"Животное ревело, после того, как ему разрезали лодыжку", записал ветеринар СХДA (Сельскохозяйственный Департамент США) в докладной записке к своему окружному начальнику.
"Конвейер был остановлен, чтобы эта корова была заново оглушена. Животное, по причине того, что оно не было оглушено должным образом или заколото таким образом, чтобы правильно стекла кровь, испытало следующее:
(1) удары током от стимулятора; (2) его шкура была разрезана сначала от живота до прямой кишки, затем до ног, чтобы снять шкуру с лодыжек; (3) обе передние ноги были отрезаны резаками; (4)затем отрезали лодыжку и хвост; (5) остальная шкура была снята с его правой задней ноги ножами.
Этот процесс занял около 9 с половиной минут".
Эта записка, представляющая один из редких случаев, когда ветеринар СХДA сообщил о нарушении Акта Гуманного Убоя, попала ко мне через внутренний источник в СХДA.
Том Девайн сказал: " Часто инспектор может думать, что ветеринар ответствен за незаконные действия, потому что именно он объявил об этом. То же самое с неприменением регулирования - это выглядит, как будто это ветеринары поступают не по правилам. В некоторых случаях, ветеринары становятся свидетелями, чтобы поддержать предприятия, о которых инспекторы сообщили им".
Согласно Девайну, ветеринары на заводе и их непосредственные начальники окружные наблюдатели - часто имеют подобные точки зрения на то, как закон должен быть предписан. Их боссы в Вашингтоне почти всегда ставят интересы агробизнеса выше безопасности потребителя и благополучия животных.
" Мощное лоббирование мясной промышленности обычно начинается от районного уровня и заканчивается в штаб-квартире," сказал Девайн. " Эти должностные лица, в большинстве своем, являются бюрократами, которые разрабатывают регулирующую политику. От уровня округа и ниже, персонал работает на мясных заводах ".
Я договорилась о встрече с доктором Лестером Фридлэндером, ветеринаром СХДA, который инспектировал несколько боен в штате Пенсильвания. В тот уик-энд я поехала на восток Пенсильвании, где доктор и его семья присутствовали на соревнованиях по борьбе в одной средней школе. После матча первого дня, Фридлэндер, привлекательный, колоритный мужчина ростом приблизительно пять футов пять дюймов, пригласил меня поговорить в его комнату в мотеле. Он работал с агентством в течение девяти лет, получив много благодарностей за отличную работу, и был однажды представлен к званию Тренера Года за его преподавание патологии новым ветеринарам.
"Я не думаю, что слишком много ветеринаров СХДA разговаривать с вами" сказал он "Они не хотят попасть в мою ситуацию, беспокоя агентство. "Фридлэндер, откровенный критик СХДA, снискал на себя возмездие Вашингтонских наблюдателей в ответ на его жалобы относительно методов агентства. " С точки зрения моей карьеры это нисколько меня не беспокоит, " сказал он, "потому что я знают, что СХДA ошибается. Я видел, как они работают, как они обманывают и лгут".
Он говорил относительно плохого мяса и опасностей для здоровья человека. Я спросил о соблюдении Акта Гуманной Резни.
"Ветеринары СХДA действительно могут свободно ходить по заводу," объяснял он, "но они не занимаются нарушениями HSA (Акта Гуманного Убоя). Их главная работа - патология. Работа инспектора состоит только в том, чтобы поставить отметку о том, что ветеринар уже исследовал это. Ветеринар изучает степень состояния животного, осматривая лимфоузлы и органы. Он совмещает все вместе подобно паззлу, чтобы определить то, какое состояние имело животное, тогда он идет к туше и делает заключительный вывод".
"Ветеринары или инспекторы, в этом отношении когда-либо ищут нарушения HSA?" - спросил я.
"Если у ветеринара достаточно времени, он должен пойти в убойный цех, чтобы смотретькак убивают животных. Он должен это контролировать. Но Вы не можете ничего проконтролировать, когда вы должны работать на конвейере."
"На большинстве заводов от инспекторов требуется только смотреть за 5-10 процентами [живых] животных. С другой стороны, инспекторы находятся обычно в несколько сотнях футов от области оглушения, и между ними так много оборудования, что они едва могут видеть, что происходит там.
"Предположим, что семь инспекторов работают на конвейере, " продолжал он. " Конвейер перемещается, и каждый инспектор имеет определенную работу. Один из инспекторов, кто, как предполагается, обнаружил нарушение, дает указание диспетчеру завода вызвать вас, ветеринара, и сообщает Вам, что с животными обращаются негуманно. Как супервизор, первая вещь, которую вы спросите это "Как вы узнали, что что-то случилось? Если Вы видели это, то кто же тогда делал вашу работу?" Это уже пренебрежение режимом работы.
"Следующая составная проблемы - то, что много заводов не имеют мобильных инспекторов. Некоторые заводы обычно настолько неукомплектованы персоналом, что мобильные инспекторы должны работать на конвейере".
"На каждой инспекционной станции в убойном цеху имеется кнопка остановки. " объясняет Фридлэндер. "Если инспектор видит что-нибудь неладное, он имеет полномочие нажать на эту кнопку. Он - единственный, кто может давать разрешение компании включить конвейер снова. Если он видит животное, которое не оглушено должным образом или бегает с разрезанной шеей, - он имеет право остановить все и удостовериться, что недостаток исправлен.
" Но, " продолжил он, " Ветеринары и инспекторы иногда поступают по-другому. В маленьком городе, подобно тому, где я живу, завод - самый большой работодатель в округе. Супервизоры СХДA и служащие завода ходят в кино вместе, они вместе играют в боулинг, общаются различными способами. Если Вы пробуете сделать кое-что на заводе как инспектор, и вы - друзья с начальником завода, и он говорит, "Почему бы нам не замять это дело", что Вам остается делать? Это случаетсяпостоянно. Вместо принятия правильных решений, инспекторы смотрят на все сквозь пальцы.
"И никто не регулируеть это. Вы принимаете решения. Как часто ваш окружной начальник приходит? Он, как предполагается, приходит один раз в месяц, чтобы проверить Вас. Но, потому как округа настолько большие, то если нет ЧП, он главным образом посещает заводы, самые близкие к дому. В некоторых из этих мест, супервизоры округов не приходят даже раз в каждые два или три месяца.
"Тем временем компания делает все в пользу. Меньше инспекторов меньше хлопот, суть этой промышленности - рентабельность. Многие из этих упаковщиков действуют на свое усмотрение, не давая СХДA знать об этом. Всегда идет игра в кошки-мышки с упаковщиками. И мы - всегда в менее выгодном положении, потому что завод всегда пытается что-то скрыть, мы должны вычислить то, что было неправильно."
"Сгустки крови – это дополнительная работа, " объяснил он, ", потому что они классифицируются как дефект и должны быть удалены. Если завод нуждается в большем количестве рабочих, которые бы удаляли сгустки крови, управление говорит: " Как мы можем исправить это? Хорошо, давайте экспериментировать. Мы предпримем некоторые вещи, о которых не будем сообщать СХДA. Мы изменим давление воздуха. Мы не будем использовать большой патрон. Мы будем использовать маленький и увидим, что из этого выйдет. И если это сработает, мы будем придерживаться этого независимо от того, если инструкции требуют гуманногоубоя".
"Другой пример, когда рабочие удаляют грязь с мяса, то они часто отрезают по полфунта мяса. И затем представители компании говорят: "Черт возьми, половина фунта по пятнадцать сотен раз, это - большое количество мяса, которое мы потеряли." Таким образом, когда там нет инспектора, они берут брандспойт и вымываютгрязь. Когда Вы используете брандспойт для удаления грязи, вы лишь распространяете ее."
"Также, заводы действуют по правилам, когда они знают, что приезжает инспекция СХДA, " продолжил Фридлэндер. " Это - игра угадывания, потому что многие рабочие имеют карманные рации. Так, когда они видят, что кто - то направляется в какой-то отдел, они передают по радио: " Эй Джо, ветеринар идет в вашем направлении." Упаковщики имеют подавляющее преимущество над нами. Мы же просто играем в прятки. "
"Я слышал, что ветеринары часто не спускаются в убойный цех " сказал я.
"Некоторые иногда ходят туда один раз в месяц. Некоторые не ходят вообще. Они не хотят пропахнуть всей этой гадостью. Им достаточно того, что инспектор уведомляет их о нарушении, так что они могут "повесить" его на инспектора и держатся на расстоянии от проблемы. И это позволяет им выглядеть немного лучше. В случае, когда окружной супервизор узнает об этом, он может поднять скандал, а ветеринар ответит ему: "Так это тот инспектор сказал мне об этом." Также обстоит дело с заводом. Когда администратор завода бросает вызов ветеринару СХДA, ветеринар говорит, "Это инспектор упомянул об этом. Сам я этого не видел."
"Никто не хочет связываться с. И потом, если Вы имеете дело с ветеринаром-иностранцем, то начальник говорит,' Эй, вы работаете в моей стране, это - мой бизнес, не указывайте мне, как поступать, иначе я пожалуюсь вашему начальству, и у Вас не будет работы. ' Иностранные ветеринары всегда боятся, что их могут лишить работы.
"Но это не только ошибка ветеринаров СХДA. Мы не получаем поддержку наших супервизоров в округах, районах, и в Вашингтоне. Мы получаем наши распоряжения от супервизора округа. Они не хотят портить всю карьеру, так что они оставляют Вас там на произвол судьбы. Они говорят: "Если Вы не можете справиться с этим и у вас так много жалоб относительно завода, тогда я предлагаю вам заняться другой работой".
"Аналогично, когда СХДA издал закон в 1979, чтобы поручиться потребителю, что животные были убиты гуманно, это все осталось лишь на бумаге. В действительности это - только прикрытие.
"Все это вершки, " сказала я. "А где же корешки? " Фридлэндер засмеялся. "Некоторые из ветеринаров ленятся выполнять свою работу, потому что они знают, что после того, как они оставят СХДA, они могут получить высокооплачиваемую работу как промышленные консультанты. Наши супервизоры тоже.
"Существует два федеральных закона, которые запрещают прежним правительственным служащим представлять ранее регулируемую ими промышленность перед их прежними агентствами. Первый, " устав пост-занятости " (18USC § 207), запрещает федеральным служащим защищать регулируемую ранее промышленность сроком на два года. Второй правительственное распоряжение 12834 1993 года, налагает подобные ограничения на высокопоставленных федеральных назначенцев сроком на пять лет. Согласно федеральному руководству по этике, нарушение этих законов, предназначенных "предотвращать служащих от 'переключения сторон,' " тянут за собой тяжелые уголовные наказания. Однако, когда это касается СХДA, эти уставы пост занятости исполняются факультативно".
"Ветеринар, которого я знал в Далласе, работал на СХДA несколько лет. Вскоре после того, как он уволился, он стал консультантом нескольких самых больших заводов, по которым он имел юрисдикцию. Теперь он материально обеспечен, он получает консультантскую плату намного большую чем его пенсия от СХДA."
Фридлэндер назвал четырнадцать прежних чиновников СХДA, которых он лично знал, и кто недавно перебрался непосредственно на работу в промышленности. "Не только ветеринары," объяснил он. "Инструкторы, областные супервизоры, региональные директора, администраторы агентства, чиновники штаб-квартиры в Вашингтоне."
Было уже заполночь. Дети доктора Фридлэндера спали в соседней комнате. У меня больше не было вопросов к нему, но ни один из нас не был удовлетворен, тем, что он сказал все, что он был должен сказать. Он согласился закончить наш разговор утром.
В 5:30 утра он постучал в мою дверь. Я включил диктофон.
"Имеется другая вещь, которая действительно беспокоит меня," он сказал. "Летом, когда температура девяносто, девяносто пять градусов, они транспортируют рогатый скот от двенадцати до пятнадцать сотен миль на трейлере, переполненном сорока-сорока пятью головами скота, и некоторые животные умирают от жары в пути. Прошлой зимой было минус пятьдесят градусов. Вы можете представить, что задняя часть фургона открыта, ветер снижает температуру еще на 50 градусов, и этот трейлер едет со скоростью пятьдесят-шестьдесят миль в час? Животные испражняются в трейлерах, и через некоторое время отходы дефекации и мочеиспускания замерзают, и их копыта находятся прямо во всем этом. Вы можете вообразить, что с ними происходит, когда они находятся там в течение десяти часов. Но USDA не вмешивается и не говорит, "Эй, прекратите это. Погода, слишком холодная. Вы не можете транспортировать этих животных".
Он, казалось, сказал все. Я поблагодарил его за уделенное мне время и за риск, которому он подвергнул себя, говоря со мной.
ГЛАВА 17 Явная ложь
Вооруженная доказательствами, я решила сделать еще одну попытку с программой "60 минут". Я была уверена, что в сотрудничестве с несколькими инспекторами из СХДА и по крайней мере одним ветеринаром из СХДА, которые хотели бы попасть на национальное телевидение с рассказом о внедрении федерального закона на бойнях, у меня есть шанс.
"У меня нет времени снова впутываться в это", сказал продюсер.
"Но вы и мистер Воллес думали, что это хорошая история", говорила я "У меня с собой интервью с представителем союза инспектором по мясу. По крайней мере, посмотрите кассету".
Продюсер напомнил мне, что исполнительный продюсер посчитал сюжетную линию моей истории "слишком отвратительной" с самого начала. Он уже пошел против воли босса, когда встретился со мной в Сиоукс Фоллз. И сейчас, не смотря на мои отчаянные аргументы, он не думал, что может создать передачу с моей историей, которую его босс не поддерживал. "Извините", сказал он. Я встретилась с предыдущим сенатором штата и кандидатом в президенты Полом Тсонгасом, который пытался воздействовать на Конгресс по вопросам защиты животных. Пока он был очень занят документацией и предлагал различные пути решения вопросов. Он чувствовал, что единственный способ внушить Конгрессу, что в отношении к животным нужно что-то изменить, это рассказать об этом по национальному телевидению.
Я вновь обратилась к продюсеру передачи "20/20" и он вновь ответил мне, что он не хочет заниматься этой историей. Главному продюсеру эта история понравилась, но исполнительный продюсер был категорически против. Его доводами было то, что предмет истории был слишком очевиден, чтобы выставлять на показ.
Я пробовала обратиться с моими материалами еще в две программы новостей, но получала все тот же ответ.
Однажды вечером я сидела перед телевизором и смотрела новости – полчаса о голоде, о войне и геноциде. Далее показали криминальные новости: несколько перестрелок, одно изнасилование, показ о кровосмешении. Это было шоу, в котором главный герой, полицейский, выбивает признание у заключенного. И подобное показывают по телевидению с утра до вечера.
И это транслируют для людей, которые слишком слабые, чтобы услышать правду о том, что они употребляют в пищу. Не зная куда пойти, чтобы рассказать мою историю, я продолжала собирать документы о нарушениях, убежденная, что если бы у нас было достаточно доказательств, мы могли бы как-нибудь повлиять на Конгресс. Наобум я выбрала бойню Монфорт, за которой, как оказалось, не было никаких правонарушений. На этой бойне были внедрены высокоскоростные технологии, что позволяло убивать 350 голов скота в час. По этому заводу не было никаких жалоб, и я не знала, найду ли я что-нибудь на них. Работники профсоюза бойни Монфорт хотели познакомить меня с бывшим мясником Мигелем Фернандесом. Он жил вместе со своей семьей. "С работниками, занимающимися оглушением, всегда были проблемы", сказал он "В основном у них было не достаточно силы, чтобы оглушить быка и приходилось делать 7-8 ударов".
"Вы когда-нибудь жаловались?", спросила я.
"Постоянно. Бригадиру".
"Это все еще продолжается?", спросила я.
"У меня есть друг, который тоже работает здесь. Он отрубает ноги. К нему пригоняют неправильно оглушенных коров и ему приходится отрубать им ноги, хотя они в сознании. Животные оглядываются, мычат, пытаются увернуться от удара".
"Как потом перегоняют этих калек?"
"На шею такой корове привязывают длинную цепь и тащат до места назначения. Обычно корова умирает от удушья".
"Это противозаконно", сказала я.
"Да. Инспекторам из СХДА это не нравится. Но все это повторяется снова, когда рядом нет представителей СХДА. Бывало, что коровам отпиливали ноги пилой".
"Перед тем как их оглушат?".
Он кивнул.
"Сколько времени положено, чтобы корова истекла кровью?"
"Нисколько".
"То есть как?"
"Ну, максимум 10 секунд. Только одни парень закалывает все эти три тысячи коров в день. Много раз я слышал, как мычали коровы, с которых живьем снимали шкуру. Это очень жестоко по отношению к животным, ведь они обречены на мучительную медленную смерть".
"Представители СХДА видели это?", спросила я.
"Да. Живых коров, смотрящих по сторонам в поисках спасения".
"Не собирались ли они остановить конвейер?"
"И потерять деньги? Поймите, в этом месте время - деньги".
"Но, ведь, это деньги не СХДА", сказала я.
Фернандес пожал плечами: "Было множество прецедентов, чтобы СХДА остановили конвейер. Но это никогда не происходило". В конце концов, мое расследование сфокусировалось на бойнях, и на жестоком отношении к сельскохозяйственным животным, на условиях их содержания, которые влекут за собой образование бактерий, влияющих на состав мяса.
Одна свиноферма оказала пагубное влияние на окружающую среду. В ближайший водоем попала бактерия, отравляющая рыбу и вызывающая у человека воспаления и потерю памяти. Все произошло из-за выброса большого количества навоза в воду.
Я знала, что на производственных фермах, убивают и перерабатывают миллионы свиней в год. Племенные свиньи, особенно самки, проводят свои жизни в тесных металлических клетках, в которых не могут даже пошевелиться. Такая практика из-за жестокости была запрещена в некоторых европейских странах. Свиньи вынуждены есть, спать, ходить в туалет, рожать потомство в этих тесных клетках. Они вдыхают испарения собственных испражнений. Из-за это у них серьезные дыхательные проблемы.
Я договорилась о встречи с работниками свинофермы. Первый рассказал мне, что рабочим приходилось надевать респираторы, чтобы работать иначе они просто задохнутся от вони. Другая рабочая, женщина 30-ти лет, рассказала, что свиньи очень страдают от боли в ногах. Животные не в состоянии даже добраться до кормушки с едой и умирают от голода.
"На ферме, где я работаю", сказала она "если свинья не в состоянии передвигаться самостоятельно, ей к уху или к ноге привязывают проволоку и тащат через все здание. Животное кричит от боли. Таких животных сбрасывают в кучу на заднем дворе, и они могут лежать там, полуживые, недели две, пока их не везут"
На этой бойне рабочие, а не ветеринары, вводят инъекции больным свиньям. Дозировка производится на глаз.
"Я пользовался одной и той же иглой, делая уколы сотням свиней, пока она не сломается. Кстати, продаваемое мясо может содержать эти лекарства".
Мне рассказали, как избивали свиней. Если беременные свиньи вот-вот родят, их пересаживают в другие клетку. Их бьют, так как те не хотят выходить из клеток. Это их единственный шанс размять ноги, а они не хотят идти", сказал один рабочий.
Другой рабочий рассказал, что свиней избивают до крови железными палками.
Так как для владельцев важны размеры производства, то поросят, которые не достаточно быстро растут, убивают.
"В день мы забиваем около 120 свиней", сказал рабочий со свинофермы в Миссури "После того, как забьешь свинью, то относишь ее в специальное помещение. Бывало, что свиньи были еще живы и когда я заходит в то помещение, то видел, как они метались с выпученными глазами, крича, как сумасшедшие"
"Животные могут выжить после первого оглушения, но тогда мне нужно было пойти и сделать всю работу снова", сказал рабочий с другой фермы.
"Они называют это легкой смертью. Я видела, как избиением занимался ветеринар компании", сказала жена одного рабочего с фермы в Миссури.
"Некоторые парни становятся свиньям на глотку ногами и ждут пока они умрут. Животные защищаются и им ломают ребра", сказал ее муж.
"У меня была своя ферма, там я выращивал лошадей, свиней. Конечно, у меня с ними были проблемы, но я никогда не обращался с ними жестоко, не забивал до смерти. Они как дети. Мы не можем так обращаться с детьми", сказал еще один рабочий.
ГЛАВА 18 Ангел хранитель
Когда я была на среднем Западе, я позвонила маме Стива Перриша, чтобы установить его местонахождение. Сейчас, выйдя из тюрьмы, он работал на бойне возле Южного Бенда, штат Индиана.
Он пригласил меня. Я приехала в Южный Бенд тем вечером. Стив жил в старом доме. Он встретил меня возле двери, улыбнулся и пожал мне руку, затем представил меня своей девушке. Заплакал ребенок и она ушла.
"Я знаю один маленький бар, в котором мы можем спокойно поговорить", сказал Стив.
Мы поехали. Когда мы вошли в бар, то там очень громко играла музыка. На маленькой сцене девушка танцевала стриптиз.
"Здесь слишком шумно. Мы не сможем нормально поговорить. Давайте уйдет отсюда", сказала я.
Мы сели в машину. Немного проехав, мы увидели небольшой бар с ирландским называнием. Мы вошли туда, сели за столик и заказали пиво.
"Что вы собираетесь делать?", спросила я.
"Держаться подальше от проблем. А как ваши дела?"
Я рассказала ему о своих исследованиях и о тех трудностях, с которыми мне пришлось столкнуться.
"Я знаю, Гейл, через что вам пришлось пройти. Я хочу помочь вам. Я хочу стать вашим ангелом хранителем".
Он был самой неподходящей кандидатурой на роль моего ангела-хранителя. Но, тем не менее, его слова глубоко меня поразили.
"Хорошо", сказала я.
"Я могу снять для вас на видеокамеру происходящее на бойне", сказал он.
Мы вышли из бара, сели в машину и поехали в мой гостиничный номер за видеокамерой. Я поехала на бойню, на которой, по моим сведениям, убою подвергались неоглушенные коровы. Там мне разрешили фотографировать, я использовала несколько пленок, снимая голову каждой коровы в разных ракурсах не менее 5 раз.
Фотографируя больших коров, висящих передо мной, я заплакала, но вскоре упокоилась. Меня окутало какое-то мрачное чувство.
Вернувшись в Вашингтон, я позвонила Стиву Перришу, который обещал помогать мне, но никто не брал трубку, что продолжалось в течение следующих недель. Последний раз, когда я звонила, я услышала, что этот номер временно не обслуживается. Проклятье! Я доверяла этому парню. Наверное, он продал мою видеокамеру, чтобы купить наркотики.
Через неделю мне позвонила БетЭнн, женщина, которая навещала Стива в тюрьме, и сообщила, что мой ангел-хранитель получил 50 ударов ножом.
