Фиаско государства и конституционная экономика

Заслугой теории общественного выбора является постановка вопроса о провалах государства (правительства). Провалы (фиаско) государства - это случаи, когда государство не в состоянии обеспечить эффективное распределение и использование общественных ресурсов.

Обычно к провалам государства относят:

1. Ограниченность необходимой для принятия решений информации. Подобно тому как на рынке возможно существование асимметричной информации, так и правительственные решения могут приниматься часто при отсутствии надежной статистики, учет которой позволил бы принять более правильное решение. Более того, наличие мощных групп с особыми интересами, активного лобби, мощного бюрократического аппарата приводят к значительному искажению даже имеющейся информации.

2. Несовершенство политического процесса. Напомним лишь основные моменты: рациональное неведение, лоббизм, манипулирование голосами вследствии несовершенства регламента, логроллинг, поиск политической ренты, политико-экономический цикл и т.д.

3. Ограниченность контроля над бюрократией. Стремительный рост государственного аппарата создает все новые и новые проблемы в этой области.

4. Неспособность государства полностью предусмотреть и контролировать ближайшие и отдаленные последствия принятых им решений. Дело в том, что экономические агенты часто реагируют отнюдь не так, как предполагало правительство. Их действия сильно изменяют смысл и направленность предпринятых правительством акций (или законов, одобренных законодательным собранием). Мероприятия, осуществляемые государством, вливаясь в общую структуру, часто приводят к отличным от первоначальных целей последствиям. Поэтому конечные результаты действий государства зависят не только, а нередко и не столько от него самого.

Деятельность государства, направленная на исправление провалов рынка, сама оказывается далекой от совершенства. К фиаско рынка добавляется фиаско правительства. Поэтому необходимо строго следить за последствиями его деятельности и корректировать ее в зависимости от социально-экономической и политической конъюнктуры.

Экономические методы должны применяться таким образом, чтобы они не подменяли действия рыночных сил. Применяя те или иные регуляторы, правительство должно строго следить за негативными эффектами и заблаговременно предпринимать меры по ликвидации негативных последствий.

Исправить существующее положение, по мнению сторонников теории общественного выбора, возможно с помощью конституционной революции. В ее понимании существует несколько подходов. Ф. фон Хайек настаивает на ограничении парламентского суверенитета.

Модель конституции, предложенная Фридрихом фон Хайеком, исходит из необходимости кардинального преобразования существующих демократических институтов. Они были созданы, считает он, для нужд управления, а не законодательства. Первоначально под демократией понимали даже не содержание управления, а лишь форму (или процедуру) принятия решений. Эта форма ничего не говорила о целях управления и средствах их достижения. С течением времени, однако (и не без влияния английской традиции), представительное собрание (парламент) обретает не только высшую, но и неограниченную власть в обществе. "Если те, кто принимает решения по любым вопросам, - пишет Ф. Хайек, - могут издавать любой закон, то очевидно, что сами они не подвластны закону".¹ Это означает, что в обществе господствует принцип парламентского суверенитета.

Принятие законов и контроль за их исполнением - это разные функции. Если выборный орган будет иметь право изменять сами законы, то он рано или поздно сделает все возможное, чтобы укрепить и расширить свою власть. Бесплатные раздачи общественных средств отдельным категориям населения, поблажки различным группам с особыми интересами становятся условием переизбрания, средством покупки поддержки большинства, то есть политической необходимостью. Сохранение власти любой ценой превращается в цель, растрата общественных благ - в средство достижения этой цели. Такая тенденция объективно таит в себе опасность перерождения демократического идеала.

Поэтому Ф. Хайек считает, что в подлинно демократическом обществе необходимы три представительных органа:

"один - для занятия исключительно конституцией (он будет собираться с большими интервалами, лишь когда потребуются изменения в конституции);

другой - для постоянного совершенствования кодекса справедливости;

третий - для текущего правления, то есть для распоряжения общественными ресурсами".²

Целью первого из них будет сдерживание произвола, то есть предотвращение "правления без правил". Конституция, которая должна быть одобрена высшим органом, сможет оградить частную сферу деятельности каждого от вмешательства государства, то есть сформулировать четкие пределы по использованию права государства на принуждение.

А. Хайек предлагает принципиально новый принцип формирования законодательного собрания. Для этого каждое поколение, достигшее 45 лет, выбирает из своей среды представителей сроком на 15 лет. Таким образом, в законодательном собрании будут представлены люди в возрасте от 45 до 60 лет, представительство будет ежегодно обновляться на 1/15. Общая структура власти по А. Хайеку будет выглядеть тогда как на рис. 9.

Высшей инстанцией является конституция, которая определяет функции всех органов власти. Законодательное собрание формирует правительственное собрание, оно, в свою очередь, - правительство, которое руководит административно-бюрократическим аппаратом.

Такая структура, по мнению Хайека, позволит избежать извращения демократического идеала, защитит от перерождения закона в произвол, создаст пределы для роста административной машины.

В отличие от Хайека, Бьюкенен исходит из первостепенной важности формирования не конституционных органов, а конституционных норм и правил. В этой связи важное значение имеет обоснованное в "Границах свободы" последовательное разграничение Бьюкененом двух разных функций государства:

1) "государства защищающего" и

2) "государства производящего".

Первое является результатом соглашения людей и своеобразным гарантом соблюдения ими конституционного договора. Обеспечение соблюдения прав в обществе означает прыжок от анархии к политической организации.

Второе характеризует государство как производителя общественных благ. Эта функция государства возникает на базе конституционных прав и свобод как своеобразный договор между гражданами по поводу удовлетворения их совместных потребностей в ряде товаров и услуг. Здесь и заложена угроза Левиафана. Дж.Бьюкенен и его сторонники предлагают целый набор правил, которые препятствовали бы развитию государства в направлении автократического режима.

В общем виде система правил поведения может быть представлена в интерпретации В. Ванберга следующим образом (см. рис.10). Правила поведения делятся на естественно наследуемые, данные, и благоприобретенные, передаваемые через культуру. Последние, в свою очередь, делятся на личные и социальные, а социальные правила - на неформальные (закрепленные традициями, обычаями и т.д.) и формальные (закрепленные в правовых нормах). Наконец, формальные социальные правила включают "частное" и "общественное" (публичное) право. "Частное" право регулирует поведение не только отдельных индивидов, но и негосударственных организаций; в рамках "общественного" права выделяются правила, ограничивающие деятельность правительства и государства.

Такая классификация, несомненно, полезна, так как помогает понять многообразие правил, о которых ведут речь теоретики общественного выбора. Однако, как и всякая созданная по формально-логическому (дихотомическому) принципу схема, она страдает недостатками, так как пытается отразить существующую структуру, а не процесс ее происхождения и дальнейшего развития. Существенным недостатком этой схемы является и то, что она не показывает взаимосвязи и взаимовлияния различных правил. Реальная жизнь богаче этой схемы, поскольку эти правила постоянно предполагают друг друга, отрицают друг друга, находятся в текучем, а не в застывшем состоянии. Например, неформальные социальные нормы формализуются, закрепляются в праве; не подкрепляемые санкциями формальные правила трансформируются в неформальные и т.д.

Для нарушителей правил должна быть предусмотрена система наказаний. Однако при их осуществлении возникает "дилемма наказания": "для обеспечения такого общественного блага как законопослушание, должно быть произведено такое общественное "антиблаго", как наказание".³ Издержки наказания включают два элемента - издержки выявления нарушителей и издержки наказания нарушителей. Именно последние и рассматриваются Бьюкененом как "антиблаго". Наказание обязательно налагается ex post ("после"), хотя мера наказания должна быть выбрана ех ante ("до"). По мнению Быюкенена, никакое наказание не возмещает полностью ущерба, не восстановит status que ante. Однако наказания все же должны применяться, поскольку они предотвращают нарушения, которые могли бы быть совершены в будущем, если бы не было наказаний. Поэтому создание эффективного политического режима требует действенной правоохранительной системы - эффективной благодаря не столько тяжести наказаний, сколько их неотвратимости. Эта идея особенно актуальна для современной России.

Для формирования рыночной экономики в России необходимо создание институциональных условий, аналогичных "социальному рыночному хозяйству" в Германии. Методологические основы ее были созданы ордо-либеральной "теорией порядка" (В.Ойкен, Ф.Бем, В.Репке, А.Рюстов, Л.Микш, А.Мюллер-Армак). Несмотря на кажущиеся различия, между немецкой "теорией порядка" и американской конституционной экономикой много общего.

Концепция социального рыночного хозяйства формировалась в атмосфере всеобщего хаоса в стране, где старый тоталитарный режим - "централизованно-управляемое хозяйство" - рухнул, а "меновое хозяйство" уже успело предстать в форме анархии и "черного рынка". Германия потеряла 1/4 своей довоенной территории, была разделена на оккупационные зоны, производство в начале 1948 г. едва достигало половины уровня 1936 г. Огромные людские потери, деморализованное войной и разрухой население, 12 млн. беженцев, изношенный реальный капитал, разрушенная инфраструктура, карточная система и сохранение элементов нацистской системы управления - вот далеко не полный перечень бедствий послевоенной Германии. Произошла поистине "потеря старого мира без приобретения нового". Чувство апатии и безысходности толкало к пренебрежению установленными нормами. Порядок был настоятельно необходим. Без него было бы немыслимо никакое возрождение страны. Неудивительно поэтому, что появившаяся в 1930-40-е годы "теория порядка" послужила методологической основой социального рыночного хозяйства в ФРГ.

В США концепция конституционной экономики возникла в 1960-е годы в процветающем "обществе массового потребления" и воспринималась некоторыми оппонентами как консервативная утопия университетских профессоров, не согласных с практикой кейнсианского регулирования. Представители академических кругов сформулировали набор фундаментальных правил, регулирующих рыночное хозяйство (рыночные "правила игры"), и потребовали их конституционного закрепления. Реализация этих правил помогла бы обществу, как считали защитники конституционной экономики, избавиться от засилья бюрократов и многочисленных "искателей политической ренты" в разросшемся государственном аппарате. Даже в рамках теории общественного выбора концепция конституционной экономики занимает достаточно скромное место и как бы не замечается представителями экономико-математического направления.

Парадоксальное, на первый взгляд, сравнение этих двух теорий имеет глубокий смысл. Обе они направлены на совершенствование рыночного хозяйства путем не прямого вмешательства государства в экономику, а косвенного влияния на институциональную структуру общества. Либеральная природа обеих теорий очевидна, однако это не традиционный либерализм, а либерализм нового типа. В отличие от неоклассиков в центре внимания неолибералов стоят не оптимизационные микромодели с набором предельных величин, а равновесные макромодели. Сами условия равновесия трактуются не с количественной, а с качественной, институциональной точки зрения. Новые теории продолжают традиции классического либерализма, отстаивая принципы индивидуальной свободы и частной собственности, но в отличие от классического либерализма XVIII - XIX веков новые либералы ратуют за активное участие государства в экономической жизни, хотя понимают его активность совсем по-иному, чем кейнсианцы. Главное для них - не стимулирование "эффективного спроса" посредством экспансионистской политики государства, а создание институционального механизма стимулирования конкуренции и увеличения прибыли. Это достигается прежде всего путем установления жестких правовых рамок, ограничивающих монополизацию хозяйства, "нечестную конкуренцию" в целом.⁴

"Теория порядка" и "конституционная экономика" в этом смысле предстают как учения, ориентированные на человека, его свободу, социальную защиту, как учения, открывающие путь к свободному, экономически эффективному, устойчиво саморазвивающемуся обществу.

Парадокс обеих теорий, однако, заключается в том, что они стремятся ослабить воздействие государства на рыночную экономику, опираясь на государство, достаточно сильное, чтобы навязать обществу "правила игры" и контролировать их соблюдение. Тем более роль государства значительно возрастает в переходный период, когда необходимо серьезное преобразование традиционных институтов, выработка принципиально новых "правил игры". Именно такая проблема стоит перед современной Россией.

Понимая это противоречие, Бьюкенен тем не менее настаивает на "минимальной политизации рыночного порядка" в переходной экономике, считая главными условиями успеха реформ, во-первых, "децентрализованное распределение возможностей производства экономических ценностей, равно как и четкое политическо-правовое признание такого распределения", и, во-вторых, создание системы добровольного обмена между частными собственниками "принадлежащими им правами на имущество", подкрепленное политическим и правовым строем.⁵ Конечно, эти условия недостаточны для становления рыночной экономики, но они минимально необходимы.

В заключение автор хотел бы поблагодарить Институт гуманитарных исследований, Центр общественного выбора Университета им. Дж. Мейсона и лично Джеймса М. Бьюкенена за организованные ими творческие контакты и за предоставленные для работы материалы. Благодаря личной помощи профессора Дж. Бьюкенена удалось получить копирайт на перевод, устранить многие ошибки и неточности первоначального варианта перевода.