарной помощи была трансформирована в жесткий административный контроль.

После изменения социально-политической обстановки в стране отечественными юристами с конца 1960-х годов на основе изучения рецидивной статистики и «охранно-превентивной» практики стали снова активно обосновываться и вноситься законодательные предложения по совершенствованию организации административного контроля, оказанию помощи отбывшим наказание в трудовом и бытовом устройстве (А.И. Васильев, М.И. Волошин, В.И. Гуськов и др.). Благодаря активности ученых и инициативе сотрудников правоохранительных органов к концу 80-х годов положительный опыт деятельности по социальной адаптации освобождаемых из мест лишения свободы (прежде всего с помощью координирующих усилий сотрудников спецкомендатур) был накоплен в Харькове, Бухаре, Куйбышеве, Тольятти и активно пропагандировался МВД СССР для внедрения во всех регионах страны.

Распад Советского Союза, социально-экономический кризис и ликвидация в большинстве стран СНГ спецкомендатур привели к потере «социального заказа» на целенаправленную правовую и психологическую разработку проблем постпенитенциарной помощи отбывшим наказание. Лишь на рубеже веков в России после ратификации международных правовых актов и передачи уголовно-исполнительных учреждений Минюсту снова актуализируется социальная потребность в обосновании и внедрении комплекса мер помощи бывшим осужденным с целью принятия ими ориентации на правопослуш-ный образ жизни в обществе. При этом, по мнению криминолога В.В. Лунеева, сегодня «радикальной стратегией борьбы с преступностью было бы предупреждение ее путем изучения и устранения криминогенных дикторов».⁵

Как известно, число факторов, влияющих на состояние правопорядка, свыше 250, и многие из них могут обусловливать постпенитенциарную рецидивную преступность. Среди факторов общего плана обычно рассматривают состояние экономики, уровень социально-политического и духовного развития общества, состояние правового регулирования, закрепления результатов исправительного воздействия. К специальным же факторам относят качественные изменения в контингенте осужденных, вызванные переменами в судебной практике, низкие результаты исправления и перевоспитания осужденных, качественный состав сотрудников правоохранительных органов, применяемые ими средства и формы взаимодействия с другими организациями по вопросам предупреждения и профилактики преступности. Каким образом должны учитываться в правоприменительной практике указанные факторы и каковы здесь перспективы применения достижений психологической науки, рассмотрим на основе анализа имевшей место в дореволюционной России предупредительно-профилактической и патронажной практики, а также накопленного за рубежом положительного опыта.

Опыт предупредительно-профилактической и патронажной практики. В царской России система государственного призрения была введена еще Петром I и имела разветвленный контур централизованного и местного управления. Значительно ее развила и упорядочила Екатерина II, введя Приказы общественного призрения в 26 епархиях. В соответствии с концепцией правовой реформы 1864 г. регистрировалось открытие новых благотворительных обществ. Согласно статистическим данным, на 1.01.1899 г. существовало 7349 благотворительных обществ и 7505 благотворительных заведений, причем 49% их находилось в непосредственном ведении МВД России. Среди последних особое место занимали активно создаваемые с 1895 г. дома трудолюбия и работные дома.⁶ Предметом особого внимания (особенно с введением в 1910 г. в России института детского суда) являлось предупреждение и профилактика преступности несовершеннолетних. Согласно исследованиям С.А. Завражина, в дореволюционной России не только существовала научно обоснованная превентивная доктрина,⁷ но и складывалась тенденция к усилению взаимодействия официальных структур и неофициальных организаций в русле гуманистически ориентированной идеологии социальной помощи и усиления адресности в предоставлении социальных услуг разным категориям дезадаптированных несовершеннолетних и обогащения их опытом социального поведения.

Весомую роль в исправлении несовершеннолетних преступников, содержавшихся в разноплановых воспитательно-исправительных заведениях дореволюционной России, играли представители патронажных организаций. Понимая, что рецидив происходит в основном в среде, в которую после отбытия наказания попадают воспитанники исправительных заведений, представители системы отечественного патроната дореволюционного периода создавали условия для социальной защиты несовершеннолетних делинквентов от многих жизненных невзгод. Наиболее часто реализуемыми формами социальной помощи воспитанникам были: выдача денежных ссуд, обеспечение их инструментом для занятия ремеслом или сельскохозяйственными работами, подыскивание мест учебы и работы. Как свидетельствует дореволюционная криминальная статистика, в тех исправительных заведениях, где существовал четко налаженный патронат, процент рецидива был значительно ниже.

В настоящее время, когда в постсоветской России отмечается всплеск преступности (в том числе детской и подростковой, что особо негативно для будущего), актуальным представляется глубокое изучение и творческое применение в предупредительно-профилактической деятельности отечественного положительного опыта. Продолжение и развитие имевших место ранее традиций патроната, на наш взгляд, будет достойным вкладом в духовное возрождение России.

Во многих развитых зарубежных странах с 1960-х годов в правоприменительную практику стала внедряться модель социальной реабилитации. В ней упор сделан на «отвлекающие» программы работы с несовершеннолетними правонарушителями и взрослыми, впервые нарушившими закон, которые направлены на недопущение их контакта с системой уголовной юстиции, так как противоправность данной категории лиц будет усиливаться тем больше, чем глубже они будут погружаться в эту систему. В соответствии с моделью социальной реабилитации, с одной стороны, предпочтение отдается реализации альтернативных лишению свободы видов наказания — штрафов, условного осуждения, отбывания наказания в рамках условно-досрочного освобождения, домашнего заключения и тд., а с другой — к реализации «отвлекающих» программ активно подключаются представители альтернативных системе уголовной юстиции государственных учреждений и общественных организаций. Так, в США в рамках созданной специальной службы по работе с молодежью реализуется значительное число проектов воспитательного воздействия в «общинах» — особых типах реабилитационных учреждений (открытые пансионаты интенсивного перевоспитания, спортивно-военизированные лагеря, исправительные коммуны общественной организации «Фонд Диленси Стрит», дневные пункты, групповые общежития, семьи попечителей и пр.). Согласно исследованиям ученых (К. Генцел, 1990; Г.Й. Шнайдер, 1994), исправительное и профилактическое воздействие на правонарушителей непосредственно в общине обладает следующими преимуществами по сравнению с воздействием на них в тюрьмах:

• воспитательное воздействие в условиях сохранения свободы связано с меньшими затратами. При этом имеются в виду не только материальные затраты, но и тот социальный, моральный и психический ущерб, который наносит людям лишение свободы;

• воспитательное воздействие в условиях сохранения свободы дает обществу шанс активно влиять на процесс ресоциализации преступника, устраняя те общественные факторы, которые служат причиной противоправности, и внедряя научно обоснованные психолого-педагогические средства;

• воспитательное воздействие с сохранением свободы не связано с повышением риска для общественной безопасности населения и не отменяет уголовного права и уголовного правосудия, хотя и модифицирует правовые последствия преступления.

По мнению криминолога Д. Глейзера (1983), хотя в отношении особо опасных преступников реакция социума и в будущем будет оставаться в рамках модели справедливости (т.е. лишение их свободы путем помещения в тюрьму), но гуманизм, заключенный в модели социальной реабилитации (исправление на основе улучшения человеческих взаимоотношений и ценностной ориентации в небольших хорошо контролируемых общинах), будет активно способствовать ее перспективному развитию. Согласно диссертационному исследованию Ю.В. Чакубаша (1993), принципы, заложенные в зарубежной модели социальной реабилитации, имеют много общего с идеями, содержавшимися в педагогической системе А.С. Макаренко и развиваемыми в современной отечественной юридической педагогике и психологии. В этой связи представляется актуальным, чтобы ресоциализирующая деятельность, начатая в исправительных учреждениях при участии общественности, получала дальнейшее многоплановое развитие и с лицами, отбывшими наказание. Однако, по мнению В А Уткина, новые Уголовный и Уголовно-исполнительный кодексы РФ, принятые в 1996 г., при декларируемом курсе на демократию и гуманизм даже несколько уменьшили привлечение общественности к ресоциализирующей деятельности, чем это имело место ранее.⁸

В европейских странах с 1960-х годов значительное развитие получили, с одной стороны, социально-терапевтические пенитенциарные учреждения, а с другой — разнопрофильные заведения постпенитенциарной помощи лицам, отбывшим наказание. Так, еще в 1960-е годы в Великобритании стал развертываться институт попечительского надзора, который к началу 90-х годов уже насчитывал в своем составе около 6 тыс. специалистов, 1600 вспомогательных работников, способных проводить широкие научные обследования, а также непосредственно помогать судам выносить приговоры, вести целенаправленную работу с теми, кто получил отсрочку исполнения наказания, был приговорен к общественно-полезным работам, осуществлять воспитательно-реабилитирующую деятельность с условно-досрочно освобожденными. Весьма разноплановые, но эффективные по интеграции правонарушителей в социум системы сложились в последние десятилетия в Швеции, Финляндии и Германии, о чем наглядно свидетельствуют периодически издающиеся ВИНИТИ и ГИЦ МВД аналитические обзоры.

В Болгарии, Польше и Венгрии традиционно особое внимание уделяется предупреждению преступности несовершеннолетних, в связи с чем созданы соответствующие специализированные системы. Принятые в этих странах необходимые законы эффективно регулируют компетентность и совместную деятельность специализированных государственных учреждений, общественных организаций и смешанных государственно-общественных органов.

В Чехословакии глобальное реформирование системы постпенитенциарной опеки началось в 80-х годах. При этом благодаря исследованиям С. Нечаса,⁹ обеспечено внедрение психологически обоснованных направлений и мер подготовки осужденных к освобождению и постпенитенциарного воспитательно-ресоциализирующего воздействия. Продуктивными для распространения и в других странах представляются предложенные данным ученым как общая модель постпенитенциарной работы, так и рекомендации по индивидуализации исправительных воздействий на различных этапах опеки со стороны ее конкретных субъектов, по методике изучения контроля и оценке условий, социально-психологических факторов и процесса протекания постпенитенциарной опеки. Так, обоснование им в качестве основного принципа необходимости согласованности на базе психологических данных ресоциализирующих усилий всех субъектов по двум взаимосвязанным этапам работы с криминологически опасной личностью (пенитенциарного и постпенитенциарного) актуализирует необходимость разработки психологических типологий и классификаций отбывших наказания, вскрытия закономерностей и механизмов личностных трансформаций у различных категорий преступников при социальной реадаптации и реабилитации в социуме.

Изложенное свидетельствует, что внимание к проблемам превентивной и постпенитенциарной психологии обусловливается как социальными потребностями сегодняшнего дня, так и тенденциями развития научной мысли, а поэтому отечественным юридическим психологам следует активно включиться в их научную разработку.

¹ Фоке В. Введение в криминологию. - М., 1980. - С. 239.

² Деев В.Г., Ушатиков А.И., Семенов В.А. Психологическая подготовка осужденных в жизни в новых условиях. - Рязань, 1989.

³ Миллер Ф. Организация помощи освобождаемым из мест заключений. // Административный вестник. - 1925. - № 3; Жуковский С. О советском патронате. //Административный вестник. - 1927. - № 6.

⁴ Утевский Б. Оказание помощи освобождаемым заключенным. // Исправительно-трудовое дело в вопросах и ответах. / Под ред. Е.Г. Ширвиндта. - М., 1930. - С. 165.

⁵ Лунеев В.В. Преступность XX века. Мировые, региональные и российские тенденции. - М., 1997. - С. 476.

⁶ Сухорукое М.М. Эволюция идеи и практики общественного призрения и благотворительности в Российской империи (социально-исторический очерк). // Ученые записки Московского государственного социального университета. - 1996. - № 2. - С. 120-130.

⁷ Основы отечественной прогрессивной превентивной доктрины предупреждения отклоняющегося поведения несовершеннолетних закладывались трудами таких ученых, как педагоги А.Я. Герд, П.Г. Редкий, Н.В. Шелгунов, К.Д. Ушинский, психологи В.М. Бехтерев, И.А. Сикорский, П.Ф. Лесгафn, юристы Д.А. Дриль, М.Н. Гернет, П.И. Люблинский, И.Я. Фойницкий и др.

⁸ Уткин В.А. Правовые основы неучастия общественности в реализации уголовно-исполнительной политики. // Проблемы теории наказания и его исполнения в новом Уголовном и Уголовно-исполнительном кодексах. - М., 1997. - С. 144-148.

⁹ Нечас С. Социально-психологические особенности постпенитенциарной работы государственных органов, хозяйственных и общественных организаций (на материалах ЧССР): Автореф. дисс. канд. псих. наук. - М., 1984.