Методы поведенческой диагностики

Функциональные модели Кэнфера, Лазаруса и другие задают лишь направление, в котором должна собираться информация, но не содержат указаний на методы сбора этой информации. Принципиально могут быть использованы любые традиционные методы социальных наук и медицины.

Кэнфер (1969) предлагал на фазе сбора диагностической информации использовать следующие методы:

• Беседа с клиентом и людьми из его окружения

• Наблюдение за поведением в ролевых играх или реальных ситуациях

• Видеозапись и демонстрация клиенту ранее записанных сцен

• Наблюдение за невербальным поведением клиента в процессе терапии

Конечно, этот список должен быть дополнен анкетами и оными формами самооценки клиентом параметров своего собственного поведения.

Принципиальных отличий использования стандартных методов социальных наук в рамках поведенческой психотерапии не существует, специфика их использования создается собственно целями поведенческой диагностики:

Беседа (свободное или стандартизированное интервью) соответствует структуре выбранной терапевтом функциональной модели и концентрируется на отдельных ее компонентах (например, на особенностях поведения или стимулов, запускающих определенное поведение). Из самой беседы терапевт может получить довольно много информации помимо содержания речи клиента – для этого используются достаточно известные схемы анализа невербального поведения клиента.

Наблюдение является ключевым методом поведенческой диагностики, так как в ходе наблюдения терапевт получает непосредственны доступ к тому, что его интересует больше всего – особенностям поведения клиента во взаимосвязи с особенностями ситуации. Различают свободное и стандартизированное (систематическое, т.е. проводимое по определенной системе) наблюдение. В ходе свободного наблюдения терапевт стремиться выделить ключевые моменты взаимодействия клиента с его окружением и понять взаимосвязи, существующие между предшествующими событиями, особенностями поведения и его последствиями. В процессе стандартизированного наблюдения фиксируют заранее определенные особенности наблюдения по их продолжительности, частоте встречаемости или интенсивности.

Фиксироваться в этом случае может как ошибочное (например, заикание или повышение голоса), так и целевое поведение (контакт глаз, позитивные оценки, телесны контакт и т.д.). во взаимосвязи с предшествующими и последующими событиями.

Пример: В процессе терапии отношений между матерью и трудным ребенком Бернал (1968) разработал следующую систему наблюдения:

• Ошибочное поведение ребенка (R): ребенок кричит, ругается, замахивается, бьет мать, бросается на пол

• Мать игнорирует ошибочное поведение (R - K, угашение)

• Мать просит, требует чего-либо (S)

• Мать игнорирует ребенка вообще (K, ненаправленное угашение)

• Мать поощряет, дает общие позитивные оценки (К, общее ненаправленное поощрение)

• Мать бьет ребенка, кричит в ответ (K, наказание)

• Мать хвалит ребенка за конкретные действия (К, специфическое поощрение)

Разработанная система оценки позволила обнаружить существенные особенности поведения ребенка и сформулировать цели терапии, которые заключались в том, что мать училась по-разному реагировать на разное поведение ребенка: игнорировать ошибочное поведение, штрафовать физическую агрессию и целенаправленно подкреплять позитивные действия ребенка.

Эта же система стандартизированного наблюдения позволила оценить спустя некоторое время достигнуты прогресс.

Опросники (анкеты) в поведенческой диагностике используются довольно часто, например, для диагностики особенностей социальных страхов (Wolpe and Lang, 1964), изучения стимулов болезненного поведения, оценки само-эффективности (Шварцер и др., 1996) или характеристик самих поведенческих стереотипов (Ромек, 1989,1998). Практически для каждого пункта функциональной модели Кэнфера на сегодняшний день существует свой опросник. Конечно, использование опросника экономит время и дает возможность четко контролировать процесс терапии. В то же время часть достаточно существенной информации может остаться (и всегда остается) за рамками отдельных пунктов анкеты. Ценные советы по разработке анкет для функциональной диагностики поведения дает Бергольд (1972). Множество примеров конкретных тестов и опросников можно найти в учебниках Мишеля, Херсена и Алана Беллака (Hersen and Bellack, 1988; Hersen and Bellack, 1976).

Модель А-В-А

Для оценки достигнутого в процессе психотерапии успеха, а также для текущего контроля за процессом в поведенческой психотерапии используют специфическую процедуру, которую часто называют моделью А-В-А. Эта экспериментальная модель крайне проста и ограничена изучением одного испытуемого (А) до и после какого-либо терапевтического вмешательства (В). Точнее, речь идет о выборке различных действий испытуемого А до момента вмешательства, в процессе вмешательства и спустя некоторое время после него.

Вместо того, чтобы сравнивать поведение клиента с эталонным поведением, его сравнивают с ним самим – но таким, какой был раньше. Таким образом в самой схеме А-В-А заложен дополнительный источник подкрепления. Ведь сравнение с эталоном всегда дает возможность убедиться, что эталон не достигнут. Сравнение с самим собой в этом смысле всегда так или иначе означает либо подкрепление, либо возможность получить помощь в дальнейшем самосовершенствовании.

Если выборка поведения испытуемого (клиента) после терапии приблизится к заранее определенным целям терапии, то терапию считают успешной. Если требуемых изменений обнаружено не будет, то потребуется либо конкретизация целей, либо коррекция плана психотерапевтических мероприятий.

 

Вопрос 3. Методы психодиагностики самосознания

В области психодиагностики самосознания используются основные традиционные и вновь разрабатываемые классы методик: стандарти­зованные самоотчеты в форме описаний и самоописаний (тест-опрос­ники, списки дескрипторов, шкальные техники), свободные самоописа­ния с последующей контент-аналитической обработкой, идеографиче­ские методики типа репертуарных решеток, проективные техники, включая подкласс рефрактивных техник.

В соответствующем разделе руководства А. Анастази аннотируют­ся как наиболее употребительные четыре диагностические методики: 1) контрольный список прилагательных Г. Гоха, 2) Q-классификация В. Стефенсона, 3) семантический дифференциал Ч. Осгуда, 4) тест ролевых конструктов Г. Келли (Анастази А., 1982, т. 2).

Перечень методик в руководстве Р. Уайли гораздо шире и включа­ет около двух десятков методик и диагностических техник (Wylie R., 1974). В несколько раз больше конкретных методик, в том числе и ис­пользуемых, исключительно в исследовательских целях, приводится в? книге Р. Бурнса (Burns R., 1979).

Отечественные исследования в области психодиагностики самопо­знания пока малочисленны. Результаты некоторых из них, принадле­жащих авторам данной книги, приведены в последующих параграфах данной главы.

Наиболее удобным для читателя было бы изложение психодиагно­стических методик в соответствии с расчленениями в предмете психо­диагностики. Так изложен материал в руководстве Р. Уайли: она раз­личает методы, направленные в основном на анализ глобального са­моотношения, и методы, направленные на более специальные измере­ния «Я-концепции», а также методы, ориентированные на «феноме­нальное Я», и методы, ориентированные на неосознанное, «нефеноме­нальное Я». Однако такое изложение материала в применении к тео­ретическим положениям относительно строения самосознания, сформу­лированным выше, крайне затруднительно, так как методики созда­вались исходя из иных теоретических предпосылок, многие из них мно­гомерны, часто нет надежных оснований для их теоретической пере­интерпретации. Поэтому в изложении материала мы будем придержи­ваться методического принципа и охарактеризуем типы методик при­менительно к анализу самосознания, в некоторых случаях иллюстри­руя их данными о наиболее популярных методиках.

Стандартизованные самоотчеты. К этому типу методик относятся-прежде всего тест-опросники, состоящие из более или 'менее разверну­тых утверждений, касающихся отношения испытуемого к самому себе в различных жизненных сферах; чувств, мыслей относительно тех или иных событий или обстоятельств в жизни субъекта; поведенческих проявлений; взаимоотношений с другими людьми. Способ ответа ши­роко варьирует в различных опросниках: используется двух-, трех-, четырех-, пяти-, семиальтернативиый выбор, вербальное или невер­бальное согласие. Ниже аннотированные опросники относятся к чис­лу наиболее популярных.

Шкала «Я -концепции» Теннесси (The Tennesee Self Concept

Scale — Fitts W., 1965) — опросник, предназначенный для подрост­ков (с 12 лет) и взрослых. Содержит 90 пунктов на анализ «Я-концепции» и 10 пунктов шкалы лжи. Используется пятишаговая шкала от­ветов от «полностью согласен» до «абсолютно не согласен». Пункты опросника отбирались с помощью экспертов — клинических психоло­гов. Требовалось согласие семи экспертов в отнесении каждого ут­верждения к определенным строке и столбцу. По строкам были пред­ставлены 1) самокритичность, 2) самоудовлетворенность, 3) поведе­ние; по столбцам: 1) «физическое Я», 2) «моральное Я», 3) «личност­ное Я», 4) «семейное Я», 5) «социальное Я». Расчет показателей для строк и столбцов дает восемь индексов теста. Дополнительно вычис­ляются два индекса: 1) вариабельности — как меры согласованности восприятия себя в различных областях; 2) распределения — как ме­ры расположения субъектом своих ответов по пятишаговой шкале. Выбор в основном средних значений (низкий индекс распределения) говорит о большом включении защитных процессов, выбор лишь край­них значений может свидетельствовать о шизофрении.

Существует консультативная (упрощенная) и клиническая формы опросника. Ретестовая надежность для клинической формы колеблется от 0,75 до 0,92 для разных шкал. Факторная структура опросника недостаточно ясна. Данные по валидности в основном строятся на сравнении показателей пациентов психиатрических клиник, алкоголи­ков, деликвентов с показателями обычных испытуемых и в целом сви­детельствуют в пользу опросника (Burns R., 1979).

Как показывает описание опросника, с его помощью можно вы­явить глобальное самоотношение (самоудовлетворенность) и специфи­ческие формы самоотношения к своему телу, к себе как моральному субъекту, к себе как к члену семьи и т. д. Опросник также позволяет дать дифференцированное заключение о самоотношении в отличие от содержательного аспекта «Я-концепции» (самоидентичности и диф­ференцирующие характеристики). По-видимому, целесообразна адап­тация опросника для отечественных популяций.

Шкала детской «Я-концепции» Пирса-Харриса. (Piers-Har­ris Children's Selt Concept Scale — Piers E., Harris D., 1964) — по­пулярный в США опросник, составленный из 80 простых утверждений относительно своего «Я» или тех или иных ситуаций и обстоятельств, связанных с самоотношением. Предназначен для детей в возрасте от 8 до 16 лет. Пункты опросника основаны на коллекции детских ут­верждений относительно того, что детям в себе нравится, а что не нра­вится, собранной А. Джерсильдом. (цит. по: Wylie P., 1974, р. 174). В опросник вошли пункты, различающие испытуемых с высоким и низ­ким суммарным баллом, на которые по крайней мере 50% испытуе­мых с высоким суммарным баллом отвечали в ожидаемом направлении и соотношение ответов «да — нет» по которым не превышало 90 к 10. Опросник содержит равное число позитивных и негативных формули­ровок. Первые 15 утверждений приведены ниже.

1. Мои товарищи смеются надо мной.

2. Я счастливый человек.

3. Мне трудно знакомиться.

4. Я всегда грустный.

5. Я умный.

6. Я стеснительный.

7. Я нервничаю, когда меня вызывают к доске.

8. Моя внешность раздражает меня.

9. Когда я вырасту, я буду значительным человеком.

10. Я волнуюсь, когда у меня контрольная в школе.

11. Я непопулярен.

12. В школе я хорошо себя веду.

13. Когда что-нибудь не так, то это моя вина.

14. Я приношу неприятности моей семье.

15. Я сильный.

По данным обзора Р. Уайли, шкала обладает удовлетворительной одномоментной (от 0,78 до 0,93) и ретестовой (0,77) надежностью. Хо­тя и предполагалось, что шкала измеряет глобальное самоотношение, факторный анализ не выделил генерального фактора. Были получены 10 факторов, из которых 6 были интерпретированы. Существуют неко­торые данные в пользу конструктной валидности. Так, например, по­казатель по шкале коррелирует с восприятием испытуемых обоих ро­дителей как любящих в противоположность отвергающим; дети, нахо­дящиеся в клинике, демонстрируют значимо меньшие показатели по-шкале, чем здоровые. В то же время многие данные противоречивы (Wyiie R., 1974).

Шкала самоуважения Розенберга (Rosenberg's Self — Esteem Scale — Rosenberg M, 1965) — опросник для подростков, выявляю­щий глобальное самоотношение. Состоит из 10 утверждений.

1. Я чувствую, что я достойный человек, по крайней мере, не менее чем другие.

2. Я всегда склонен чувствовать себя неудачником.

3. Мне кажется, у меня есть ряд хороших качеств.

4. Я способен кое-что делать не хуже, чем большинство.

5. Мне кажется, что мне особенно нечем гордиться.

6. Я к себе хорошо отношусь.

7. В целом я удовлетворен собой.

8. Мне бы хотелось больше уважать себя.

9. Иногда я ясно чувствую свою бесполезность.

10. Иногда я думаю, что я во всем нехорош.

Опросник предполагает 4 градации ответов: «полностью согласен», «согласен», «не согласен», «абсолютно не согласен».

Опросник создавался и использовался как одномерный, хотя про­веденный позднее факторный анализ выявил два независимых факто­ра: самоунижение и самоуважение (Kaplan H., Рокоту А., 1969). Са­моуважение существует и в отсутствие самоунижения, и наряду с ним, в последнем случае оно выступает в защитной функции.

Опросник обладает хорошей надежностью и конструктной валидностью. Показатели по опроснику связаны с депрессивным состоянием, тревожностью и психосоматическими симптомами, активностью в об­щении, лидерством, чувством межличностной безопасности, отношени­ем к испытуемому его родителей.

В целом, несмотря на методологическую критику опросников, они остаются основным инструментом в исследованиях «Я-концепции»; постоянно создаются новые опросники для специфических целей и по­пуляций. Многие проблемы, связанные с использованием опросников для анализа «Я-концепции», и прежде всего проблемы конструктной валидности, еще ждут своей разработки (Fleming J., Courtney В., 1984).

Контрольные списки также являются разновидностью стандартизо­ванного самоотчета. От опросников их отличает краткость пунктов» вплоть до отдельных прилагательных. Наиболее известен контрольный список прилагательных Г. Гоха (Gough H., 1960). Список содержит 300 личностных прилагательных, расположенных в алфавитном поряд­ке. Испытуемый инструктируется выбрать те из них, которые соответ­ствуют объекту. Список создавался не как инструмент для диагности­ки «Я-концепции», но получил распространение и в этом последнем случае. Содержит 24 шкалы, 15 из котррых соответствуют перечню потребностей Г. Мюррея, а 9 получены эмпирически. К последним относятся: 1) общее число выбранных прилагательных, 2)защищаемость, 3)саморасположенность, 4)нерасположенность к себе, 5)самоконфиденциальность, 6) самоконтроль, 7) лабильность, 8) личност­ная приспособленность, 9) готовность к консультированию.

Контрольный список, таким образом, также предусматривает из­мерение глобального самоотношения, причем независимо от его пози­тивного и негативного полюса («саморасположенность» и «самонерас-положенность»), Существенно наличие шкал «защищаемости» н «са­моконфиденциальности». Последняя отражает, вероятно, измерение са­моотношения, названное нами «близость к себе — самоинтерес».

На русской лексике начало разработки подобного списка, получив­шего название «личностного семантического дифференциала», заложе­но работами А. Г. Шмелева (1983).

Списки — относительно удобные диагностические инструменты в смысле простоты применения и обработки, однако они обладают ря­дом недостатков. Во-первых, они навязывают субъекту оценку по па­раметрам, которые, возможно, не являются значимыми для его «Я-кон-цепции», но по которым грамотный человек в принципе может дать оценку. В результате может возникать некоторое «фантомное» само-еписание. Во-вторых, вынесение категорических суждений относитель­но значимых для субъекта личностных параметров наталкивается на внутреннее сопротивление. Так, например, сказать «да» или «нет» от­носительно дескрипторов смелый, добрый, правдивый, отзывчивый и т. п. для некоторых людей довольно сложно и в силу социальной нормы скромности, и в силу неясности обстоятельств проявления этих качеств, так сказать, неясности жизненной цены проявления этих качеств. В-третьих, как показано уже в исследованиях Ч. Осгуда и его коллег, значения слов обладают помимо предметного, деннотатив-ного также и аффективным, коннотативным значением. Самоописания на основе выбора прилагательных, таким образом, оказываются свя­занными с самоотношением и не вполне ясно, какой именно аспект (знание о себе или отношение к себе) в большей мере они выявляют.

Все эти недостатки приводят к тому, что семантическая структура самоописания (и описания других) с помощью прилагательных ока­зывается неустойчивой при расщеплении выборки пополам и фактори­зации каждой половины данных отдельно (см., напр.: Шмелев А. Г., 1983).

Шкальная техника, примером которой является семантический дифференциал (Osgood С, Suci С, Tannenbaum P., 1957), также при­меняется при анализе «Я-концепции», и прежде всего самоотношения. Существует достаточно полная отечественная литература, посвящен­ная теории и методу Ч. Осгуда (Петренко В. Ф., 1983). Разработан отечественный вариант семантического дифференциала применитель­но к задачам психодиагностики в психиатрической клинике (Ба-жин Е. Ф., Голынкина Е. А., Эткинд А. М„ 1983).

Нестандартизованные самоотчеты. Поскольку «Я-концепция» так или иначе проявляется в любом развернутом самоописании (в дневни­ковых записях, в нестандартизованных ответах на вопросы анкеты или интервью, в письмах и т. д.), появляется возможность применить к не­которой совокупности текстов процедуру контент-анализа. На этом основана, в частности, ниже аннотируемая методика.

Тест двадцати утверждений на самоотношение (Twenty statements self attitud e Test - Kunn M., McPartland Т., 1954)² - техника, основанная на использовании нестандартизованного самоописания с после­дующим контент-анализом. Испытуемого просят в течение 12 м дать 20 различных ответов на вопрос, обращенный к самому себе: «Кто я такой?» Испытуемый также инструктируется давать ответы в том по­рядке, в котором они спонтанно возникают, и не заботится о последо­вательности, грамматике и логике. Анализ данных исследований поз­волил выделить ряд категорий, которые впоследствии использовались в контент-анализе: социальные группы (пол, возраст, национальность, религия, профессия), идеологические убеждения (философские, рели­гиозные, политические и моральные высказывания), интересы и увле­чения, стремления и цели, самооценки.

Общая тенденция состоит в том, что «присоединяющие» утверж­дения, в которых фиксируется принадлежность испытуемого к той или иной категории людей («студент», «сын», «мужчина»), выносятся рань­ше, чем «дифференцирующие» (указывающие специфический при­знак — «слишком толстый», «неудачливый человек»). Наиболее ча­стые категории, обнаруженные на больших выборках в зарубежных исследованиях: профессиональная идентичность, семейная роль и ста­тус, супружеская роль и статус, религиозная идентичность, пол и воз­раст. В ответах довольно отчетливо прослеживаются социологические закономерности: так, возраст чаще упоминают молодые и пожилые люди, женщины чаще упоминают свой семейный статус, мужчины — половую принадлежность и т. д. В то же время психологические зако­номерности, лежащие в основе ответов на вопрос теста, до сих пор недостаточно ясны. Обычно делается предположение, что порядок на­зывания категорий соответствует выраженности и значимости соответ­ствующих признаков, т. е. структуре самоидентичностей, однако этот тезис не является доказанным. Вполне возможны влияния со стороны стереотипов заполнения официальных анкет и учетных карточек или со стороны защитных стратегий, при которых наиболее значимое ото­двигается «на потом».

Диагностическое использование приема 20 утверждений нуждает­ся в выявлении социокультурных норм, специфицированных по возра­сту и полу, в решении теоретических и методических проблем коди­ровки ответов. Уже показано, что ответы детей отличаются от ответов взрослых: первые чаще определяют себя через свои ситуативные и ча­стные проявления. Ясно также, что в этнически однородном обществе ответы, касающиеся расы и национальности, будут встречаться реже, чем в этнически разнородном. Необходимо также различать ответы, касающиеся самоидентичности в рамках индивидного уровня самосо­знания (т. е. отражающие принадлежность к таким группам, к кото­рым невозможно не принадлежать, живя в обществе, — половую, воз­растную, национальную, семейную) и ответы, касающиеся личност­ной самоидентичности. Последняя отражает принадлежность испытуе­мого к группам людей, членство в которых есть результат либо собст­венного выбора, самоопределения, либо специфических обстоятельств жизни, либо результат специфической самооценки (мыслитель, защит­ник окружающей среды, неудачник, фантазер и т. д.). Личностная са­моидентичность, таким образом, смыкается с наиболее значимыми из­мерениями дифференцирующей составляющей «Я-образа». Нерешен­ность указанных теоретических и методических вопросов затрудняет использование приема 20 утверждений. Без знания социокультурных и половозрастных норм информативными оказываются лишь крайние, наиболее нетипичные случаи, как например указание только своих не­достатков или указание только своих индивидных идентнчностей.

Оценивая стандартизованные самоотчеты с применением контент-анализа в целом, надо отметить, что основное их достоинство по сравнению со стандартизованными самоотчетами состоит в потенци­альном богатстве оттенков самоописания и в возможности анализи­ровать самоотношение, выраженное языком самого субъекта, а не на­вязанным ему языком исследования. Это, однако, является и одним из-ограничений этого метода — субъект с низкими лингвистическими спо­собностями и навыками самоописания оказывается в худшем положе­нии по сравнению с человеком, обладающим богатой лексикой и на­выками самоописания для передачи своих переживаний. Эти разли­чия могут затушевывать различия в самоотношении и «Я-концепции» в пелом. С другой стороны, всякий контент-анализ ограничивает воз­можность учета индивидуального своеобразия испытуемого путем на­ложения готовой системы категорий, тем самым приближая резуль­таты, полученные этим методом, к тем, которые получаются с по­мощью стандартизованных самоотчетов. На нестандартизованные са­моотчеты также влияет стратегия самоподачи, которая должна учи­тываться при интерпретации результатов.

Идеографические техники, основанные на использовании психосе­мантических закономерностей, анализе индивидуальных матриц, при котором пространство самоописания и его содержательные оси не за­даются априорно на основе усредненных данных, а выявляются у дан­ного конкретного испытуемого, а результаты интерпретируются не пу­тем соотнесения с «нормой», а относительно других характеристик то­го же субъекта, также применяются в диагностике «Я-концепции».

Эти методы представлены в гл. 8 данной книги при описании диаг­ностики индивидуального сознания; как можно было видеть, они пол­ностью приложимы и к анализу самосознания, а, именно к дифферен­цирующей части «Я-концепции». Отметим лишь, что основной труд­ностью в их применении является необходимость более дифференци­рованной системы диагностических заключений, основанной на изу­чении многообразных индивидуальных вариаций, выявляемых этими методами. Если такая исследовательская работа не проделана, то ди­агностическое значение тех или иных вариантов структур сознания или самосознания выводится из здравого смысла, что, естественно, сводит на нет ценность самой идеографической процедуры.

Использование проективных техник в исследованиях самоотноше­ния и «Я-концепции» в целом вызвано необходимостью редукции влия­ния стратегий самопрезентации и основано не на психоаналитическом толковании проекции, а скорее на представлениях о проявлении обще­го свойства нашего отражения действительности — его пристрастно­сти (Леонтьев А. Н., 1975; Рубинштейн С. Л., 1959), которая и про­является в том, что структура личности, в частности и представление а себе, и самоотношение, может «проецироваться в недостаточно струк­турированной ситуации» (Соколова Е. Т., 1980). Как правило, проек­тивные показатели используются для анализа трех различных аспектов самоотношения, в той или иной мере ускользающих при анализе пря­мого самоотчета {Wells L., Marwell G., 1976). Во-первых, речь идет о тех бессознательных компонентах самоотношения, которые предпола­гают внутриличностные защиты, не допускающие это самоотиошение до сознания, во-вторых, о «незамеченном, непреднамерещшм-хамоотно-шении», которое человек затрудняется- --адекватно вербализовать, в-третьих^о той--«нежелательной» самооценке, которая противоречит социально-приемлемым образцам личности.

Наиболее часто для анализа самоотношения используется экспрес сивная проективная методика рисования человека, разработанная К. Маховер (Machover K-, 1949). Поскольку при интерпретации суще­ствует известная неопределенность — относить ли тот или иной аспект рисунка к «Я-концепции» и ее самоотношенческому аспекту или к изобразительной способности человека, — ряд авторов предположили модификацию методики, основанную на последующей оценке рисун­ка по тем или иным стандартным самооценочным шкалам (Perkins С, Shannon D., 1965). Были выделены графические особенности рисова­ния, имеющие диагностическое значение, такие, как пол, форма час­тей, пропуск деталей, ориентация рисунка • на листе, последователь­ность рисования; эти особенности, однако, часто не имеют достаточно­го теоретического и эмпирического обоснования (Хоментаускас Г. Т., J985).

Тематический апперцептивный тест (Murray H., 1943) также при­надлежит к проективным техникам, используемым для анализа «Я-кон­цепции» и самоотношения в частности, Его «использование основано на той идее, что «описание героя отражает представление о себе рас-€казчика> (Mussen P., Porter L., 1959, р. 25).

Известны также попытки использования для анализа самоотноше­ния теста чернильных пятен Роршаха (Spitzer S., 1969), теста неза­конченных предложений (Rubin I., 1967).

Одна из наиболее популярных проективных методик — Символиче­ские задания на выявление «социального Я» (The Self Social Sym­bols Tasks — Long В., Ziller R., Henderson R., 1968). Диагностиче­ский инструмент представляет собой серию оригинальных символиче­ских проективных проб, направленных на измерение самоотношения и самоидентичности.

Разработчики методики исходили из предположения, что физиче­ская дистанция на листе бумаги между кружками, символизирующи­ми «Я», и значимых других может быть интерпретирована как психо­логическая дистанция, позиция левее других — как переживаемая ценность «Я», позиция выше — как переживаемая «сила» «Я», внутри фигуры, составленной из кружков «других», — как включенность и за­висимость, вне — как независимость «Я». Предполагалось также, что невербальные ответы испытуемых менее подвержены влиянию ирреле-вантных измерению «Я-концепции» факторов.

Символические задания соответствуют различным аспектам (из­мерениям) «Я-концепции».

Самооценка определяется как восприятие субъектом его ценности, значимости в сравнении с другими. Испытуемому на листе бумаги предъявляется строка, состоящая из восьми кружков, и предлагается выбрать кружок для себя и для других людей из окружения испыту­емого. Чем левее расположен кружок, означающий себя, тем выше самооценка испытуемого.

Сила определяется как превосходство, равенство или подчинен­ность в отношении к определенным авторитетным фигурам. Мерой си­лы является более высокое положение кружка, обозначающего «Я», в сравнении с кружками, обозначающими других. Испытуемому предъ­является кружок, означающий «Я» в окружении полукольца, состоя­щего из других кружков. Испытуемый должен выбрать из этих круж­ков тот, который означает другого человека (отца, учителя, началь­ника).

Индивидуация — переживаемое, мыслимое сходство или отличие от других людей. Испытуемому предъявляется "лист бумаги и разме­щенными на нем в случайном порядке, кружками, означающими других людей; внизу размещаются два кружка, штриховка одного из них совпадает, а другого не совпадает со штриховкой прочих кружков. Ис­пытуемому предлагается определить, какой из двух лишних кружков означает его «Я».

Социальная заинтересованность — восприятие себя частью группы или отдельным от других. Испытуемому предъявляется лист бумаги •с изображенным на нем треугольником, вершинами которого являют­ся кружки, обозначающие других людей (например, родителей, учите­ля, друзей). Испытуемый должен разместить кружок, означающий «Я». Если кружок размещается внутри треугольника, испытуемый воспринимает себя как часть целого, если вне — то он воспринимает себя отделенным от социального целого.

Идентификация — включение или не включение себя в «Мы», об­разованное с конкретным другим. Испытуемому предъявляются гори­зонтальные ряды кружков, левые крайние из которых обозначают кон­кретных людей (мать, отца, друга, учителя и т. д.). Испытуемый дол­жен выбрать кружок в каждом ряду, обозначающий его. Чем больше кружков между «Я» и «другим», тем слабее «Мы».

В другом задании испытуемому предлагается нарисовать в любом месте листа два кружка, обозначающих его самого и другого (друга, мать, отца и т. д.). Чем ближе кружки друг к другу, тем больше иден­тификация с другим человеком.

Эгоцентричность — восприятие себя «фигурой» либо «фоном». Ис­пытуемый располагает кружок, означающий «Я», и кружок, означаю­щий другого, внутри большого круга. Если свой кружок испытуемый располагает ближе к центру, чем кружок другого, это свидетельству­ет об эгоцентричности.

Сложность — степень дифференцированности «Я-концепции». Ис­пытуемому предлагаются 10 горизонтальных рядов геометрических фигур различной степени сложности. Чем в более «сложном» ряду вы­бирает для «Я» фигуру испытуемый, тем более сложной является его «Я-концепция».

Простота и оригинальность «символических заданий», возможность их применения на различных контингентах обследуемых (начиная с трехлетних детей и кончая взрослыми) привлекли к этой методике большое внимание. В литературе представлены значительные данные, собранные как авторами методики, так и независимыми от них ис­следователями, свидетельствующие о надежности и валидности «зада­ний», хотя и не в равной степени о каждом из них (Wylie R., 1974; Bums R., 1979).

В целом пробы обладают удовлетворительной надежностью. Так, например, ретестовая надежность для подростков достигает по само­оценке 0,80, идентификации — 0,78, социальной заинтересованности — 0,84, силе — 0,65, эгоцентричности — 0,58.

Подтверждается в целом конструктная валидность пробы на само­оценку (расположение в горизонтальном ряду). Дети располагают «самых лучших» детей слева, а плохих — справа, мать и отца, как правило, также располагают слева, себя в ряду детей дети располага­ют левее, чем в ряду взрослых. Неиропсихологические пациенты и со­циальные изоляты располагают себя правее, чем соответственно здо­ровые дети и социометрические лидеры. Пациенты психиатрических клиник левее себя ставят психиатров, психологов, социальных работ­ников, медсестер, нянечек и других больных.

Индексы «самооценки» и (или) «силы» оказались связанными с широким кругом переменных, включающих расовый статус, социоэномический уровень, старшинство среди детей в семье, школьные ус­пехи, потребность в достижении, популярность и т. д. (всего более двух десятков переменных — см. Wylie R., 1974 р. 196—197). В то же время ряд связей оказался в противоречии с ожиданиями. Есть неко­торые данные, подтверждающие валидность и других шкал. Близнецы выбирают значимо реже отличающиеся кружки в пробе на индивидуацию, чем неблизнецы; психиатрические пациенты и дети с эмоцио­нальными нарушениями чаще ставят себя в центральную позицию в пробе на эгоцентричность и т.д.

Ряд индексов («идентификации», «социальной заинтересованно­сти») значимо коррелирует с индексом «самооценки», что, по мнению Р.- Уайли, свидетельствует об отсутствии доказательств дискримина-тивной валидности для шкал внутри теста. Этот факт, однако, может быть интерпретирован и иначе в рамках иных представлений о строе­нии «Я-концепции». Данные по конвергентной и дискриминативной? валидности в отношении к вербальным методикам не вполне ясны: с рядом опросников по самоотношению получены незначимые корреля­ции, в то же время самооценка оказывается значимо ассоциированной с мерой, основанной на списке прилагательных, а «сила» — с показа­телями, основанными на семантическом дифференциале.

Авторы «символических проб» привлекали для обоснования мето­дики положения различных психологических теорий, что послужило основанием для обвинений в эклектизме и неразвернутости собствен­ного теоретического фундамента. С нашей точки зрения, «символиче­ские пробы» охватывают некоторые существенные аспекты строения-«Я-концепции».

Так, «самооценка» и «сила» отражают, по-видимому, глобальное самоотношение в варианте его выраженности через сравнение с дру­гими. (Обе шкалы коррелируют в пределах от 0,42 до 0,50.) При этом «сила», по-видимому, отражает составляющую, которая выше была названа самоуважением (в отличие от аутосимпатии и близости — самоинтереса). Об этом, в частности, свидетельствует корреляция это­го измерения со шкалой «сила» семантического дифференциала.

«Индивидуация», «идентификация», «социальная заинтересован­ность» отражают, по-видимому, присоединяющую часть «Я-концепции» и в зависимости от конкретной модификации различные самондентич-ности: семейную, с коллективом сверстников, половую и т. д. В рам­ках такой интерпретации полученные на детях корреляции этих ин­дексов с «самооценкой», отражающей глобальное самоотношение, впол­не закономерны: принятие — отвержение родителями, а позднее свер­стниками — важнейшие детерминанты детского самоотношения (см., напр.: Samuel S., 1977).

Индекс «сложности» отражает, по-видимому, параметр дифферен­цирующей образующей «Я-концепции» — интегральное переживание степени своей уникальности как личности.

Оригинальность и простота, доступность и сопоставимость для раз­ных возрастов «символических заданий», возможность межнациональ­ных сравнений с их помощью делают их привлекательными как для исследовательского, так и для практического диагностического.исполь­зования. Дело за отечественными исследованиями надежности и ва-лидности, разработкой возрастных, половых и социокультурных стан­дартов.

В целом, однако, исследование самоотношения с помощью проек­тивных техник сталкивается с целым рядом методических и теорети­ческих проблем.

Первая проблема связана с выбором таких эмпирических индика­торов категорий, которые обеспечивали бы достаточную однозначность и надежность при кодировании индивидуальных протоколов. Большое разнообразие лексического словаря испытуемых, специфика индиви­дуальной эмоциональной окраски тех или иных слов или выражений, подверженность формальных и содержательных характеристик проек­тивной продукции влиянию экспериментальной ситуации делают про­цедуру интерпретации протоколов во многом зависимой от опыта и интуиции интерпретатора. Это обстоятельство, вполне допустимое в условиях клинической психодиагностики, оказывается помехой в ис­следовании. Так, например, С. Спитцер скоррелировал показатели самоотношения (в терминах позитивное — негативное), полученные на основе трех проективных методик: ТАТ, теста Роршаха, теста неза­конченных предложений. Из 15 интеркорреляций ни одна не превы­сила значение 0,16, лишь одна имела уровень значимости свыше 99% и 9 имели уровень значимости ниже 95% (Spitzer S., 1969). Как пра­вило, требование однозначности и надежности приводит к тому, что в качестве параметра «Я-концепции» выбирается глобальное положи­тельное или отрицательное самоотношение, таким образом, содержа­тельные нюансы самоотношения утрачиваются, а результаты оказыва­ются в целом сопоставимыми с теми, которые получаются с помощью вербальных самоотчетов.

Другая трудность использования проективных техник состоит в от­сутствии простых и валидных критериев сопоставления проективных показателей самоотношения. Поскольку предполагается, что проектив­ные техники направлены на выявление более глубинных аспектов са­моотношения,.то сопоставление их с вербальными методиками не должно давать высоких корреляций. Использовать поведенческие кри­терии для валидации показателей часто мешает недостаточная изучен­ность опосредованного характера связи между самоотношением и по­ведением.

Третья трудность использования проективной техники состоит в не­обходимости специального доказательства, что та или иная часть про­ективной продукции или ее аспект относятся именно к самоотношению, а не к иным психологическим характеристикам. Особенно остро эта проблема встает при анализе экспериментальной продукции типа ри­сунка человека или при анализе незаконченных предложений, сформу­лированных не от первого лица.

И наконец, использование проективных техник наталкивается на теоретическую проблему разработки обоснованной и непротиворечивой системы категорий, которая могла бы быть положена в основу проце­дуры кодирования проективного содержания.

Рефрактивиыми техниками Дж. Линдсей назвал процедуры, в ко­торых люди производят оценку каких-то своих атрибутов, не осозна­вая, что они оценивают себя (Lindsey G., 1959). Так, Г. Мейли ссыла­ется на опыты 40—50-х годов К. Хантли, В. Вольфа, С. Эпштейна, в которых для измерения самооценки использовалось предъявление тай­ком от испытуемых полученных фотографий рук или лица в профиль, записей голоса или образцов почерка (МейлиГ., 1975). В других ис­следованиях использовались предъявления в стереопаре двух разных изображений людей, одним из которых был сам испытуемый (Ве-loff H., Beloff J., 1959), либо тахистоскопические предъявления собст­венных фотографий наряду с фотографиями других людей (Rogers A., Walsh Т., 1959).

На наш взгляд, методический прием, используемый рефрактивными техниками, является разновидностью проективной техники, но об­ладает, по крайней мере, тем достоинством, что облегчает доказатель­ство направленности оценки на самого субъекта.

Известные примеры использования рефрактивных техник относят­ся, однако, лишь к некоторым аспектам «физического Я» — голосу» внешности, почерку. Однако, можно ли рассматривать непроизволь­ную оценку этих качеств как выражение общего самоотношения — этот вопрос остается открытым.

Как это явствует из настоящего краткого анализа, все четыре пе­речисленные группы методов обладают своими достоинствами и недо­статками. Методики, основанные на вербальном стандартизованном¹ самоотчете, обеспечивают сопоставимость результатов, независимость от опытности экспериментатора и количественный подход, однако апел­лируют к более осознанным аспектам самоотношения и потенциаль­но подвержены влиянию стратегий «самопрезентации», кроме того, ограничивают испытуемого наперед заданными рамками подобранных утверждений. Нестандартизованные самоотчеты снимают последнее ог­раничение, однако гораздо более трудоемки, более трудны для коли­чественной обработки и больше подвержены факторам влияния линг­вистических способностей испытуемых. Идеографические методики ста­вят проблему обоснованности диагностических заключений. Проектив­ные методики в целом устраняют прямое влияние стратегии самопре­зентации, однако связаны с рядом проблем интерпретации проектив­ных показателей. «Рефрактивные» техники облегчают интерпретацию «проективной» самооценки, однако оставляют открытым вопрос о ши­роте распространения парциальной оценки какого-либо аспекта «фи­зического Я» на «Я» в целом.

 

Вопрос 4. Опросник самоотношения

Опросник самоотношеиия (Столин В. В., 1985) представляет собой многомерный психодиагностический инструмент, основанный на прин­ципе стандартизованного самоотчета.

Опросник содержит 62 пункта в виде утверждений типа: «Вряд ли меня можно любить по-настоящему», «Мои достоинства вполне пере­вешивают мои недостатки», «Иногда я сам себя плохо понимаю», «Ког­да у меня возникает какое-либо желание, я прежде всего спрашиваю се­бя, разумно ли это», «Случайному знакомому я скорее всего покажусь человеком приятным», «Посторонний человек на первый взгляд най­дет во мне много отталкивающего»,

Утверждения опросника формировались автором, исходя из пред­ставлений о строении самоотношения, описанных в § 9.1. Большинство формулировок оригинальны, хотя некоторые имеют сходство с ут­верждениями из других опросников самоотношения; два утверждения были взяты из опросника локуса контроля Роттера (Rotter J., 1967). Утверждения формулировались от первого лица; использовались два варианта ответа «согласен» и «не согласен».

Факторная структура опросника выявлялась на выборке из 175 студентов гуманитарных вузов Москвы (115 женщин и 60 мужчин). Средний возраст испытуемых — 20 лет.

В инструкции испытуемым указывалось, что им будет предъявлен личностный опросник, который не предполагает правильных и непра­вильных ответов и направлен на анализ личного мнения отвечающих. Кроме того, испытуемым сообщалось, что основная цель эксперимен­та — это создание надежного психологического теста, и их ответы, как ответы людей с гуманитарными наклонностями и образованием, осо­бенно ценны для этой работы. Испытуемым также указывалось, что результаты будут закодированы и затем обработаны с помощью ЭВМ; им разрешалось подписывать свои ответы псевдонимом. После оконча­ния опыта испытуемых просили не сдавать свои протоколы в том слу­чае, если они затруднялись давать искренние ответы. Инструкция и процедура опроса, таким образом, были направлены на снижение вли­яния социальной желательности и стратегии самоподачи на ответы.

Результаты подвергались факторному анализу по методу главных факторов с последующим варимакс-вращением по методу Кайзера (Харман Г., 1972) по программе, подготовленной Г. П. Бутенко на ЭВМ ЕС-1022.

В результате факторизации массива данных по методу главных факторов было выделено 10 факторов, исчерпывающих 99,78% сум­марной общности. Эти 10 факторов были подвергнуты варимакс-вра-щению, 8 из них были оправданы по критерию Левандовского (Леван-довский Н. Г., 1980).

На основании результатов были составлены словесные портреты по одному на каждый полюс всех восьми факторов; эти словесные портреты предъявлялись для интерпретации экспертам — психологам-консультантам. С помощью этой процедуры и дополнительного содер­жательного анализа 7 факторов были интерпретированы и отобраны в качестве шкал.

1. Самоуверенность («У меня достаточно способностей и энергии воплотить в жизнь задуманное»).

2. Ожидаемое отношение (позитивное или негативное) от других («Вряд ли я вызываю симпатию у большинства моих знакомых»).

3. Самоприятие («Мое отношение к самому себе можно назвать дружеским», «В целом меня устраивает то, какой я есть»).

4. Саморуководство, внутренняя последовательность («К сожалению, если я и сказал что-то, это не значит, что именно так я и буду поступать»).

5. Самообвинение («Если я и отношусь к кому-либо с укоризной, то, прежде всего к самому себе»).

6. Самоинтерес («Если бы мое второе «Я» существовало, то для меня это был бы самый скучный партнер по общению»).

7. Самопонимание («Иногда я сам себя плохо понимаю»).

Выделившиеся факторы были интерпретированы как наиболее

конкретный уровень самоотношения — уровень внутренних действий в адрес самого себя или готовностей к таким действиям. Соответству­ющие шкалы содержат по 6—7 пунктов.

Последовательное вращение 3, 4 и 5 факторов позволило остано­виться на трехфакторном решении, как наиболее содержательно ин­терпретируемом. Эти факторы образовали более обобщенный уровень самоотношения, описываемый четырьмя измерениями.

Самоуважение — шкала из 14 пунктов, объединивших утвержде­ния, касающиеся «внутренней последовательности», «самопонимания», «самоуверенности». Речь идет о том аспекте самоотношения, который эмоционально и содержательно объединяет веру в свои силы, способ­ности, энергию, самостоятельность, оценку своих возможностей конт­ролировать собственную жизнь и быть самопоследовательным, пони­мание самого себя.

Аутосимпатия — шкала из 16 пунктов, объединяющая пункты, в которых отражается дружественность-враждебность к собственному «Я». В шкалу вошли пункты, касающиеся «самоприятия», «самообвинения». В содержательном плане шкала на позитивном полюсе объ­единяет одобрение себя в целом и в существенных частностях, до­верие к себе и позитивную самооценку, на негативном полюсе — ви­дение в себе по преимуществу недостатков, низкую самооценку, го­товность к самообвинению. Пункты свидетельствуют о таких эмоцио­нальных реакциях на себя, как раздражение, презрение, издевка, вы­несение еамоприговоров («и поделом тебе»).

Самоинтерес — шкала из 8 пунктов, отражает меру близости к-самому себе, в частности интерес к собственным мыслям и чувствам, готовность общаться с собой «на равных», уверенность в своей инте-ресности для других.

Ожидаемое отношение от других — шкала из 13 пунктов, отража­ющих ожидание позитивного или негативного отношения к себе окру­жающих. Человек, ожидающий антипатичного отношения к себе, ждет его как от большинства, от посторонних или мало с ним связанных людей, так и от немногих, любовь которых ему важна. От других лю­дей такой человек ждет отрицания его внутренних достоинств (сове­сти), антипатии к своей внешности. При этом он как бы принимает (постулируемую им) антипатию других, что проявляется в том, что и себе он не желает добра по-настоящему. Себя он считает уникальным,, непохожим на других, не ставит перед собой задачу на увеличение са­моуважения.

Содержательный анализ результатов позволил также интерпрети­ровать главный фактор до вращения (29,82% суммарной общности) как отражение глобального самоотношения, т, е. внутренне недиффе­ренцированного чувства «за» и «против» самого себя. Балл по гло­бальному самоотношению подсчитывает! на основе учета ответов 30 (из 62) пунктов опросника.

Таким образом, данная версия опросника позволяет выявить три - уровня самоотношения, отличающихся по степени обобщенности: 1) глобальное самоотношение, 2) самоотношение, дифференцирован­ное по самоуважению, аутосимпатии, самоинтересу и ожиданиям отно­шения к себе; 3) уровень конкретных действий (готовностей к ним) в отношении к своему «Я».

Опросник обладает удовлетворительной ретестовой надежностью (30 испытуемых; интервал между двумя тестированиями 7—10 дней): глобальное самоотношение — 0,88, самоуважение — 0,74, аутосимпа-тия — 0,83, самоинтерес — 0,75, ожидаемое отношение других — 0,62, самоуверенность — 0,90, ожидаемое отношение других — 0,66³, само­приятие — 0,76, саморуководство — 0,57, самообвинение — 0,69, само­интерес — 0,80, самопонимание — 0,63.

Опросник стандартизирован на 260 испытуемых обоих полов.

Исследования по валидности опросника проводятся в настоящее время. Получены некоторые данные в пользу конструктной валидно­сти. Так, с помощью факторного анализа большого массива пунктов были выделены два стиля защиты самоотношения. Один из них был назван «Защитой самоотношения с помощью фальсификации «Я». В соответствующем факторе наряду с утверждениями, взятыми из шкал лжи различных опросников, объединились утверждения типа: «Я считаю, что моим большим достоинством является внутренняя че­стность — я могу признаться перед другими и самим собой в своих ошибках и недостатках». Другой стиль защиты был назван «агрессивная защита». Пункты, вошедшие в соответствующий фактор, свиде­тельствуют о взрывной, экстренной мобилизации защиты против угро­зы «Я», агрессии по отношению к критику или обидчику, при этом без позднейшей дискредитации его, честном признании своей вспыль­чивости и раздражительности, признании ситуаций, в которых субъ­ект действует как прагматик, высокой оценке своей внешности.

Исходя из психологического смысла описанных защитных стилей, можно было ожидать, что защита путем фальсификации «Я* будет отрицательно связана с самоинтересом (близостью к себе), а «агрес­сивная защита» — положительно. Такие корреляции были получены: защита путем фальсификации с самоинтересом — —0,4, «агрессивная защита» с самоинтересом — 0,18⁴. Можно было также ожидать, что лаже если защита путем фальсификации «Я» и будет эффективна с точки зрения недопущения прямого негативного отношения к себе (т. е. глобального негативного самоотношения, антипатии к себе, не­уважения к себе), то вряд ли она окажется эффективной в предохра­нении от ожиданий негативного отношения других. Субъект с такой защитой должен проецировать неосознанное негативное самоотноше­ние, недопускаемое в сознание с помощью этого типа защиты, в виде ожидания негативной оценки окружающих. «Агрессивная защита» не должна ассоциироваться с ожиданием негативных оценок окружаю­щих, и если она действительно эффективна, показывать положитель­ную связь с какими-то аспектами самоотношения. Такие данные и бы--ли получены. Защита путем фальсификации отрицательно коррелиру­ет с ожиданием позитивного отношения окружающих (—0,21) и не коррелирует с глобальным самоотношением, самоуважением, аутосим-патией. «Агрессивная защита» положительно коррелирует с аутосим-патией (0,28), что свидетельствует о ее эффективности.

Глобальное самоотношение, выявляемое по опроснику, значимо положительно связано с мерой самоотношения, подсчитанной как кор­реляция между ранжировкой цветов из восьмицветного набора Люше-ра по степени, в которой цвет характеризует испытуемого, и ранжи­ровкой тех же цветов по мере привлекательности, составленной на ос­нове их оценки в баллах.

Настоящая версия опросника может быть использована в «ситуа­ции клиента» для выработки целей психотерапевтического воздейст­вия, т. е. в условиях добровольного обращения за психологической по­мощью, а также для научных целей. Прямая форма большинства во­просов и отсутствие корректировочных шкал пока не позволяют ис­пользовать опросник в экспертных ситуациях.

 

Вопрос 5. Методы измерения локуса контроля

Одной из важных интегральных характеристик самосознания, свя­зывающих чувство ответственности, готовность к активности и пережи­вание «Я», является качество личности, получившее название локуса контроля.

Появление этого понятия в психологической литературе в первую очередь связано с работами американского психолога Дж. Роттера. Дж. Роттер предложил различать между собой людей в соответствии с тем, где они локализуют контроль над значимыми для себя собы­тиями. Существуют два крайних типа такой локализации, или локуса контроля: интернальный и экстернальный. В первом случае человек считает, что происходящие с ним события прежде всего зависят от его личностных качеств, таких, как компетентность, целеустремленность, уровень способностей, и являются закономерным результатом его соб­ственной деятельности. Во втором случае человек убежден, что его успехи или неудачи являются результатом таких внешних сил, как ве­зение, случайность, давление окружения, другие люди и т. п. Любой индивид занимает определенную позицию на континууме, задаваемом этими полярными типами локуса контроля (Rotter J., 1966).

Введение в психологию понятия локуса контроля стимулировало огромное количество исследований этого феномена, поток которых продолжает нарастать и в настоящее время. Оказалось, что принад­лежность человека к тому или иному типу локализации контроля ока­зывает влияние на многообразные характеристики его психики и пове­дения. Обзоры работ (Phares E., Strickland В., 1977; Муздыбаев К., 1983) по этой проблематике констатируют, что интерналы проявляют большую ответственность и социальную активность, они, в отличие от экстерналов, более последовательны в своем поведении.

У интерналов временная перспектива охватывает значительно бо­лее дальнюю зону как в будущем, так и в прошлом и насыщена боль­шим количеством событий.

Интерналы проявляют большую когнитивную активность. Они боль­ше интересуются характером, причиной и лечением болезни и активнее борются за выздоровление. Интерналы более последовательны и про­дуктивны в ситуациях принятия решения и ситуациях, связанных с риском. Они проявляют большую готовность отсрочить сиюминутное, легкодоступное удовольствие ради достижения отдаленного, но более ценного блага.

Большую роль локус контроля играет в трудовой деятельности. Интерналы больше, чем экстерналы, убеждены, что усердная работа вероятнее всего ведет к высокой продуктивности, а высокая продуктив­ность способствует получению высокого «вознаграждения». Их общая удовлетворенность трудом значительно выше, чем у экстерналов. Стиль руководства экстерналов более директивен и чаще основывается на негативных санкциях. Есть данные, что интерналы более успешны в учебе как в средней, так и в высшей школе.

Исследователями выявлены многочисленные личностные корреляты локуса контроля.

Интернальность положительно связана с социальной ответствен­ностью, с осознанием человеком смысла, целей в жизни. Согласно калифорнийскому опроснику интернально ориентированные субъекты, в отличие от экстернально ориентированных, имеют более высокие баллы по степени доминантности, толерантности, социабельности, ум­ственной подготовленности, ответственности, самоконтроля, принятия своего «Я», благополучия в достижении чего-либо путем согласия. По списку прилагательных интериалы описывают себя как приспособлен­ных, выносливых, последовательных, достигающих цели, уверенных в себе, защищенных. На основе 16-факторного опросника Кэттелла ха­рактерными чертами интерналов оказались: эмоциональная стабиль­ность, моральная нормативность, доверчивость, воображение, сердеч­ность, утонченность, общительность и высокая сила воли (Музды­баев К., 1983).

В целом экстернальным людям чаще свойственны подозрительность,

тревожность, депрессивность, агрессивность, конформность, догматизм, авторитарность, беспринципность, цинизм, склонность к обману.

Необходимо иметь в виду, что приведенные личностные корреляты локуса контроля, хотя и позволяют создать достаточно полное пред­ставление о типичных экстерналах или интерналах, все же являются очень приблизительными. К тому же они получены в основном в за­падных исследованиях, поэтому перенос их в иные социальные условия требует большой осторожности.

Одна из первых попыток более глубокого осмысления этой психо­логической переменной и выяснения ее природы и функций в контексте целостного человеческого поведения была предпринята Дж. Роттером в рамках так называемой «теории социального научения», которая рассматривает в качестве основных детерминант поведения психологи­ческую ситуацию, ценность подкрепления и ожидания того, что данное подкрепление будет иметь место в данной ситуации. Связи этих пере­менных с целью прогноза поведения личности выражаются следующей формулой:

где В — поведение, Р — возможность (вероятность), Е — ожидание, R — подкрепление, V — ценность подкрепления, 5 — ситуация.

Согласно этой формуле «возможность того, что поведение х будет иметь место в ситуации 1 в связи с подкреплением а, является функ­цией ожидания подкрепления а и ценности подкрепления а в ситуа­ции Ь (Rotter J. et al., 1972, с. 14).

В этом контексте локус контроля рассматривается Роттером и его последователями как особый и фундаментальный тип обобщенных ожи­даний, как «степень понимания человеком причинных взаимосвязей между собственным поведением и достижением желаемого» (Rotter J., 1966; Rotter J., Chanse I., Phares E., 1972).

В настоящее время существует еще ряд подходов, ассимилировав­ших феномен локуса контроля преимущественно в рамках атрибутив­ных теорий. Так, большинство исследований влияния атрибутивных фак­торов на мотивацию и эффективность деятельности индивида проводятся на основе модели Б. Вайнера (Wainer В. et al., 1972), согласно кото­рой результат любой целенаправленной деятельности потенциально обусловлен четырьмя каузальными факторами: способностями и усилиями субъекта, удачей и трудностью задачи, локализуемыми в системе двух измерений: стабильности и локуса контроля.

В отечественной психологии проблематика локуса контроля пока не стала объектом углубленной теоретической и экспериментальной про­работки. Есть некоторые данные в пользу того, что феномен локуса контроля является проявлением более глобального образования — субъективной включенности личности в деятельность. Данное психиче­ское образование является отражением в самосознании личности ее связей с мотивами и целями деятельности, переживанием субъектом его связанности или несвязанности с событиями собственной жизни. Локус контроля при таком подходе функционально выступает как степень этой связи (Столиц В. В., 1983). Тем не менее па сегодня нет доста­точных данных относительно того, почему личность частично или пол­ностью разрывает связь между собственной мотивацией и своим «Я», таким, как оно воспринимается и переживается.

Несмотря на недостаточную теоретическую разработанность, не вы­зывает сомнений то, что методики измерения индивидуальных различий в интернальности — экстернальности являются необходимым компонентом в арсенале инструментария как психологов-исследователей, так и практиков. Об этом говорят приведенные выше данные об очень широком спектре влияния локуса контроля на самые различные аспекты регуляции деятельности человека.

Инструменты измерения локуса контроля могут быть особенно по­лезны в таких областях практики, как психопрофилактика, профконсультирование и профотбор, психодиагностические обследования клиен­тов клиник, психотерапия и психологическое консультирование.

За более чем 20-летний период изучения локуса контроля на За­паде создан целый ряд методик измерения этой переменной. Наиболее известной из них является так называемая шкала Дж. Роттера (Rotter Internal-External Control Scale — Rotter J., 1966), широко применяе­мая в американской психологии и в настоящее время. Роттер и его сотрудники предлагали создать многомерную «/-£ шкалу». Они исхо­дили из того, что локус контроля может быть различным в разных сфе­рах жизнииндивида. Был составлен опросник, который включал пунк­ты, соответствующие нескольким сферам: академическое признание, социальное уважение, межличностные отношения, аффектогенные си­туации, доминирование, социально-политическая активность и общее мировоззрение. Первоначально эта шкала содержала 100 пунктов. В дальнейшем она была подвергнута факторному анализу и на осно­вании этого сокращена до GO пунктов. Однако дальнейший анализ обнаружил, что субшкалы не генерируют независимых предсказании. Корреляции между отдельными шкалами были близки к внутренней согласованности отдельных факторов. В результате исследователи от­казались от выявления субшкал и по критериям внутренней согласо­ванности и валидности довели число пунктов шкалы до 23. Кроме того, были добавлены еще 6 маскировочных пунктов (цит. по: Pharcs E.> 1976).

Окончательная форма содержит 29 позиций, каждая из которых состоит из двух противоположных суждений: одно из них характерно для интерналов, второе — для экстерналов. Задача опрашиваемого состоит в том, чтобы выбрать суждение, содержание которого согла­суется с его собственным мнением. Возьмем, например, 2 позиции: 10а) Из моего опыта следует, что если что-то должно произойти, то* это произойдет; б) Я убедился, что принять решение о выполнении определенного действия лучше, чем положиться на случай; 14 а) Что бы я не планировал, я всегда почти уверен, что мне удастся осущест­вить намеченное; б) Планирование будущих действий не всегда ра­зумно, так как многое зависит от везения.

По мнению авторов опросника, такие ответы, как 10 6) и 14а), по­казывают, что человек убежден в том, что источник, управляющий успехом или неудачен его поступков, лежит внутри его собственной личности. Напротив, люди с внешней стратегией предпочтут ответы 10а) и 146).

В последующие годы неоднократно предпринимались попытки вы­деления субшкал из опросника Роттера. Так, один из исследователей выделил де«з фактора: контроль над собственной жизнью и контроль над социально-политическими институтами (Mirels H,, 1970). Сход­ные результаты получены П. Гурин и ее сотрудниками (Gurin P. et al., 1978), которые выделили две самостоятельные формы контроля: «идео­логический», отражающий склонность человека верить в то, что боль­шинство людей в состоянии активно воздействовать на общество, и «личный», показывающий склонность человека верить только в конт­роль над событиями собственной жизни. В некоторых работах выделяется и большее количество факторов (Collins В., 1974; Tobacyk J., 1978).

Такие попытки безусловно оправданы, так как ряд исследований показывает, что особенности локализации контроля могут изменяться у одного и того же человека в зависимости от того, представляется ли ему ситуация сложной или простой, приятной или стрессогенной и т.д. Кроме того, человек может считать, что от него многое зависит в сфере профессиональной деятельности, и в то же время неудачи в сфере общения объяснять внешними факторами.

Углубленное изучение способности личности контролировать какую-то отдельную сферу действительности несомненно обогащает саму концепцию, одновременно помогая решать важные практические во­просы. Но, по мнению специалистов в этой области, «этим вовсе не снимается потребность определить локус контроля личностью своей судьбы, своих действий в разнообразных жизненных ситуациях. На­оборот, все отчетливее становится необходимость совершенствования варианта методики, позволяющего измерить эту обобщенную склон­ность личности» (Муздыбаев К-, 1983).

В отечественной психологической практике, насколько нам извест­но, чаще всего используются три варианта методик измерения ло-куса контроля: оригинальная «шкала /-£» Роттера в прямом перево­де на русский язык; методика исследования уровня субъективного контроля (УСК), созданная Бажиным Е. Ф., Голынкикой Е. А. и Эткиндом А. М. в Ленинградском психоневрологическом институте им. В. М. Бехтерева; опросник субъективной локализации контроля (ОСЛК), разработанный Пантилеевым С. Р. и Столииым В, В. на фа­культете психологии МГУ.

Переводной вариант оригинальной шкалы Роттера не имеет по­ка достаточного психометрического обоснования, поэтому ниже при­водятся данные по двум другим методам, отвечающим основным психо­метрическим требованиям, предъявляемым к такого рода процедурам.

Опросник субъективной локализации контроля (СЛК) создан ца основе шкалы Роттера с сохра?(ением ее первичных качеств (одномер­ности; небольшого количества пунктов; формата шкалы, требующеге в каждом пункте выбора одного из двух альтернативяых суждений).

Некоторые пункты «шкалы 1-Е» были переформулированы, 4 пунк­та изъяты, как не имеющие аналогов в нашей культуре. Кроме того, были добавлены еще 7 пар утверждений, касающихся сферы студен­ческой жизни.

Опросник содержит 32 пункта, из которых 6 маскировочных и 26 работающих. Примеры пунктов: 7 а) Как бы вы ни старались, не­которым людям вы все равно не понравитесь; б) Люди, которые не нравятся другим, просто не умеют ладить с окружающими; 12 а) Что бы я ни планировал, я почти уверен, что мне удастся осуществить намеченное; б) Планирование будущих действий не всегда разумно, так как многое зависит от случая; 13 а) Если в общежитии скучно, значит студком никуда не годится; б) Сделать жизнь в общежитии веселой