ГЛАВА 8 Кроваво-красные и замерзшие

Следующим вечером я снова встретилась с Донни Тайсом и мы поехали к Алеку Вэинтайту. Вэинтайт, Тайс и я отправились на кухню, чтобы поговорить.
Не смотря на юный возраст, Вэинтайт уже два года работал на бойне, одевая на животных цепи.
Вэинтайт рассказал мне о том же, о чем и Тайс.
"Иногда когда конвейер останавливался, было немного времени, чтобы оглушить брыкающуюся свинью.
Мы могли загнать свинья прямо в кипящий котел, а потом сказать начальству, что она сама туда прыгнула".
Вэинтайт сообщил мне кое-что новое, то о чем не упомянул Тайс.
Но если Тайс рассказывал со стыдом и болью, то Вэинтайт говорил как-то весело.
"Почему вы это делали?", спросила я.
"Да просто так. Свиней могли избить просто ради развлечения. Я тоже делал это".
"Итак, на свиней надевали цепи, когда они были в сознании, или же их били палками, оглушали, а уже потом надевали цепи?", спросила я.
"Как вам сказать. Всякое бывало. Могли ранить свинью. Она начинала бегать вокруг, истекая кровью. Обессилив, свинья падала и была тихой и спокойной, и тогда можно было надевать цепи", сказал Тайс. Майк Хантсингер познакомил меня с мясником Клэйем Калкиным. Это был тихий, скромный человек. Его жена работала в местной школе. Калкин подтвердил то, что рассказывали другие. Он предложил познакомить меня с "Красным" Мартином, ветераном бойни Моррелла. Я уже слышала об этом человеке и хотела поговорить с ним.
Я поехала к нему. Меня встретил крупный мускулистый мужчина, его руки были все в татуировках. Он работал у Моррелла уже 10 лет. За эти годы он перепробовал множество профессий. Два года он работал мясником.
"Теперь я расплачиваюсь за каждую минуту, проведенную там. Артрит, алкоголизм", сказал он.
"Меня предупредили, что вы, "Красный" Мартин – опасный человек", я выдавила улыбку.
"Я не был популярен у Моррелла. Меня увольняли 5 раз. Так, что я не боюсь говорить правду".
Мартин повторил то же, что и другие о живых свиньях на конвейере. О том, как калечат животных он рассказал более подробно.
"Если свинья не могла идти, то ее толкали трактором, а затем поднимали наверх при помощи ковша. Животное могло упасть, поломать ноги, так что больше вообще не могло ходить.
Свиньи очень упрямые. Чтобы заставить их двигаться, их били по голове".
Затем он рассказал о том, в каком состоянии животных привозили на бойню.
"Погонщики могли гнать свиней прямо по тем животным, которые не могли встать из-за своих ран. Трупы долго не убирали. Если это была пятница, то за выходные трупы разлагались, и от них шел ужасный запах. Когда человек попадал в такое помещение, то голова начинала болеть, как с похмелья". Он засмеялся.
"А зимой многие свиньи примерзали к стенкам грузовика. Животных буквально отрывали оттуда, а куски их плоти оставались на стенках. В животных едва теплилась жизнь. Но, не смотря на это, их бросали на кучу трупов во дворе. Рано или поздно они умирали". Мне говорили, что время от времени к Морреллу приходила независимый консультант, проверяющая бойни. Я знала ее. "Скажите. Вы когда-нибудь работали в день, когда консультант приходила проверять бойню?", спросила я. "Она сказала, что приходила инкогнито, и все было в порядке. Никакого насилия".
"Инкогнито? Глупости. Нас предупреждали за два дня, чтобы мы убрали там и тут и чтобы все было в порядке"
Тоби Гленн 10 лет работал упаковщиком мяса. Он был представителем профсоюза. Я попросила его, чтобы он рассказал о транспортировке свиней. "Летом их перевозили в переполненных грузовиках. Многие животные умирали от жары.
А зимой после такого перегона 10 из 15 свиней замерзали до смерти. Бывало, я шел на работу в ночную смену, а на улице лежали замерзшие трупы свиней, сваленные в кучу. А в 5 утра, когда я шел с работы, эта куча все еще была на месте. Очень часто там были и живые свиньи".
"Вместе с замерзшими?", спросила я.
"Да. Можно было видеть, как они крутили головами, смотря по сторонам. Их тела были кроваво красного цвета".
"Живых свиней закапывали в землю вместе с мертвыми?"
"Да. Иногда кто-нибудь мог проявить сочувствие и помочь свинье умереть, ударив ее по голове палкой или молотком".
Джордж Бломквист работал на бойне более 4 лет на разных работах. В течение нескольких месяцев он занимался свиньями, умершими в дороге.
"Каждый день во дворе накапливалась куча трупов свиней. С каждого грузовика набиралось 15-20 трупов".
"Что вы делали с ними?"
"Когда свиньи выходили из грузовика, большинство из них были как ледышки. Иногда приходилось выливать на них горячую воду, чтобы отделить примерзших свиней друг от друга. Трупы сваливали в кучу".
"Вы когда-нибудь видели живых свиней, брошенных в кучу вместе с мертвыми?", спросила я.
Этот вопрос не был приятен Бломквисту. Прежде, чем ответить, он на какое-то время задумался.
"Ну, когда их бросали в эту кучу, то они должны были быть мертвыми. Я так считаю. Однажды, из горы трупов я достал двух живых, но очень сильно замерших свиней. Они находились там около 3-х часов".
"Как вы определили, что они живые?"
"Они поднимали головы и смотрели по сторонам. Казалось, что они хотели сказать: "Помогите".
"Но они были замершие?"
"Да, как ледышки. Они ели дышали. Было ясно, что они скоро умрут. Каким-то образом им удалось выбраться из-под мертвых тел и высунуть головы. Они смотрели на меня, и в их взгляде читалась мольба, чтобы я вытащил их из этого ада. И я помогал им. Я не имел права делать это, но я делал. Я не мог видеть их страдания.
Знаете, если бы я лежал в этой куче, замерший до полусмерти, то если бы меня вытащили бы оттуда, то лучше бы убили. Эти животные не должны так страдать".
"И что же вы делали?"
"Я брал топор и убивал их. Бил по голове. Один удар и все.
Я рассказал моему начальнику о том, что свиньи полуживые и что мне приходится убивать их, чтобы они не страдали. Он ответил лишь: "Хорошо". Что же случилось с людьми?" Я не могла представить себе, как год за годом эти люди работали здесь, мучая животных и подвергая самих себя смертельной опасности. Да, им нужна была работа, и я понимала это. Но я не понимала, почему они мирились с такими условиями. Разве не для того существует профсоюз, чтобы решать такие проблемы?
Я спросила об этом представителя профсоюза Майкла Хантсингера.
"За последние 5 лет мы обращались к начальству с просьбой решить проблему неоглушенных свиней 35 или 40 раз", сказал он и дал мне список менеджеров, к которым они обращались.
Не добившись никакого результата, Хантсингер связался с Департаментом Труда штата Айова, сообщив об опасных условиях работы на бойне. Департамент направил туда проверяющего, но тот ничего не предпринял.
"Это же люди и они нуждаются в помощи!", писал президент местного профсоюза "Не гуманно содержать людей, и животных тоже, в таких условиях. Нам нужна помощь".
Я спросила Майка, почему профсоюз не обратился в СХДА. Он ответил, что они не были уверены в том, что СХДА поможет.
Не зная, что еще делать, Хантсингер обратился в местный приют для животных. они направили жалобу Хантсингера в Сельскохозяйственный департамент Айовы, который переслал ее в СХДА. СХДА направил своего представителя, ветеринара доктора Даниеля Т. Леонарда к Морреллу. Он сообщил: "Я проследил процедуру убоя и не нашел ничего противозаконного. Я продолжу свои наблюдения. Если я увижу какие-либо правонарушения, то будут предприняты незамедлительные меры. Но я не думаю, что они понадобятся".

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ БОЙНЯ №8

ГЛАВА 9 Вне закона

Согласно данным СХДА, каждый год в США 1-3 тысячи прогулочных и скаковых лошадей заканчивают свои жизни на бойне. В США процент продажи конины очень мал и ее экспортируют в Европу по 15$ за фунт.
Большинство лошадей, попадающих на бойни США, молодые, здоровые животные, чьи хозяева просто хотят избавиться от них. Во время визита на аукцион лошадей, конечно можно увидеть покалеченных, больных и старых лошадей, чьи хозяева не заботились о них. Эти животные приносили своим хозяевам лишь финансовые убытки. Их просто выставляли на аукцион, где "убийцы" - представители боен покупали их по 55 центов за фунт. Вместо того, чтобы понести наказание за небрежное отношение к своим питомцам, их хозяевам получают финансовую прибыль.
Около года, по выходным я исследовала условия содержания лошадей на аукционах. Я предоставила властям фотографии, отображающие условия содержания этих животных, их сломанные кости, болезни, инфекции, голод.
На такой аукцион должен был приехать прокурор и сам лично убедиться в нарушениях. Я покинула Сиоукс Сити и тоже отправилась туда.
В кабинете шерифа нам сообщили, где находится аукцион. Мы отправились туда за день до начала аукциона, арестовали несколько работников, конфисковали лошадей и сообщили об этом прессе, чтобы привлечь общественное внимание.
Это стало настоящей победой. Хотя, в каждом штате отношение к животным с неоправданной жестокостью считается преступлением, на собственном опыте я поняла, что заставить власти предпринять какие-либо меры очень трудно.
Негуманные действия по отношению к животным предпринимаются по тому, что против этого нет закона. Каждый год расчленяют живьем четверть биллиона цыплят мужского пола. Миллионы свиней и телят проводят свои не долгие жизни в клетках, тесных до такой степени, что они не имеют возможности даже пошевелиться. Эти и другие животные подвергаются жестокости, и это называется нормами сельскохозяйственной практики. Сейчас перед нами стоял вопрос: следует ли нам пытаться начинать судебное разбирательство против Каплана и Моррелла или же нам следует прекратить насилие и улучшить условия на бойнях США?
Что же нам следует делать, чтобы выиграть судебный процесс в таких городах, как Бартоу, Флорида или Сиоукс Сити, Айова? Во-первых, убедить прокурора возбудить дело будет очень сложно, с тех пор как СХДА внедрил на бойнях закон о Гуманном Убое.
Если даже прокурор возбудит дело, то вполне возможно, что он получит взятку и оправдает виновных. Такое, ведь, случалось и раньше.
И еще, основные "улики" уже были убиты, расчленены, упакованы и отправлены на продажу по всей стране. Если представители закона придут с проверкой к Морреллу или Каплану, то все доказательства будут уничтожены.
Но, если даже нам удастся обнаружить улики, то, как далеко это зайдет? Вторая бойня Моррелла, которая находится в Сиоукс Фоллз, Южная Дакота, понесла небольшие штрафные санкции за несоблюдение условий безопасности рабочих. Всего 1500$ - таков штраф за издевательство над животными в Айове. Когда я брала интервью у работников Моррелла, я узнала о проявлениях жестокости и на другой бойне Моррелла, которая находилась в 90 милях от первой бойни, в Южной Дакоте. Из другого источника я узнала о лошадиной бойне в Мидвест, где над лошадьми издевались, оглушали неправильно и жестоко лишали жизни. Я получила жалобу от шофера, перевозившего свиней из Вирджинии, среди множества обвинений, перечисленных им, он сообщил о том, что живым свиньям отрубают ноги.
"Вчера я видел, как свинье отрубили две ноги. Их бросили в грязь прямо на дороге. Я вижу подобное уже не первый раз".
Каждый раз, когда я звонила Тимоти Уолкеру, чтобы рассказать о том, что я узнала, о том, что можно было присовокупить к обвинениям против СХДА, он обычно отвечал так: "Я же говорил вам, Гейл, что когда я жаловался своему начальству о том, что происходит на бойне Каплана, то мне говорили, что подобные проблемы существуют по всей стране".
Мне казалось, что единственный способ внести изменения на бойнях, было сообщить общественности о той роли, которую сыграл СХДА, в том, что на бойнях с животными безнаказанно обращаются с неоправданной жестокостью.
Теперь для меня первым делом было документально подтвердить жестокость на бойнях, а затем об этом можно рассказать по телевидению, радио и в газетах, чтобы разоблачить СХДА и заставить Конгресс предпринять соответствующие действия.
Я не могла уехать из Сиуокс Сити, ничего не сделав для животных, которые скоро должны прибыть сюда. Если я сразу поеду к менеджерам Моррелла или обращусь к прессе, мое расследование станет достоянием общественности раньше времени, а мои информаторы будут подвергнуты риску. Вместо этого я позвонила независимому консультанту Моррелла – эксперту по убою. Я должна была убедиться, знает ли он, что действительно происходит на бойне. Она согласилась рассказать о Моррелле. Я надеялась, что, посоветовавшись со своим консультантом, руководство бойни предпримет какие-то меры, чтобы предотвратить утечку информации на предприятии.
И действительно они начали действовать. Мне позвонил Клей Калкин, один из мясников Моррелла, у которого я раньше брала интервью. Он сказал, что начальство заставило их подписать закон о Гуманном убое. Но это было сделано для отвода глаз. Сила тока для оглушения животных была снижена еще больше.
"Сегодня одна свинья, пытаясь убежать, попала в кипящий котел. Свиньи находятся в столь тесном загоне, что они не могут даже пошевелиться. Погонщики бьют синей. Однажды, когда одну неоглушенную свинью, поднимали на цепи вверх, она дернулась, цепь рванула и вырвала кусок мяса из ее ноги". Я всегда была физически здорова, но в последнее время у меня было ощущение, что у меня в горле ком, который я не могу проглотить. Мне было трудно дышать. У меня была бессонница. Но все же я работала, не покладая рук, прослушивала кассету за кассетой и конспектируя услышанное.
Обследовав меня, врач записал в мою историю болезни: "Эта взрослая белая женщина имеет периодические трудности с дыханием. Ей не хватает воздуха. Ей кажется, что у нее ком в горле. У пациентки наблюдается сильное переутомление и депрессия, связанные с характером ее работы".
Я выпила барий (специальный коктейль из мела) и мне сделали рентген. Узнав результаты, врач сказал, что мне нужно пройти еще один тест. Мне в горло вставили миниатюрную видеокамеру. Эндоскоп ничего не показал. Врач поставил диагноз – стресс.
После колледжа я работала натуралистом – писала о природе. В течение 5 лет я посылала свои работы специалистам в области защиты животных. Только после моей статьи в "Нью-Йорк Таймс" о гуманном отношении к животным, я получила работу в крупнейшей национальной организации по защите животных в Вашингтоне.
Сначала я работала редактором, была ответственной за статьи, буклеты и материалы, в которых описывались жестокие действия по отношению к животным. Чем больше я читала эти материалы, тем больше я узнавала о том, что действительно происходит в мире, тем больше я находила в себе сил для борьбы с этим. Через несколько лет я стала исследователем и сейчас я выполняю работу, которая мне нравится – разоблачаю преступления, совершенные против животных. Хотя, я и планировала проводить дальнейшие исследования, я чувствовала, что пришло время связаться с продюсером программы "60 минут". Я знала, что будет полезно рассказать эту историю до того, как я поеду на новую бойню.
"Впервые массовому зрителю будет рассказано о том, что в действительности происходило на федеральных бойнях Америки", писала я. "И если у СХДА есть свой собственный путь, то пусть это будет их последний путь", сказала я, объясняя, почему Тимоти Уолкер был уволен их СХДА после того, как рассказал о том, что творилось на бойне Каплана.
Но продюсер был занят другими проектами, и не выразил особого интереса к моей истории. Я обещала держать его в курсе и вернулась к своему расследованию.