Предыстория проективной диагностики

Исследователи, обращавшиеся к проективной технике, единодушны в том, что в ее основе лежит извечно присущее человеку стремление истолковывать явления и предметы окружающей действительности во взаимосвязи со своими желания­ми, потребностями, чувствами, всем тем, что составляет интимный мир личности, иногда на психологическом жаргоне называемый «внутренними условиями». С давних пор, вглядываясь в плывущие по небу облака, наблюдая игру света и тени на поверхности моря, люди «видели» разных животных, русалок, пытались угадать свое будущее, рассматривая причудливые конфигурации, образованные при по­падании расплавленного воска или свинца в холодную воду. Давно было известно и то, что личность писателя, художника всегда в той или иной степени присутству­ет в его произведениях. Тем не менее должны были пройти столетия, прежде чем всем известные наблюдения были использованы для исследования личности.

Истоки проективной техники следует искать в рассмотренных нами ранее ис­следованиях Ф. Гальтона, изучавшего ассоциативный процесс. Гальтон первым убеждается в том, что так называемые свободные ассоциации таковыми не явля­ются, а определяются прошлым опытом личности. Позднее К. Г. Юнг, также об­ратившийся к ассоциациям, создает тест, позволяющий актуализировать нередко скрытые переживания — комплексы личности. Этот великий психолог считал, что галлюцинации, иллюзии и другие симптомы dementia praecox вызваны активно­стью комплекса, чья динамическая сила происходит от сильных эмоций, связан­ных с ним. Он полагал, что эти эмоции влияют на способность личности к форми­рованию и восприятию идей и, возможно, даже могут вызывать метаболические аномалии, которые в свою очередь приводят к необратимым нарушениям в мозгу, порождая умственное расстройство.

Юнг подготовил список из 100 слов (например, «больной», «гордый», «серди­тый», «печальный») и внимательно следил за поведением людей, когда они пыта­лись ответить другим словом на каждое из предложенных. Обычно в этих опытах

интервал между словом-стимулом и ответом измеряли секундомером. Однако иногда в комплексе с этим тестом применяли пневмограф и психогальванометр для измерения изменений в электропроводимости, вызванной выделением пота на ладони испытуемого.

В 1905 г. Юнгу казалось, что блокирование ответов, необычные ответы, а так­же задержка ответа свыше 2 секунд указывают на то, что затронут подсознатель­ный комплекс. В результате своих экспериментов он пришел к убеждению, что диссоциированные идеи комплекса заряжаются эмоциями, а механизмы, которые удерживают их изолированными от сознания, те же, что и в описанных 3. Фрей­дом случаях истерии. Таким образом, симптомы dementia praecox могут рассмат­риваться как имеющие в определенном смысле цель, а многословие пациентов, страдающих слабоумием, не бессвязное бормотание сумасшедшего и может быть проанализировано, интерпретировано и понято. После доклада о результатах это­го исследования, сделанного Юнгом на праздновании годовщины университета Кларка, многие ученые приветствовали метод свободных ассоциаций как перспек­тивный диагностический инструмент для глубинного анализа личности. В связи со сказанным интересно отметить, что многие психологи полагались на эффектив­ность теста свободных ассоциаций для определения ложных показаний в ходе рас­следования преступлений. Так, известный психолог того времени Мюнстерберг предсказывал, что рано или поздно эта методика будет содействовать свершению правосудия. Не удержался от такого применения теста свободных ассоциаций и сам Юнг, пытавшийся с его помощью расследовать случаи воровства в больнице.

В Америке Г. Кент и А. Розанов (Kent & Rosanoff, 1910) пытались диагности­ровать психическое расстройство на основе атипичных свободных ассоциаций, воспроизведенных в ответ на список из 100 слов. Из этого почти ничего не полу­чилось, поскольку многие пациенты, например больные эпилепсией, практиче­ски не давали атипичных ассоциаций. Важным следствием этой работы было то, что Кент и Розанов, обследовав около тысячи людей, составили обширный спи­сок ассоциаций здоровых людей (типичные ответы). Немного позже Розанов с соавторами (Rosanoff & Rosanoff, 1913) опубликовали результаты своего исследо­вания свободных ассоциаций у детей. Протестировав 300 детей различного воз­раста, они обнаружили, что к 11 годам наблюдался значительный рост индивиду­альных ответов.

В конце XIX —начале XX в., стремясь исследовать воображение, Ф. Е. Рыба­ков в России, А. Бине во Франции, а также другие психологи экспериментирова­ли с аморфными цветными и монохромными чернильными пятнами, которые, как и облака, напоминали людей, животных, разные события жизни. В этом же ряду стоят и работы, в которых фантазия стимулировалась специально подобранными сюжетными картинками. Психологам и психиатрам было хорошо известно, что рассказы их подопечных по «пятнам», сюжетным картинкам дают возможность судить о потребностях, интересах личности, патологии испытуемых.

Все эти исследования следует считать предысторией проективной техники, хотя иногда и можно прочесть о том, что первый проективный тест был разрабо­тан уже К. Г. Юнгом. Первая проективная методика, т. е. та, которая основывалась на соответствующей теоретической концепции — психологической концепции

6.2. Проекция: от феномена к принципу исследования «£U f

проекции, появилась в 1938 г. и принадлежит американскому психологу Генри Мюррею, автору знаменитого теста тематической апперцепции (ТАТ). Ранее по­явившиеся методики, а к ним относится и опубликованный в 1922 г. самый изве­стный в мире тест Роршаха, были осмыслены с позиций проективного подхода, сфор­мировавшегося позднее.